Ошеломительная история

   Ошеломительная эта история произошла в Москве зимой 1983 года, ближе к концу февраля. Сутью глубинной своей оказалась она практически напрямую связана со смертью Генерального Секретаря ЦК КПСС тов. Леонида Ильича Брежнева, почившего в бозе за 4 месяца до этого. Новая метла уже начинала заметать, и делала это чисто. И, как всегда в истории зверской Советской власти бывало, обрушивала она топор своих социальных безумств на людей нерядовых, талантливых, способных на что-то своё и неординарное в любом серьёзном деле, в том числе и при зарабатывании денег. С такими людьми коммунисты уже 65 лет боролись яростно и бескомпромиссно, не на жизнь, а на смерть. А ведь, согласитесь, непростое это было дело развернуть подпольное производство или, скажем, коммерцию в тех малопохожих на свободный рынок условиях. Но существовала ещё и обратная сторона проблемы, как эти деньги таким людям потратить? Поскольку и здесь живоглоты-коммунисты ставили капканы на проторенных «теневиками» тропах. Все, что в огромной и когда-то богатой стране производилось, злыдни-большевики изощренной своей варварской системой подгребали исключительно под себя, оставляя прочему населению сущую ерунду на скудный прокорм и одёжку. А тут ещё партийная геронтократия довела государственную власть до ручки, немощью своею переадресовав её фактически в грязные руки «жандармского отделения», столетие существования которого отмечалось совсем недавно.
 
   Любой из нас мог бы припомнить нечто из «славной и героической» истории ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ. Это ведь было сборище мародеров и убийц мирового класса.Но, впрочем, давайте лучше по порядку. Моя история, слава Богу, не об этом. Просто работал я тогда в одном из московских НИИ, а день тот, помнится, был рабочим…

   Часов в пять вызвал нас, двух молодых завлабов, начальник нашего отделения и поручил назавтра с утреца ближе к полудню подъехать в Министерство, чтобы быть в приёмной под рукой у начальника нашего профильного управления во время заседания коллегии Министра. Понятно, что тематикой проводимого тогда мероприятия мы в целом владели, поэтому подготовка нужных цифр и перечня направлений исследований большого труда не составила. И утром, загрузив этими материалами портфели, мы с коллегой моим, ФедорПалычем, командовавшим смежной лабораторией, направились в центр города, туда, где высилось символом государственного могущества наше Министерство. Место это находилось в самом центре столицы и называлось Новый Арбат, по левой стороне которого громоздились четырьмя тридцатиэтажными развернутыми книжками несколько союзных Министерств, а по правой – пять равновысоких офисным, но простых и прямых жилых строений. Такое числовое несоответствие зданий по обе стороны проспекта, как говаривали в интеллигентских столичных кругах, было заслугой тов. А.А.Суслова, углядевшего на макете перспективного столичного строительства символику еврейского Пятикнижья и давшего нелепый разгромный приказ на одну «книгу» ряд министерских зданий сократить. Поэтому-то «вставная челюсть Москвы», так именовали Новый Арбат сатирики тех времен, была несимметричной, имея сверху четыре, а снизу пять торчащих над историческими окрестностями «зубьев».

   По всему проспекту в основаниях и тех, и других зданий рябили яркими вывесками шикарные современные магазины и кормораздаточные заведения. А по инициативе ФедорПалыча выехали мы с огромным запасом по времени и, когда уже вышли из метро, оставалось у нас впереди, пожалуй, более часа. И тут попутчик мой предлагает, что давай-ка пройдёмся мы с тобой по проспекту правой стороной, а уже потом переметнёмся подземным переходом на левую. Какие тут могут быть возражения? Правой – так правой. Когда же мы миновали Дом Книги и подходили уже к ювелирному магазину «Малахитовая шкатулка», Ф.П. нарочито равнодушно изрёк, а не зайти ли нам с тобой, мол, в это вот самоцветное заведение на предмет посмотреть подарки супругам к Восьмому марта. Всего неделя впереди!

