Вселенная в помощь

              Я встpетил девушку, полумесяцем бpовь
              Hа щечке pодинка и в глазах любовь.
              Ах, эта pодинка меня с ума свела,
               Pазбила сеpдце мне, покой взяла.
              Ах, эта девушка меня с ума свела,
              Pазбила сеpдце мне, покой взяла…
             (Слушать в исполнении Сабира Ахмедова)

       Ну вот, это опять случилось со мной. Я снова влюбился, как юный пионер, и произошло это там, где согласно народной мудрости заводить амурные шашни строго-настрого заказано – на рабочем месте. Нет, не верно. Я поторопился, выдал желаемое за действительность. Никакого служебного романа не сложилось, а приключилось же следующее…
      Она вошла в нашу жизнь хмурым осенним утром, когда от одного вида за окнами брала такая тоска, что срочно хотелось в самолет и под пальмы… Параллельно этому вполне объяснимому и закономерному желанию в голове самопроизвольно возникали современные пародии на вопросы характерные для всей мировой драматургии, начиная с глубокой античности вплоть до Антошиных чаек парящих над вишневыми садами. Естественно, что вопросы в моей трактовке были не столь пафосны, претенциозны и помпезны в сравнении с набившим оскомину монологом про бытие с небытием, но некий смысл (тешу себя такой надеждой) наличествовал и в них. Мне также во всеуслышание хотелось выкрикнуть нечто вроде: «На кой хрен я здесь сижу, тем более за такую зарплату!» Только беда была в том, что кричи не кричи, а результат будет тот же (имею ввиду нано сумму в жеваном конвертике). И вот, в ту минуту, когда я в мильонный раз проклинал про себя свою незавидную участь и давно опостылевшее место службы, где руководствуясь спущенными сверху «ценными указаниями» мы должны были изобретать «высокие технологии» главной задачей которых было опустошение карманов слишком доверчивых граждан ;дверь в офис отворилась и на пороге материализовалась руководительница нашего отдела.
Верно гласит армейская поговорка, что место солдата подальше от начальства и поближе к кухне, я хоть и не воинского сословия, но отношение к вышестоящим «товарищам и товаркам» имею самое, что ни на есть солдатское. И это у меня с детства – завуча (женского рода) с директором (мужеского пола) боялся больше Бабы Яги с Кощеем Бессмертным.
Итак, на пороге начальница и организм реагирует на сие явление неприятным нытьем под ложечкой, а бедный, погрязший в безделье мозг, лихорадочно соображает, чем ему лично грозит этот визит. В каком еще бумагомарательном и компьютеро-дробительном марафоне предстоит принять участие нашему сектору? Однако вместо раздачи «рогов и копыт», что на нашем жаргоне означает – производство совершенно бессмысленных расчетов, сведение результатов в примитивные таблицы и вычерчивание никому ненужных графиков - Елизавета Петровна надевает на свою бледно-зеленую рыбью физиономию наимилейшую мину, что делает ее еще более похожей на высунувшуюся из коралловой расщелины мурену и сделав пару шагов вовнутрь комнаты объявляет: «Рада представить вам нашу новую сотрудницу…» - за словами следует тщательно выверенный жест рукой в сторону двери. Наши головы послушно поворачиваются в сторону указываемую скукоженной безжалостным временем конечностью.
 В дверном проеме появляется…появляется в дверном проеме…ни за что не догадаетесь, кто появляется. Нет, конечно самые прыткие и сообразительные уже поняли, что в дверях должна показаться женщина. Еще более шустрые и смекалистые наверняка  предположили, что фемина эта обязана быть неординарной особой, а некоторые, самые прозорливые, предсказали бы появление если и не секс-бомбы, то по крайней мере pretty woman. «Все это, конечно, так, все это верно, да, верно, да…», как сказал бы товарищ Саахов и прибавил бы про спортсменку с комсомолкой, но первое, что увидел я, и на чем совершенно бессознательно сосредоточил свое внимание были не формы вошедшей девушки и не стилизованный под шестидесятые годы наряд, а лучезарнейшая улыбка, озарявшая не только ее лицо, но и все пространство вокруг. Она (улыбка) словно подсвечивалась изнутри чем-то очень милым, добрым и вместе с тем по-детски наивным, чем-то таким, что большинство из нас, к сожалению, подрастеряло на суровом жизненном пути. Мало того, что улыбка эта моментально располагала к своей хозяйке, одновременно она привносила в наш очерствевший мир отблески давно утраченной и тщетно искомой благости.
Начальница, что-то бубнила представляя нам новенькую, но я не слушал, я поедал ее глазами (помните народный афоризм про то, кто чем любит?). Я смотрел на нее и диву давался. Нет, я снова не про антропометрические данные, не про эталонный БТБ (бюст-талия-бедра), я опять о лице – давно не видел у людей (животные в расчет не принимаются) столь кроткого и мягкосердечного выражения. Сие было так неожиданно - особенно для меня – киника со стажем, а следующим объектом моего пристального изучения девушки стали ее глаза.
 Это я неправильно выразился, слишком много на себя взял, что вполне свойственно людям, как индивидуумам в частности (не понятно с чего объявившими себя хомо сапиенсами) так и человечеству в целом. Не в моей воле было контролировать «изучение» незнакомки, тем более ее глаз.
Да, я определил их цвет – голубой с загадочной серой поволокой, я оценил длину и густоту ресниц, я даже определил форму и линию разлета бровей, но все эти физиогномические экзерсисы были второстепенны. Главным в ее глазах был не поддающийся описанию взгляд. Единственное, что могу сказать – он был теплым, дружественным и в некоторой степени даже каким-то родным…
Хотя очи эти и не были черными, эффект они произвели (по крайней мере на меня) столь же драматический, что и воспетые в романсах. Здесь я не стесняясь прибегну к архаичному высокому штилю: я был сражен в самое сердце. Казалось бы, что в наш век тотального консьюмеризма – интернет-магазинов, магазинов на диване и прочих сверхудобных возможностей приобретения чего угодно в один клик, могут значить и стоить такие совершенно эфемерные субстанции, как улыбка и взгляд?
