Юбилей

…И за что столь яростно и непримиримо бригадирша возненавидела новенькую, выяснить, в итоге, так и не удалось…

…Это было во времена комсомольской юности, студенческих общежитий, и восторженных порывов души - что-то строить, в чем-то повсюду участвовать, созидать и творить.

Бригада женская, немногочисленная, разновозрастная. Стажеров – три человека.
Ко всем вновь прибывшим относятся, как и положено к новеньким: присматриваясь, и поучая.

Основное замечание – качество. Его применяют ко всем, кроме того, кого уже заранее не любят, вычленив его по не комментируемым признакам.

У этого новенького особое замечание – скорость, которую невозможно понять: стажер то ползает чуть живой, словно сонная муха, то, за несколько часов выполняет недельную норму, с качеством, к которому и «комар носа не подточит»…

Это необъяснимо раздражает, поскольку не укладывается в привычные рамки понимания и не поддается управлению со стороны бригадирши, мнящей себя начальником всей вселенной…

Ее плохо скрываемая неприязнь сквозит во всем: жестах, словах, выражении отворачиваемого лица, в интонации.

С этим приходится мириться, поскольку каждому не разъяснишь тот простой факт, что не сам себя таким создал: кем родился, тем и живешь, и не надо человека ненавидеть только за то, что он не такой как Вы: Вы ведь тоже не такие как он, и он к Вам за это неприязни не испытывает…

За всей этой смесью из молчаливого терпения и непримиримости как-то незаметно подходит время дня рождения бригадирши.

Дата юбилейная, и девушки из бригады намереваются принять самое активное участие в подготовке и проведении праздника.

Решено нарисовать поздравительный плакат с цветами и написать несколько стихов для выступления с ними на банкете в честь торжества.

Нелюбимого новенького из создателей стихов и плаката почти сразу же исключают, дабы не раздражать юбиляра.

Особых возражений с его стороны, не поступает, поскольку полная рабочая неделя и учеба на вечернем отделении института «съедают» почти все свободное время, едва оставляя его крохи на отдых и другие интересы.

…Поздний вечер.

Усталость напоминает о себе тяжелой головой и непреодолимым желанием все бросить и просто лечь спать, «наплевав» на необходимость подготовиться «на завтра».

Стук в дверь.

На пороге смущенные лица девушек из бригады.

«Чему обязана столь позднему визиту?» - Вроде бы все знают, что человек недавно пришел и устал.

После смятой паузы выкладывают свои затруднения в выполнении задуманного поздравления: «Из присутствующих почти никто не умеет писать стихов, да и вместо плаката получилось нечто, что неловко предлагать в подарок.… Не могла бы помочь?»

Стрелки часов соперничают в недоумении вместе с уставшим человеком: «Когда? Сейчас? А спать Вы вместо меня будете? Вас любят и уважают, а меня даже на дух не переносят! С чего я вдруг должна остаться вообще сегодня без отдыха? Чтобы мне очередной раз продемонстрировали свою неприязнь?»

Первый всплеск раздражения, тем не менее, успокаивается, и угрюмо насупившееся бурчание: «У меня даже красок нет», - вызывает радостный вздох облегчения «парламентеров».

«Мы мигом, принесем», - уносится кто-то один из них в свою комнату, чтобы появиться через мгновение со своими красками, карандашами, бумагой, и тем, что у них получилось.

Печально видеть этот импровизированный подарок.
Такой, действительно, дарить нельзя. Совесть не позволяет.

«Будь она не ладна. Точно когда-нибудь запру этого вредителя в сейф!», - думается уже по ходу дела, откладывая пререкательства с собственной совестью на «потом».

Строчки упираются, отказываясь складываться в сердечные поздравления, покусывая душу, то здесь, то там, незаслуженной обидой за необъяснимую неприязнь человека, которому ничего плохого не сделал.

Утро, потягиваясь, вступает в свои права, когда очередное стихотворение почти закончено, а на плакате красуются крупные розы, подчеркивающие значимость предстоящего празднования по случаю юбилея.

Последние строчки придумывать приходится уже в транспорте, по дороге на работу, под любопытно скошенными в листок взглядами близко стоящих людей.

Буквы разбегаются по бумаге вкривь и вкось, но звучат тепло и торжественно.

Получается от души. Красиво.

День смазывается сонным веками в один фрагментарный коктейль: только что видел одно, закрыл глаза, кажется, на мгновенье, а перед глазами уже что-то другое.

Плакат вывешен на стену, в качестве украшения, вызывая восхищение присутствующих.

Это радует.

Выразительное чтение стихов почти всей бригадой доводит юбиляра до растроганных слез.
Она обходит чтецов по очереди, благодарно обнимая каждого, и умиленно целуя в щеки.

Сонного автора, уткнувшегося в свою тарелку, и в декламировании стихов не участвовавшего, бригадирша старательно обходит сторонкой, бросив укоризненно негромкое, но четко слышимое: «Вот, как меня девушки тепло поздравили: и стихи такие трогательные сочинили, и цветы такие красивые нарисовали. Не то что, ты…»

И «авторское право», попранное и расхватанное желающими присвоить себе не заработанную похвалу, горько и понимающе хмыкает сонно в ответ, мечтая попасть поскорее домой, и уснуть….

… А спустя несколько лет на глаза попадается одно высказывание с затерявшимся в памяти автором довольно печально точных слов: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю животных».

И спорить с этим, высказанным вслух, мнением, почему-то уже не хочется…


Апрель, 2007 г., Матросова Елена(Velen)