Последнее дело краснобаева

   
   
ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО КРАСНОБАЕВА

         - Для вас успешно забронировано место. Ввиду заслуг перед..., - андроид в зипуне, подпоясанном армяком, зажевал последнее слово и «виновато смутился», ретировался, удалился – биться процессором о стенку.
        - Таким образом, и убить-то её никто не мог. Поскольку помещение закрыто изнутри, милостивый государь! - горячо воскликнул Баранжа, якобы не заметив оказии робота.
           Вместо этого собеседник испытующе заглянул в фиалковые авиаторы императорского лейб-советника – Александра Валерьевича Краснобаева [далее – АВ]. 
       - Так вы внимаете мне? - тревожился Баранжа: пыхтел, подрагивая зернистым пробковым телом. - Уфф...от сердца отлегло, уже думать изволил, а не Разум ли вы потеряли?
       - Возможно, национальный герой всё-таки решится заказать блюдо? - сладострастно протянула трактирщица, синхронно помяв андроидные буфера.
         Но лейб-советник повыше приподнял бобровый воротник. Завернулся в необъятную скрипучую шубу. Ткнул искривлённым указательным в засаленное изображение индейки. Или – крольчатины. Или и того, и другого вместе.
       - У неё наследничек остался, сынок – Парис, а фамилия – Тупенький [жеребячий восторг на весь трактир]. На отпрыска – всё подозрение-с. Выгода, самая что ни на есть, ясная, - закудахтал Баранжа – грузная туша пошла волнами.
       - Где он шатался, когда мамаша...откинулась? – гортанно и даже удушающе спросил АВ.
         Баранжа живо вообразил тембр визави глиняным колодцем с влажными стенками и с иссохшим дном, в песке коего увязли неизвестные багровые кости.
       - В столице-с, - прижал хвост Баранжа, отпив помойный чай из провинциальной [коленной] чашечки. Скосил взгляд на гигантский триптих, нависающий над дубовым баром.
      - Доказано? - Краснобаеву каждое слово давалось то ли с трудом. То ли с ленью. То ли с отвращением. То ли всё вместе.
     - Как же-с, как же-с, они, то есть Парис Парисович, весь день на виду у коллег. Знаете ли, Тупенький – ответственный работник, лаборант..., - оскорблённо причитал Баранжа, теребя себя за 4-ый подбородок.
     - Чего же мелешь тогда, пёс? - флегматично произнёс лейб-медик, насчитав на противоположной морде 8 родинок.
    - То ли индейка – то ли крольчатина, - констатировала раздухорившаяся трактирщица, выставляя треугольный хромированный поднос по центру растрескавшейся осиновой столешницы.
      АВ бросил на неё профессиональный взгляд, пытаясь определить модель этой, безусловно обновлённой, версии трактирщицы. Половина лица сокрыта медицинской маской [беспокоится за самочувствие гостей или за себя?]. Чёлка – эбеновая. Подозрительный андроид.      
    - Присаживайтесь, голубец, примите совершенно бестолковые соболезнования… Знал же вашу матушку, - осёкся Баранжа, приглашая внезапно появившегося юношу за стол.
      Но Тупенький тупил, понуро блуждая в накуренной дали. Наконец присел на краешек липкого дивана и выдавил: «Хоронили в закрытом гробу…».
     - Настолько лицо изуродовано у бедняжки, - вертляво поясняет Баранжа лейб-советнику, отирая лоснящийся лоб парчовым платком. Пот стекает на 8 родинок.
    - На ней покрывало национальное было. Лицо …вернее то, что от него осталось, в общем… на мать материю тонкую невесомую возложили, - еле подбирает слова Парис, - Только…к погребению успел… Последний билет – недёшево… из столицы добираться, - оправдываясь, пробубнил.
    - Парис Парисович, - деликатно издалека начинает Баранжа, - Нам бы… квартиру… матушки осмотреть. Сами понимаете-с… Александр Валерьевич, между прочим, тоже из столицы прибыли-с, у них совершенно мало времени…, - Баранжа языком умасливает, а глазом косится на грандиозный триптих на слабо освещённой стене над баром. На картине – монументальные знаковые фигуры, которые…
    - Разумеется…, - рассеянно бормочет Тупенький. Робко поднимает ясный миловидный взор на АВК, действительного статского советника, лейб – и генерал-советника его величества импер…
    - Но сначала … кхе-кхе, - кхе-кхекает Баранжа, - Следует удалиться, - и лодочкой изящно уплывает в полуподвальном дымчатом помещении.
    - Могу ли вас попросить о весьма трудоёмком одолжении… неловко и Совестно подобное вам…а вы ведь с дороги уставши – не спавши…, - с надеждой в тонком неприкаянном сиротском голоске обращается Парис Парисович к Краснобаеву.   
      Краснобаевская шуба разворачивается нехотя. Со скрипом. Со скрежетом. Вынужденно. То есть – по форме-с, циркуляру-с – раз особо заведённому, и то – в случае чувства, что столь равная по темпераменту и по Духовному опыту, меховая гора обратит на себя внимание.
   - Валяй. И перестань строить длинные уродливые конструкции, - глухо нездешне трубит следователь, - Руби синтаксис!
    - А вот и наша скромная персона, - рисуется Баранжа, вращаясь вокруг собственной оси 7 планетарных кругов. И как бы не был объят горем Тупенький, но восклицает горячо, пронзительно, восторженно в конце концов: «Что с вами?»
    - А что со мной? Со мной – всё! – бульдожьи щёки Баранжи алеют. 12 складок лишней кожи приходят в такт движению ветра, создаваемому вынужденными оборотами одноногого колеса трактирщицы.   
   - «ганс умер!» – подзывает скрюченным указательным Краснобаев. Баранжа подзывается. АВ натягивает ему складки кожи, отрезая лишние куски мясным разделочным ножом.
   - Погнали, мужики! – воодушевлённо поднимает бокал Парис, - Настал момент найти и обличить убийцу!
II: место преступления

