Григорий Сельмар шёл по длинному, со многими поворотами, серому коридору в сопровождении человека в штатском. Тот шёл впереди. По его статной выправке, плотному телосложению, чеканной походке, и по пронзительному взгляду было заметно, что он из спецохраны. По пути следования встречалось много дверей, но все без надписей, только висели бронзовые блестящие таблички с номером кабинета. Они подошли к двери, на которой вообще отсутствовали какие-либо надписи, не было даже и номера. Охранник открыл дверь и жестом пригласил войти человека.
Григорий вошёл и, сделав два шага, остановился. Охранник сразу же за ним закрыл дверь. Кабинет представлял собой небольшое помещение. Здесь отсутствовал тот размах и блеск, который обычно бывал у руководителей высокого ранга. Человек в строгом чёрном костюме, увидев вошедшего, сразу же бодро встал из-за стола и направился к нему.
Подойдя к Григорию, он, улыбаясь, какой-то хитроватой улыбкой, протянул руку и представился:
– Директор этого учреждения, Владимир Сергеевич Поршнев.
– Очень приятно, Григорий Борисович Сельмар, – ответил вошедший и пожал руку.
Об этом заведении, где сейчас находился Сельмар, он сам никогда не слышал даже и отдалённо. И это несмотря на то, что сам принадлежал к касте учёного сообщества. Когда Григорий заходил в это здание, он бросил взгляд на надпись при входе «НИИ экспериментальной биологии», гласила самая банальная надпись на сверкающей табличке. Что удивительно, когда Сельмар после этой встречи, придя домой, попытался что-либо разузнать об этом НИИ, то даже мощный Интернет беспомощно развёл руками. Информация об этом НИИ полностью отсутствовала. Военные и космические структуры позавидовали бы такой сверхсекретности, каким обладало это странное и неприметное заведение.
Директор любезно пригласил присесть Сельмара на стул. И сам тоже сел с другой стороны стола на своё кресло. Директор опять сверкнул своими мефистофельскими глазами из-под сверкающих очков и сказал:
– Григорий Борисович, мы обратились к вам за помощью, как к крупному специалисту в области экспериментальной психологии. Конечно, психологов существует много, есть они и у нас. Но нас подкупило то, что вы работаете нетривиально, любите и не боитесь экспериментировать. Нам нужен человек со свежим, не замыленным глазом.
Тут директор сделал небольшую паузу, и как-то опять ехидно улыбнулся и продолжил:
– Вы нам должны помочь разобраться в одном сложном и щепетильном деле.
– Любопытно, и что это за дело? – спросил заинтригованный психолог.
– Понимаете, – директор встал и начал медленно ходить возле стола, – мы очень секретное учреждение, и прежде чем рассказать о вашем предстоящем деле, вы должны дать вначале устное согласие, при следующих условиях. Первое: вы работаете у нас один месяц, никуда не выходя; второе: вам заплатят за этот месяц вашу годовую зарплату; третье: всё, что вы здесь увидите, услышите, и даже вообще, что вы здесь побывали – об этом полный молчок; четвёртое: все условия работы будут оформлены в письменном виде.
Сельмар немного нахмурил брови. Он подивился таким необычным условиям. Особенно его не устраивал первый пункт. Сидеть безвылазно целый месяц в этом мрачноватом заведении. Но вслух спросил о другом:
– Я в принципе не против, но всё же, в чём конкретно моя работа будет заключаться?
Директор сел на своё кресло и уже без всяких своих замысловатых улыбок, с серьёзным лицом сказал:
– Это будет касаться непосредственно вашей работы. Вы должны тщательно обследовать одного человека, и через месяц дать свои профессиональные умозаключения насчёт него. В исследованиях вы можете применять любые психологические приёмы, в том числе и рискованные. В отношении этого человека у вас будут развязаны руки в любом направлении. Именно, зная, что вы любите всякого рода эксперименты, мы вас и пригласили поработать.
– Я могу предварительно увидеть этого человека? – спросил профессор.
Директор открыл лежащую на столе папку, достал фотографию и протянул её психологу. На ней была запечатлена красивая молодая женщина, лет тридцати. Но от этой внешней привлекательности повеяло каким-то неприятным холодком. Сельмар на внутреннем уровне это сразу прочувствовал. Рассмотрев немного фото, психолог спросил:
– Она здорова?
– Абсолютно, – лаконично произнёс директор.
Сельмар почувствовал в этом какой-то подвох. Но его тщеславное и профессиональное любопытство пересилило, и он ещё раз взглянув на фото кратко сказал: «Я согласен». И после этого, как-то вызывающе бросил фотографию на стол, пытаясь от неё избавиться, как отчего-то нехорошего.
