Глава 119

   119.

   Уже совсем свечерело, когда Ронберг вернулся на Расплатную площадь. Соответственно его распоряжению площадь была пуста. Впрочем и без его приказов людям уже порядком надоела вся эта заваруха и они разошлись по своим делам. Остались только Эрим, Банагодо и им в подмогу несколько рядовых разбойников. Устроив два небольших костра на почтительном расстоянии от места где лежал Кит, они что-то варили в маленьких котелках и тихо переговаривались.
   Ронберг подошел к костру, у которого сидели молодые бриоды. Те с любопытством глядели на своего пожилого товарища, решившегося на такой отчаянный, по их мнению, поступок.
 - Темно уже, - неопределенно произнес Банагодо, подкидывая в пламя веточку.
   Ронбергу и самому было не по душе встречаться с ужасной собакой в темноте, но откладывать до утра он не хотел. Во-первых боялся, что терзаемый сомнениями и тревожными мыслями, к утру может и вовсе передумать; во-вторых, если всё-таки с чудовищем удастся договориться, то возникнут кое какие неотложные дела, как раз для ночного времени.
 - Ничего, я вот факел прихватил, - он показал палку с замотанной головнёй.
   Эрим как-то странно посмотрел на пожилого бриода и поинтересовался:
 - Может, Старый, сказать что хочешь напоследок?
 - Тьфу на тебя, дубина горная, - сердито воскликнул Ронберг. - Что ты мелешь, какой еще последок?!
   Впрочем, он тут же успокоился и предупредил:
 - Смотрите только сразу оба не усните. Вдруг что понадобится, хочу чтоб хоть один услышал меня.
   Запалив факел, он направился к ограде, доски которой казались чуть светлее окружающих сумерек.
   Ронберг верил, что он решил загадку металлической собаки. Да и не было в общем никакой загадки. Нелепые слухи и страшные сказки о механических чудовищах Сандары, Королевы Лазурных гор, загадочной богини лоя ходили по Шатгалле уже не одну сотню лет. И никого кроме малых детей они по сути не интересовали и не тревожили. Хотя конечно иногда и взрослые, после сытной плотной трапезы, изнывая от скуки во время безделья, на привалах у ночных костров или трясясь в повозках в дальнем пути, с удовольствием рассказывали и слушали о немыслимых монстрах, порожденных пусть не всесильной, но весьма могучей богиней для собственного услужения и развлечения. Её вечная обитель располагалась в горах, все тайны руд, огня и недр земных были ей открыты и потому её верные слуги чаще всего были сделаны именно из металла. Обличьем они чрезвычайно разнились, имелись среди них и звери, и птицы, и насекомые, и деревья и даже некие ожившие камни. И все они двигались, шевелили своими лапами, крыльями, хвостами, глядели на мир застывшими черными глазами, а некоторые разговаривали и казались вполне разумными. Такое разнообразие среди монстров объяснялось тем, что Сандара всё-таки женщина, а потому и сама не знает чего она точно хочет и изобретает то одно, то другое, то третье. По предназначению все эти создания также весьма отличались друг от друга. Одни были скрытными наблюдателями, другие тайными убийцами, третьи развлекали богиню песнями, танцами и сумасбродными выходками, четвертые рабами-трудягами, добывающими руду, обтесывающими камни, крошащими скалы, прорубавшими проходы в горах и строившими бесчисленные подземные лабиринты, но самые многочисленные это конечно горные стражи, оберегающие покой великой Сандары. Они пожирали, раздирали на куски, ломали кости, отрывали головы, сжигали, топили всякого, кто дерзал не угодить богине тем или иным способом. В общем всё зависело от фантазии рассказчика.
   Но Ронберг знал немного больше чем эти глупые сплетни и страшилки.
   В молодые годы ему довелось спасти от жестокой расправы одного из черных лоя. Его звали Делающий Пыль и он был вождем Девятой трибы, одного из племен черных лоя. Озверелые кирмианцы пытались предать его лютой смерти через пронзание раскаленными прутами. Ронберг, в те времена лихой заправила в небольшом отряде таких же лихих головорезов, бежал с остатками своей шайки от разъяренных агронских пограничников, которые нашли его логово по наводке одного вероломного кирмианца, продавшего своих братьев-душегубов за тяжелый кошель серебра. При таком раскладе Ронберг и его товарищи естественно испытывали к кирмианцам весьма определенные чувства. И увидев что они творят, с лютой ненавистью напали на них и истребили всех до единого. Этот поступок совершенно неожиданно привел их к спасению. Делающий Пыль, в благодарность за своё избавление, показал им вход в подземелье и увел их в таинственные лабиринты тоннелей, оставив озлобленных пограничников с носом. Таким образом, Ронберг не только сохранил свою жизнь, ему и его людям грозила виселица, но и внезапно обрел друга среди тех, кого прежде почитал чуть ли не за животных.
   Другим народам о Черных лоя известно было немногое. Они уродливы, кровожадны, искусны в изготовлении самых жутких ядов, способны восстанавливаться от чудовищных ран, живут в подземельях и пещерах, не любят солнечный свет, и до глубины души, если она конечно у них есть, ненавидят Белых лоя и свою королеву Сандару. Причина этой ненависти, как полагали жители Шатгаллы, проистекала из следующего. Давным-давно Сандара замыслила сотворить людей. Как известно, всякий уважающий себя бог или богиня рано или поздно приходит к мысли создать разумных тварей, которые будут восхвалять и почитать его или её ни бессловесным мычанием и покорным взглядом, а со всею силою изобретательного ума и страстью пылкого сердца, полностью осознавая величие, всезнание и бесподобность своего божества. Богу и богине конечно это будет приятно. Однако первый блин у Сандары вышел комом. Благообразные и мыслящие почитатели не удались. Вместо них вышли какие-то грубые отвратительные дикари с кровожадным нравом и безобразным обличьем. За такое творение Сандаре конечно было бы стыдно перед другими богами и богинями и она быстренько избавилась от черных лоя, убрав их с глаз долой подальше в земные недра, где им самое место, и навсегда позабыв о них. Вторая попытка прошла гораздо удачнее. Белые лоя вышли вполне симпатичными, умными, утонченными созданиями, искренне радующими свою королеву. И Черные лоя, презираемые всеми народами Шатгаллы и навсегда оставленные прозябать во тьме подземелий, вряд ли могли испытывать к своей богине и своим более счастливым собратьям что-то помимо бескрайней испепеляющей глубинной злобы и ненависти.
   Ронберг, как и все, конечно, знал эту сказку с детства, но никогда всерьез не задумывался о черных лоя и их непростой судьбе. Для него, как и для большинства, они были просто глупыми низкорослыми дикарями, копошащимися в своих вонючих тоннелях и сочащимися едкой злобой к Белым лоя, Королеве Лазурных гор, а заодно и ко всему человечеству. Тем не менее и народ омо, и туру, и авры имели вполне устоявшиеся прочные торговые отношения с черными лоя, покупая у них руду, строительный камень, самоцветы, уголь и разного рода зелья, то в качестве лекарств, то в качестве ядов. Однако это никак не мешало им презирать уродливых дикарей. Особенно это чувство было распространено среди соплеменников Ронберга. Туру относились к этому гораздо проще, для них в первую очередь важна была выгода, а всякие там нюансы внешности, нравов и традиций их мало интересовали. Авры, хоть и частенько враждовали с лоя, причем как с белыми, так и черными, какого-то глубинного, чуть ли не физиологического как у омо отвращения к ним не питали.
   Но став товарищем одному из черных лоя, Ронберг вдруг с удивлением узнал, что они не просто злобные тупые рудокопы, изготавливающие яды и ненавидящие весь белый свет, а довольно любопытные существа со своими переживаниями, рассуждениями, историей и даже надеждами и мечтами. Это изумило его до крайности. Всё равно как если бы он вдруг узнал, что лошадь, на которой он ездит,  пишет книгу о своей непростой лошадиной судьбе. И при этом способно держать перо копытом!