Вопрос задан, но с ответом, (что - по чем?) определяйтесь сами, только учтите - он, как говаривал Ипполит Матвеевич, – здесь не уместен…
Хотел было оставить без внимания еще один из компонентов индивидуального алхимического коктейля который и определяет физическую привлекательность человека. Имею ввиду голос. Но поразмыслив решил рассказать и о нем, несмотря на царящее вокруг этого феномена медийное сумасшествие. В общем-то, она не обладала выдающимися голосовыми данными, такими на которых ушлые продюсеры заколачивают порядочный баблос. Именно поэтому я и не посчитал за большой грех умолчать о столь «рядовых» свойствах ее голосовых связок. Однако сцена «охмурения» будет не полной, если не упомянуть о производимом ее голосом эффекте. У нее был низкий меццо-сопрано, вернее даже, мягкий, бархатистый контральто. Обладателю такого нежного, с едва различимым придыханием голоса было не зазорно и исповедоваться, но только в хорошем…
Все, полно писать о вещах метафизических, пора и к материи возвращаться. Хотел для «красоты словца» обозвать материю грубой, но вовремя удержался. Как можно назвать грубой эту нежную, еще юную щечку с крохотной родинкой в паре сантиметров от не идеального, но очень схожего с греческим, носика.
Ах, эта родинка меня с ума свела…
Не зря, ой не зря, ввели некогда великосветские европейские дамы моду на косметические мушки. Было в этих крохотных черных точечках нечто мистическое, по колдовскому завораживающее…Но будет и об этом. Она пришла:
Разбила сердце мне, покой взяла…
Конечно же - это не случилось в одночасье. А не случилось оттого, что мешали конкуренты. Мешали в прямом смысле слова. Всю мужскую половину нашего сектора внезапно поразил вирус любовной лихоманки. Даже у «женатиков» не сработал иммунитет прививаемый самцам ритуалом окольцовывания. Да уж ; красота, да в купе с добротой ; та еще сила.
О том же, как встретили незнакомку представительницы лучшей половины человечества я даже намекать не стану…
Стоило начальнице закончить представление новой коллеги и покинуть комнату, как все мужчины (кроме меня их было трое) находящиеся в помещении дружно принялись самыми разнообразными способами выказывать ей знаки своего расположения.
Со стороны это выглядело глупо и пошло, как в третьесортной комедии. Но мне было не до смеху, потому что единственному достойному ее мужчине (полагаю, что совсем не обязательно тыкать себе пальцем в грудь) никак к ней было не подобраться. «Сидеть!» - приказал я себе: «Не будем торопиться, не заметить меня невозможно!»
Для подтверждения этой аксиомы я вальяжно откинулся на спинку кресла, развернул на всю ширину плечи (зря что ли по часу в день кручусь на турнике), закинул ногу на ногу (обнажив при этом «аристократический» вишневого цвета носок) и приняв скучающее онегинское выражение начертал на листке бумаги: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей и тем ее вернее губим средь обольстительных сетей» - заимствованное у классика руководство к действию на ближайшее время. Естественно, если бы я умел то вслед за тем же классиком набросал бы на листке и ее портрет, но ввиду полной художнической бесталанности вынужден был заполнять пустое пространство кривыми (наверное от волнения) геометрическими фигурами с приделанными к ним глазами и ушами. Именно в этот тревожный момент бытия мне и открылось в каком состоянии духа должны были пребывать первооткрыватели новых направлений в изобразительных искусствах. Если сформулировать вкратце -  то выходило, что, когда в душе (или пониже) огонь, а руки-крюки, но очень сильно чешутся они, а девать их некуда - вот тогда-то и являются на свет разные модернистские кубики с квадратиками.
Я самоустранился, но только лишь из активной части ухаживания за новоприбывшей предоставив своим недальновидным и нетерпеливым коллегам полное право на ведение вокруг нее «брачных танцев». Пока они из кожи вон лезли, чтоб чем-то ей угодить я с благоговейным трепетом созерцал «посланницу небес» одновременно планируя свой выход на авансцену.
Может вам это покажется не знаковым и не заслуживающим внимания, но чем больше я смотрел на нее; как она двигалась, как общалась с незнакомыми людьми (совсем не интересничая и не манерничая) тем сильнее я убеждался в том, что - «Наконец-то я дождался!  Это моя девушка!» и тем больше ассоциаций возникало в моем явно воспалившемся мозгу. Одна из них перенесла меня во вторую половину прошлого века:
Something in the way she moves,
Attracts me like no other lover…
Ах, как было бы здорово, если бы и остальные строчки знаменитого шлягера совпали с (нашими?) чувствами… Впрочем, в тот момент я не имел и тени сомнения, что так тому и быть, ведь мой замысел начал обретать реальные очертания.
В первый день я так и не подошел к ней, так и не заговорил. У меня был план… Но, как говориться, быстро планы рождаются, да не скоро реализуются. Занять у приятеля вишневый (в цвет носков) Мустанг в этот вечер мне не удалось. Машина была в ремонте, но к понедельнику обещали вернуть. Я стиснул зубы и вспомнив подходящую случаю фразу: «Молчи, грусть, молчи!», наказал себе терпеть. Но, так как время было позднее, и вокруг меня не было ни души, я тотчас отменил совершенно бессмысленный обет молчания и напел вполголоса случайно(?!) пришедшие на ум строфы,
Baby let me be,
your lovin’ Teddy Bear,
Baby let me be, around you every night
Run your fingers through my hair
And cuddle me very tight.