Директор всё это время сидел, затаясь, но как только услышал знак согласия, тут же радостно вскочил и проговорил:
– Вот и прекрасно. Завтра ждём вас здесь для подписания договора. И захватите с собой все необходимые вещи, в том числе и касающиеся вашей профессии. Своим коллегам, родным и близким скажите, что уезжаете в командировку. Мы всё это официально устроим и оформим.
Они попрощались, и профессор пошёл домой. У Сельмара было много разных пациентов, но только сейчас он впервые не мог заснуть. Необъяснимая тревога терзала его ум. Он не мог понять, зачем он дал согласие на эту странную работу. Выразительно-леденящие глаза той женщины с фотографии, постоянно стояли перед Сельмаром. Он ещё лично не познакомился с ней, а неприятный лёгкий страх овладел его сердцем. Но профессиональная любознательность и страсть к психологии пересилили все эти сомнения. «Да и деньги лишними не будут», – с этими успокаивающими резюмирующими мыслями, Григорий заснул.
Утром Сельмар проснулся немного с тяжеловатой головой. Привёл себя в порядок, позавтракал, собрал приготовленные накануне личные вещи. Григорий был в разводе с женой уже пять лет. Детей не было. Так что ему и не у кого было особо «отпрашиваться в командировку».
Директор радушно встретил Сельмара, и на его лице опять проскользнула фальшивая натянутая улыбка. Он вручил психологу договор, который они должны сейчас подписать. Профессор внимательно прочитал все пункты договора, и как вчера опять недовольно повёл бровями, но вслух претензий не выразил. Он взял ручку, которую ему услужливо протянул директор, и поставил размашистую подпись.
– Вот и чудненько, – совсем как-то по-детски сказал директор, и чуть ли не вырвал договор из рук Сельмара.
После этих юридических формальностей, директор отвёл психолога в его личный кабинет, где тот в свободное время будет жить. Сельмар оставил в кабинете личные вещи, и они сразу же отправились непосредственно в рабочий кабинет, где должны проходить все исследовательские работы.
Это была большая светлая комната. Справа стоял стол и несколько стульев, и чуть сбоку шкаф. Слева располагалась больших размеров тахта. Поодаль от неё стояли два кресла и небольшой столик. Середина комнаты была пустой. Самое примечательное, что весь пол был застлан коврами.
– Вот здесь вы будете проводить со своей подопечной весь день, – сказал директор, обводя руками обширную комнату. Затем он подвёл Сельмара к шкафу, открыл дверцу и показал его содержимое. Там находились всякие медицинские приборы. На нижней полке лежали пачки бумаг и другие канцелярские принадлежности. «Всё, что вы здесь видите, находится в полном вашем распоряжении», – сказал директор.
Затем директор рассказал общий план работы. Утром Сельмар завтракает у себя в кабинете. В десять часов утра начинается рабочий день. Обед им будут приносить сюда, и они обязательно должны кушать вместе. Они всё время будут закрыты снаружи, но там неотлучно дежурит охранник. И если его надо вызвать, то необходимо нажать на кнопку, расположенную рядом с дверью.
Немного поколебавшись, директор добавил, что на всякий непредвиденный случай, есть ещё три кнопки, находящиеся в неприметных местах. И директор их тоже показал. Сельмара насторожила фраза «непредвиденный случай», но вдаваться в подробности постеснялся.
– А теперь непосредственно, что касается вашей работы, – сказал директор, и протянул профессору внушительную кипу бумаг с множеством напечатанных вопросов.
– Вот здесь все вопросы, ответы на которые мы хотим получить. Если бы женщина ответила на эти вопросы, то мы не нуждались бы в вашей помощи. Ваша задача как психолога, применяя всевозможные методы, постараться выудить у неё максимум информации. Естественно, что по ходу ваших исследований, у вас будут возникать посторонние вопросы. Вы их можете тоже задавать, но только обязательно фиксируйте всё это на бумаге, – сказал директор.
– И ещё вот что, – сказал директор и пристально посмотрел в глаза Сельмару, – делайте с ней, всё что захотите, но нам нужна полная и достоверная информация о ней.
После чего директор достал из кармана телефон, нажал одну кнопку и коротко сказал: «Приведите». Через минуту дверь отворилась и в комнату вошла женщина, которую Сельмар видел на фотографии.
– Познакомьтесь, это Жанна, – сказал директор. Сельмар хотел сказать в таких случаях банальную фразу «очень приятно», но отчего-то не сделал этого, а лишь сухо кивнул головой. И автоматически сцепил ладони рук в замок, и неестественно напрягся.
– Жанна, – обратился директор к женщине, – это психолог Григорий Борисович. Он будет с тобой заниматься целый месяц. Ты должна его слушаться и выполнять все его требования. Ты поняла меня?