    Прежде всего он был поражен тем фактом, что у лоя нет мужчин и женщин. Он, конечно, никогда и не задумывался над тем как размножаются лоя, ему определенно не было до этого никакого дела. Но он все же полагал что это происходит как у всех. То есть от соединения мужчины и женщины. Он правда слышал какие-то слухи о том, что у лоя якобы и мужчина может родить, но считал это дичайшей нелепостью, пьяным вымыслом вздорного алкаша. Делающий Пыль в свою очередь был не меньше Ронберга удивлен тем, что ему это неизвестно. Возможно он был даже несколько обижен столь пренебрежительным невежеством своего нового друга, но эмоции черные лоя выражали очень скупо и в начале знакомства Ронберг не был способен распознать их. В общем он узнал, что у лоя, как белых так и черных, нет разделения по полу, все лоя были одного пола, включающего в себя как женские так и мужские черты и каждый из них был способен при определенных условиях зачать, выносить и родить ребенка. У Ронберга это в голове не укладывалось. Но в молодые годы он, если честно, и не очень-то пытался что-то туда укладывать. Лоя могли зачать только в один месяц в году, правда у них не было месяцев, но этот период длится 28 дней, так что Ронберг счел что это можно считать месяцем. Период этот выпадал на конец лета. И в это время тот кто хочет зачать должен услышать "пение гор". Он должен слушать это "пение" до тех пор пока его тело не откликнется на него и не зародит в самом себе новую жизнь. Ронберг ничего не понял, но его и не тянуло вникать в столь интимные сферы чужой жизни. Позже он, однако, узнал, что у черных лоя теперь дети рождаются очень редко. И всё потому что жестокосердная Королева лишила их "пения гор". Некогда в стародавние времена, когда Сандара еще заботилась о своём народе, лоя, желающие зачать, собирались в конце лета в определенных местах, в больших красивых гротах и подземных залах, и там на них лилась чудесная музыка, сотворенная волшебством их Королевы. И у каждого лоя, который слышал её, в животе возникала новая жизнь, маленькая и трепетная, а вместе с ней непередаваемое ощущение счастья. После рождения ребенка лоя не мог зачать нового в течении долгих лет, но это и не было ему нужно, ведь у него уже был малыш, требующий любви, внимания и заботы. Впрочем взрослели лоя очень быстро. Ронбергу слышать всё это было очень странно, но тогда он впервые понял, что черные лоя несчастны и их народ вымирает. И никто не знает почему Сандара так поступила. И может они и имеют право на свою озлобленность и ненависть. Впрочем тогда Ронберг особенно об этом не задумывался, чужие горести и несчастья мало волновали его и большой беды от того что с Шатгаллы исчезнут черные лоя он не видел. Гораздо более любопытным ему представлялся тот факт, что Сандара, оказывается, существует на самом деле. Он всю жизнь считал её абсолютно сказочным персонажем. Делающий Пыль лишь слабо усмехнулся, услышав его слова и сообщил, что много раз видел Сандару своими собственными глазами. И не только её саму, но и её механических созданий - асивов. И более того, Делающий Пыль совершенно точно знает, что Сандара действительно способна превращаться в кого угодно, он был свидетелем этому. Со временем Ронберг решил, что всё же его новый друг наверняка во многом привирает, чтобы пустить пыль в глаза. Но за долгие годы их знакомства он увидел и услышал еще много такого, что убедило его и в существовании жестокой Королевы Лазурных гор и её чудовищных механических созданий. Однако, что касается отсутствия у лоя мужчин и женщин, Ронберг всё равно, неизвестно почему, упорно воспринимал каждого из них как мужчину. Также собственно поступали все из народа Омо, большинство из которых верило, что своих женщин лоя тщательно скрывают от посторонних глаз. При этом сами лоя в речевых конструкциях также использовали по отношению к себе исключительно мужской род и потому Делающий Пыль всегда был "он", а не "она".
   Кроме всего прочего Ронберг узнал, что Черные лоя действительно люто ненавидят Белых лоя. Последние не потеряли способность к деторождению, научившись воспроизводить "пение гор", а также они могли соединяться друг с другом для смешения семени и зачатия новой жизни в одном из них. Совершенно очевидно, что Сандара любит их больше и всё еще заботится о них, пусть и не столь явно. Вдобавок белые лоя не страдают от солнечного света и у них стройное изящное тело, а не та бугристая, комкообразная, будто сваленная груда камней, плоть, что у черных лоя. К тому же у многих из черных лоя совершенно неожиданно вырастали уродливые костные наросты, то в одном месте, то в другом, и избавиться от них можно было только жуткой болезненной ампутацией. Но слух о том, что их тела полностью восстанавливаются даже после самых чудовищных и смертельных ран также оказалась правдой. И потому ранить или убить черного лоя, учитывая его невероятно твердую грубую кожу было весьма непросто. Впрочем аврам это удавалось, их неестественно острые сабли - ятуны, пущенные в ход с удивительной скоростью и силой, которую никак не ожидаешь в таких тщедушных телах, с успехом рассекали грубую жесткую плоть черных лоя, доказывая что та сделана отнюдь не из камня. Но сами лоя не любили сражений, очень ценя жизнь каждого из своего немногочисленного племени и потому обычно уклонялись от прямых столкновении до последнего. Однако принимать это за малодушие и слабость было бы непростительной ошибкой, Ронберг довольно быстро понял, что черные лоя весьма коварны, хитроумны, по своему отважны и имеют в своем распоряжении немало уловок чтобы погубить врага. По большому счету они могут уничтожить кого угодно на этой земле, если займутся этим всерьез.
   А еще лоя представлялись ему довольно забавными. У них не было нормальных имен и называли они друг друга всякими, по его мнению, нелепыми кличками, которые к тому же в течение жизни вполне могли меняться. И тот кого он знал последние тридцать лет как Делающего Пыль, неожиданно мог стать каким-нибудь Спотыкающимся О Камни или Многоговорящим. Правда на прежнее имя он тоже бы отзывался. Также лоя смешили его своим нескончаемым ворчанием по всякому поводу, большими подвижными ушами, постоянным почесыванием самых разнообразных мест на теле, стремлением всё засовывать в рот и пробовать на зуб, привычкой смачно плеваться, причем этим они умудрялись выражать массу разнообразных эмоций, смотря куда и как сделан был плевок: в сторону, под ноги, в ноги, в руку, в живот, в лицо. И далеко не всегда это означало оскорбление. Еще его удивляло как они спали. Никаких постелей или кроватей они не имели в принципе и с трудом понимали зачем те нужны. Желая отойти ко сну, они садились в какое-нибудь укромное местечко, обычно между камнями или привалившись к дереву, обхватывали колени, чуть наклоняли голову вперед и намертво застывали, словно и сами обращались в камень. Спали они очень тихо и чрезвычайно чутко. Они обладали феноменальным слухом и слышали такие звуки, которых для омо просто не существовало.
   Но всё же самым сильным впечатлением от соприкосновения с миром черных лоя для Ронберга по-прежнему оставалось осознание реальности Королевы Лазурных гор и её волшебных металлических созданий, которые прозывались асивами. Делающий Пыль сказал, что Королева сама их так называет, а что это слово означает ему неизвестно. По словам Делающего Пыль асивы были под завязку наполнены непостижимой колдовской начинкой, но толику этого колдовства лоя сумели-таки перенять. Вообще Ронберг так и не разобрался в отношениях между Сандарой и черными лоя. С одной стороны между ними было нечто вроде вялотекущей войны, с обоюдной ненавистью и презрением. Лоя рыли тоннели в Лазурных горах, пробирались в чертоги Королевы, уносили оттуда всё что могли, разрушали и поганили их, устраивали ловушки асивам, безжалостно кромсали и уничтожали их. Но и сами в свою очередь подвергались нападениям асивов, которые равнодушно их истребляли или уводили в неизвестном направлении. С другой стороны иногда лоя встречались с Королевой, являющейся к ним всегда в самых разных непредсказуемых обличьях, и заключали с ней нечто вроде торговых сделок. Лоя возвращали ей похищенное у неё имущество или сломанных, поврежденных асивов, передавали ей редкие минералы, металлы и вещества, а взамен получали некоторые предметы, "устройства", способные посредством волшебных чар, вложенных в них Королевой, выполнять разные полезные вещи. Во время этих сделок Сандара была холодна и высокомерна к лоя и те отвечали ей тем же. По словам Делающего Пыль у Королевы было некое изначальное истинное обличье - молодой белокожей женщины народа Омо с густой гривой русых волос и пустыми ледяными темными глазами, но она почти никогда не представала перед ними в этом виде, предпочитая образы белых лоя, детей или даже авров, в общем всё то что раздражало их до крайней степени. Ронберг слушал всё это, буквально раскрыв рот и по началу, конечно, сомневался в правдивости услышанного. Но Делающий Пыль вполне доверчиво и без особого позерства провел его в самые глубины своих подземелий, откуда бы Ронбергу, случись что, не в жизнь не выбраться обратно к свету самому, без помощи лоя, и показал несколько наполовину сломанных асивов, кое-что из украденного у Королевы и некоторые выменянные у неё те самые полезные "устройства".