  То, что произошло на следующий день я лучше опишу словами Насти Пёскиной, которые она, почти что, выкрикнула вместо ее обычного утреннего: «Физкульт-привет!» едва переступив порог комнаты,
- Девчонки, а вы видели на чем наши козлы сегодня на работу приехали?
В этот момент меня чуть было не покинула нордическая, скроенная по штирлицовским лекалам, выдержка. Еще миг и я рванул бы к коридорным окнам первым (стоянка находилась с тыльной стороны НИИ), но жутким усилием воли сдержался, обвив ступнями, на всякий случай, ножки стула. Тем временем наших барышень, как ветром сдуло… Однако долго пребывать в неведении и одиночестве мне не пришлось. Красавицы вернулись быстро и не по-утреннему возбужденными.  «Ввалившись» в офис дружною гурьбой они не стесняясь в выражениях доложили о ситуации на парковке.
Поступить, как это делается на радио и телевидении, то есть «запикать», их некоторые чрезмерно «сочные» словечки я не могу, поэтому ограничиваюсь многозначным многоточием (новенькую, к ее счастью, задержала на входе секретарша директора института).
 Валентина: «Ишь … расстарались, небось последние заначки на эти машины выпотрошили и все для того, чтоб на эту новую … впечатление произвести.»
Татьяна: «А как на что-нибудь нужное денег собрать, так у этих … и нет никогда, а тут гляди на поршах, да на меринах на работу притащились».
Настюха: «Кобели они и в роллс-ройсах кобели!».
Тамара: «Надо бы у их жен поинтересоваться, что сегодня за праздник такой?».
Все это высказалось при мне, как при «мало одушевленном» предмете, но я не обижался, не до того было. Я мысленно грыз ногти, потому что у меня прямо на глазах увели из стойла такую породистую и многообещающую идею.
Что делать? Что делать? Что делать? Только не подумайте, что я рекламирую роман писанный в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Чур, меня, чур. Я просто оказался у разбитого корыта и действительно не знал, что предпринять дальше. После столь массовой демонстрации премиальных авто мое, назначенное на понедельник, болливудское появление на маслкаре вряд ли окажется триумфальным. Даже наоборот, ведь не зря говорят, что дважды повторенная шутка становится глупостью… Итак, история с Мустангом закончилась до того, как я успел его заарканить, но от желания набросить любовные тенета на новенькую я не отказался, потому что сам барахтался в них уже вторые сутки.
Что мне оставалось? Конечно ждать, но не пассивно. Для начала нужно было из жертвы попавшей в собственную паутину, превратиться в паука держащего свои нити под неусыпным контролем…
Тем временем, пока я горевал по поводу проигрыша в первом раунде, в офис вошли трое щеголеватого вида мужчин в лучших своих костюмах. От них впервые в жизни (на моей памяти) несло не эконом алкоголем, а парфюмерными коктейлями. Об ингредиентах их составляющих я говорить не буду, нюх у меня не чета жан-батистовскому, но пару компонентов (так мне показалось) я распознал – кто-то из моих коллег, а теперь и супротивников, благоухал земляничным мылом усиленным тройным одеколоном.
Что не говорите, но быть сторонним наблюдателем, а еще и лицом незаинтересованным (эх, кабы так!) очень даже и приятственно бывает. Сидишь себе, смотришь, как народ смущается ступив в… неловкое положение…
Они действительно были смущены. Сами не ожидали от себя такой прыти. Это же надо, чтобы всем четверым пришла в голову одна и та же мысль. Результат ли это долгой совместной работы, или еще чего-либо ; я не знаю, но факт тот, что сейчас, заняв служебные места они чувствовали себя, совсем не так, как им хотелось и представлялось.
Ну что ж, нет худа без добра, вспомнил я очередную мудрость и решил вернуться к выбранной вчера тактике. «Пусть они штурмуют бастионы, а я вступлю в бой, когда крепость можно будет брать голыми и чистыми руками».
«Крепость» пришла на рабочее место только перед обедом. Видимо и директор не остался равнодушен к улыбчивой «дивчине». Само собой разумеется, что с ее появлением мужской контингент сектора заметно оживился и несмотря на пуды презрения изливаемые на них остальными нашими дамами, мои коллеги снова пустились во все тяжкие.
«Скатертью дорога!» ;прокомментировал я их потуги напуская на себя вид бенедиктинского монаха погруженного в молитвы и служебные обязанности…
…Если бы мне об этом сказали раньше, я бы никогда не поверил, что у меня хватит не только терпения, но и самого чувства на такой длительный срок. Прошел один месяц, другой. Наступила зима. На исходе уже декабрь, а с ним и весь год, а я все сох и сох от неразделенной любви.
Конечно с моей стороны тоже была предпринята попытка (когда конкуренты полностью истощили свои ресурсы на бесплодные ухаживания) познакомиться с ней поближе. Памятуя о превалировании в женском организме слуха над зрением я, приготовив наилучшую словесную «лапшу», подъехал к ней с вполне понятной целью. Но не сложилось. То ли макаронные изделия оказались переваренными, то ли повар угорел на кухне. Попотчевать избранницу сердца фирменным мужским блюдом мне недостало духа. Единственное, на что меня хватило это попытаться пригласить ее в ресторан. Но и здесь – неудача. Я, как и мои предшественники, получил отказ. И получил его в такой искренней и добросердечной форме, что грех было обижаться. В тот момент со мной произошло нечто неожиданное. Находясь под властью ее чар я почти поверил в то, что мужчина и женщина могут быть просто друзьями… Однако, это чудовищное заблуждение, этот морок, это одуряющее наваждение, прошло быстрее чем в невысоких горах гаснет эхо. Не знаю как другие, но я не могу быть другом женщине (наверное со мной что-то не так!) в которую влюблен, не могу - и все тут.