Женщина робко подняла глаза на директора и в знак согласия кивнула головой, не проронив, ни слова. «Странная закомплексованная бабёнка», – промелькнуло в голове у Сельмара. И он вдруг тут же почувствовал непонятное ощущение беспокойства. Работа ещё не началась, а общество с Жанной его уже стало тяготить.
– Ну что ж, – сказал директор, и посмотрел на обоих, – оставляю вас одних. Сегодня можете просто поговорить, поближе познакомиться, так сказать притереться. Ну, а завтра в бой, – игриво завершил фразу директор, слегка дотронулся сперва до плеча психолога, а потом и Жанны, и покинул кабинет.
Григорий немного перетрухнул, оставшись наедине со своей молчаливой испытуемой. Он ещё раз осмотрел всю комнату и затем предложил женщине присесть на кресло. Расположившись в уютных креслах, Жанна по-прежнему смотрела в пол, явно демонстрируя нежелание разговаривать. Сельмар разглядывал молодую и красивую женщину, и не знал с чего начать беседу. Он впервые испытывал такую непривычную оторопь, словно находился на первом свидании.
Оправившись от нахлынувшего волнения, Григорий сказал: «Жанна, пожалуйста, расскажи, что-нибудь о себе». Женщина до этого сидевшая, словно забитый котёнок, резко как пантера подняла свои сверкающие недружелюбные глаза и выпалила: «Обойдётесь, господин психолог». «Так, твою мать, началось, – раздражённо подумал Сельмар. – И как же к ней найти подход?».
Григорий встал и пошёл к шкафу. На верхней полке располагались чашки, стопки, кофейник, чайник. Чуть пониже стояли в ряд: коньяк, водка, вино, пиво, кофе, чай, минералка, разные сладости. Этим псевдопсихологическим «добром» директор тоже разрешил пользоваться по своему усмотрению.
Мужчина налил в две чашки кофе, открыл бутылку коньяка и немного влил в чашку, предназначенную женщине, и хотел было поставить бутылку на место, как вновь её откупорил и чуть капнул и себе. Психолог здраво рассудил, что расслабиться нужно обоим. Перебросились всего двумя фразами, а нервы уже натянулись. «Как бы в дурдом не попасть», – мелькнула нехорошая мысль у профессора.
Он поднёс чашки и поставил их на столик. Григорий, усевшись в кресло, взял свою чашку и сказал: «Жанна, возьми, выпей кофе». Мужчина отпил несколько глотков, и только после этого Жанна нерешительно взяла чашку и тоже попробовала вкус кофе. «Не правда ли прекрасное кофе?» – спросил Сельмар, чтобы хоть как-то завязать разговор. «Кофе не среднего рода, а мужского», – совсем неожиданно парировала женщина. «Да, с таким разговором я много чего выведаю», – самоиронично подумал психолог.
Вот таким образом они ещё некоторое время «беседовали». К вечеру этого дня после такого «оживлённого диалога», Сельмар чувствовал себя выжитым как лимон. Профессор сидел, откинувшись на спинку кресла, жевал конфету и тупо смотрел на дверь. Он не мог понять причину своей сильной усталости. Безусловно, он и на своей обычной работе тоже уставал, но тут была разбитость полная. На внешнем виде женщины утомлённость ни грамма не отражалась. Сельмар тяжело вздохнул, с трудом встал и направился к двери. Он нажал кнопку. Дверь враз открыл охранник. «Всё, на сегодня рабочий день закончился», – сказал психолог и поплёлся к себе в личный кабинет.
Сельмар, зайдя в свои покои, моментально брякнулся на кровать, даже не раздевшись и не почистив зубы, как он это делал последние сорок лет. Заснул он мгновенно. Всю ночь психологу снилась Жанна, которая гонялась за ним по длинному коридору этого заведения. Всё это время пока она его преследовала, чтобы задушить, она дико и безудержно хохотала, наводя страшный ужас. Сельмар так и не узнал, догнала его Жанна или нет. Он проснулся рано утром в холодном поту.
Прошёл только один и одна ночь, а нервы взвинтились до предела. Сельмар считал себя и сильным мужчиной и профессиональным психологом, за плечами, которого двадцатипятилетний стаж. Через его руки прошло более пяти тысяч больных, со сложными проблемами. И ни разу он не пасовал, а тут вдруг испугался. Он не мог понять причину и источник страха. «Интересно, откуда они взяли эту Жанну?» – размышлял, лёжа в постели Григорий.
Выполнив весь утренний моцион, Сельмар подошёл к столу и взял несколько листов из пачки бумаг, которую вчера ему вручил директор. Он бегло пробежал по вопросам первой страницы. «Как я задам ей столько вопросов, когда эта сучка почти не хочет разговаривать?» – раздумывал раздражённо Григорий.
