Свято - Митрофановский 7. Хорошенькая ты моя

   Декабрь 1992 года. В г. Семилуки состоялся сход граждан с участием представителей Воронежской Епархии, на котором было принято решение о создании православной общины и строительстве в городе Храма во имя Святителя Митрофания Воронежского. На первом собрании был избран приходской совет, председателем которого единодушно доверили быть Екатерине Федоровне Пищевой. Несмотря на инвалидность, пожилой возраст и слабое здоровье, она с благодарностью взвалила на себя весь груз забот, связанных со становлением прихода.

   Меня всегда удивляло, как это получается - живет в городе множество людей. И вдруг одна из женщин принимает решение взять на себя колоссальной тяжести ношу - строительство Храма. Не обещано за это ни денег, ни славы, только тяжелый организационный труд ежедневно, валящиеся со всех сторон огромные массы проблем. И тянут эти хрупкие плечи бабушки Кати такую нагрузку, которую по силам вытянуть только крупному промышленному предприятию.
   
   Однажды в редакцию Семилукской районной газеты пришла немолодая уже женщина. Худенькая, одетая во все черное, она с трудом поднялась на второй этаж, прихрамывая, прошла по коридору и постучалась в кабинет молодой журналистки Марии Костиной:
   - Машенька, моя хорошенькая, я вот чего пришла-то. Теперь нам разрешили в церковь-то ходить, а в Семилуках храма нет. Надо народ поднимать. Ты уж, моя хорошенькая, помоги. Твои статьи вон сколько люда читает...
   - Да какие проблемы, Теть Кать? - приветливо улыбнулась Маша.

   Когда-то и "тетя Катя" была молодой, красивой. Работала на огнеупорном заводе, ходила в передовиках, от женихов отбоя не было. Но случилась беда: производственная травма. Лишилась Катерина половины ступни. Получила инвалидность. Очередь женихов сильно поредела. И Катя осталась наедине со своей бедой. Впрочем, почему наедине? У нее еще были сестра, брат и мама - очень набожная, искренне верующая женщина. Она и помогла дочери не отчаяться. Возила ее с собой по святым местам - в Киев, в Почаев, в Дивеево, в Загорск... Всем сердцем полюбила Екатерина Федоровна православие. "Без Бога - ни до порога" - это и про нее тоже. Но когда стали одолевать немощи, возраст напоминал о себе, посещать иногородние храмы стало не по силам, тогда и зародилась у нее мечта о строительстве храма в Семилуках. Решилась она ехать на поклон  в Епархию - за благословением. Благословение она получила, но больше Епархия пока помочь ничем не могла. Вот и надумала Екатерина обратиться в газету, к самой известной в районе журналистке, чтобы с ее помощью поднять людей на благое дело.

   Мария Костина. При упоминании этого имени сводит горло от боли и обиды. Как же рано ты ушла от нас, Машенька.
Она так была любима читателями, да просто людьми, что они, получая свежий номер газеты, начинали искать сперва, есть ли статья Маши, очень уж душевно она писала. А потом уж читали все остальное. Из под пера Марии Костиной в рубрике "Православная страница" выходила серия статей, посвященных самому в то время животрепещущему - вере. Было не просто. Отношение к вере менялось очень медленно, со скрипом. Вокруг жил, трудился, дышал целый город неверующих людей. А если и были среди них верующие, то уж абсолютное большинство не воцерковленные.

   Так получилось, что пока мы строили храм, так сказать, физически, Маша строила этот храм веры в душах семилукцев. Реакция на ее статьи была быстрой и ошеломляющей. Люди понесли деньги. Одна женщина из поселка Новый принесла и отдала на строительство все свои сбережения, накопленные за многие годы. Приносили деньги жители сел Семилуки, Губарево, Латное. Небольшая квартирка в одном из бараков превратилась в своеобразный "штаб", начальником которого до конца дней оставалась Екатерина Федоровна. Сюда шли и шли верующие - и старые, и молодые, несли у кого что есть: иконы, оставшиеся от прошлых поколений, посуду, рушники, подсвечники... И самое необходимое - деньги. Все тщательно записывалось в специальную тетрадь, а имена жертвователей - в списки для поминовения на богослужениях, которые иногда проводили присылаемые Епархиальным управлением священники.