 Утешало лишь то, что я был не единственным отвергнутым воздыхателем и свой «от ворот поворот» получил практически весь мужской коллектив института. У девушки уже (странно, не правда ли?) был парень. Но разве это утешение и препятствие для настоящего джигита. Как там поется:
Спрячь за высоким забором девчонку,
Выкраду вместе с забором!
(Слушать в исполнении Василия Васильева)
Эх! В какое скучное время мы живем! Никакого простора для разгула романтической души и влюбчивого сердца…
Печорин Бэллу воровал? Воровал! Товарищ Саахов Нину похищал? Похищал! А я чем хуже?! Вооружившись примерами из русско-советской масс-культуры я повелел себе не отчаиваться и не снимать осаду. Однако во всей этой истории обнаружилась еще одна немалая заноза, она мешала жить и спать спокойно, а имени ее, вернее - его, никто не знал и не ведал, но всем очень хотелось услышать и увидеть. И, как ни странно это может показаться, прекрасная половина нашего дружного коллектива, желала этого сильнее чем другая, ущербная и мало любознательная от природы.
Не берусь судить за всех, но мне он представлялся эдаким  брутальным красавцем, мачо северных широт, а-ля…Пардон, обойдусь без имен, а то не ровен час попаду под подозрение в неровном дыхании в отношении «особей» мужеского пола.   
И вот - он объявился! И со всех, как Эверест свалился.
Потому как герой-любовник был типичным «ботаником» чем-то напоминавшим Шурика из «Операции Ы», то есть студента жившего на стипендию и случайные приработки.
«Это ходячее недоразумение, а не королевич Зигфрид, победитель Нибелунгов!» - подумал я воодушевляясь, «Это не конкурент! Не пройдет и полугода, как у нее откроются глаза и он ей надоест!»
Свою тотальную неправоту я осознал увидев их вместе во второй раз. Тогда-то мне и посчастливилось в кавычках увидеть, как они смотрят друг на друга. Если бы кто-нибудь, желая меня утешить стал бы, разложив ситуацию по полочкам, объяснять, что связь их - дело случая и, следовательно, хрупка и недолговечна, я, даже сильно этого желая, не поверил бы. Я видел их глаза и этого было достаточно, чтобы разрушить любые логические выкладки. В чем, в чем, а в этом я кое-что смыслю. За версту было видно, что они по уши в любви, как один, так и другая и третьему-лишнему ловить там было нечего. Вот так удар! И от кого - от Шурика!!! Да, правду говорят: «Любовь зла – полюбишь и козла!» Но, как я хотел оказаться этим козлом!..
Вот так я и очутился на развилке дорог у путеводного камня. На нем были начертаны две стрелки – обе ржаво-красного цвета. Над стрелкой, что указывала на правую дорожку красовалась пиктограмка с человечком болтающимся на веревочке. Над другой, тревожной отметкой, направленной в противоположную сторону, была не менее удручающая картинка – гуманоид с торчащим из груди предметом.
Что выбрать? Наложить руки на себя или на нее?
 С первой частью дилеммы мне помог справиться снова введенный в моду «опиум для народа». Себя убивать нельзя – в христианстве это величайший грех. В чем я полностью солидарен с верующими товарищами (собственной же шкурки касается!)  Хоть я человек и не религиозный, но крестик ношу, ну, как многие, так - на всякий случай…
 Правда было в приведенном выше постулате нечто неподвластное моему разумению: самоубийцам в прощение отказано, тогда, как убийцам, даже сериальным, даже младенцев – вроде как и нет. Выходит, что погубление чужой души менее предосудительно нежели уничтожение своей собственной, может во сто крат более гнилой и пакостной. Ну ладно, не буду углубляться – не исследимы горние законы и пути их претворения в дольней жизни. Вернусь к той девушке, что разбила сердце мне…
Я начал эту псевдо исповедь с упоминания о трагедиях и по всем законам заокеанских “срилеров” должен бы и закончить чем-то соответствующим щекочущему нервы жанру…
Не дождетесь! Убийств не будет! Самозаклания тоже!
I would do anything for love,
But I won’t do that, I won’t do that…

 Я камень просто обойду и по дорожке вдаль пойду. Ну не Отелло я, не африканский дан мне темперамент! Стылая течет в моих жилах кровь - чухонская. Впрочем, даже у Александра Сергеевича не хватило страсти разобраться с домашними неурядицами в мавританском стиле. Вот, что климат наш с мужиками делает!
Вместо трагедии намечалась комедия, но не спешите делать выводы…Ведь еще предстояло избавиться от любовного недуга…Здорово, да! Когда любовь зарождается, развивается, протекает и даже погибает по неким законам удовлетворяющим нашим эстетическим воззрениям – мы называем ее самым высоким и благородным чувством, но когда что-то идет не так, мы совершенно без зазрения совести обзываем это явление – болезнью и сумасшествием!?