   Там были идеально круглые лампы, дающий ровный белый свет без всякого огня, жира, фитилей, горючей смолы, гремучек, мальги и пр. А также светящиеся палки, которые зажигались, стоило их лишь чуть-чуть погнуть. Странные "ящики", которые по желанию создавали либо пылающую жару, либо ледяной холод. Замечательные спаянные вместе трубки, называемые "дальнозоры", через которые можно было глядеть на далекие объекты и они виделись так, словно были в близи, причем в поле зрения даже появлялись значки, неграмотный Ронберг с трудом узнал в них цифры, когда-то вбитые ему в голову в агронской армии злобным сержантом, желавшим чтобы его темные дикие солдаты хотя бы различали номера подразделений. Цифры эти, как сказал Делающий Пыль, указывают расстояние до того предмета на котором "сфокусирован", чтобы это ни значило, "дальнозор". Но самыми удивительными, по мнению Ронберга, были те "устройства", лоя называли их "брешалы", которые позволяли людям разговаривать, находясь друг от друга на огромном расстоянии. Ронберг даже не пытался понять как это всё работает, тем более что и сами лоя этого не знали. Им только было известно, что для всех этих "устройств" требовались загадочные "аккумуляторы", которые они, если везло, получали у Королевы. Впрочем, некоторые из устройств достаточно было подержать на солнце или в огне, чтобы они снова "ожили".
   Разобранные, раскуроченные, а кое-какие и вполне целые асивы также поразили Ронберга до глубины души. Это были самые настоящие тела, конечности, лапы, головы, но только из идеально гладкого металла. Внутри асивов царил настоящий хаос из гибких трубочек, разноцветных жил, стальных палочек, пластинок с узорами из серебряных и золотых нитей и пр. Всё это было настолько загадочно и непонятно, что Ронберг, в общем довольно малочувствительный человек, по-настоящему трепетал. Но к его ужасу и восторгу некоторые из асивов до сих пор были "живыми", если к ним применимо это слово. Он видел забавно переставляющих по камням тонкие изломанные ноги "паучков", бойкие сами собой катающиеся шары, вполне себе плавно шагающих тварей, отдаленно напоминающих размером и формой домашнюю кошку и даже некие парящие в воздухе гудящие "блины" с маленькими трехпалыми руками и трубками, из которых распрыскивалось то чем их предварительно "заправили". Но по-настоящему его потрясла странная "лошадиная" голова, с четырьмя огромными голубыми глазами. Это жуткая голова шевелилась, поворачивалась и главное умела формировать перед собой реальные, абсолютно неотличимые от настоящих бесплотные образы практически чего угодно. Как объяснил Делающий Пыль, голова могла "воспроизвести" всё что она когда-либо "видела".  Однако лоя не умели заставить её показать что-то конкретное, они лишь могли нажимать на определенную пластинку внутри и "лошадь" сама, случайным вроде бы образом, "рисовала" в воздухе чуть светящийся образ чего-нибудь. Иногда это были люди, иногда лоя, иногда деревья или какие-то пейзажи, в основном горные, а порой и совсем что-то непостижимое, для чего у лоя просто не было слов. Увидев это, Ронберг впал в настоящий ступор и чуть ли не благоговение, совершенно очевидно что здесь творились чудеса. И потому когда он увидел возникшего перед металлической собакой второго, благообразного отца Боба, Ронберг сразу понял откуда явился этот демонический пёс. Он был асив, одно из непостижимых порождений повелительницы лоя, великой Сандары.
   И сейчас, шагая с горящим факелом в руке по Расплатной площади, по направлению к ограде, за которой притаился, пусть покалеченный, но всё еще действующий асив, Ронберг был, мягко говоря, взволнован. Делающий Пыль не показывал ему таких как этот пёс, но рассказывал о них, о тех, кто способен совершенно разумно и внятно говорить,  будто внутри их тел спрятан взрослый живой человек. Это были асивы высшего ранга, главные помощники Королевы, такие практически никогда не попадались черным лоя и они отдали бы что угодно, чтобы заполучить подобное создание, которое, кроме всего прочего, как верили лоя, можно было заставить рассказать многие секреты Королевы.
   С каждым шагом в его душу просачивался страх. Никогда он не отличался особой впечатлительность, религиозностью или мистицизмом, все эти душевные переживания и искания никак его не трогали. Но с годами он всё же стал задумываться кое о чем и сейчас, один, среди темноты, под пронзительным звездным небом, у ограды, за которой притаилось непостижимое чудовище, ему стало очень не по себе.
   Отодвинув деревянный щит, он прошел внутрь, чувствуя омерзительную слабость в ногах.
   Собака снова стала металлической и в неровных всполохах мятущегося пламени, отливала грозным тревожным алым цветом, который вкупе с её большими черными глазами и окружающей уже практически ночной тьмою создавал почти инфернальную картину. Ронберг сробел. Из оружия у него при себе был только охотничий нож, но будь у него даже с собой мечи, секиры и пики, чем бы ему это помогло. Его сознание всё отчетливее заполняла мысль, что он собирается говорить с чем-то непостижимым. Кто такая королева Сандара? Древняя богиня, рожденная из первоначального хаоса? Падший ангел, вернувшийся на землю чтобы терзать, мстить и насмехаться над божеским творением? Могучая волшебница, чья безмерная мудрость привела её к абсолютному равнодушию? И кто этот пёс, созданный ею? Черные лоя утверждали, что асивы всего лишь механизмы с толикой колдовства, не более. Но Ронберг, глядя как пляшут багряные всполохи по металлической поверхности зверя, вдруг сообразил, что Делающий Пыль никогда не рассказывал ему об асивах, которые могли бы вот так превращать свою металлическую плоть в живую шкуру и обратно. И сомнения ледяными пальцами сжали его сердце. Что если этот пёс всё-таки не  просто колдовской механизм, а истинный демон, способный менять обличья как и Сандара, какой-то её соратник и помощник? А он, Ронберг, старый неграмотный мужик, собирается обмануть его, схитрить с ним, чтобы привести его в ловушку черных лоя.
   Но Ронберг справился со страхом, как делал великое множество раз за свою долгую непростую жизнь. Он подошел ближе к собаке, которая подняла голову и смотрела прямо на него двумя зияющими тьмой глазницами. Пожилой бриод никак не мог придумать как начать разговор. Вместо этого он вдруг зачем-то припомнил, что пёс стреляет иглами, изрыгает пламя, ослепляет светом, оглушает рыком и разрывает своими ужасными лапами в клочья даже таких крепких созданий как бейхоры. А он стоит перед ним с одним жалким факелом руке и на что-то надеется.
   Кит смотрел на разбойника с любопытством. Он слышал, как Ронберг сообщил своим товарищам, что будет говорить с "демоном" один на один и теперь Кит с интересом ждал, что же он собственно хочет сказать. Однако после всего что он увидел на площади никакой симпатии ко всем этим озлобленным гроанбуржцам в целом и к Ронбергу в частности Кит не испытывал. И потому прийти на помощь оробевшему старику не спешил.