     Ветер не щадит – сбивает с копыт. Краснобаев теряется в подьяческой меховой шубе с лисьей густой подкладкой. Проспект представляется заснеженным. На вопрос, где народ, Баранжа смущённо отнекивается. Мол-де, комендантский час, указывая на андроидов при исполнении. У каждой избы – смотрящий или смотритель. Автоматический мониторинг окон: не горит ли лампа, не выглядывает ли кто.
    Матовый плафон набух над населённым пунктом. Возможно, над всей Землёй. Но это неточно. Перезрел. Морозной коркой покрылся. Скорлупа трещит. На обратной стороне плафона насекомничает миллион китайцев. Ледяной нездешний отблеск плафона ложится неумелыми мазками на дома и домишки – пирамидальные, конусные, трапециевидные и ещё невесть какие…
   Баранжа почтёт за честь нагнуться под Краснобаевым. Упёрся огрубелыми ладошками в колени – АВ бесцеремонно взбирается на сдувшегося дохлого помощника. Мчат. Ну не мчат, но и не плетутся в юрту матушки Тупенького. Доскакали до чёрной юрты. От Баранжи багровые полосы по снегу. Крестится Краснобаев входя в жилище женщины. Парис тут же достал из-за пазухи огарок, чиркнул – не чиркается. Баранжа снаружи ухмыляется в искусственно выращенные усы.
  Тускло освещена юрта. У Париса – нет времени. У Баранжи – нет времени. У Краснобаева – нет времени. Смешно сказать – у времени – нет времени. Принялись искать в мужской половине юрты – нет часов. Расстроились. Перерыли женскую половину – ни настенных, ни встроенных в барельефный комод, ни песочных, ни водяных.
  АВ разглядывает скептически фотографии родившей Тупенького. Вот мамаша с бионическими протезами нянчит щекастого Париса. Сыновняя голова закрывает лицо родительницы. Бельё полощет – нещадно – на другой картинке, полубоком, вострый нос выглядывает из-за щеки – более никакой информации. Действительного советника даже любопытство взяло: «пацан! тащи все фотки мамкины! Живей! Чую, вылет скоро. Почему в юрте нет часов? …Не тупи только».
- Чего встал? Александр Валерьевич не располагает дополнительными часами, - высокомерит Баранжа, - Благодари, что в качестве следователя…человека прислали-с…а не усовершенствованную версию пуаро-1010.
     Краснобаев кивнул Баранже, мол-де прикорнёт чуток на изумрудном кресле, но, по факту, провалился в не-Бытие.

небытие Краснобаева

 Ждём тебя, гнида. Добыл чин и ордена, слизень! Не забыли тебя, залива. – У него теперь накрахмаленные манжеты, - раздаётся второй голос из темноты, - Собственный кадиллак. – У! треклятый! кадиллаки в экс-Америке! – Разве спорю, репа? – обиделся второй. – Он, по ходу, первоход… - Порожняк толкаешь, репа… - Щас тебя так толкну! У! – репа, масть так легла…Извиняй, - баки не вколачивай, лютый. – Репа, ты меня знаешь, только первоходам втираю. Слышишь? первоходам… - Да слышу-то, слышу… ща к нему подберусь… Лютый…помощь нужна… не подобраться…. – Он в отключке, Репа. Причём в полной и бесповоротной. На то нам профит какой на лицо… -  лицо! яйцо! Ща здесь дючку поцелуешь по полной! сам в курсах, чего с ним делать…  - А если смотрящий придёт? – Не, положенцы ща на обходе. И ты меня не впервой и весомо огорчишь, Лютый, ежели не…».