   Однажды к Екатерине Федоровне нанес визит молодой мужчина и с порога заявил:
   - Меня к вам владыка Мефодий назначил настоятелем. Я приехал строить храм!
"Ну-ну, - подумала баба Катя. - Молоденький-то уж больно. Не понимает, какой груз на себя взвалил. А вслух сказала:
   - Ну, Бог в помощь, батюшка!
   Это был отец Вадим Чуриков, недавно рукоположенный в священники. Первым делом он собрал приходской совет. Каждому дал задание: обратиться на то или иное предприятие Семилукского района  и города Воронежа с просьбой о помощи. Дело сдвинулось с мертвой точки. Кто-то давал бетонные блоки, кто-то щебень, песок, раствор, керамзит, лес, кирпич. С трудом, с препятствиями, но главное - с участием в работах самих прихожан, большей частью пожилых женщин, основание было заложено. И опять остановка.
    
   Хотелось бы несколько слов сказать и о родителях Маши - семье журналистов Морозовых. Глава семьи, Анатолий Дмитриевич, проработал всю жизнь журналистом - и в Семилукской районке, и в Областном "Молодом Коммунаре", позже в крупнейшей в области газете "Коммуна". Его репортажи, статьи всегда отличались остротой, бескомпромиссностью, резкостью суждений на самые злободневные темы.

   Галина Яковлевна многие годы проработала также журналистом и корректором. Она из когорты тех первых бабушек приходского совета, с которого все и закрутилось. Более 20 лет Галина Яковлевна несла ношу церковного старосты. За эти годы поменялось несколько настоятелей храма, и при этом церковные дела, как младенец в пеленках, находились в надежных руках старосты. А сколько разнообразных организационных хлопот, хозяйственных дел, ремонтов пришлось переделать - и не счесть. И что удивительно, это святое сообщество немолодых уже людей работали всегда ладно, дружно, никогда не ссорились.

   Работая в редакции районной газеты, Галина Яковлевна принимала также самое активное участие в рубрике "Православная страница". Из-под ее пера  также выходят статья за статьей, посвященных жизни верующих. Одна из таких статей произвела на меня впечатление настолько сильное, что прошло уже около 20 лет, а кажется, я помню почти каждое слово. Мне хочется привести эту статью моим читателям в подлиннике, без сокращений с любезного согласия Галины Яковлевны.

                "Дивен бог".

   Обычно, когда речь заходит о чудесах, являемых Богом, чаще вспоминаются плачущие, мироточащие или внезапно обновляющиеся иконы, всякий раз о чем-то предупреждающие нас, - и не обязательно, что только о плохом. Найдется множество таких примеров, когда источение мира, допустим, было предвестником какого-либо радостного, поворотного события в жизни отдельных людей, а то и всего государства. Но чудеса, происходящие по воле божьей, случаются куда чаще, чем принято думать. Чудесные, казалось бы, невозможные с материалистической точки зрения случаи спасения из гибельных ситуаций, возвращение к жизни после клинической смерти - да сколько событий бывает нельзя объяснить ничем иным, как Божественным вмешательством в наши скорбные, земные дела. Не оставляют нас без своей помощи в отчаянные минуты и наши святые, защитники и молитвенники перед Господом: Сергий Радонежский, Митрофан Воронежский, Серафим Саровский, другие божьи избранники, просиявшие на земле русской. Как говорится в священных книгах: "Дивен Бог во святых Его..." И подтверждений тому не стоит искать только в далеком прошлом...