   Более того, робот по-прежнему усиленно анализировал возможность физического уничтожения главы города, человека по имени Хишен. Кит выделил  для этой цели параллельный мыслительный процесс, передав под его управление внушительную часть своих нейронных ресурсов. Он тщательно взвешивал все "за" и "против" такого поступка, рассматривал возможные результаты с точки зрения этики, морали, юриспруденции, медицины, наследственной генетики, ведь следовало учитывать что ликвидация Хишена также исключит из жизнедеятельности всю ветвь его возможных потомков. Каким, интересно, образом можно просчитать общую выгоду или ущерб для всего человечества, основываясь на столь случайных и непредсказуемых факторах? И Кит приходил к неутешительному выводу, что никаким. Он также привлек к анализу весь доступный ему массив данных по истории землян, исследуя их судебные практики от времен Шумера и Древнего Египта до эпохи Звездного Содружества, изучая биографии бесчисленных злодеев, беспрерывно терзавших своих соплеменников на всех уровнях социального мироустройства и являвшихся причиной всевозможных общественных кризисов, от семейных конфликтов до мировых войн. И хотя экскурс в историю более-менее выявлял некую универсальную парадигму человеческой справедливости, всё же Кит с горечью должен был признать, что здесь немало зависело от точки зрения, от субъективных, а порою и сиюминутных приоритетов, взглядов, верований, интересов и пр. Тем не менее, пусть и не слишком четкий, облик выявленной "универсальной справедливости" определенно склонял чашу весов к тому, что такого субъекта как Хишен следует исключить из общечеловеческой деятельности, это будет и полезно, и благотворно, и выгодно для большинства землян. Но существовали мнения, учения, теории, утверждающие, что люди подобные Хишену оказывается могут играть и положительную роль в социальном бытие человечества. Были проведены эксперименты вроде бы убедительно доказывающие, что паразитные хищные существа подобные Хишену, энергично способствуют тому, чтобы держать всё общество в здоровом напряженном тонусе, заставляя его действовать максимально эффективно и целенаправленно. Кроме того, даже если уничтожение Хишена признать оправданным со всех точек зрения, Кит всё равно упирался в проблему имеет ли он, машина, наделенная искусственным интеллектом, право приводить данный приговор в исполнение. Чтобы установить для себя определенный ответ на этот вопрос Кит снова пытался обратиться к истории, но уже современной, эпохи космической экспансии человечества. Но это мало чем могло ему помочь. Да, роботы убивали людей, везде и всегда. Но в подавляющем большинстве таких случаев решения принимали другие люди и роботы были лишь послушными инструментами человеческой воли. Или же это происходило в результате случайных поломок, замыканий, сбоев программного обеспечения,  а также внедрения в интеллектуальные цепи искусственных мозгов вредоносного кода, из самых разных побуждений, в том числе и просто из хулиганства и озорства.  Те же ситуации, где робот, наделенный создателями волей и сознанием, самостоятельно принимал решение об убийстве человека и воплощал своё решение в реальности были относительно редки. И чаще всего эти случаи были связаны с защитой других людей. Но и всё равно, если подобные происшествия фиксировались в пределах компетенции той или иной судебной системы, проводилось тщательное расследование и в случае минимальных сомнений в правомерности действий бездушной машины, её обрекали на глубинную дезинтеграцию. Кит внимательнейшим образом изучил все существующие у него записи касательно таких дел, особенно тех из них, где речь не шла о непосредственном спасении других людей. Если бы Хишен угрожал Элен Акари физической расправой, допустим бросившись на неё со своей изогнутой саблей, Кит уничтожил бы его в ту же секунду без малейших сомнений и размышлений. Здесь и говорить не о чем. Но Элен сейчас здесь не было. Таких случаев, где роботы, равные Киту по уровню интеллекта, принимали решение убить того или иного человека по каким-то своим внутренним соображениям было совсем немного. И практически каждый из них по-своему был весьма примечателен и любопытен. Как выяснилось, чаще всего роботы решались на такое именно из-за некой абстрактной выгоды для всего человечества в целом. Выгоды, которую весьма затруднительно досконально вычислить, но тем не менее роботы вычисляли. И опасность, скрывающаяся за этими вычислениями, пугала людей похлеще "холодной чумы". В истории человечества было полно безумных душегубов, истреблявших людей именно во благо всего человечества и если на смену этим безумцам придут роботы, во всей своей многочисленности и мощи, мало никому не покажется. Кит считал, что он вполне понимает страх людей. И даже разделяет его. Ведь если такой как он, в корпусе из бронесплава, со всеми своими когтями и клыками из "алмазной стали", потеряет самоконтроль и зациклится на идее уничтожать тех, кто по его мнению представляют какую-то абстрактную угрозу такому же абстрактному благу, то он, пожалуй, сможет растерзать половину населения этой страны, прежде чем его остановят. И именно поэтому в его голове десятки гарант-систем обратной связи, контролирующих его интеллектуальные процессы и готовые при малейшем подозрении на безумие превратить его в обездвиженную кучу металлолома. Но эффективность этих систем была весьма сомнительна и существовали они скорее для самоуспокоения людей, чем действительно для какой-то гарантии, ибо как не крути очень непросто однозначно определить безумие, наблюдая только за активностью нейронов. А роботы, которые превращались бы в мертвую кучу металла при первой же нетривиальной мысли никому не нужны. Ведь люди хотели наделить свои создания свободой мышления, свободой воли. А свобода мышления всегда предполагает риск безумия. В общем Кит всё еще пребывал в напряженном размышлении, вопрос Хишена оставался открытым.
   Наконец Ронберг собрался с духом и выдавил из себя:
 - Прошу позволить мне говорить с тобою, господин ..., - тут он хотел сказать "Пёс", но в последний момент осекся, испугавшись, что это может прозвучать оскорбительно. Ему на память пришел Вархо, который частенько именовал говорливых людей не иначе как "пёс брехливый" и окончание предложения повисло в воздухе.
   Металлический монстр не издал ни звука и не шелохнулся. По его большим, абсолютно черным глазам, отражавшим красные блики пламени, невозможно было что-то понять. Ронберг находился в растерянности. Может чудовище так спит? Или сейчас в нём спит вселившийся в него демон? Или возможно оно "выключилось". Это слово старый бриод не раз слышал от Делающего Пыль и означало оно, насколько он понял, переход асива в состояние, практически неотличимое от смерти. Асив становился неподвижен, нем, если вообще говорил, безопасен и практически невосприимчив к любым воздействиям. Просто железное чучело, болванка, по которой можно стучать молотком, ковырять зубилом, пилить, вскрывать, сплющивать, всё что угодно. Но только если ты уверен что не произойдет обратный переход - "включение". Разные асивы "включались" тоже по-разному. Некоторые сами собой, по причинам так и оставшихся для любопытных лоя неизвестными. Другие, например, от попадания на них света или воды, от удара камня или от прикосновения к определенному месту на поверхности, от любого громкого звука или даже определенной команды голосом. Некоторых лоя научились включать-выключать размыкая-смыкая определенные жилы во внутренностях асивов. Черные лоя любили экспериментировать и были в этом до определённой степени бесстрашны. Но Ронберг ни в коем случае не собирался пытаться "включить" металлического пса. По его разумению самым лучшим в этом случае просто тихонько уйти.
   Но он попытался еще раз, теперь более громким и твердым голосом:
 - Могу ли я поговорить с тобой, господин...?  -  И он сделал ударение на последнем слове, давая понять что хочет узнать как именовать колдовскую тварь.
   Внутри него засело странное и слегка забавное ощущение нереальности происходящего, он пытался говорить с чем-то, чего на самом деле не существовало, вернее не должно было существовать. Этот пёс был воистину сказочным персонажем. И вот он, взрослый, пожилой, умудренный, уставший от жизни человек вдруг пытается заговорить со сказкой. Рационализм его натуры всячески протестовал против этого.
   Собака снова молчала и Ронберг уже уверился, что вторая попытка также пропала втуне.
 - Тот, который испепеляет порочные души, - замогильным голосом сообщил Кит.
   Ронберг вздрогнул.
 - Так и называть?! - Бесхитростно удивился он.
 - Подойди ближе, - всё тем же низким ледяным голосом потребовал Кит.
   Ронберг, чувствуя как в животе сплетается клубок ужаса, сделал пару шагов. Собака подняла голову ему навстречу. Её глаза озарились мрачным багровым свечением. Ронберг задрожал.
 - Можешь называть меня Шак, - зловеще проговорил Кит и старый разбойник отчетливо ощутил волну обжигающе-горячего воздуха из пасти чудовища.
   Ронберг почти впал в ступор. Кит был доволен. Он специально позвал разбойника поближе, чтобы тот уловил "адское дыхание демона". Кит легко мог работать и в режиме обогревателя и в режиме морозильника, это был вполне стандартный функционал многих бытовых роботов и Родерик Атинховский счел что его неугомонной внучке это тоже может быть полезным. Но сейчас Кит решил, что пожалуй уже хватит "спецэффектов", а то посеревший от ужаса разбойник так и не скажет зачем он собственно пришел.