Сельмар, прихватил несколько опросных листов, и озабоченный направился в рабочий кабинет. Через несколько минут там появилась Жанна, которая почти с ходу спросила: «Как вам спалось?». Григорий вздрогнул: «Неужели она знает мой сон? – Хотя как она может знать?». Психолога такой вопрос застал врасплох, и он что-то невнятно пробормотал.
Они уселись в кресла и Жанна, довольно приветливо сказала: «Извините меня за вчерашний день, я была не в духе. Задавайте мне ваши вопросы». «Наверняка эта женщина профессионалка в какой-то области. Но в какой? Может она из спецслужб?» – внезапно вспыхнула мысль у Сельмара.
Они начали работать. Профессор задал Жанне более сотни вопросов, и получил сотни невразумительных ответов. Сельмар по своей профессии имел дела с политиками. И вот ответы тех, по стилю напоминали, как сейчас отвечала Жанна. Она ни разу не ответила прямо на поставленный вопрос, а отвечала как-то витиевато и туманно. Она как опытный политик, отвечала на вопрос, не отвечая на него. Сельмар в этих хитросплетениях растерялся и запутался. Он вдруг засомневался в своих способностях. Жанну невозможно было взять голыми руками. Ему показалось, что это не она подопытная, а он.
Продуктивность второго дня, пошла коту под хвост. Психологу так и не удалось найти подход к этому «суперагенту», и что-либо выведать у неё. Но то, что Жанна начала отвечать на вопросы, Сельмар сей факт, посчитал отрадным явлением. Мало-помалу дела начали двигаться вперёд.
На следующий день, Сельмар шёл на работу в приободрённом состоянии. И поначалу всё шло хорошо. Первая половина дня прошла довольно успешно. Жанна отвечала на вопросы более развёрнуто и откровенно. За обедом у них получился задушевный разговор. Григорий уже размечтался, что дела пошли в гору, что он сумел подобрать ключик к этой даме. Чёрта с два!
Крепкий бронированный сейф, так и остался неприступным. Все ключи и отмычки после обеда перестали действовать. Только они начали новый раунд «переговоров», как настроение и тон у Жанны резко переменился. Её приятное щебетанье за обеденным столом сильно контрастировало с последующим разговором. Её речь трансформировалась в жёсткие, хлёсткие фразы. Профессор очень удивился подобной метаморфозе, произошедшей с женщиной, буквально за несколько минут.
Конечно, с женщинами иногда такое бывает. Одно настроение сменяется другим. Григорий вспомнил, что однажды придя домой уставший, он не обратил внимания, что у жены новая причёска. Но та и устроила скандал на ровном месте. Сельмар усиленно начал вспоминать все свои фразы, которые он произнёс недавно. Может быть Жанне, что-то не понравилось в его поведении или словах? Несомненно, чужая душа потёмки, а женская к тому же и запечатана под семью печатями.
А Жанна не просто женщина, она вообще непонятно кто. Григорий с трудом понимал свою жену, но всё же он мог ей иногда управлять. Такой номер абсолютно не проходил с Жанной. Она сама кого хочешь «зауправляет». Тут на ум Сельмару пришёл один известный афоризм из области психологии. Тысячи здоровых людей не убедят одного больного, но один больной убедит тысячу здоровых. Сельмар, так почти ничего и, не добившись от Жанны, к вечеру опять пришёл к себе в комнату вдрызг уставший. На этот раз у него хватило силёнок, чтобы только снять ботинки.
На следующее утро, Григорий решил сменить тактику. Он гладко побрился, освежился приятным ароматом одеколона. Сегодня Сельмар решил попробовать себя в качестве мужчины, а не в роли психолога.
Начало рабочего дня Григорий ознаменовал шикарным комплиментом в адрес Жанны. Жаль только, что нигде нельзя было взять цветов. Молодая красивая женщина отреагировала странноватым бзиком. Она одарила Григория холодновато пренебрежительным взглядом. Таким кичливым взором его меряли лишь один раз, лет двадцать назад. «Дикая бабёнка», – заметил про себя мужчина.
До обеда Сельмар безуспешно пытался найти подход к Жанне, как к женщине. Все его попытки проникнуть в женское сердце, не увенчались успехом. Невидимая холодная стена преграждала путь их чувствам. Иногда Сельмару казалось, что на него надвигается мощный тяжёлый танк. Григорий пробовал доверительно смотреть в глаза Жанне, чтобы хоть на мгновение попасть в её душу. Но она давала жёсткий визуальный отпор, не прибегая к помощи бранных слов.