  Ну, почему, думаю, не зайти? Ничего плохого я в таком заходе к ювелирам не видел. Время есть, на коллегию мы к полудню успеваем с получасовым запасом. И хотя подарок жене у меня в столе ещё с января на работе вылёживался, но тут ведь такое дело, всегда полезно что-нибудь этакое про запас иметь. Правда, денег набиралось у меня по карманам не более пяти рублей, но Ф.П. – он мужик запасливый, и раз собрался за подарком, то денежка у него, наверняка, имеется. Мог бы, конечно, и вчера сказать, я бы получше подготовился. Но тут уже, что есть, то есть, тут Федюню, как ни крути, не переделаешь. Человеком он был хитрым, мнительным, скаредным и скрытным. А ещё был он верным членом КПСС, которому столь экстравагантный поступок, как поход в рабочее время в ювелирную лавку, приходилось долго обдумывать и тщательно скрывать. Но тут вот, как говорится, бес попутал…

   И вот заходим мы в эту самую «шкатулку». Полы, белые и мраморные, как положено, опилками мокрыми засыпаны, по ногам сквозняк ледяной. Народ тут бродит всякий из себя разный у разных витрин, но как-то очень индифферентно себя ведет. Не видно, чтобы мерили или покупали. Посматривают, оглядываются, и только. А Федя, явно не первый раз сюда попавший, прямо к витрине уральских самоцветных бус направляется. И там уже проявляет первую часть «преступных» своих намерений. Сам-то он в каменьях самоцветных понятие лишь на уровне сказов Бажова имеет, но знает мою страсть коллекционировать минералы, видел их во-множестве на полках по книжным шкафам у меня в кабинете, и по хитрому расчету, приведя меня сюда, начинает деликатно вымогать совет, какой мол камень какому знаку Зодиака подходит и соответствует. На деньги при этом совсем не смотрит, что, само по себе, зная его скаредность, сразу кажется мне очень подозрительным. Эти вот за 6 рублей – простоваты, а те – за 10 рублей – бледноваты цветом. Я тихо молчу, но, как он правильно рассчитал, глядя на камни в экстаз впадаю быстро. И поэтому уже спустя пяток минут разглядел я в многоцветье развешанного товара индийские бусы из тигрового глаза, камня для наших российских широт в те времена необычного. И безо всякой такой связи со знаками Зодиака прошу я симпатяшку-продавщицу показать нам несколько экземпляров этих бус. Ни у моей, ни у его жены они в астрологию дней рождения не вписываются, но больно уж внутренняя таинственная игра камня меня заворожила. А Федя, он у нас такой, что главное, чтобы не самому решать. Не любит он брать на себя ответственность. Но и его самого эти камушки своей игрой уже тоже, видимо, привлекли. А что цена у них 14 целковых, так ведь подарок, прижмуря левый глаз, рассуждает он вслух! Короче, беру я у него червонец взаймы, и мы, оба – два, покупаем по нитке массивных и ярких тигроглазых бус. Выписали чеки, в кассе заплатили-выбили и получили бусы в фирменной упаковке магазина. Коробочка вся из себя нарядная, «малахитовой» бумагой обклеенная. Это тогда большой редкостью и шиком считалось. И тут, вижу я, что друг мой Федя, какие-то зигзаги и кренделя глазами выделывает. Они у него от рождения слегка косоватые, а тут, ваще, смотрю, вроде как не в себе он. Вроде как что-то мною в его планах нарушено. И тогда я вслух в размышления впадаю, что придется, мол, нам жен теперь в разные компании водить, иначе, встретившись единожды в одинаковых бусах, они нас с землёй сравняют. И тут он уже совсем побурел и слегка синеть начал. А потом оттискивает он меня к окну и, тактично так за локоток придерживая, начинает слюнявить мне ухо на предмет того, что купил де эти бусы в подарок своей, тут он помялся и отчетливо произнёс, «одной кузине», а поэтому не хотел бы жену в это дело посвящать и расстраивать. И в связи с этим просит он меня, убедительно, сохранить в тайне эту его покупку. Ну, что тут скажешь? Сорок лет, самое время, «кузинам» подарки дарить. Я ему подмигиваю и обещаю, что сам закладывать его не побегу, но вот, если под пыткой, то не обещаю. Шутка моя переводит наш разговор в нужную плоскость. ФедорПалыч успокаивается. И, улыбаясь, мы направляемся к выходной двери. Но в этот момент… В момент этот…