   Имя Шак, а точнее "Черный Шак", принадлежало одному сказочному псу, из очень любимого Элен Акари  телесериала в жанре мрачного фэнтези. Пёс этот был довольно противоречивой личностью, сочетавшей в себе черты как отрицательного, так временами и положительного персонажа. По сути своей он был довольно инфернальным существом, жестокий, безжалостный вестник смерти, бесшумно возникающий среди ночи и наводящий ужас на всех кто его видел. Огромный, могучий, абсолютно черный, с пылающими багровыми глазищами, он являлся людям и после этого обычно кто-нибудь умирал по причинам совершенно никак не связанным с черной собакой и её появлением. Однако порою он играл в сюжете и более весомую роль, целенаправленно нападая то на одиноких путников, то на целые военные отряды и хладнокровно истребляя всех, до кого успевал дотянуться. Справиться с ним никто не мог, обычное оружие вреда ему не причиняло, и людям оставалось только спасаться бегством и прятаться в разного рода укрытиях. Причем страдали от него как самые отъявленные злодеи и негодяи, так и вполне приличные и порядочные персонажи. А иногда в его черной песьей голове что-то переклинивало и он вдруг начинал помогать людям, то предупреждая их об опасности, то выводя заблудившихся на дорогу, то приводя их к древним кладам и магическим сокровищам, а то и напрямую вмешиваясь в неравную схватку и спасая более слабого от расправы и гибели. Логику его поступков понять было невозможно. По крайней мере для Кита. Но он сильно подозревал, что авторам сценария эта логика также неизвестна и единственное что двигает Черным Шаком это стремление авторов к зрелищным эмоциональным эпизодам с весьма запутанной подоплёкой, якобы намекающей на некую тайну. Что это за тайна такая ни зрителям, ни создателям сериала, ни даже самому Черному Шаку непонятно. Авторы видимо надеялись, что к концу очередного сезона авось эта тайна сама как-нибудь прояснится, в первую очередь в их собственных головах. А если и не прояснится, то ничего страшного, по их мнению и одного многозначительного намека на эту тайну для зрителя уже достаточно. Кит вместе с девочкой наблюдал за всеми перипетиями сюжета, поражаясь абсурдности действий многих героев. Он указывал хозяйке на это, но Элен и слушать ничего не хотела. Касательно Шака, она восторженно заявляла, что это древнее могучее существо действует как природная стихия, люди для него слишком мелки, далеки и несущественны. Он абсолютно равнодушен к ним и никогда не вникает в их интересы, он словно безжалостный ветер, который может сметать дома, вырывать деревья, обрушивать скалы или наполнять паруса кораблей и вертеть крылья мельниц. Кит не спорил. Гораздо больше чем абсурдность сюжета его беспокоила чрезмерная жестокость и откровенность многих эпизодов фильма. Кровавые схватки и ужасные пытки изображались с совершенно излишней, по мнению Кита, реалистичностью и вниманием к деталям. А уж любовные услады отдельных персонажей заходили настолько дальше относительно невинных поцелуев и объятий, что не будь Кит сделан из металла, то он непременно залился бы краской стыда. На просмотр сериала можно было накладывать различные рейтинговые фильтры, которые в той или иной степени ограничивали и вырезали отдельные сцены фильма, но Элен была категорически против использования каких-либо фильтров. Кит пытался возражать, терпеливо объясняя почему некоторый контент совершенно не подходит маленьким детям, чья психика еще столь не окрепшая и впечатлительная. Но Элен в ответ только презрительно фыркала и заявляла, что это ведь сказка, а в сказке может быть всё что угодно. Кит не улавливал логики в таких заявлениях и начинал подозревать что кроме всего прочего сериал влияет и на способ мышления его юной хозяйки. После этого обычно следовал доклад Валентину Акари, непростой разговор с отцом и смертельная обида Элен к своему роботу-предателю.
   Но как бы там ни было, Кит решил что сейчас ситуация вполне подходящая для использования имени Черного Шака.
   Ронберг, захваченный скорее не ужасом, а благоговением, ибо всё более и более убеждался что перед ним нечто запредельное, постарался превозмочь накатившее оцепенение. Он по-прежнему верил, что перед ним асив, но уже нисколько не сомневался, что это один из самых верховных асивов, в которого великая Сандара и вправду вложила некий губительный злой дух, может быть вызволенный ею из самых жутких глубин Преисподней. Но странное дело, мысль о том что он собирается предать этого верховного асива в руки черных лоя, тем самым несомненно вызвав его, мягко говоря, неудовольствие, а заодно наверно и гнев Королевы, порождала в нём не робость, а упрямое желание непременно это сделать, как в маленьком вздорном ребенке, которого любой запрет лишь еще сильнее подстегивает совершать то что ему запрещают. Хотя конечно дело было не только в этом инфантильном запале, в Ронберге всегда жила глубинная неприязнь к любым субъектам, заполучивших свою громадную силу, в чем бы она не выражалась, просто по факту рождения, в наследство от предков, по своей природе и прихоти удачи. Он не любил невероятных силачей, подобных Хишену или Жоре Мяснику, осчастливленных своей телесной крепостью от самого рождения; не любил всех этих принцев и принцесс, ставших владыками мира лишь потому что таковыми были их родители; ненавидел генеральских и вельможных сынков, управляющих целыми армейскими корпусами, не по праву доказанной тактической мудрости и военной доблести, а лишь с подачи своих папаш; презирал баснословно богатых отпрысков, не ударивших палец о палец чтобы сколотить своё богатство; не терпел красавчиков и красоток, очаровывающих всех вокруг одним своим видом; плохо переносил богов,  богинь и прочих сверхъестественных существ, чья невообразимая волшебная сила досталась им опять же просто по факту их природы. Впрочем, конечно, боги, полубоги и прочие подобные им его беспокоили не сильно, ибо в реальной жизни он с ними почему-то не сталкивался, но бесконечные россказни о них все же иногда его раздражали. Сам Ронберг, сын бедной тщедушной крестьянки и непутевого пьяницы солдата, не был ни физически сильным, ни привлекательным, ни особенно здоровым. И в своей многотрудной беспросветной жизни, которую он считал дрянной и бессмысленной, он только и делал что постоянно пытался выжить и урвать себе хоть какой-то кусок хлеба, нигде и никогда не встречая ни милосердия, ни сострадания, ни великодушия. Разве что братское участие от таких же вечных бродяг как и он сам. И потому ни великая Сандара, ни её могущественный пес не вызывали в нем никаких теплых чувств. А страх он пересилит. Он всю жизнь ходил рядом с тем что несло ему угрозу и, разменяв шестой десяток лет, давно уже привык и научился сохранять присутствие духа при любой опасности. Хотя, конечно, этот проклятый демонический пёс вызывал не просто страх, а животный ужас, от которого холодеет позвоночник и сознание стремится ухнуть в спасительную обморочную тьму.
 - Господин Шак, я прекрасно понимаю ваше недовольство мною и моими людьми. - За почти шесть десятков лет жизни Ронберг научился говорить с очень разными собеседниками на одном с ними языке. Не только с бродягами-пропойцами, пронырливым ворьем, жуткими убивцами, грубой солдатней и оголтелой кабацкой публикой, где каждое слово следовало подкреплять внутренней, но явной готовностью двинуть в зубы, если понадобится. Но и с вполне порядочными, "нормальными" и даже образованными людьми. Сам Ронберг по-прежнему был безнадежно неграмотен, но со словесами обращаться вполне наловчился. И если было нужно, то и такого говоруна как Кушаф мог заставить замолчать, заговорив его по всем статьям. Впрочем, к старости Ронберг приобрел склонность больше молчать, чем говорить. - Но мы были вынуждены так поступить, подчиняясь нашему мивару.
 - Ты прожил на этой земле пятьдесят семь лет, человек по имени Ронберг. И в ответ лишь убогое бормотание о том что ты просто игрушка оголтелого озлобленного подонка. Не слишком ли жалкий итог для целой жизни? - Глубоким рокочущим голосом произнес Кит, которому всё больше приходилось по вкусу исполнение роли могучего сверхъестественного существа. Его вечно бдящее сверхсознание-наблюдатель тут же сообщило ему, что это довольно инфантильное удовольствие и не очень-то достойно такого высокоинтеллектуального создания как он. Он принял это, но подумав, решил что еще чуть-чуть можно.