Профессор по роду своей деятельности имел дела с бизнес-вумен. Те тоже были холодны, недоступны, жестки, а порой и жестоки. Большинство из них не имели понятия (или не хотели иметь) о любви и милосердии. Но вот когда разговор заходил о похоти, у этих бизнес-леди страстно загорались глаза. Их мозг работал в одном режиме – режиме личной похоти и удовольствия.
Жанна была схожа на них во многом, кроме одного: в её глазах вовсе не просвечивалось сексуальное желание. Сельмар поймал себя на мысли, что Жанна одновременно похожа и на политиков, и на бизнес-вумен. Все отрицательные свойства собрались в одном человеке. Но ведь должны же быть и положительные?
Любые прикосновения к ней, Жанна парировала, как это делают стеснительные неопытные девушки. С той лишь разницей, что Жанна была не такой уж и юной, и к тому же все эти попытки она пресекала грубым образом, без всякой тени кокетства. А когда Григорий её крепко обнял, то в ответ получил ненавистный тычок в грудь обеими руками, отчего мужчина чуть не упал на пол. «Вот оказывается для чего полы устелены коврами», – догадался, иронично усмехнувшись, Григорий.
Обедали они в полном молчании. После обеденного перерыва, Сельмар решил поиграть в молчанку. Сперва он бесцельно побродил по комнате, важно заложив руки за спину, и с «интересом» разглядывал все предметы, находящиеся в комнате, как будто он их впервые видел. Затем подошёл к шкафу, открыл дверцу, и тоже что-то деловито стал там рассматривать. После всех этих дурацких занятий, Григорий уселся в кресло, беспардонно вытянул ноги вперёд, а руки недовольно сложил на груди. Слегка покосившись на Жанну, Сельмар прикрыл глаза, и в таком развалившемся виде сидел, как бы показывал женщине полное своё равнодушие.
Примерно через час такой «работы», Жанна не выдержала и нажала кнопку возле двери. Открывшему дверь охраннику женщина сказала, что рабочий день закончился. Охранник вопросительно посмотрел на психолога, но тот отрицательно помахал головой. Жанна с недовольным видом подошла к тахте и с размаху плюхнулась на неё. До конца рабочего дня, они вот таким способом трепали друг другу нервы. «Ну и железная баба», – вынес приговор Сельмар.
Последующие три дня прошли усреднённо; капризы сочетались с работой. За первую неделю Жанна измотала Сельмара вконец. Ему казалось, что он пребывает здесь уже целый год. Дни в компании с такой странной женщиной тянулись тягуче и томительно. Обычно в компании с хорошенькой женщиной время летит незаметно, а тут …
Профессор любил свою работу, и хотя всегда уставал от встреч с пациентами, особенно тяжёлыми, всё же дни протекали быстро. А тут, что ни день, то психологическая выматывающая битва. Для кого-то Ватерлоо, а для кого-то и Аустерлиц.
Сельмар не выдержал такого изнурительного темпа, и в понедельник пошёл к директору. Зайдя в кабинет к директору, Сельмар без предисловий резковато спросил:
– Владимир Сергеевич, кто эта женщина?
Директор поднял сердитые глаза поверх очков и в суховато-сдержанной манере ответил:
– Господин психолог, мы для этого как раз вас и пригласили.
Профессор немного смущённо заёрзал на стуле и более смягчённым тоном спросил:
– Ну, хотя бы примерно скажите, кто она?
– Господин профессор, вы расписываетесь в своей некомпетентности, или как? – продолжая сдерживать раздражение, проговорил директор.
– Извините, – только и сказал Сельмар, встал и с понурой головой последовал в рабочий кабинет.
Там уже за столом сидела Жанна. Григорий сел напротив неё и подбоченив своей правой рукой скулу, стал пристально рассматривать женщину. «Кто ты?» – постоянно возникал один и тот же вопрос в голове психолога. «Может инопланетянка?» – и от этой нелепой мысли Сельмар рассмеялся. На лице Жанны не дрогнул ни один мускул.
Увидев её строгое лицо, мужчина осёкся и направился к шкафу, выпить рюмку коньяка. «С этой бабёнкой и алкоголиком недолго стать», – с ухмылкой подумал Григорий. Ремесло, которым так искусно владел Сельмар, начинало давать существенный сбой. «А может прав директор, и есть планка, через которую я не перепрыгну?» – критически размышлял профессор.
Затем Сельмар достал из своего портфеля листы с вопросами, и начал их просматривать. Наткнувшись на вопрос: «Когда у вас последний раз был секс? – Сельмар чётким громким голосом уже вслух повторил этот вопрос. Жанна вздрогнула и промямлила: «Я не помню». Психолог в той же жёсткой манере задал следующий вопрос:
– Вы когда-нибудь убивали человека?