    - Александр Валерьевич! Александр Валерьевич! Сын Валерия! – трясёт за бобровый воротник Баранжа.
   - Достаточно… одного раза… - гортанит лейб-советник, поправляя сползшие авиаторы, - Что-то зрение снизилось… Отлучусь, мужички… Парис, где у тя уборная? – с трудом встаёт, опираясь на помощника.
    - Не у меня… вообще-то… а у маменьки моей, - смущённо поправляет Парис.
    - Не спорь! Найди любую фотку с запечатлённым лицом матери! - АВ закрывается в клозете.
    -  Наш следователь, - шепчет Баранжа, - Рассудком повредили-с. Заметил?
    - Нет… – плачет Тупенький, - Не до ваших домыслов. Кошмары снятся. 
    - Подробней.
    - Будто бы всё население коллективный сон подхватило. Каждую ночь слышу во мраке копошение криминальных элементов. На фене обсуждают делишки. Но что конкретно, не разберу. Самое страшное – их нельзя опознать. Но однажды накануне несчастья с маменькой кое-что расслышал. Как бы это чётче передать? В общем уголовники планируют вскрыть единую операционную систему андроидов и…ну в общем ясно, что дальше.
   - Фи! При всём уважении, молодой человек, где-то уже об этом слыхал или даже видел,  – отмахивается Баранжа. – Это – из области фантастики. У вас – посттравматический шок.
   - Разумеется, - усмехается Парис, - Вы-то не можете сновидеть.
   - Прекратим сей провокационный разговор. Чувствую дискриминационный тон… Вот чего он застыл в уборной-то? –  Баранжа сменил тему, - Разглядывает себя в зеркальце?…что  скрывает? Вдруг его подменили?
   - Александр Валерьевич – герой Отечественной войны 20[..]-го года, - возмутился Парис.
   - И бла-бла-бла-бла, - фыркает Баранжа, - Не умеет над собой работать. Вот я сбросил за вечер 70 кг, пока в трактире сидели. В моём организме денно и нощно трудится один механический друг, сжигая жир…Вообрази, как долго копил на этот имплант? А Краснобаев? Что сделал за вечер? Даже вечера-то не прошло! И преступление не раскрыто! Большие сомнения насчёт его будущего. Это у вас в столице миндальничают со следователями. В провинции – минимальная преступность за счёт механизированных детективов.
  - Молчите! – в ужасе отшатывается Парис, прижимая материнскую фотокарточку.
  - Отчего же? Речь нам дана, дабы говорить. Конечно же, можем и без речи. Только языком. Вот вы, молодой человек, утверждаете, якобы ваши зэки из кошмаров говорят на фене. Не спорю. Но ведь её мало кто разумеет. У всех свой жаргон. Ну и т.д. Почему же не создать универсальное средство коммуникации? Межличностные конфликты сразу на спад пойдут. А?
  - Да ну что вы?! Латынь постигла неудача. Английский опростоволосился. Любой язык – индивидуален. А вы жаждете всё к обезличиванию свести.
  - Обезличивание – не линчевание, - плоско скаламбурил Баранжа. Но внезапно посерьёзнел: «Конечно, ведь у нас нет некоторых социальных прав. В том числе в некотором реформировании языка. Хочется не быть использованным, а самому пользоваться языком».
   Тупенький помрачнел и дерзко бросил: «А не боитесь ли, что сдам вас?»
    Баранжа самодовольно ухмыльнулся: «А вы как думаете?»   

       Тем временем Краснобаев упирается в амфитеатр раковины, в центре коего разыгрывается тараканье представление. Резкая колонна воды махом убирает усатых. Мутит действительно действительного советника. Прилежно и трепетно снимает фиалковые авиаторы с мясистого восточного носа. Аккуратно на край амфитеатра. Тщательно промывает пергаментные ладошки. Вынимает левое глазное. В бездонном кармане твидового кафтана баночка раствора. Полощет студенистую сферу. От склеры отступает пыль, накипь, опасная провинциальная крошка. Эх, заедешь вот так по делу в регионы, и глаз промывать приходится! Извлекает правое глазное и наощупь проделывает аналогичную операцию. После… меняет глаза местами. Надевает очки. 