Я так и поступил. Я назвался больным и принялся искать народные рецепты для самоизлечения. Хоть страна советов давно самоликвидировалась, советов вокруг нас по-прежнему немеряно. Интернет полон форумов на которых такие же неудачники как и я делятся своим печальным опытом. Но я не ограничился лишь одними форумами и сомнительными сайтами 18+. Я начал перелопачивать бумажные носители сокровенных тайн. Способов борьбы с взявшей меня в оборот хворью нашлось немало. От этого выбор правильного и подходящего именно мне средства значительно усложнился. Пришлось поломать голову. Наконец я остановился на самом очевидном и банальнейшем – чтобы кого-то разлюбить надо получше и поглубже узнать этого человека. Надо повнимательнее вглядеться в предмет своего обожания со стороны и выискать в ее характере, облике, поведении и т.д. черты неприятные или малосимпатичные. Ну, а если таковых не окажется (хотя это маловероятно, помните: «Кто сам без греха пусть первый бросит в нее камень») всегда можно что-нибудь додумать и присочинить…
С тяжелым чувством и нежеланием принудил я себя вступить в особенную жизненную фазу - трех П, как я окрестил ее (согласно новомодным трендам): Присматриваться; Прислушиваться; Принюхиваться. Запахи ведь тоже могут подействовать на нашу психику негативно, вызвав отвращение к чему-то, либо кому-то. Короче превратился я в случайно-добровольного шпиона. Или, вернее, соглядатая.
Безнадежно. Еще хуже чем раньше. Она была без изъянов. Чем больше я смотрел на нее, чем пристальней наблюдал за ней – тем гадчее себя чувствовал. Во первых – мне решительно не нравилась взятая на себя роль филёра, а во вторых – поставленная цель не только не приближалась, она удалялась от меня со скоростью маглева. Я по-прежнему был от нее без ума…
Помощь пришла нечаянно-негаданно, причем с неожиданной стороны. Дело в том, что после ознакомления с бойфрендом новенькой наши барышни смягчились и приняли ее в свой «клуб» на правах если, и не юродивой, то безвредной дурочки с которой можно было даже мужа на пару часов наедине оставить (вы вправе поинтересоваться почему не на большее время? да оттого, что благоверным своим они и настолько не доверяли). Конечно вслух ничего сказано не было, но выражения на их лицах говорили красноречивее всяких слов…
Мало того, что женский коллектив взял над новенькой патронаж, так они еще и персонального куратора ей выделили. Кто бы сомневался, что сие деликатное задание будет поручено Анастасии Пёскиной. Та взялась за опекунство подопечной с присущим ей энтузиазмом. Анастасия была женщиной внешне не очень привлекательной, но с определенной харизмой, притягивавшей мужчин, которым «за пятьдесят». Кроме такого узко-таргетированного геронтофильского сексапильства (очередная уступка новоязу) она обладала цепким, хитреньким умом и очень бойким, язвительным язычком благодаря чему и заработала вполне заслуженное погоняло - Насти-гёрл (nasty girl).
И вот, знаменательный день настал. Я впервые плохо отозвался о своей «богине» - я обозвал ее курицей. Для начала я сделал это только про себя, но «лед тронулся»!  Он стал заползать в мою душу и охлаждать сердце, по крайней мере я на это очень рассчитывал. А произошло следующее.
Держа, по-прежнему, «ушки на макушке» я стал «нечаянным» свидетелем очередного высокоинтеллектульного «базара» (сродни птичьему) произошедшему в нашей комнате во время полдничных дамских посиделок за чаем и пирожными. Главным топиком беседы оказалась очень популярная на РЕН ТВ тема про приметы, гадания и судьбу вообще. Слушать «бабий треп» о столь «тонких материях» было очень тяжело, особенно после того, как по ним  трамваем «Аннушкой» прокатились уже Прокопенко с Чапман. Впрочем, я не прислушивался. Я сидел за своим компом с видом человека увлеченного просмотром авто новостей, но только до тех пор пока лукавая Настюха не умудрилась втянуть в заумный разговор новенькую. Сделала она это с непревзойденным мастерством и лукавством, придав своей физиономии выражение (заметил краем глаза) непорочной, вызывающей абсолютное доверие, наивности…
Весь диалог я приводить не стану (дабы не нагонять на вас тоску); перескажу его тезисно.
Пёскина: «Мне кажется, что все эти разговоры про некие присутствующие вокруг нас силы сплошная ерунда и чушь собачья. Лично я никогда ни с чем подобным в жизни не сталкивалась… А ты как думаешь?» - вопрос был обращен к новенькой и попал он без сомнения, в какое-то очень чувствительное место, потому что ответ растянулся минут на пять. Он был развернутым и полным красочных метафор. Смысла же в нем особого не было. Новенькая с невиданным жаром пыталась доказать, что всю жизнь, по крайней мере с того времени, как себя помнит живет в постоянной связи со вселенной. В некотором роде даже под ее покровительством...
Обратите внимание – именно в этот момент я назвал ее курицей. И не потому, что она действительно верила (а у нее горели глаза и пылали щеки!) в своих высокосферных заступников и помощников. Нет! Мне стало не по себе оттого, что вся эта полемика была явной провокацией и затеяна нашими дамами с одной лишь целью – посмеяться над бесхитростной душой.
«O sancta simplicitas!» повторил я ставшую поговоркой фразу Яна Гуса, но в отличии от него не простил наивную женщину, а наоборот, разозлился: «Ну нельзя же быть настолько легковерной и простосердечной дурочкой!», - воскликнул я в сердцах и постановил себе заняться исправлением ситуации.
Каким образом это должно будет произойти я не представлял. Я знал лишь одно, что барышню необходимо возвращать на землю. И хватит ей уже улыбаться! Одно дело, когда улыбка предназначается для людей близких (а я не в их кругу!) или раздается по заслугам. Совсем другое дело, если она у нее на лице постоянно - для всех вместе и каждого в отдельности. Не обесценивается ли она от этого, не становится ли формальной и по буржуазному неискренней? Задав себе столь глубокомысленный вопрос я на некоторое время задумался...
Из раздумий я вышел с жестким, но как мне тогда казалось единственно-верным решением. Я сотру с ее лица это мировоззренческое заблуждение, хватит раздражать нормальных людей своим не-от-мира-сегошничеством. Довольно витать в облаках и распространять вокруг себя не принадлежащее земной юдоли добросердие. Пора прекращать этот вечный экзамен на человекопригодность. Решение принято. Теперь дело за нахождением формы претворения его в жизнь.