Женщина молчала. «Отвечай!» – рявкнул Сельмар.
Жанна опять вздрогнула и тихо пролепетала: «Я, я…не помню».
– Ты владеешь боевым самбо, или другим видом единоборства?
– Я не знаю.
– Ты умеешь стрелять из пистолета?
– Я не знаю.
– Ты владеешь методом НЛП или гипнозом?
– Я не помню.
– Знаешь ли ты английский язык, или какой другой?
– Нет.
– В какой стране ты родилась?
– Я не помню.
Сельмар сыпал один вопрос за другим, чередуя сложные вопросы с примитивными, типа «сколько тебе лет», или «сколько будет семью семь?». Психолог в течение двух часов без перерыва задавал вопросы. При этом он использовал жёсткий словесный прессинг, не давая Жанне перехватить инициативу. Но кроме односложных ответов «я не знаю», или «я не помню», Григорию так и не удалось выбить из женщины больше ничего.
Жанна от такой нахрапистой и настойчивой формы допроса сжалась и вдавилась в кресло. И отвечала на вопросы, не поднимая головы. Профессор хотел подавить её агрессивность и жёсткость. Но в итоге измучился сам, так ни на грамм и, не приблизившись к разгадке.
К концу второй недели Сельмар занемог. Но это не была обычная усталость, которую он испытывал от своей работы. Странная тягучая депрессия навела его на «оригинальную» мысль – застрелиться. Такому любопытному умозаключению Григорий сам подивился. Он здоровый, крепкий мужчина, профессионал в своём деле явно проигрывал психологическую битву, этой ничем неприметной женщине.
Сельмар всеми фибрами своего организма чувствовал, что имеет дело с очень высококлассным специалистом в области психотехнологий. Он психолог с многолетним стажем не может понять тех приёмов, которые применяет Жанна. Она почти не прилагала никаких усилий, чтобы давать отпор. И, тем не менее, всегда выходила победительницей из их психологического спора. Она очень точно смахивала на профессионального борца восточных единоборств, который лёгким движением раскидывал нападавших на него людей.
Сельмар ощущал, как Жанна ловко парирует все его нападки. Иногда у него возникало необъяснимое желание набить Жанне морду. Григорий удивлялся своей такой спонтанной агрессии, которую он старался подавить принятием алкоголя. У Сельмара начались энергетические сбои в организме. Он испугался, что не выдержит оставшихся двух недель. Впереди явно маячил психологический Аустерлиц.
Перекос психики произошёл у Сельмара в воскресенье. В выходные дни в НИИ дежурили несколько научных сотрудников и охранники. Для Сельмара и его подопечной, выходных дней не существовало. Неважнецкий вид Григория никак не подействовал на Жанну. Она хладнокровно сидела в кресле и ждала указаний. Сельмар давно понял, ждать от этой женщины милосердия и снисхождения не приходится.
Григорий медленно подошёл к Жанне и тихо спросил: «Жанна, у тебя есть муж, дети?». Женщина встрепенулась, быстро взглянула на Сельмара и тут же резко опустила голову вниз. Григорий тяжело вздохнул, подошёл к окну и открыл форточку. Свежий воздух пахнул на него и немного приободрил. Но всё тело продолжало как-то неестественно ныть. И Сельмара от этого освежающего потока воздуха, вдруг осенило – у него болит не организм, а душа. А тело просто всё это фиксирует и отражает на физиологическом уровне.
«Неужели эта женщина воздействует на душу?» – Григорий испугался такой навязчивой чёрной мысли. «А может она ведьма?» – ещё «лучше» пришла мысль в голову Сельмару. Но профессор не верил в подобную чертовщину. «Интересно о чём она думает? – размышлял Сельмар, продолжая стоять у окна. – Я за это ей половину своего гонорара отдал бы».
Психологу казалось, что он борется с неприступной горой, возле которой он, как лилипут снуёт и не знает, как её покорить. Скалолаз из Сельмара получился никудышный. Он – высококлассный психолог не может преодолеть даже первую ступеньку. А ведь ещё неизвестно, сколько эшелонов психологической обороны таится в Жанне.
Сельмар проводил и чисто медицинские исследования. Он измерял у Жанны давление в разных ситуациях. Брал экспресс анализы на наличие сахара в крови. Проводил другие специфические манипуляции. Для тридцатилетней женщины, все показатели были в пределах нормы. Но это на уровне физиологии. А какие процессы проходили в психологических слоях, было покрыто мраком. Профессор чувствовал свою профессиональную беззубость и беспомощность.