   Полыхнувшее огнём по торговому залу нечто, ещё более короткое, чем мгновение, привело к одномоментному размежеванию присутствующих на несколько разнородных групп. Первая из них, состоявшая из шести мужчин в милицейской форме, вынесла из бокового служебного помещения два стандартных крашеных красным милицейских барьера и установила их, начиная от входной двери, вдоль правой стены до углового прилавка. В процессе установки барьеров большая часть присутствующих в торговом зале рванулась, оголтело толкая друг друга и бешено огрызаясь, и, опередив кордон милиции, прижалась к стене, отгораживаемой в этот миг от остальной части зала. Их туда внедрилось человек 25-30, но все их движения говорили о том, что действуют они, влекомые некоторой общей и единой целью. Подтверждения этого важного обстоятельства ждать долго не пришлось. Ибо в тоже самое время в задней заприлавочной стене, противоположной входу, открылась дверь, из-за которой выплыли трое. Впереди величественным шагом двигался, как потом выяснилось, директор магазина, а за ним торжественным эскортом двое сотрудников несли, держа перед собой на уровне груди, деревянные подносы, неплотно заполненные обшитыми черным бархатом небольшими коробочками с яркой эмблемой Смоленского ювелирного завода.  По шесть коробочек на каждом подносе. А у директора в руках виднелся белый картонный плакатик на ножке и в деревянной рамке. По его информационному полю четким черным шрифтом было в три этажа написано:
 
Перстни мужские с запонками
БРЛНТ 1.5 карата + 2х0.5 карата
Цена комплекта 13,200 рублей.

   В торговом зале повисла глухая непробиваемая тишина. «Жигули», первая модель, в те времена стоила 6,600 рублей. Два автомобиля в одной коробочке шириной в спичечный коробок, длиной в два, а высотой – в полтора. Не всякая человеческая психика способна была это выдержать. Но те люди, что мгновенно образовали привычную советскую очередь, знали откуда-то нечто такое, что не было известно остальным посетителям. Это чувствовалось по их твёрдым и целеустремлённым взглядам, в которых просматривалась решимость Александра Матросова, сорокалетие подвига которого отмечалось всего несколько дней назад. Их взоры были нацелены на амбразуру окошка в броневом стекле, прикрывающем угловой прилавок, за которым директор магазина и двое его сотрудников раскладывали черные бархатные коробочки и устанавливали плакатик с начертанной на нём цифрой, средним советским умом абсолютно неперевариваемой.

   Нас, неприкаянных, с покупками и без, в этом зале осталось семеро. Трое мужчин и четыре женщины. И какие-то люди в японских куртках и добротных зимних шапках, нежно трогая локотки дам и жестко подталкивая в плечо мужчин, оттеснили всех семерых к одному из прилавков у противоположной очереди стене. Ф.П. сразу грозно побледнел и сурово насупился. В чем, мол, дело, товарищи? Мы на коллегию в Министерство опаздываем! Но ответа он не получил. Нет, ничего такого особенного в их действиях мы в тот момент ещё не усмотрели, да и столь значимое количество ондатровых шапок у всех нас подозрения ещё не вызывало. Но вот демаскирующее разнообразие японского нейлона на плечах этих ребят и румяные их здоровые лица к некоторой осторожности призывали. И всем нам тут было твердо и резко сказано: «Вам, граждане, придется немного подождать.» А вслед за этим…

