Магаданская история

Упоминание о Магадане как городе появилось в 1935 году. До 1930 года на месте Магадана была непроходимая тайга из густых зарослей кедрового кустарника (стланика) и лиственниц. История Магадана, как и Колымского края, неразрывно связана с историей бухты Нагаева, которую называли лучшей якорной стоянкой во всем Охотском море. Гидрографы о ней писали: «Бухта Нагаева по всей своей площади обладает хорошими глубинами, почему становиться на якорь можно везде и притом весьма близко к берегу». Это обстоятельство позволяло заходить туда всем проходящим вдоль Охотского побережья пароходам, чтобы пополнить запасы воды и угля. Промышленному освоению Колымского края способствовали обнаруженные в районе Сеймчана на севере нынешней Магаданской области богатейшие месторождения золота. О них писали: «Открытие перспективного золотоносного района вызвало в одной из самых отдаленных и безлюдных окраин нашей страны буквально экономический взрыв». Прямым предшественником будущего города Магадана стала так называемая Восточно-Эвенская культбаза, которая была призвана поднять культуру и медицинское обслуживание туземных жителей Охотского побережья. Для этого в июне 1929 года из Владивостока были отправлены на пароходе в бухту Нагаева срубы трех жилых домов, подготовленные строения школы, больницы, ветеринарного пункта и части здания интерната. Основной рабочей силой Дальстроя, руководившего строительством, были заключенные, осужденные по так называемым бытовым статьям (кража, подлог, растрата, взятки, хулиганство и т.д.). К строительству Восточно-Эвенской культбазы привлекались и имевшие строительные специальности лица, репрессированные по ст.58 УК РСФСР, считавшиеся «политическими». После подписания Г.Ягодой приказа № 287/с ОГПУ СССР от 1 апреля 1932 г. была этапирована в бухту Нагаева первая партия заключенных (около 100 человек), которая начала возводить жилища на берегу бухты Нагаева и в местах будущих лагерных зон для более массового их пополнения. Поздней осенью 1932 г. для Дальстроя была доставлена большая партия заключенных в количестве 12 000 человек. Как свидетельствуют архивные документы, из них никто не пережил Колымской зимы. Широкое использование заключенных в суровых условиях Колымы привело к огромным человеческим жертвам. Начальник Нагаево-Магаданского строительного района так вспоминал о доставке бревен для строительства: «В тот период ежедневно требовалось до 150 штук бревен. Доставка бревен проходила с огромными трудностями, сплавом по совершенно не сплавной реке Магадан. Чтобы сделать русло реки более удобным для сплава, пришлось вспахать дно реки Магадан трактором. Рабочие по пояс в воде тащили сплавляемый лес. Другого способа для доставки леса не было… Кроме того, проводились заготовки леса в районе Корейского ключа также в чрезвычайно тяжелых условиях: на сопках происходила валка леса, затем он доставлялся к берегу моря, там из бревен делали плоты, которые сплавлялись до Нагаева исключительно на людях».
По документам Государственного архива Магаданской области к концу 1933 года в Нагаево-Магаданском поселке была построена электростанция, возведено 16 небольших двухэтажных каменных домов, но основной жилой фонд составляли рубленые, каркасные дома и бараки. В 1936 году в Нагаево-Магаданском поселке, переименованном в город Магадан, начали работать три клуба, размещавшиеся в деревянных строениях. В клубе Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей был создан первый театральный коллектив, в который входили артисты как вольнонаемные, так и заключенные. В рабочем клубе и в клубе НКВД демонстрировались кинофильмы, за что их прозвали «кинобараками». Несмотря на трудное послевоенное время в 1947 году началась закладка первого каменного здания городского кинотеатра, который был сдан в эксплуатацию в декабре 1948 года и получил название «Горняк».

Школьные годы моего супруга Германа прошли в Магадане. Он рассказывал мне, какой ошеломляющий успех у ребят имел шпионский военный триллер 1947 года «Подвиг разведчика». Герман и его братья Коля и Арнольд, дважды посмотрев кинофильм, уже помнили наизусть все диалоги главных героев, но им снова хотелось ощутить то напряжение, в котором фильм держал до конца, и снова восхититься силой духа советского разведчика. В очередной раз, попросив денег у родителей, братья побежали в городской кинотеатр, но когда они проходили мимо небольшого книжного магазина, Гера не смог удержаться, чтобы не заглянуть туда, – вдруг появились новые интересные книжки, да так и задержался в магазине. Проходя мимо книжных полок, он несколько раз вынимал рубль из кармана брюк, уже готовый купить выбранную книжку, но когда взгляд неожиданно перебегал на соседние книги на полках, рубль как челнок отправлялся обратно в карман. Когда Гера, наконец, сделал свой выбор и полез за рублем в карман, его там не оказалось.
- Неужели рубль вытащил тот пацан, который крутился около меня, а потом исчез? - подумал Гера, осмотрев на всякий случай пол в магазине. Было обидно – ни кинофильм не посмотрел, ни книгу не купил и с испорченным настроением вернулся домой.
- Что произошло, Гера? - спросила удивленная мать, увидев Геру, вернувшегося без братьев.
Гера рассказал о случае в книжном магазине, и мать успокоила его:
- Не переживай. Скоро придут Коля с Арнольдом и мы будем обедать. Я сегодня приготовила для вас галушки.
В трудное послевоенное время еда не отличалась особым разнообразием, но мать старалась из ежедневной в меню картошки придумывать для детей что-нибудь новенькое.