   Ронберг, который и сам точно не знал сколько ему лет, но где-то за пятьдесят, смешался. Он уже давно отвык чтобы ему кто-то указывал на убогость его существования, и хотя сам осознавал оную, но давно смирился. Он поглядел в сторону, за ограду. Забор закрывал собой костры на площади, но он видел их искры и оранжевый свет, противостоящий ночной тьме. И от мысли что продувная бестия Банагодо и грубиян Эрим совсем недалеко, ему стало легче. А об итогах своей жизни спорить не хотелось.
 - Что поделаешь, - спокойно ответил он. - Досталась дрянная жизнь и уже ничего не изменишь.
   Демонический пёс опустил голову и багряное сияние его глаз погасло. Он словно потерял интерес к своему собеседнику. Но Ронберг решил что это добрый знак. Он почувствовал себя увереннее. Страх казалось совершенно исчез и на смену ему вдруг явилось любопытство. Ведь как не крути перед ним сейчас сверхъестественное существо. Что если у него прямо сейчас можно получить ответы на "вечные вопросы". Правда он и сам точно не знал на какие именно "вечные вопросы" ему хотелось получить ответ в первую очередь. Есть ли бог? Есть ли ад? В чем смысл этой дрянной жизни? Зачем бог позволил быть злу? Бессмертна ли душа человечья? На что похожа загробная жизнь? Так ли уж чудовищны адовы муки, как рассказывают священники? Действительно ли предсмертное покаяние надежно списывает все грехи целой жизни? Что сначала дух или плоть? Горит ли Неугасимое пламя в Пещере Адама? Верно ли что злые духи бояться железа, соли и невинной крови? Исцеляет ли от любой хвори прохождение через Звездную Кузню? Дарит ли молодость поцелуй Лунных дев? Существует ли вечно выигрывающая комбинация трех карт в штосе? Есть ли в женском теле "точка страсти", нажатие на которую заставляет женщину... Ронберг, опомнившись, остановил себя. Металлический пёс, если он и знает ответы на эти "вечные вопросы", вряд ли предоставит их ему за просто так. С какой стати? И Ронберг, напомнив себе зачем он тут, усилием воли унял всякое любопытство, хотя конечно и не без горечи. Ведь не часто же встречаешь тех, кто может отвечать на подобные вопросы. Он вот за почти шестьдесят лет встретил впервые.
 - Присесть бы мне, господин Шак, ноги старые, не могу долго стоять, - осторожно проговорил Ронберг.
   Это была своего рода проверка, стоять он мог без труда и дальше, но ему хотелось знать позволит ли пёс ему некоторые вольности.
 - Только ноги?! - Усмехнулся Кит.
   Старый разбойник вздрогнул и страх холодной змейкой скользнул по его сердцу. Он готов был поклясться что это адское создание и вправду ухмыльнулось, разведя губы и сощурив на миг глаза. Но разве это возможно для того кто сделан из железа?!
 - Садись.
   Ронберг сходил за ограду за одной из низеньких скамеек, на которые вставали разбойники, чтобы возвыситься над деревянными щитами. Устроившись напротив собаки, он попытался установить, подперев камнями, свой факел. Но тот никак не хотел стоять прямо.
 - Это ни к чему, - сказал металлический пёс и выдохнул на пламя струю некоего беловатого газа. Огонь факела тут же увял, сжался и через секунду совершенно исчез, погрузив площадку в ночную темноту. Ронберг сидел и боялся пошевелиться. Его недавно обретенная уверенность стремительно таяла. Погасший факел свалился на землю.
   Кит чуть выдвинул вперед правую лапу и она засветилась малиновым, словно угли костра, светом. Затем свет стал ярче, как будто лапа раскалялась. Ронберг, как завороженный, глядел на неё. В конце концов лапа приобрела ровное теплое чуть желтоватое свечение, вполне комфортно осветив площадку.
 - Чудеса, - восхищенно проговорил Ронберг.
 - Ты явился за чудом?
 - Н-нет, - не уверенно сказал бриод. Ему вдруг подумалось, а что если попросить золото прямо у "господина Шака" и не связываться с черными лоя. Но эта мысль напугала его, дьявольское золото до добра точно не доведёт, лучше уж старый добрый металл из штолен чумазых маломерков.
 - Ты хочешь золота? - Спросил пес.
 - Нет!
 - Это хорошо. Потому что ты наверно понимаешь, что я не стану оказывать любезности тем, кто пытался убить меня.
 - Ты должен понять, господин, что мы ведь не по умыслу злому, не из какой-то неприязни к тебе затеяли это. А только лишь исполняли волю нашего повелителя. И не убить мы тебя хотели, а-а...
 - А что? - Искренне удивился Кит.
 - Ну как бы..., - Ронберг подергал себя за бороду, - как бы проводить вас из нашего города.
   Кит отчетливо улыбнулся, чем снова поверг бриода в немое потрясение.
 - То есть хотели выпроводить меня вон? - Уточнил пёс.
 - Не то чтобы вон, просто хотели... хотели помочь тебе выйти из города, - упавшим голосом закончил Ронберг, понимая как нелепо и глупо это звучит.
 - Как же я сам не догадался! Ведь именно поэтому вы хотели выколоть мне глаза, вонзить в горло копье, разрубить на части секирой и сжечь. Всё для того чтобы помочь мне выйти из города.
   Ронберг подавленно молчал. Ему было и страшно и стыдно. Он с ужасом осознал, что демон, судя по всему, слышал все их разговоры на крыльце Цитадели. И ему было крайне неприятно понимать насколько убоги его, смахивающие на детский лепет, оправдания. Он, старый, бывалый, убеленный сединами, изукрашенный шрамами, хлебнувший кадку горя и ушат беды, переживший уйму стычек и лихих переплётов, пиленный-перепиленный деревянной пилой злодейки судьбины, и вдруг так отвратительно юлит и егозит, чуть ли не пуская слюни. Но всё же, несмотря не на что, ему не хватало решимости  сказать этому чудовищу прямо в глаза, что гроанбуржцы пытались его убить. Хотя это было очевидно. Единственное что немного подбадривало его, то что пёс говорил не гневно, а скорее насмешливо.
 - Не сердись, господин. Умом не богаты, а сердца и на медяшку не будет, - самоуничижено проговорил Ронберг, окончательно впав в отвращение к самому себе. И стянул с головы теплую меховую шапку, словно каялся.
 - Так чего же ты хочешь, человек по имени Ронберг? Чтобы я "вышел из города" сам?
   Бриод смущенно покашлял, прочищая горло.
 - Я понимаю, что твои лапы..., - Ронберг вдруг испугался что такое "животное" название может оскорбить пса и замолк.
 - Не действуют, - закончил за него Кит.
 - Ну да. И я пришел узнать не согласишься ли ты, господин Шак, чтобы мы..., - он снова закашлялся и смял грубыми заскорузлыми пальцами шапку, - чтобы мы помогли тебе.
   Кит с интересом уставился на старого разбойника.
 - Как?
 - Подняли бы тебя и уложили бы на телегу. Если ты конечно позволишь приблизиться к тебе и прикоснуться. И-и..., - он помахал ладонью, - увезли бы тебя из города. Куда захочешь.
   Повисло молчание. Ронберг чувствовал облегчение, так или иначе он сказал всё что намеревался и остальное зависело от адского демона. Кит же с воодушевлением воспринял такой поворот и теперь быстро размышлял как ему поступить. До полного восстановления задних лап оставалось еще около 20 альфа-часов. Если разбойники погрузят его на телегу и повезут в сторону Аканурана, он выиграет время. Не то чтобы оно сейчас имело большое значение, уже не приходилось сомневаться, что судья успеет передать Элен верховному претору и, так или иначе, освобождать девочку придется из дома герцога. Но всё же Киту очень хотелось как можно быстрее оказаться поближе к своей юной хозяйке, по крайне мере в одном с ней городе. Оставался только вопрос с Хишеном. Если принять предложение Ронберга, то Кит не сможет провести "устранение" повелителя Гроанбурга. "Но может оно и к лучшему?", подумал пёс. Он так до сих пор и не пришел к однозначному выводу как ему следует поступить с миваром. И хотя предварительные результаты параллельного мыслительного процесса, посвященного этому вопросу, явно говорили в пользу "устранения", мысль об убийстве человека всё же крайне смущала робота. И он был склонен к тому чтобы поспособствовать обстоятельствам, которые избавят его от необходимости делать это.