   Минувшим летом, в августе, в день памяти Серафима Саровского, рано утром иду вместе со своей соседкой, Натальей Егоровной, в церковь. Годков моей спутнице много - девятый десяток уже разменяла. Ноги уже не такие резвые, как в молодости. Однако она категорически отказывается ехать к храму на автобусе:"Еще чего! Пешком дойду. Грех это - к Богу на машине, как барыне, подъезжать..."
   Несмотря на возраст, у Егоровны отличная память: все прошедшее она видит, будто кино длиною в жизнь. Все помнит Егоровна: и то, как колхозы создавались - кому на радость, кому на горе. И то, как работали в поле, на току, на ферме. Как, чуть живые от усталости, о с песнями, возвращались затемно домой. Перед самой войной замуж вышла, очень удачно, муж попался хороший, и добрый, и ласковый, и мастер на все руки. Но грянул июнь сорок первого года и забрали его на фронт. Кончилось счастье. Осталась одна - одинешенька, с крошечным сыночком на руках. Жить стало и голодно, и холодно. В общем, тяжело.
   - А кому в войну легко-то было? - вздыхает Егоровна.
   - Ведь одни бабы да ребятишки всю работу на себе несли. Ничего, справлялись. Бог помогал. До войны сколько церквей порушили, а в нашей деревне - ничего, не тронули. Служить-то там уже никто не служил, а мы придем, бывало, святым угодникам помолимся, за мужей, за детишек попросим - Господь-то и услышит, и на сердце легче станет. А сколько случаев было, когда Бог от верной гибели спасал! Вот раз я пошла в Город за солью и за спичками. А тогда ведь автобусов-то не было, везде пешком - и в район, и в область, и на станцию, за сорок километров...
Так вот возвращаюсь я домой, сынишка, само собой, со мной - дома-то не с кем оставить. У него, бедняжки, ножки не идут, на ручки просится. Дело уж к вечеру, а дорога лесом. Шли мы, шли, уж и деревня должна близко быть, а лесу все конца нет. Стежку потеряли! Испугалась я, а виду не подаю. Что делать? Уснул он у меня на руках, тут я и дала волю слезам. Стала Богу молиться:"Господи, не дай погибнуть вместе с дитем! Помоги, наставь на дорожку правильную..." Уж и не помню, что еще приговаривала. Села на пенек, сынка к себе прижала и забылась. Вдруг вижу: старичок с посошком из леса идет. Подошел, ласково так посмотрел и говорит: "Иди вон туда. Увидишь две дороги, так на левую не сворачивай, а по правой иди". Вскочила я, хотела спасибо сказать, - а темно уже, старичка-то не видно, пропал. Побежала я, куда он показал - и правда: лес реже стал, и увидела я две дороги. Сынок проснулся, сам пошел, мне легче стало идти, а тут за бугром и деревня показалась, от нее и до нашего села - рукой подать.

   - И еще один случай со мной был - продолжает Егоровна.
   - В сорок четвертом году. Я работала тогда на огнеупорном заводе. Работа была тяжелая, питание скудное - по карточкам. А люди все же разные были. Кто последнее отдаст, а кто и на чужом горе норовит разжиться. Так вот украли у меня карточки продовольственные, а месяц только начался. Вот беда так беда! Хоть ложись и умирай с голоду. Да главное - ребенок-то голодный. Иду я по цеху, а вот так - щит электрический. Ну, я у электрика Тимоши спрашиваю: "А что будет, если вот за эти два проводка взяться?" "Дура баба! Убьет, и не копнешься", - говорит . А мне того и надо было. Я, что обдумала-то? Я умру, так ребенка в детдом заберут. Он там будет и сыт, и одет - обут, а так нам обоим - голодная смерть...
Вот дождалась я, когда у щита никого не было, влезла на какой-то ящик и только руки к проводам протянула, откуда ни возьмись - рядом дедушка, такой горбатенький, в шапочке какой-то, вроде колпака, ка-ак даст мне оплеуху. "Ты что? Дитя сиротой оставить задумала?" Я так с ящика-то и покатилась... Тут люди сбежались - что такое, в чем дело? Я все и рассказала: и что я задумала, и как дедушка какой-то меня от смерти отвел. Заахали, заохали, сразу принесли, кто чего, кто хлеба, кто молока, а кто и сала кусок. В общем, дожили мы с Лешкой до новых карточек.

   А уж потом, после войны, довелось Егоровне побывать в большой церкви, в Воронеже, и там, глянув на одну из икон, она обомлела: из золотого обрамления на нее смотрел тот самый дедушка, что дважды являлся ей в те минуты, когда она находилась между жизнью и смертью.. Это была икона преподобного Серафима Саровского...

                ***

   За разговорами мы и не заметили, как пришли в храм. Спелая, румяная августовская заря заглядывала в его окна, золотые лучи ласкового солнца скользили по иконам, подсвечникам, придавая всему убранству радостный, праздничный вид. В храме из прихожан пока еще никого не было, кроме двух молоденьких девчонок, вчерашних школьниц: пришли помолиться Сергию Радонежскому и поставить ему свечку - чтобы помог поступить в ВГУ...
   - Поможет, бабушка? - спрашивают девчонки у Егоровны с совсем еще детской надеждой и верой в глазах.
   - А как же? - без тени сомнения отвечает Егоровна.
   - Только вы молитесь поусердней, а как домой придете - так сразу за книги садитесь...
   После этих слов она, малость отдохнув на скамеечке, поднимается, берет в киоске свечи и направляется к иконам. Наблюдая за ней со стороны, вижу, как Егоровна, крестясь и кланяясь, самую большую свечку зажигает перед ясным, излучающим добро и милосердие, ликом своего спасителя - преподобного Серафима...