Здесь мне снова помогли коллеги, точнее коллега из соседней комнаты, по имени Василий Хунгерн. Присев однажды за мой столик в нашей столовке Васек без обиняков, со свойственной ему прямотой и граничащим с откровенной издевкой сарказмом (за что был прозван Скотом Базилием) констатировал мое состояние: «А ты все чахнешь по ней, Вертер нашего времени!?!»
При иных обстоятельствах и находясь в другом расположении духа я отправил бы его туда, куда Макар до сих пор своих телят не гонял, но он был прав. Я действительно усох от любви, не только телом - мозгом тоже. Ничем путным на этот словесный наезд я ответить не сподобился. Промычал лишь что-то нечленораздельное и с еще большим остервенением вонзился вилкой и ножом в слабо поддающийся разделке лангет.
Коллега понял меня правильно. Мне требовалась помощь, которую он и предложил, но не оттого, что сам являлся добрым самарянином, а из-за собственной отвергнутости. Его поползновения на новенькую увенчались таким же успехом, что и у всего остального жеребячьего контингента псевдонаучного учреждения. Таким образом и сложилась мини-кооперация несостоявшихся герой-любовников.
Придумать способ восстановления статуса кво (то есть нарушенного с ее появлением привычного институтского порядка), оказалось проще пареной репы, тем более, что оригинальничать мы и не собирались. Не буду скрывать – идею нам подбросили все те же треклятые СМИ – телевидение с интернетом. Как раз в то время по всем новостным каналам прошла информация о набирающем популярность мировом тренде…
 Со временем осуществления акции тоже не пришлось заморачиваться - сама природа была за нас. На носу очередная смена года, а перед нею должен был состояться корпоративчик под благородным названием Костюмированный Новогодний Бал.
Самой главной трудностью оказалось распределение ролей. Знающие люди говорят, что нечто подобное на постоянной основе происходит во всех театрах, как столичных, так и провинциальных. Мне же, впервые столкнувшемуся с такой проблемой было очень волнительно, потому что запланированную операцию я рассматривал как наиважнейший экзамен в собственной жизни. Эдакий тест на мачизм (так мне казалось). И очень хотелось сдать его на отлично, но для этого было необходимо заполучить в предстоящем спектакле заглавную роль. Никакие аргументы, что мол: «… для меня это важнее чем для тебя, так как я наиболее пострадавшая сторона…» на компаньона не подействовали. “В следствии своего гипертрофированного эгоизма и абсолютного отсутствия малейшего намека на здоровую самокритику он, несмотря на то, что был кривонос и черен волосом, держал себя за Аполлона, и тоже хотел сыграть первую скрипку.” Если признаться и сделать это честно, то нежданный союзник подходил на эту роль намного более моего. Васек был ярко выраженным холериком – громким и шустрым до неприличия. С задатками настоящего придворного скомороха. Не дать не взять – шут Балакирев, местного пошиба. Для него сыграть стоящую на кону роль было делом плевым, но я уперся… Я дал себе слово превозмочь собственный «чертов характер» и «не подкачать» в новом для себя амплуа…
 Решено было бросать жребий. Однако для меня это практически означало поражение, никогда не везло в азартных играх. (Должно бы повезти в любви?!?) Но проигрывать было нельзя, ну ни как нельзя. Пришлось обратиться за помощью к знатоку - профессиональному любителю как визуального, так и прочих обманов.
Человек подаривший мне надежду являлся фанатом самой магической (после игр на бирже, разумеется) профессии с раннего детства. Он учился всему и у всех, кто умел хоть как-то облапошивать простаков (если нравится - читай “лохов” ).  Результаты этих факультативов оказались впечатляющими - в 90-е у него из практически пустого кармана вылезла маленькая пирамидка, которая впоследствии тоже рухнула, но сделала это тихо и мирно - не погребя под обломками своего породителя… Но это так, к слову – я не за деньгами к нему обратился (Мустанг, кстати, тоже принадлежит ему)… - нет, не правда! Опять соврал! Именно за деньгами! А если конкретно – то за двумя деньгами, то есть двумя монетками. Но монетами необычными! На одной - обе стороны были орлами, на другой - … Совершенно верно! Вот такие вот таньги! Какой монетный двор их выпускает я не знаю и знать не хочу! Главное, что теперь они у меня и это вдохновляет настолько, что руки потеют даже ночью. Во всех не выветрившихся из памяти снах, я до судьбоносного броска пытаюсь подменить обычную монетку на необходимую мне и каждый раз путаюсь в карманах…
После недели бессонных ночей мои страдания достигли апогея. Наступил час Х – время метать бисер, пардон, прокачанные денежные знаки. Описывать состояние в котором я находился непосредственно перед «фатальным броском» я не хочу. Стыдно! Если хотите психологических подробностей читайте «Пиковую даму» сосредоточившись на германских муках. Скажу лишь об одном. В то знаменательное утро мои руки жили своей собственной, не связанной с рассудком жизнью. Но если вдруг, вам придет в голову мысль связать их деятельность с фрейдовским бессознательным, то в некоторой степени вы будете правы, но только в самой малой части. Потому что руки сновали по карманам с чисто тренировочной целью. Они отрабатывали технику извлечения…Ну, как у Маяковского, помните? Про широкие штаны…
Итак, я на точке «вбрасывания», жду припозднившегося Василька. Пять минут жду, десять жду… У меня уже два носовых платка – хоть выжимай и упаковка Клинекса в ближайшей урне, а руки все продолжают потеть. Тоже мне - герой-любовник! Как раньше люди на несколько дуэлей в день поспевали обходясь при этом без метро и современных чудесных промокашек – загадка!