Сельмар тоскливо провёл себе рукой по лбу и пошёл к шкафу. «Эта стерва высосала из меня всю энергию», – злобно думал Григорий. И в качестве «оправдания» тяпнул рюмку коньяка. Немного посмаковав коньяк, он выпил тут же и вторую рюмку. А потом недолго думая и третью. Закусил конфетой и подошёл к Жанне. Женщина внешне смиренно сидела на кресле, не шелохнувшись.
Алкоголь потихоньку начинал действовать. Григорий неожиданно встал на колени перед Жанной, взял правую руку и поцеловал её. Мужчина устремил свой умилительный взгляд в глаза женщине и пылко заговорил:
– Жанночка, миленькая, ты прекрасная и очаровательная женщина, ну скажи, пожалуйста, откройся мне, кто ты?
Женщины по-разному реагируют на такие жалобные выпады мужчин. Одни жалеют, другие ненавидят за слабость. Жанна отреагировала совсем неадекватным способом. У неё злобно загорелись и сузились глаза от ярости. Женщина стала похожа на пантеру, готовившуюся броситься на любого, который посмеет вторгнуться в её владения.
Жанна резко отдёрнула руку и, глядя ненавистными глазами в растерянные глаза Сельмара громко и по слогам произнесла:
– Пошёл вон! Вонючая профессорская тряпка.
И после такого шокирующего «заявления» она ещё вдобавок пнула Григория ногой в грудь и при этом самодовольно ухмыльнулась. Сельмар никак не ожидал такого поворота событий и упал навзничь на ковёр. Алкоголь в крови мужчины бушевал на полную катушку. А после такого оскорбительного жеста, Григорий окончательно потерял контроль над собой.
Он вскочил, его глаза бешено горели. Григорий грубо схватил женщину в охапку и отнёс на тахту. Жанна брыкалась, визжала, сопротивлялась, орала на всю комнату, била мужчину и по лицу и по всему телу. Но Сельмар не обращал на это никакого внимания. Он, прилагая усилия, стал её раздевать. Что не поддавалось расстёгиванию, он просто рвал, пуговицы, и клочки ткани разлетались в разные стороны.
Уязвлённое мужское, взбунтовавшееся самолюбие удесятерило его силы, и, несмотря на отчаянное сопротивление Жанны, он овладел ею. После потухшей бурной страсти, Григорий не отпускал из своих крепких объятий женщину. Жанна немного трепыхалась, но особо не кричала и не сопротивлялась. Григорий, прежде чем встать, хотел поцеловать женщину в губы, но та отвесила ему солидную оплеуху.
Всю вторую половину дня Сельмар, как провинившийся школьник, сидел у себя в комнате и ожидал хорошей трёпки от директора. Странно, но никакой реакции не последовало, как будто и ничего не случилось экстраординарного. Григорий ненавидел себя за то, что дал проявить волю животным инстинктам. Даже в молодости, когда неугомонные гормоны бушевали, и то держал себя в руках. А тут скоро стукнет пятьдесят лет, а вёл себя как неуправляемый подросток. Да и жену свою любил, и никогда ей не изменял. Разве только на какой-нибудь научной конференции в командировке перепихнётся с «синим чулком». Но Григорий не считал это изменой, так лёгкий психологический нюанс с эротическим подтекстом.
На следующее утро Сельмару было стыдно показываться на глаза Жанне. Григорий не стал дожидаться вызова к директору и сам пошёл к нему и всё рассказал.
– Я знаю, – сверхлаконично сказал директор.
Профессор немного смутился, неужели за ними наблюдали? Возникла небольшая неловкая пауза, после чего директор спросил:
– Вам удалось понять, кто эта женщина?
– Я не нашёл у неё слабых и уязвимых мест. Мне кажется, что у неё и сердца-то нет. Ведёт она себя иногда как женщина, но в основном реакции какие-то нетипичные. Мне даже приходила на ум дурацкая мысль, а человек ли Жанна? – проговорил уставшим голосом психолог.
– Профессор, вы мыслите в правильном направлении. Жанна, действительно не человек, – сказал директор.
Сельмар резко поднял опущенную голову и пронзительно с удивлёнными глазами посмотрел на директора.
– То есть, она конечно человек, – быстро поправил себя директор, – но у неё отсутствуют кое-какие качества.
– Догадываюсь, какие, – язвительно заметил психолог.
Директор продолжил:
– Эту женщину наши сотрудники подобрали на вокзале. Она была законченной алкоголичкой-бомжихой. Она находилась в коматозном состоянии, и если бы мы ей вовремя не помогли, то она бы скончалась.
– Как бомжиха? – вклинился бесцеремонно в разговор, ошарашенный Сельмар.
