Контрольная

Задача не получалась, примеры не решались, дроби не складывались и какие-то вредители-интегралы упорно не признавались – в чем их секрет.
Низкая перекладина парты впивалась в ноги, скамейка толкалась в спину, а твердое сиденье выпячивалось бугром.

Минутная стрелка меланхолично ползла по циферблату, откусывая деления до звонка.
Соседка по парте упрямо уткнулась в свою тетрадь, отодвинувшись, насколько позволяла поверхность стола, чтобы не участвовать в нарастающей панике неуравновешенного холерика, сидящего рядом.

«Решай сама! Об этой контрольной нас предупредили давно. Что мешало тебе подготовиться? Надо всё делать заранее».

«Ну, да, сейчас самое время обсуждать философские истины и способности самоорганизации некоторых недостаточно собранных личностей».

Разговаривать не о чем.

Загоняемая внутрь пружина волнения сжимается, готовая выплеснуться, из-под постанывающего от натуги контроля, неуправляемым взрывом.

Ёрзанье на сиденье и поднимание падающих карандашей и ручек ситуацию не спасают, - напряжение растёт по мере сокращения отпущенного на решение заданий, времени.

«Всё, либо я сейчас вылечу отсюда, и пусть будет хоть двойка, хоть единица, либо что-нибудь серьёзно сломаю».

В сознание, занятое внутренней борьбой, не сразу пробиваются негромкие слова учительницы, как-то незаметно подошедшей к злополучному потенциально взрывоопасному ученику. Наклонившись, чтобы никто другой не расслышал, негромкое, но четкое: «Можешь эту контрольную не писать».

«Как это – «не писать»?» - Недоумение срабатывает как клапан, легко и бесшумно выпускающий сдерживаемое раздражение наружу.

«Не писать – и всё. Это - не единственная в жизни контрольная, которую кому-то не удалось написать»

Такое, действительно, в выпускном классе громко не скажешь.

Оторопелое моргание – в ответ.

Нескольких оставшихся минут слишком мало, но это лучше, чем «ничего». Торопливое записывание решений, откуда-то прорвавшихся наконец-то в голову, подпрыгивание от громкого язвительного звонка.

«Четвёрка!»

… «О, нет! Это так и будет теперь всю жизнь повторяться?»

Выпускная ответственная контрольная, последняя по этому предмету, и вырвавшееся волнение, окончательно перепутавшее в голове все варианты решений.

Расстроенные глаза учительницы, заглянувшей через плечо в исписанные листки.

«Пойдем, сядешь у меня за столом, посидишь, успокоишься», - Чуть напряженное оглядывание на других учителей, неспешно прохаживающихся между учениками, внимательно склонившимися, каждый над своим столом.

Сначала сидеть прямо перед глазами у всех, за учительскими столами, непривычно, и правильному течению мыслей не способствует.

Взгляд автоматически отслеживает движение рук учительницы: вот она перекладывает листки на своей половине стола, ищет что-то конкретное, нашла, положила поверх всех, постояла, разглядывая листок, и отошла.

«Странно. Что-то из виду упущено. Что-то я не досмотрела. Мне всё показали, но я это не увидела. Жаль, что сейчас некогда об этом думать. Надо думать о заданиях. Наверное, именно об этом состоянии аффекта я когда-то читала, когда волнение срабатывает против человека. Что-то с головой «не то». Да, как же это решается?»

Учительница возвращается через несколько минут, попить воды.
Вскользь заглядывает в листочки контрольной, и еще более расстроено переспрашивает: «Какой у тебя вариант?»

Свои листочки она теперь уже переворачивает «вверх ногами», так, чтобы они легли буквально перед глазами у незадачливого ученика.

«Четвёртый…» - уставившись на варианты ответа, покрываясь краской стыда от своей беспомощности, тихо выдавливает тот.

«Через сорок минут Вы должны сдать, переписанное на «чистовик», правильное решение. Черновики можете сдать свои. Я приду - через пятнадцать. Хватит?» - Уже прямо глянув в глаза, тверже, но по-прежнему очень негромко, произносит учительница, и уходит, как обещала.

Глаза не поднимаются – списывать с учительского листка, - но минуты бегут, и себя приходится пересилить, боясь не оправдать затраченные на помощь силы.

«Пятёрка» не радует. Но как было подвести того, кто поверил в тебя и помог?

…Учительница по математике.
Помню её лицо, и негромкий голос. Имя помню: «Надежда». Но как же её отчество? Все время с каким-то другим его путала. Не помню.…

 

P. S. Для кого из нас были эти «контрольные»? И по какому они были «предмету»? Или голова отказывала именно тогда, когда кому-то предоставлялась возможность вмешаться, и проявить себя?

 
Октябрь, 2006 г. Матросова Елена (Velen)