Явился! Весь бледный и смурной. Сказался больным, вернее отравившимся с расстроенным желудком (еще бы ему не расстроиться знай он какие у меня деньги в карманах). От жребия, естественно, он отказался передав мне право на осуществление задуманного первым номером…
Я даже взгрустнул. Столько нервов, столько тренировки и все напрасно. Правда позже, все хорошенько взвесив, я пришел к выводу, что томления мои не пропали втуне. Все, что я претерпел, все что выстрадал сложилось где-то в результат полученный сегодня. Да, да! Сам того не желая я повторил ее слова про закон притяжения и про остальную метафизическую хрень. Ну и ладно, ну и пусть! Значит так надо! Значит так тому и быть! Я хоть (на ее взгляд) и не дон Кукуруз, но миссию свою выполню на ять.
Вот и пришел день отделения «зерен от плевел». День проверки на «психологическую вшивость». Он не пришел так гладко, как планировалось. Возникло маленькое затруднение. Накануне, в обнародованных две недели назад списках участников «пати» в строчке где была прописана ее фамилия, за знаком плюс добавилась единичка. Это означало… Ежикам понятно, что это означало, даже тем, кто живет и бродит в тумане…
«Тем лучше!» сказал я себе, стиснув зубы и надменно выпятив скромный по размерам подбородок: «Посмотрим каким на деле окажется ее приятель!».
Мы на позициях в карнавальных костюмах. Васек в облачении (весьма условном) испанского вельможи дежурит напротив входной двери в главном вестибюле. Я в нише за лифтовой площадкой. Хотя мы находимся не в поле зрения друг друга, я вижу его в заранее переставленное гардеробное зеркало. Когда поджидаемая нами парочка войдет в институт, разденется и направится к лифтам, Васек даст специальный сигнал белым носовым платком и тогда на сцене появится…
У дверей постоянная толчея. Все почему-то решили явиться в одно и то же время. Коллег было не узнать. Каждый постарался разрядиться в пух и прах. Это меня здорово напрягло. Хотелось все держать под контролем. Я пытался угадывать, кто есть кто по верхней одежде, но и это оказалось проблематичным. Большинство пришло в праздничных, неносимых по будням, нарядах. Чем интенсивнее я сосредотачивался на распознавании сотрудников института тем хуже это получалось. Дело дошло до того, что я настолько изнервничался, что чуть не пропустил Васькин морской семафор.
С этого момента я должен был переключиться с визуального наблюдения на слуховое. Углубившись в нишу я слегка прикрыл глаза (полагая таким образом многократно усилить собственные акустические возможности) и «напряг уши». Если вам непонятно, как это делается, то посмотрите на собак – в один момент внешний слуховой орган покоится на затылке, в другой - ушки на макушке. Вы скажете, что люди так не могут, и я с вами соглашусь – нам это действительно не дано, но только на примитивном физическом уровне. Однако, существуют же во вселенной и другие пласты мирозданья…
В общем, как бы то ни было (повторяю свидетельства знающих людей), я весь превратился в слух. Я слушал, готовился и ждал минуты своего триумфа.
А теперь передаю зафиксированный мной звуковой ряд в расшифрованном виде.
Кто-то шумно подошел к лифту, нажал на кнопку, откашлялся, пришел лифт, открылись двери, кто-то шагнул вовнутрь кабины, просел пол, звук нажимаемой кнопки, пошли двери…
Я выбегаю из укрытия и успеваю проскочить мимо натужно закрывающихся дверей даже их не зацепив. Почти торжествую – я в кабине – дело оставалось за малым, нужно было только страшно заорать и задрать над головой руки. Была, правда, одна опаска, что сразу же за этим меня начнут бить…
Закричать Тарзаном мне не удалось. Я замер в лифте с открытым «паялом», как познакомившийся с человеческим обществом элиэн с картины Мунка. А произошло это не потому, что в легких не хватило силы или толстая кишка оказалась тонка, да и не оттого, что навстречу моему, так и не разродившемуся крику из угла кабины несся жалкий, подобный мышиному, писк. Причиной тому был тот медицинский факт, что я, в белой клоунской маске с торчащими в стороны красными патлами, синими ромбовидными глазищами, красным носом и огромным, хоть завязочки пришей, оскаленным ртом стоял посредине лифта угрожая снятым с пожарного щита топором начальнице нашего отдела…
«Картина маслом!», как сказал бы Машков в роли Давида. И самое ей место в Третьяковке напротив спорного (с исторической точки зрения) репинского шедевра.
Какие чувства, или рефлексы мною двигали дальше я не знаю. Пусть этим занимаются специалисты по бихевиористике социопатов.
Случилось то, что случилось. Я вылетел из лифта на втором этаже еще быстрее чем в него вскочил. Остальное было дело техники (сказался регулярный просмотр фильмов с «мужским характером»). Бегом к аварийным лестничным переходам, срывая с себя по дороге цирковой аутфит. К шестому этажу я освободился почти от всех от инкриминирующих меня улик, осталось вернуть на место главное орудие устрашения – топор. Что и было сделано в полном соответствии с жанром. До офиса я добрался после посещения туалета где были удалены остатки клоунского макияжа.
Сколько времени ушло на то, чтобы сидя на привычном (от того и умиротворяющем) рабочем месте унять тремор во всех членах я не помню. Думаю, что немало. Но одно дело справиться с телесной дрожью и совсем другое привести в равновесие дух…
Вот с этим было намного сложнее и, видимо, в одиночку мне это вряд ли бы удалось. Но я шел на дело не один. У меня ведь был сообщник. И он появился! В самый нужную момент, когда мне было просто жизненно необходимо свалить на кого-то свою неудачу, дверь в комнату приотворилась и в щель протиснулась голова подельника прикинувшегося толедским грандом.