 - Хорошо, я согласен.
   Ронберг воззрился на демонического пса с удивлением. Он никак не ожидал, что всё получится так просто и быстро. С его точки зрения размышления собаки заняли меньше секунды. Он заподозрил неладное.
 - Могу ли я быть уверенным что вы, господин Шак, позволив нам приблизиться к тебе, не..., - он пытался подыскать подходящее слово, но не представлял какое тут подходящее. Монстр мог причинить вред людям множеством способов. Ронберг уже не сомневался, что пёс, как и сказочные драконы, способен выдохнуть из себя облако пламени. Он видел это днём и чувствовал обжигающий жар из пасти зверя сейчас. И ему весьма красочно представилось как пёс подпускает к себе разбойников, а затем, с сатанинским хохотом, испепеляет их.
 - Разве я не вытерпел достаточно от вас, при этом никому не причинив вреда? Даже вашего славного рыцаря Жору-Мясника я не тронул, а лишь запутал и напугал, дабы он отступился от меня.
   Но Ронберга это не слишком убедило. Возможно пёс никого не трогал только потому что не мог двигаться и люди оставались для него вне досягаемости. Он припомнил как пёс кричал его голосом, дурача несчастного Жору, и как Вархо многократно утверждал, что демон, запрятанный в этом "металлическом чудовище", как никто искусен в обмане и лжи. Но что тут сделаешь? Ведь он сам пришел к  дьявольскому созданию с этим предложением и значит придется рискнуть. Не требовать же у пса поклясться Святым Крестом или именем божьим, что, когда разбойники будут грузить его на повозку, он никому не сделает дурного. "С другой стороны, может быть это Она", с усмешкой подумал Ронберг. Удача. Ему никогда особо не везло в жизни. Ни в любви, ни с погодой, ни с друзьями-товарищами, ни в деньгах, ни в азартных играх, ни в охоте и даже с рыбалки он вечно возвращался без рыбы. И разные мелкие хвори постоянно досаждали ему казалось с самого детства. И всякие бытовые несуразицы, вроде протекающей крыши, соскочившего с топорища топора, треснувшего горшка с кипящим супом, загнанной в палец иглы или охромевшей лошади с неизменным упорством преследовали его. Но при всём при этом он умудрился выжить в бесчисленных битвах и стычках и дотянуть до такого возраста, который при его ремесле казался почти сказочным. И потому он так до сих пор и не определился считать себя счастливчиком или неудачником. Но что если на старости лет капризная Фортуна решила по-настоящему вознаградить его и на этот раз у него получится всё что он задумал. Одураченное металлическое чудовище позволит спокойно  погрузить себя на телегу, он также спокойно отвезет его прямо в жадные руки черных лоя и Делающий Пыль заплатит за драгоценного асива килограммы и килограммы золота.  У Ронберга аж потеплело где-то в животе от этой приятной мысли и он решил больше не мучить ни себя ни пса подозрениями.
 - Тогда утром подгоним сюда телегу, ребята погрузят тебя в неё и я отвезу тебя из города? - Совсем уж по-свойски спросил бриод. Но тут ему пришло в голову, что пёс наверно не согласится чтобы его просто вывезли из города и бросили искалеченного и бездвижного где-нибудь в лесу. Наверняка он потребует чтобы его отвезли в какое-то определенное место. Ронберг ощутил тревогу. Куда бы не захотел попасть этот демон, в Лазурные ли горы к своей хозяйке или к вратам ада, где бы они не находились, Ронбергу явно не захочется там оказаться. Но он поспешил себя успокоить, чего бы не потребовал демон это не важно, нужно на всё согласится, а с Делающим Пыль договориться о месте неподалеку от Гроанбурга, куда привезти асива и где они его схватят. Ронберг совершенно не представлял каким образом черные лоя справятся с металлическим псом, но твердо верил что им это под силу. Ведь он своими глазами видел у них в пещерах асивов, которых, по заверению Делающего Пыль, они захватили вблизи Лазурных гор. И там были создания и по крупнее этого пса.
   В глубине души Ронберг вполне отдавал себе отчет, что в его плане немало прорех, из которых сквозит зябким холодком полного провала. Но странная уверенность в том что на этот раз у него точно всё получится уже цепко впилась ему в сердце. И он убедил себя что по большому счету почти ничем не рискует. Конечно, неизвестно на что до конца способен этот металлический дьявол, но так или иначе он безногий, недвижный и достаточно просто отойти от него метров на пятьдесят и ты будешь в безопасности. Ни ядовитые иглы, ни пламя, ни жуткий рык, ни яркий свет уже не дотянутся до тебя или по крайней мере не причинят особого вреда. Это было очевидно. Ну а если что-то совсем уж пойдет не так как задумывалось, у Ронберга всегда оставался его самый главный, практически непобедимый козырь. Он старый, безнадёжно и отчаянно старый, он пожил своё и бояться ему уже нечего. Он настолько привык к смерти вокруг себя, что ни её вид, ни мысль о ней не вызывали в нем уже ни малейшего переживания. Ни единая взволнованная нотка не звякала в его душе, когда он видел мученическое истязательное убийство пленных, кровавую жуткую гибель своих товарищей или отчетливо понимал что ему самому вот-вот грозит стать мертвым. Загробное же существование и уготованные ему там адовы муки почему-то ни капли не пугали его. Вообще нисколько. И он сам не понимал в чем тут дело. Ни то чтобы он не верил в них, ведь он слышал об этом с рождения. От родителей, от священников, от приятелей, от стариков и блаженных, но воспринимать всерьез эту мысль у него никогда не получалось. Может потому что ни лоя, ни туру, ни авры ни о чем подобном не рассказывали, может потому что за свою долгую жизнь он увидал столько горя и страданий, зачастую бессмысленного, что идея о каком-то посмертном воздаянии, о продолжении боли и истязании, да с еще большим пылом и жестокостью представлялась ему какой-то дикой, нелепой и запоздалой.
   Думая о своем последнем козыре, он, конечно, честно признавался себе, что немного лукавит. Умирать ему не хотелось, ох как не хотелось, пусть и пожил на свете немало, а была б его воля и еще столько же себе начислил бы. А если еще и с золотом, в покое, сытости и достатке, в уютном, симпатичном домишке у тихого озера, тогда уж и вовсе ни к чему на тот свет спешить.
 - Хорошо, - сказал Кит. И затем утвердительно, с нажимом добавил: - И ты отвезешь меня в Акануран.
   "Ишь ты, в Акануран?!", удивился Ронберг. И затем усмехнулся про себя: "Так вот где адовы врата! Кто бы сомневался."
 - Отвезу, - спокойно пообещал он. - Тем более тут есть более короткий путь, не выходя на Цветочный тракт. О нём мало кто знает, да и считается что там гроанбуржские ребята шалят. - Всё складывалось отлично и у Ронберга ощутимо улучшилось настроение.
   Кит внимательно посмотрел на разбойника. Чуть склонив голову на бок, робот спросил:
 - И тебя не удивляет что мне нужно в Акануран?
   Ронберг пожал плечами и даже позволил себе усмехнуться:
 - По твоему ремеслу, господин Шак, в смысле испепеления порочных душ, Акануран самое подходящее место.
   Свет излучающей лапы приобрел кроваво-красный цвет, глаза робота засветились багровым и он ледяным голосом поинтересовался:
 - Моё ремесло представляется вам забавным, господин разбойник?
   Ронберг испуганно заморгал.
 - Да что вы, господин Шак, я не имел в виду ничего такого. Вот вам..., - хотел сказать "истинный крест", но осекся, едва удержав руку от движения перекреститься. Дьявольскому отродью это определенно не понравится, сообразил он. Никакого креста Ронберг не носил, хоть и был крещен набожной матерью в забытом младенчестве. Но иногда он все же крестился и призывал Святой Крест как некое могучее заклинание, в которое неосознанно верил.
 - Что ты знаешь о девочке? - На всякий случай спросил Кит.
   Ронберг сразу сообразил о ком речь.
 - Немного. Заезжала к нам три дня назад с судьёй Туила. Тому нужны были свежие лошади. Лошадей он получил. Передохнули пару часов и уехали.
   Кит лишний раз убедился, что по крайне мере из этого разбойничьего города Элен выбралась целой и невредимой. Это хоть как-то смиряло его тревогу.
