Прибытие контейнера

ГСВГ. Перлеберг. Штаб дивизии. 1973-й год.

Служить в Германии (ГДР тогда никто не говорил. Только Германия. Для солидности).
Служить в ГДР было престижно. Заграница для советского офицера это был головокружительный успех.
Ну с желторотыми лейтенантиками всё ясно. Они в армейских ползунках прибывали. Налегке.
А вот если прибывал майор или скажем полковник и выше, это уже считалось делом серьёзным.

На разгрузку прибывшего из СССР в городок контейнера, хватали нас без разбору.
Да и нам, солдатам, это нравилось, чего уж там.
Глянуть как офицеры живут, что привозят из Союза. (Увозили конечно гораздо больше. Хорошо ещё что роялей не привозили).

И вот муж-офицер уже куда-то там заступил, из Союза пришел в военный городок контейнер под разгрузку. Бегает и суетится среди нас тетка - его жена. Постоянно всплескивает руками и причитает.

- Ой, мальчики-ой мальчики, ойосторожно-ойосторожно! Там хрусталь-там хрусталь, там стекла от шифоньера-там зеркало-трельяж.

А тащится с этими диванами-баулами и прочими стеклянно-хрустальными бебехами, которые они через год выбросят или продадут желторотым женам лейтенантиков, - на второй, а то и на третий этаж надо было.

И вот она мечется вокруг нас, кудахчет, словно курица-несушка перед в одночасье вылупившимися из яиц цыплятками, пытается везде успеть, чтобы никто, не дай бог, ничего не разбил, не уронил, и не поцарапали полировку.

Ну вроде всё. Кажется всё занесли.
Мы переводим дух, и она проверяет свой список. Тычет пальчиком в тюки что на полу, шевелит губами, что-то прикидывает, снова сверяет и пересчитывает. Вдруг спрашивает:

- А перину никто не видел? Такая большая, свернутая, бельевой веревкой перевязанная перина, с подушками по бокам?

- Да вот она, - говорит по узбекски Шура Раджабов.
Здоровый такой амбал-узбек. (Устало-вальяжно так, говорит).

(Когда контейнер только открыли, Шура сразу взвалил на себя самое, на его взгляд, легкое, - перину.
С периной он не расставался во время всего процесса разгрузки и таскания по этажам тяжелых вещей.
Сачковал.
Барражировал невдалеке вокруг этой суеты с периной на плече, но на этажи не поднимался. Глядя на Шуру со стороны, придраться было не к чему. Солдат несет на себе что-то большое, огромное. Солдат при деле, солдат в процессе.
И вот, наконец, поднявшись в квартиру уже вместе со всеми, когда всё закончилось, он так и стоял с этой периной на плече. Не предпринимал никаких лишних телодвижений, на всякий случай. Ждал заключительную команду.
А когда тетка спросила за перину, ощутил всю тяжесть и усталость от своей выполненной миссии).

- А перину никто не видел? - повторила тетка свой вопрос, не разобрав Шурин узбекский, - с подушками по бокам? - уточнила она для верности.

И, чтобы в полной мере ощутить свою минуту славы, с плеча, со всей высоты своего богатырского роста, широко улыбаясь, Шура эту перину - херак, - прямо на паркет, перед теткой.

- Ой! - вскрикивает она, эта тетка-генеральша, - а я туда... а у нас там с Васей телевизор... был...

"Ревизор". Финальная сцена.
* * *