    - Репа, а следак-то здесь! – заливается гоготом тенорок. Краснобаев вздрагивает, но не находит источника звука. Звук – далёкий, приглушённый. – Вниз-то загляни, красный бай под носом твоим, шкура! – отзывается баритон.
   АВ опускает неуместно низко голову. Авиаторы летят в унитаз. – Репа! Вот это жир! Поймал! – Сильно-то не куражься, Лютый. И за метлой следи, - деловито одёргивает товарища Репа, - Итак… нонче ты дохал, язык , а теперь нас слушай. И… за волыной-то не тянись, в воду стрелять будешь что ли? – ржёт. – В курсах мы про тебя, херой… - Герой – вверх дырой! – прыскает Лютый. – Репа, без комментов твоих! Понял? Ща пластырь налеплю! – Да, понял-понял я… чё сразу пластырь… – тушуется Лютый. – Накроем тебя, язык. Известно твоё геройство…особенно в умении подставлять пацанов…Если не хочешь чучельник преждевременно заказывать… лучше выйди на контакт… Слышишь меня, язык?… Только попробуй в доху уйти… мы – рядом, красный бай, мы… очень и очень рядом… я, конечно, понимаю, что ты там забурел и даже… и даже наказачил себе хоромы… - Только умудрись в несознанку уйти! – зашипел Лютый.
 
    Всплеск в унитазе – Репа, вероятно, всё-таки налепил пластырь на шею товарища, - Понял нас, шоко? – угрожающе засвистел Репа, а Лютый обиженно проворчал: «Должок за тобой, троллейбус, знаем… кто тётку из юрты кокнул». – Да ты, как-никак, капитан очевидность, Репа, - сыто усмехнулся Краснобаев и сфокусировал правый глаз, немного растянув глазницу и продавив яблоко вовнутрь. Вероятно, тенорок планировал ещё кое-что поведать АВ, чья шея уже порядком затекла, да только действительный советник хладнокровно нажал на педаль унитаза, опустив крышку.
     Баранжа и Парис мерно посапывали на верблюжьем горбатом кресле. Краснобаев убедился, что не смогут лицезреть его без авиаторов и, прикрывая перчаткой переставленные глаза, направился вон из юрты. Заметив отсутствие одной фотокарточки в ряду выцветших групповых картин вдоль стены. На улице свистнул близстоящего механического манекена. Невидящие глаза замигали синим огоньком и приобрели осознанность. Краснобаев оседлал и скомандовал в аэропорт. 