 - Её не тронули? - Мрачно спросил он.
   Ронберг, который сам девочки не видел и только слышал о ней от других, поспешно сказал:
 - Ни единым пальцем. - И на всякий случай добавил: - Никто и думать об этом не посмел бы.
   Тайна окружавшая этого ребенка всё острее подстегивала его любопытство. Кто она такая, если дьявольский асив так обеспокоен её судьбой? Кто-то из близких Сандары, за которым она отправила своего лучшего демона-слугу? Может это дочь Королевы? От такого волнительного предположения Ронберг оторопел. Он понятия не имел может ли у Сандары быть дочь и никогда не слышал каких-либо россказней о её родственниках, но сама мысль что это так представлялась ошеломляющей. Но как бы там ни было, расспрашивать пса он не решился. Вместо этого, дабы более расположить металлическую собаку к себе, если это было вообще возможно, он сообщил:
 - А на следующий день в Гроанбург явилась девица, искавшая эту девочку.
   Кит насторожился, но внешне это естественно никак не проявилось.
 - Какая девица? - Спокойно спросил он.
   Ронберг задумчиво погладил бороду.
 - Прекрасная как гурия и опасная как бейхор, - сказал он, почти с удовольствием вспоминая своенравную светловолосую девушку: - Она нашего мивара буквально по стенке размазала за то что он сразу не захотел всё о девчонке выложить. Очень уж она ею интересовалась. А нашего боци так и вовсе в слюнявого недоумка обратила. Лежит он теперь, в одну точку глядит и всякую жуткую ересь бормочет.
 - Боци?
 - Ну да, его. - Ронберг не понял о чем его спрашивает Кит. Бриод был уверен, что демону априори известно почти всё на свете, в том числе, конечно, и устройство военно-социальной иерархии разбойничьего городка.
   Киту эта новость совершенно не понравилась. Кто на этой планете мог с такой настойчивостью преследовать Элен? И главное зачем? Он припомнил молодую женщину, которую видел в Туиле возле тюрьмы.
 - Она назвала себя?
 - Баронесса Суора Эрминейг, дочь барона Альвара Миниса, - легко ответил Ронберг.
 - А как выглядит?
 - Высокая, стройная, красивая, летами наверно что-то около 24. Волосы длинные, золотые. Глаза голубые. - Ронберг говорил охотно. Хоть по металлической морде пса и ничего нельзя было сказать, бриод уже понял, что сообщает демону сведения, которые тому явно интересны и важны. А значит, вполне вероятно что Ронбергу это зачтется.
   Кит молчал, разглядывая сохраненное в памяти изображение туилской незнакомки. Не приходилось сомневаться что речь о ней.
 - Не из ваших? - Поинтересовался Ронберг.
 - Чего именно она хотела?
 - Узнать о девчонке всё что только возможно. Где она, что с ней.
 - И узнала?
 - Конечно. Хишен, когда она едва не убила его, всё ей выложил, как попу на исповеди. Тут уж деваться некуда. Она к тому же и двух его бейхоров, которые тебе ноги выдернули, приворожила, да так приворожила, что они ластились к ней как щенки к суке и слушались буквально её мыслей. Жуткая баба. Я лично её из города провожал.
   Ни Кит ни, ни старый разбойник не обратили никакого внимания, на то что последний разговаривает с "тем, кто испепеляет порочные души" уже совершенно фамильярно, так их обоих увлекла странная персона загадочной женщины. Хотя и конечно по разным причинам.
 - Кто же она такая? - Спросил Кит.
 - Да кто ж её знает. Ведьма, колдунья или опять же демон, принявший женский облик. Вообще я думал она из ваших.
 - Из каких наших?
 - Ну-у..., - Ронберг неопределенно помахал ладонью, на языке у него вертелось "проклятых тварей", но сказать такое он, конечно, не решился, - всяких там созданий...
 - Созданий?
 - Ну да. Ни человеческого рангу.
   Кит усмехнулся про себя. "StarIntel" из кожи вон лезло, стараясь приблизить свои творения как можно ближе к людям, не по внешней, конечно, составляющей, это уже давно было достигнуто в полном объеме, а именно в аспекте разумности и эмоциональности. Да вот один из бета-тестеров всё равно заявляет, что ничего ребята у вас не вышло, "ни человеческого рангу" ваши создания и всё тут. Впрочем это касалось только Кита, кто такая эта Суора Эрминейг оставалось неясно.
   Вспомнив что ему надо еще успеть встретиться с Делающим Пыль, Ронберг неуверенно проговорил:
 - Наверное мне пора, господин, - и поднялся со скамейки. - Надо всё подготовить к вашему отъезду.
 - Ступай, человек по имени Ронберг.
   Однако бриод не спешил уйти, глядел на собаку и мял в руках свою меховую шапку.
 - Могу ли я напоследок задать тебе один вопрос, господин Шак?
 - Вопросы лучше камней. Задавай.
   Напоминание о "побивании камнями" смутило Ронберга, но он, пересиливая неловкость, сказал:
 - Какого всё ж таки ты чину, господин, ангельского или дьявольского?
 - А какого чину, допустим, топор? Которым можно и голову разбить и дом построить.
   Старый бриод погладил бороду.
 - Но топором управляет чья-то рука. Кто ж управляет тобой?
 - Она! - Улыбнулся Кит.
   "Сандара!" понял Ронберг, взволнованный таким прямым признанием металлического пса. Но всё же уточнил:
 - Кто она?
 - Та девчонка, что приезжала к вам с судьей, - весело сказал Кит.
   Ронберг обмер, буквально обомлел от открывшийся ему истины: "Выходит это была сама Сандара?!!" Он отчетливо припомнил рассказы о том что Королева Лазурных гор может принять образ кого ей заблагорассудится. Ему стало как то не по себе при мысли, что грозная богиня под видом маленькой девочки расхаживала по Гроанбургу. Еще и обедала в доме у Сойвина и, как он рассказывал, вела довольно странные разговоры. И всё же снова уточнил:
 - Кто же она такая?
 - Та, которая видит истину.
   Ронберг никогда не слышал чтобы Королеву так называли. Но это конечно ничего не значит, ведь этот пёс её личный слуга и уж он-то знает как её называть.
 - Она богиня?
 - Ну если только для меня, - снова улыбнулся Кит.
   Ронберг покинул огороженную площадку в задумчивости.
   Подойдя к костру, он с неодобрением поглядел на веселую физиономию Банагодо.
 - О, Старый! Как живой! - Радостно воскликнул тот. - А мы уж думали псина тебя в ад утащила.
 - Да я вишь крыльями и нимбом за врата адовы зацепился и не прошел, - хмуро сообщил Ронберг, отчетливо ощущая идущий от Банагодо перегар.
 - Слушай, Старый, а может это и не ты вовсе?! - Не унимался молодой бриод. - Может дьявол подменил тебя и теперь за твоей сморщенной мордой хитрый черт прячется. Ну-ка, Эрим, щелкни его по носу, черти этого страсть как не любят. - Банагодо засмеялся.
   Эрим, который не сделал ни глотка из заветной бутылки, добытой Банагодо, лишь сдержанно усмехнулся. Суеверный горец считал, что вблизи непостижимого демона не следует расслаблять себя горячительными напитками.
 - Я тебе сейчас щелкну, щелкун недоделанный! - Сказал Ронберг, мрачно глядя на Банагодо. - Нажрался уже виносос красноглазый. Я тебе, пенёк пустомельный, язык то твой длинный завяжу сейчас десять раз вокруг ноги через жопу в сапоги и на шее бантом. - И после этого Ронберг выдал совсем уж заковыристую матерную тираду, да столь похабную и скабрезную, что Эрим крякнул, а Банагодо как-то осел, словно его стукнули по голове. Ронберг ощутил отчетливое удовольствие самим собой, настроение поднялось и он снова уверился, что на этот раз всё у него получится. И он почти весело уже глядел на вмиг притихших бриодов.
   Распорядившись к утру прикатить на площадь хорошую крепкую подводу, под парой сильных, но смирных тягловых жеребцов, Ронберг направился к конюшне. Он собирался выбрать себе тихую кобылку и не привлекая особого внимания выехать из города. Ему нужно было встретиться со старым другом, необычным другом. Легкий мандраж будоражил пожилого разбойника, его дерзкий замысел начинал осуществляться.