Отмену продовольственных карточек в 1947 году народ ждал в надежде на сытую жизнь, но эти мечты не сбылись. После их отмены заполненные продуктами прилавки можно было увидеть только в нескольких крупных городах и в первую очередь – в Ленинграде и Москве, а в остальных городах по всей стране люди выстраивались в огромные очереди, чтобы купить по установленной норме в одни руки крупу, макароны, муку, хлеб, мыло, спички и другие товары первой необходимости. Помню как я, будучи ребенком, стояла, как и другие дети нашего двора, в этих многочасовых очередях. Особенно запомнились мне моменты, когда мы начинали приближаться к заветному прилавку. Тогда стоявшие впереди люди бежали домой, чтобы вывести немощных стариков, а матери выносили грудных детей, чтобы купить причитавшиеся на их долю продукты. Самым дефицитным товаром в 1947 – 1948 годах был хлеб, хотя в стране зерна было собрано достаточно. С повторением Сталиным в 1946 году такой же, как в 20-х годах продразверстки, когда для выполнения плана у крестьян изымалось даже зерно, предназначавшееся для оплаты заработанных крестьянами трудодней, положение в колхозах стало катастрофическим. В деревнях начался страшный голод и деревни буквально стали вымирать. А в это время отобранное у крестьян зерно сгнивало на элеваторах, а то зерно, которое удавалось сохранить, шло на экспорт. Отпускники, возвращавшиеся с материка (так жители Магадана называли европейскую часть страны), рассказывали об изобилии товаров в магазинах Ленинграда и Москвы, и эта разница в снабжении продовольственными и другими необходимыми товарами столичных и периферийных городов вызывала чувство несправедливости у жителей глубинки. Недовольство взрослых передавалось детям.
Голод 1947 – 1948 годов разворачивался на фоне нараставшего государственного антисемитизма, когда начались чистки по национальному признаку. Во многих бедах страны обвиняли евреев, как политически сомнительных людей, прорвавшихся на ключевые посты. Эту государственную политику, особенно тяжело переживали дети, потому что антисемитизм, распространяясь по стране как эпидемия, проник во все школы и дворы, и мальчишки из неблагополучных семей порой вымещали накопившуюся злость за свою полуголодную жизнь на тех, кого считали евреями.

Среди предков моего мужа евреев не было. Мать была русская, а по отцовской линии в роду были русские, украинцы и болгары. Старшего сына родители назвали Николаем по имени деда. Имена Герман и Арнольд отец дал сыновьям в память о репрессированных товарищах. Братья не были похожи друг на друга. Во внешности светловолосого Коли, похожего на мать, было что-то есенинское. Герман был шатеном с волнистыми волосами, а во внешности Арнольда явно просматривались болгарские гены, передавшиеся ему от деда по отцовской линии, и мальчишки во дворе могли принять его не за русского. Возможно, поэтому и произошла эта типичная для того времени история, рассказанная мне моим супругом Германом.

Находясь под впечатлением от просмотра военного фильма «Подвиг разведчика», Коля с Арнольдом, возвращаясь домой, разыгрывали по дороге сцены с диалогами героев фильма. Эти диалоги и фразы-пароли про «славянский шкаф» и «никелированную кровать с тумбочкой» давно ушли в народ и мы все их помним. Братья так увлеклись разыгрыванием сцен из фильма, что не заметили, как к ним сзади, выйдя из-за бараков, стала грозно приближаться дворовая шпана из семи человек, возглавляемая вожаком.
 В это время Коля изображал фашистского агента Штюбинга, а Арнольд изображал советского разведчика, направленного за секретной информацией в оккупированную немцами Винницу под именем Генриха Эккерта.
- «Кажется мы с вами встречались однажды в Москве…Как разведчик разведчику скажу вам: мне нравится ваше хладнокровие. Понимаете, что проиграли и готовы платить», - обратился к Арнольду Коля.
На эту реплику Арнольд, подражая Генриху Эккерту и отчеканивая каждое слово, ответил:
- «Как разведчик разведчику скажу вам, что вы болван Штюбинг!»
Только успел Арнольд произнести эту реплику, делая ударение на слове «болван», как на него и Колю внезапно обрушились сзади плотные снежные комки. Нужно было отвечать, и братья начали отбиваться.
Видя явный перевес в силах, вожак, злобно ухмыляясь, скомандовал:
- Бей ленинградских евреев! - после чего дворовая шпана ринулась в сторону Коли и Арнольда.
«Причем тут Ленинград?» – подумали братья, успев удивленно переглянуться. Они никогда в Ленинграде не были, а приехали в Магадан из северной суровой материковой Колымы. Дело могло дойти до рукопашной схватки, но тут неожиданно в дверях дома появился Гера, который громко и радостно позвал братьев:
- Коля! Арнольд! Идемте обедать, мама сегодня галушки приготовила!
Упоминание о еде и непонятное загадочное слово «галушки» привело вожака дворовой шпаны в неожиданный ступор. Это оцепенение мгновенно передалось всем нападавшим, и они, раскрыв рты, замерли словно парализованные.
Братьям ничего не оставалось, как сохраняя твердый шаг победителей, спокойно войти в дом.
Придя домой, младший из братьев Арнольд, до конца не осознавая того, что могло бы с ним случиться, если бы брат не позвал обедать, вдруг заявил, глядя на Геру с укором:
- Как ты мог при них говорить о галушках? Ведь они же голодные!

Когда Герман, спустя много лет, неоднократно вспоминал эту историю, в выражении его глаз и в интонации его голоса всегда ощущалось чувство глубокого сострадания и жалости к тем несчастным мальчишкам, которым в те тяжелые послевоенные годы довелось испытать голодное детство.