- … … … …!!!  - прокричал я, и не переводя дыхания прибавил вдогонку, - Какого рожна ты размахался своим засморканным платком?
Он объяснился и как всегда сделал это предельно вразумительно и лаконично. Оказывается, нашу «живую мишень» перед самой лифтовой площадкой задержала Светка Мешалкина (вот уж кто точно исправно несет свой фамильный крест) и вместо них первой к лифту проскочила одинокая «бедная Лизонька».
 Кроме того, Скот Базилий поклялся и побожился, что пытался меня предупредить, но, так как я уже находился в глубоком схроне, а телефон мой в целях тотальной конспирации был заблаговременно отключен, то «достучаться» до меня ему не удалось. Ничего не оставалось, как поверить сказанному. Естественно, что я мог бы привести кучу контраргументов и обвинить его хоть в чем-то, но в данный момент мне было не до прошлого – меня больше занимало настоящее. Хотя, будь у меня возможность перемотать «жизненную пленочку» обратно, я предпочел бы чтобы мне впечатали в рожу кулаком накладной клоунский нос нежели еще раз пережить испытанное в лифте…Но оставим невозможное американским киногероям… У нас ведь все взаправду и без прикрас, а потому мне отчаянно хотелось знать, что сейчас происходит в институте.
Ищут (ли) пожарные,
Ищет (ли) милиция,
…Пранкстера какого-то…
Страшным клоуном
Наряженного…
Как ни странно это может показаться, но никакого фурора моя отвратительная выходка не произвела. За малым исключением. На идущем полным ходом карнавале кроме меня отсутствовала Елизавета Петровна. Никто не видел как, когда и куда она ушла. Вернее никто не обратил на это внимания. Народ веселился разбившись на группы. Ни к одной из этих групп начальница не принадлежала. В институте она была доживающим свой век реликтом и отношение к ней было соответствующее, особенно вне службы.
Нельзя сказать, что эта новость меня не порадовала. «Неужели пронесло?» автоматически подумал я, но без особого облегчения. Что-то меня грызло и грызло серьезно. Настолько, что было не до новогодних торжеств. Сухо распрощавшись с подельником я покинул праздник жизни, на котором действительно оказался лишним, а хотел ведь, как лучше!?!
Новогодние каникулы я провел пребывая в состоянии Роденьки Раскольникова накануне третьей встречи с Порфирием Петровичем. Мне снились окровавленные топоры, бензопилы, садовые ножницы и прочий плотницко-аграрный инвентарь и всем этим я орудовал, как заправский герой ужастиков.
Ко дню выхода на работу я был готов сознаться не только в своем глубоко аморальном проступке, но и в преступлениях совершенных во снах.
Не знаю, как для вас, но для меня идти с повинной оказалось не простым делом. Битый час сижу на рабочем месте и до сих пор не могу заставить себя подняться, выйти из комнаты, найти Елизавету Петровну, стать перед ней на колени и, покаявшись, попросить прощения. Возможно мне не хватило еще нескольких минут, может четверти часа… В общем судьба опять решила все за меня (не верь в нее после этого!).
Нежданно-негаданно в комнату заходит наш директор. Здоровается и в своем излюбленном анекдотичном стиле заявляет:
- У меня для вас две новости – одна плохая, другая хорошая. Начну, как всегда с плохой. Елизавета Петровна покинула нас…
На мгновение комнату окутывает мертвая тишина. Если бы зимой летали мухи то я бы их не услышал… Мне стало дурново…Неужели из-за меня??? Мой сугубо личный вопрос озвучила все та же Светка, правда несколько по-другому:
- Когда это случилось?
- Сегодня утром я подписал заявление Елизаветы Петровны о выходе на пенсию по возрасту. Она решила, что ее семья, в первую очередь внуки, требуют большего внимания, и, следовательно, времени.
Коллеги оживились и в унисон с ними радостно заскрипела мебель. Никто и ничто не любит быть свидетелем печальных событий. А я наконец вдохнул, или выдохнул – не помню.
- Жалко, хорошего и верного мы потеряли сотрудника, - продолжил директор, - Но никто не вечен, а коли так перехожу ко второй новости. На вакантное место, мы тут посовещались, решено назначить нашу новую сотрудницу, с испытательным сроком, разумеется. Прошу любить и жаловать Надежду Николаевну -начальницу вашего отдела…
Вот вы и узнали ее имя!!! Почему я его скрывал? Были причины… Помните новеллу Гаршина? Там все плохо кончилось, хоть и говорится в народе, что надежда умирает последней, но все-таки умирает…
В комнату входит она. И вновь с сияющим лицом, правда на этот раз к ее привычной, фирменной улыбке был примешен какой-то несвойственный ей ранее оттенок. В ней появилась трогательная нотка вины.
«Мол, извините, я не хотела этого назначения, я его не искала и не домогалась, так получилось, я же говорила, что это все Вселенная - она меня ведет и помогает…»
Я хотел закричать и остановить этот балаган. Я жаждал рассказать всем, кто на этот раз выступил в качестве помогающей руки (с пожарным топором!) Вселенной, но передумал. Меня удовлетворило то, что хоть чего-то я добился – с этого момента сама жизнь, невзирая ни на какую вселенскую помощь не позволит ей больше прикидываться «Матерью Терезой». Иль не удержаться Надежде Николаевне в начальницах…
Да, я в очередной раз смолчал! И не жалею об этом. Потому что как бы то ни было, чтобы я не говорил, чтобы не делал,
Надежда мой компас земной…
И стрелка этого компаса пронзила мое сердце на вечные времена:
I can’t stop loving you
I’ve made up my mind
To live in memory of the lonesome times
I can’t stop wanting you
It’s useless to say
So I’ll just live my life in dreams of yesterday.