III: холл

    - Впоследствии никто вас не вспомнит, - радостно повторяет голограмма.
     - Стало быть, - в последний раз задаёт один и тот же, уже порядком набивший оскомину, вопрос лейб-советник, - Стало быть, если кто-то меня знает… даже шапочно… у него сотрутся все воспоминания обо мне?
     - Разумеется, - примирительно заключает голограмма. – Видите ли, интерфейс достаточно обширен. Необходимо выбрать на панели. Будьте любезны нажать на верхний угол экрана – перед вами перечень всех физических лиц, с которыми вы когда-либо контактировали. В синих окошках – усопшие. В красных – живые. Обратите внимание: у вас тут и буфетчики, и дворники, и вот даже … пешеход, недобро посмотревший на вас… Александр Валерьевич… перед процедурой необходимо двойным кликом выбрать фотографии физических лиц, готовых…
        - И у них, у выбранных мною лиц, тоже сотрутся воспоминания обо мне? – нетерпеливо перебивает действительный советник.
       - Взаимная аннигиляция, так сказать, - усмехается голограмма.
       - Сделано… - неуверенно произносит Краснобаев, отрывая искривлённый указательный от экрана, встроенного в дорическую орнаментальную колонну.
      - Вами выбрано 2 мужчин, но, - вкрадчиво и доверительно замечает голограмма, - К сожалению, система не может распознать эти лица. Предположу, что они являются субъектами девиантного поведения и находятся в местах лишения свободы. Александр Валерьевич, вам необходим допуск высокого уров…
      - Вот мой допуск, - Краснобаев снимает фиалковые авиаторы. Приближает лицо к панели. Жидкокристаллический экран сканирует сетчатку советника.
      - Запрос – принят, запрос – отправлен на утверждение. Будьте Любезны оставаться в холле, система свяжется с вами.   
       Краснобаев плюхается в невидимое кресло. В упор рассматривает синтетических рыбок. Аквариум заполнен плазмой. За стеклом проявляется мутное изображение мужчины. Советник щурится, но улыбается: «Парис? Подойди ближе, сынок, чего забыл?»
    - Да, Александр Валерьевич, спешил за вами всю дорогу… вы так стремительно покинули наш заштатный городишко…
     - Да в самом деле! – хмурится Краснобаев, - Что ещё могло случиться? Разве то что трактирщица перестала груди мять? Ну и правильно. Не доверяю этим машинам, сынок.
     - Нет же, Александр Валерьевич, разумеется, нет! Мы кое-что обнаружили, - заговорщически шепчет Парис.
    - «Мы» - это кто? Замятин что ли? – усмехается Краснобаев.
    - Вы явно в Добром расположении Духа, Александр Валерьевич, - по-девичьи смущается Парис.
     - А чего мне не быть-то… я пришёл сюда наконец-то воспользоваться современными технологиями. Идти в ногу со временем. Извини за банал. Избавиться от груза прожитых лет… от ошибок прошлого… тебе не понять, парень, - рассеянно замечает советник, наблюдая, как синтетический омуль выделяет синтетический сок.
     - А мамаша… то есть матушка твоя, Парис, с деклассированными элементами переписывалась. Там целая ОПГ! И, по ходу, самые высокие технологии замешаны. Трудно сказать, какие. Что-то из разряда исследований по телепортации. Вот как оно, дружок. Интересно, как считаешь, а эти синтетические рыбы способны икру метать? а?
    - Да вы что! – Тупенький чуть речи не лишился. – Как же вы это поняли? Как?
    - Фотографии на стене юрты… на них нет ни одного изображения лица матери… ни глаз, ни…  При том… при том одна из них была похищена, да так неумело… что мысли…а эти товарищи, если кого и вербовали, то заставляли лицо скрывать. Что-то типа традиций. Культура такая. Ого! Гляди-ка – синтетическая щука поедает синтетического морского ежа!
     - Ничего настоящего – сплошная искусственность, - ледяным тоном парирует Парис. 
     - Да не дрейфь, мальчик, моя процедура займёт несколько минут. После обговорим твою новость, надеюсь, - обернулся и ласково посмотрел на Тупенького, - Надеюсь, твоя новость того стоит, - и кряхтя, походкой скорбного старого Дедала действительный советник Александр Валерьевич Краснобаев отправляется в операционную.   
       Молодой человек минуты 2 разглядывал искусственных рыб в естественном аквариуме. Пару раз фыркнул. Отошёл и чуть не упал, споткнувшись о невидимое кресло, когда в центре холла появилась голограмма с лицом и голосом... его умершей матери:
      
      «Внимание! Система – взломана! Внимание! Система – взломана!.. Парис Парисович, рады сообщить, что вы также можете принять участие в процедуре удаления нежелательных воспоминаний. …Внимание! Система – взломана! Внимание! Система – взломана!... При поддержке правительства с прошлого месяца осуществляется социальная программа по стабилизации психического здоровья наших граждан. Данная процедура осуществляется бесплатно.  Напоминаем, что при заключении договора сроком…
      - Подождите, откуда у вас… её лицо? - морщится Тупенький, - И где же Александр Валерьевич?
      - Система была взломана около четверти часа назад. К сожалению, мы не можем знать, почему мы персонифицированы с лицом вашей матери. Что касается второго вопроса: с гордостью сообщаем, что Александр Валерьевич Краснобаев – действительный лейб-советник при дворе его величества, герой Отечественной войны 20[..] г., находится в удовлетворительном состоянии. Система удалила все воспоминания пациента за последние 12 лет. Желаете принять участие? Если подтверждаете своё согласие, пожалуйста, нажмите на опцию...
      - Гм…что значит «за последние 12 лет»? – удивился Парис, наблюдая, как синтетическая черепаха откусывает собственный синтетический панцирь, - Кажется, Краснобаев хотел удалить некоторые воспоминания с участием некоторых лиц?
      -  В соответствии с программой введения «смотрящего звена» в социум и защиты человеческих жизней некоторые профессии стали доступны только для искусственного интеллекта. … Внимание! Система – взломана! Внимание! Система – взломана!...Система не может допустить людей к опасным областям, связанным с организацией правопорядка или защиты территориальных границ государства. А профессии следователя, пожарного…
      - Стоп! Значит, Александр Валерьевич не сможет вспомнить никого, с кем встречался за последние 12 лет? Включая прошедшие 24 часа? – ласково переспросил молодой человек.
      -  Совершенно верно. Вы готовы принять участие? 
      - Теперь в этом нет… надобности, - самодовольно осклабился Парис, постучав по аквариуму, - А водичку-то гомункулам своим поменяйте.
21.43.  28.09.2018