Добро пожаловать домой

Утренняя прохлада зимней поры пробиралась ему за воротник. Он всегда помнил урок своей матери о том, что всегда нужно застегиваться на все имеющиеся застежки, особенно в области шеи, куда беспощадный ветер норовит попасть больше всего. Но урок этот, хоть и не был забыт, однако не исполнялся в силу детской привычки. Бегают дети и, поднося свои непослушные волосы под струю ветра, не думают о последствиях.
   Двадцать лет назад Александр имел завидную возможность ощущать тепло родительского дома, хоть в нём и не всегда было тепло, а теперь вынужден был скитаться по свету в поисках света. Ещё в начале своих упорных поисков он решил посетить Северный полюс, тем самым исполнив свою детскую мечту. Пять лет он прожил в простенькой хижине, которую с утверждением можно было назвать сараем. Наблюдая Северное сияние и яркое мерцание звезд, он со скорбью в душе осознал, что это не то… Северные цвета производили в извилинах его сердца некоторые движения, но умиротворения не давали.
   Седьмой год своего странствования Александр провёл в пути, нигде не останавливаясь больше чем на неделю. Казалось, что его знают заведующие отелей и мотелей со всего мира. Одним из самых запоминающихся отелей, которые посещал на своем пути Александр, стал отель в Калле Осенней. Удивительное место.
   Кальский сосновый лес, огромный и густой, имел в своей середине коридор, некое свободное от деревьев место шириной около ста метров. Коридор этот был главной улицей поселения Каллы Осенней, который разделял западную часть леса от восточной. Жилища кальцев располагались прямо в гуще леса, посреди величественных сосен, которые величием своим уступали разве что Кальским горам. Особенно красивой Калла была по ночам, в то время, когда лес и вся округа погружались во мрак и только в поселение горели многочисленные огни. Яркий свет от уличных фонарей и светящихся окон падал на главную площадь, о чего, если бы кто смотрел на лес сверху, то увидел бы темное пятно сосен, насквозь пронзённое стрелой света. Искры от сей стрелы уходили глубоко вглубь пятна, доходили даже по Никальского озера на Западной стороне.
   Границы Каллы Осенней таковы: На западе граница проходит прямо за озером; Восток ограничивает селение полями Атты. Их совместно возделывали калийцы и аттийцы. Каменный мост через реку Ленты служил знаком на юге, Кальские горы – на севере.
   Отель, коем пребывал Александр, вот уже не одно столетие держал свои якоря на Восточной стороне. Окна его выходили на главную площадь, где вечерами загорались фонари. Из своего номера Александр с интересом наблюдал за проезжающими повозками, бегающими детьми и тучными продавцами, которые по временам выходили из своих магазинов, дабы втянуть в свои легкие добрую долю свежего воздуха. Зимний воздух трепетно колол сердца. Сие возможно было познать, даже не суя носа за порог.
- Ну и как вам такая погодка, Аркадио?
Александр широко раскрыл окно, смотрящее на главную площадь. Его ладони крепко сжимали оконную раму. Как не смотри, всё-таки это был третий этаж, а он страшно боялся высоты. Потакая зародившийся в нём привычке многое делать против собственной воли, он часто делал вещи, которых страшился, но которые несомненно должны были быть в жизни каждого пилигрима, если тот намеревался держать свой путь твёрдо.
   Пухленький Аркадио, мужчина с усами, кончики которых устремлялись вверх, был обыкновенным продавцом обувного магазина, хотя кальцы подозревали, что он желает быть продавцом в кондитерской, дабы тешить свое чрево различными вкусностями, но это было не так. Александр знал этого человека ровно на столько, чтобы с утверждением заявлять о его строгой жизни, которая исключала многие людские пороки, в том числе и обжорство. Да, он был полноват. Но полнота эта была от природы и в этом случаем справедливо было бы говорить о том, что в коем-то веке хорошего человека было действительно много.
- Хороша погодка. – ответил продавец. – Да только это далеко не всё, на что способен игривый климат сей страны.
- Города.
- Нет, именно страны. Вы же не думали, что только одна Калла обладает таким богатым набором пейзажей?
После сего вопроса оба собеседника пришли к единому мнению о том, что продолжать разговор в подобном положении идея не самая лучшая. Войдя под кров теплой кондитерской, где ко всему прочему наливали горячие напитки, они продолжили свою беседу.
- Так вы утверждаете, что вся Осенняя страна находится под снегами?
- Так точно, Александр.
На минуту Аркадио удалился к прилавку и вернулся к столику, что до них так мирно покоился у окна, с двумя большими кружками мёда.