   Нас выстроили вдоль прилавка. Отсюда мы хорошо просматривали развернутую во всю правую стену панораму происходящего и весь личный состав установившейся очереди. В первых её рядах привычно сражались между собой за самые призовые места лица кавказских национальностей, каждый в сопровождении плотного сложения крашенной блондинки, обладающей повышенной на вид сексуальностью и зажимающей в руке свой паспорт с московской пропиской. В те переходные времена в столице уже ничего такого дефицитного приезжим не продавали. Только при предъявлении прописки в паспорте. И, судя по документам в руках блондинок, они хорошо понимали свою значимость и роль свою в этой непростой игре. Равно как и то, насколько дефицитным является выставленный на наших глазах на продажу товар. Семь кавказско-блондинистых пар плотно заняли первые семь рядов. За ними начиналась уже черезполосица. Мужчина в шикарной дубленке и женщина в норковой шубке, пара явно еврейского вида, с какой-то пугливой настойчивостью жались следом за кавказской группой. Одна из дам нашей группы, указав на них пальчиком, слышимо назвала своей подруге фамилию известного скрипача. К музыкантам также плотно примыкали двое одиноких мужчин в ратиновых пальто и серых каракулевых пирожках. Замыкали эту узаконенную часть очереди две среднеазиатских пары, в необычной по форме зимней одежде с множеством цветных отделок и меховых оторочек. Расшитые белые фетровые головные уборы выдавали их киргизское происхождение. Мужчины, расстегнув свои верхние дубленые тулупы пытались раскрутить завязанные у них на поясе под выступающими животами платки или шали для того, чтобы извлечь оттуда спрятанные деньги. «Кавказ» впереди имел свою унифицированную систему финансового хранения. Мужчины извлекали из брючных карманов скрученные вдоль длинной стороны пачки сотенных банкнот, стянутых розовыми аптечными резинками. У евреев в руках цвели водяными знаками чеки сбербанка. Двое в серых каракулевых пирожках никак себя пока не проявили. Чувствовалось, что нервы у них крепче, чем у остальных, и держатся они намного уверенней.
 
   Очередь была разделена по длине на две неравные части. Вслед за киргизами милиция позволила с полуметровым зазором сгруппироваться ещё одной команде в шесть человек, на тот случай, если в первых рядах кто-то от покупки откажется. Дисциплина в очереди была идеальная, барьерная милиция руководила, не повышая голоса. Всё замерли в ожидании, глядя на заветное окошко. И никто из присутствующих не обратил внимания на то, что двери магазина оказались наглухо заблокированы на выход и на вход тремя дюжими молодцами в «японском нейлоне». Равно как никто не придал значения тому факту, что, когда директор объявил о начале торговли, весь состав присутствующих в «нейлоне» и «ондатре» одновременно, оттянув рукав, взглянул на свои часы так, как обычно делают военные в момент начала серьёзной войсковой операции.
   Торговали быстро. Покупатели в очереди подобрались некапризные и опытные. Все понимали, что размер перстня на конкретном пальце можно будет подогнать позже у любого знакомого ювелира. Главное внимание было на камень. Каждый, совершенно случайно, разумеется, обнаружил в кармане десятикратную часовую лупу. Примерка и подбор проходили в первом окне прилавка. После этого покупатель перемещался к следующему по ходу окну, где осуществлялась оплата. И вслед за этим происходило передвижение к месту выдачи товара на руки покупателям. Там барьерная зажатость уже заканчивалась и царила видимость относительной телесной свободы. Выдача ожидалась ко времени всеобщего окончания примерки и оплаты.
 
   Возникшую неожиданно неувязку с киргизами, не имевшими, как оказалось, московской прописки, ликвидировали мгновенно, перепустив ещё две пары из запасника. В течение получаса вся змейка покупателей переползла к последнему окну и изготовилась к получению товара. Но вдруг по ту сторону прилавка рядом с красным, потным и напряженным директором магазина возник неприметного роста мужчина в штатском с совершенно невыразительным лицом, объявивший скучным голосом, что распоряжением Мосювелирторга именно с сегодняшнего дня в целях дальнейшего повышения качества обслуживания покупателей и во имя усиления их личной безопасности, организуется доставка на дом купленных товаров, выполняемая под бдительным оком вооруженной милицейской охраны. Просьба приготовить паспорта.
 