- А вы думали, что здешние места — это пик красот Осенней страны? Вздор! Да если Кальцы перестанут вешать приезжим подобную лапшу на уши, то как вы думаете, сколько просуществует этот город?
- Вам лучше знать. – недоуменно ответил Александр.
Продавец сделал щедрый глоток мёда, после чего довольным образом распластался на стуле.  У того от неожиданных нагрузок подкосились ножки и кажется все находящиеся в кондитерской услышали отчетливый, почти объёмный треск дерева. Аркадио в надежде остаться незамеченным выпрямился.
- Как по мне, - сказал он, - поселение не протянет и двух лет после того, как его покинет основная масса туристов, а ведь основной доход мы получаем только благодаря им.
- Неужели никто не останется?
- Почему же, останется. Останутся те, кто уже успел приобрести недвижимость. В общем, кто успел пустить здесь якоря.
- Якоря…
   Александр не был тем, кто успел пустить в Калле свои якоря, если они вообще у него имелись. Ему часто казалось, что в подобных путешествиях он потерял их. Где же? Это ему предстояло выяснить и скорей всего то место, где он их обретёт и будет местом его укоренения, потому что после этого смысл путешествий себя вполне исчерпает. Он искал приют. Причал. Тихую гавань. В конце концов, дом. Родительский дом, как ему казалось, давно перестал быть для него местом, куда он всегда мог вернуться и обрести в его стенах твёрдый покой и поддержку. Такое весьма ошибочное мнение овладело его сердцем двадцать лет тому назад, в ту самую ночь, когда пьяные походы его отчима достигли своих вершим.
   В ту ночь, когда он с матерью тихо сидел у камина и с превеликим упоением слушал её на ходу сочиняемые сказки, в ту ночь, когда даже сам снег, каждая снежинка на всём белом свете старалась упасть в сугробы как можно тише, дабы не спугнуть степенный поток сказочных историй, которые текли из сердечных истоков матери, именно в ту ночь отчим вернулся домой.
   До прихода отчима домой тогда ещё совсем юный Александр даже и не подозревал, что возможно поприветствовать хоть и не родного, но всё-таки сына поразительно точным броском бутылки из-под вина в голову. Ещё он не подозревал, что бутылки при ударе могут колоться на такое великое множество осколков. А ещё он не подозревал, что подобные удары способны вызвать столь резкие и ужасные боли.
   После этого он уже не помнил, да и не в состоянии был запомнить содержимое ругательств отчима. Перед тем как свежая кровь попала на его глаза, он успел увидеть, как отчим, схватив мать за плечи, опустил её нежные руки в камин.
   Прошло уже двадцать лет, а эта сцена, застывшая у Александра в памяти, никак не хотела тускнеть. Обида подобно удаву сжимала его в своих смертельных кольцах. Он брыкался и изворачивался, но тщетно. Бежал из города в город, из страны в страну, но нигде не мог от неё укрыться. Он разве что не пытался улететь с голубой планеты куда-нибудь на Марс или Сатурн, потому что у него не было подобной возможности, но скорей всего и там он не нашёл бы покоя.
   Как это часто бывает с человеком, он слишком поздно понимает, если вообще понимает, что убежать от обиды не получится. Её можно только убить. Как же её убить? Сквозь пелену дум Александр не замечал ничего. Кажется, его кто-то звал, что кто-то дёргал его за рукав, а затем этот кто-то окатил его холодной водой.
 - Александр! А-уу! Что с тобой? – кричал Аркадио. – Нам пора, приятель. Вставай. Я отведу тебя до дома.
- Дома?
- Да, до дома, мне не слож…
Не успев договорить, Аркадио отошёл в сторону. Александр резко поднялся на ноги.
- Простите. –только и сказал он прежде чем навсегда уйти из Каллы Осенней.
   Спустя годы, в которые он так упорно шёл на север, он решил идти на юг, через каменный мост, в сторону родительского дома. С той стороны не было никаких вестей, только тишина, и она пугала его больше чем все те опасности, через которые ему приходилось проходить за эти годы. Он не знал, примут ли его, будут ли радоваться о его возвращении. Если честно, он полагал, что и встречать его будет некому. Однако, если всё – же кто-то окажется в доме, то в таком случае он уже знал те слова, которые ему хотелось бы услышать больше всего на свете.
  Переступив за порог и вдохнув запах давно минувших дней, он хотел бы услышать такой родной ему голос, который бы с любовью ему сказал: «Добро пожаловать домой.»