 Очередь в массе своей глубоко вдохнула и замерла. «Кавказский» авангард зорко оглянулся на выходные двери и, мгновенно оценив обстановку, осознал, что, увлёкшись покупкой, не заметил, как угодил в строго охраняемую зону, что явно сулило некие ещё-таки неясные неприятности. А ведь на просторах матушки России про Кавказ общеизвестно, что тамошние джигиты богаты не только умом и экономической смёткой, но и лихостью характера тоже. Я читал где-то в описаниях ещё ермоловских кавказских войн в тогдашних житейских повествованиях и приметах, что рыжие и голубоглазые горцы всегда и во всем – самые отчаянные головорезы и бойцы. И в очереди на семерых кавказцев нашелся-таки один рыжий. Пулей пролетев через торговый зал и прихватив по дороге дополняющий барьеры металлический столбик на массивном основании, он взметнул его над головой и, сокрушив, как молотом, полутора-сантиметровой толщины оконную витрину, проскочил насквозь через неё наружу. Поскольку эффект внезапности на этом был утрачен, остальным из кавказцев этот путь дался несколько труднее, и двоих из них, к всеобщему огорчению, завалил и повязал на льдистом асфальте бдительный внешний караул. А у окна оформления выдачи и доставки осталось всего три покупателя и растерявшиеся, перешедшие на громкий визг сексуальные владелицы московских прописок. Скрипач с женой и двое в ратиновых пальто стояли у прилавка и, в изумлении оглядываясь, пытались понять, что творится вокруг. Происходившее напоминало американский вестерн, правда, слава Богу, без стрельбы. Аномально характерным в нём было то, что в Американских фильмах гангстеры старались деньги и сокровища унести с собой. А наши здешние бедолаги предпочли бросить такие сумасшедшие суммы, нежели показывать милиции свои документы. Вынуждены они были бросить на растерзание органам и своих беззаветно преданных подруг. Одна из них подняла голос и попыталась-таки получить свой якобы товар. Но была уведена куда-то внутрь в сопровождении двух «ондатр» из торгового зала первой. С остальными разбирались деловито и постепенно. Хвостовая часть очереди распалась и тихо выскользнула на улицу через освободившиеся от охраны выходные двери. Трое оставшихся, оформивших заказ на доставку домой, изумленно оглядываясь, также проследовали к выходу.
 
   То, что происходило дальше мы видели уже только фрагментарно, частями, поскольку расторопные ребята, прихватившие нашу казавшуюся совершенно не причём «семерку», сразу же развернули нас лицом в стену за прилавком. Они разложили на нём специальные разлинованные бланки и приступили к очень строгому и протокольно-въедливому выяснению простого вопроса: «Объясните, а что вы здесь делаете в рабочее время?»
 
   При этом мы явно интересовали их меньше, чем те люди, которые недавно теснились в очереди за «брюликами». Но, тем не менее, служба есть служба, и весь необходимый материал они накатали в своих бланках по полной форме. Трое женщин оказались сотрудницами министерств, располагавшихся через дорогу. Ещё одна гостила в Москве, и её отпустили. А третий мужчина, живший неподалёку, работая сегодня во вторую смену, вышел на прогулку и, топая по проспекту, заглянул в «шкатулку» погреться. А вот мы двое, нерасчетливо отклонившиеся от заданного маршрута по дороге в Министерство, понесли заслуженное и строгое наказание. С нами дважды провели назидательную беседу по месту работы, а Ф.П. влили, сверх того, болезненную клизму, наложив ещё и какое-то партийное взыскание.За эту вот зиму, помнится, дисциплинку советскому народу подкрутили ого-го-го как.

    Смутным было то время, когда покойного Леонида Ильича Брежнева сменил на какое-то время беспокойный Юрий Владимирович Андропов. Нас, советский народ, ловили, как зайцев, везде, где только могли. Нас хватали и оприходывали в парикмахерских и прачечных, в магазинах и кафе. Могли остановить и просто так, на улице. Вся мощь карательных органов страны была брошена на то, чтобы доказать ей, неразумной, что новая власть шутить с ней вовсе не собирается! Но, к счастью, век Юрия Владимировича оказался недолог…

   Сложным был этот политический период. Предперестроечным. Когда власть в стране постепенно одуревала, и одурела в конце концов до такой степени, что надоела она сама себе самой… Но это был уже год 1991-ый.