Уязвлённое профессиональное честолюбие психолога в данном случае было задето ещё сильней, нежели когда Жанна, покоробила его мужское самолюбие. Эта опустившаяся алкашка манипулировала и морочила голову ему – психологу высшей категории! А он-то думал, что имеет дело с профессиональным суперагентом, который умело, владеет искусством маскировки. Получается, что он, профессор, не мог справиться с какой-то необразованной алкоголичкой? Сельмар непроизвольно потёр своё сердце.
– Вам плохо? – спросил директор, затем встал, подошёл к столику, налил из графина в стакан воды и поднёс Григорию.
Сельмар взял стакан и жадно выпил несколько глотков. Профессиональное реноме психолога было расплющено какой-то бомжихой. Эта алкашка нанесла психологический нокаут по статусу профессора, намного сильней, чем удар ногой от красивой женщины. Сельмар ни на грамм не сомневался, что имеет дело с опытным и хитроумным противником. А тут – бац! Алкашка и бомжиха в одной ипостаси. После такого позора, только и осталось застрелиться.
Прохладная вода немного привела Сельмара в чувство и директор продолжил:
– У Жанны нет семьи и родственников. Она сирота. В нашем НИИ разработано отличное лекарство по восстановлению здоровья человека. Это средство мы можем применять только на людях, дошедших до критической смертельной точки. Вот посмотрите, как Жанна выглядела один год назад, когда мы её подобрали на вокзале, – и директор протянул Сельмару фотографию.
Вначале Григорий подумал, что директор над ним ёрничает. На него с фотографии смотрело существо непонятного пола и возраста. Сельмар удивлённо посмотрел на директора. «Да, это она», – подтвердил директор, видя сомневающееся лицо профессора.
– А почему вы не применяете это без преувеличения чудо-лекарство на других людях? Особенно богатым людям такое лечение будет по нраву, – спросил Сельмар.
Директор чуть замялся и затем сказал:
– Понимаете, у этого, как вы правильно заметили чудо-лекарства, есть побочное действие. Директор внезапно остановился. Немой вопрос, застывший в глазах Сельмара требовал ответа.
– Видите ли, это лекарство использует какой-то неуловимый алгоритм, который наши сотрудники никак не могут уяснить. Это лекарство оздоравливает весь организм, но при этом вытесняет, или точнее сказать блокирует, некие нравственные начала, – витиевато сказал директор.
Сельмар вытаращил глаза, закачал осудительно головой и, глядя на белую стену проговорил:
– Выходит, чтобы быть здоровым, красивым, нужно стать негодяем?
И уже после этого вопроса в никуда, Сельмар посмотрел на директора и спросил:
– Она что зомби? Или как вы её тут окрестили?
– Честно признаться, мы и сами не знаем, к какому психотипу её отнести. Мы её условно назвали «Человэк»: человеческий экземпляр. Мы пока не можем добиться никаких позитивных результатов. Для того чтобы эффективно проводить исследования, необходим обратный отклик. Но Жанна в результате этого лекарства приобрела изощрённую энергетику. У неё энергонепробиваемый каркас. Жанна – это подобие психологического зомби, которое питается не плотью, а чужой энергией. Она даёт отпор всему нашему коллективу. Мы вот надеялись на вас … – сказал директор и развёл руками.
– Ну и ну, я боюсь, что с ней и целая дивизия психологов не справится, – обречённо заключил Сельмар.
И его поколебавшаяся профессиональная честь потихоньку восстановилась. Теперь он понимал, что имеет дело не с какой-то алкашкой, а профессиональным зомби, который очень умело, манипулирует мозгом Жанны. Создано суперлекарство, против которого, пока не властно ни одно противоядие. Зомбический генератор создаёт вокруг ауры Жанны невыносимые условия.
Директор после паузы продолжил:
– Если давать маленькую дозу этого лекарства, то эффекта практически никакого нет. А при увеличении дозы, самочувствие и состояние больного человека улучшается на глазах. Чего нельзя сказать о нравственности, которая с такой же скоростью катастрофически улетучивается. Мы сами испугались подобному эффекту. Все попытки откорректировать побочное действие лекарства, оказались безрезультатными. Возникает странный парадокс – отсутствует золотая середина, о которой мечтает всё человечество.
Сельмар опять уставился на белую стену и с лёгким сарказмом сказал:
– Понятно, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Судя по поведению большинства богачей и политиков, можно подумать, что это лекарство уже давно применяют.
– Здесь вот в чём дело, – начал говорить директор, – как объясняют наши сотрудники, энергия у Жанны концентрируется в одном месте. У нормального человека она распределяется равномерно и в зависимости от ситуаций. Человек может быть и добрым и злым, и ласковым и грубым. Целая палитра человеческих качеств. То есть даже плохой человек не может находиться в одном негативном состоянии. У Жанны, в результате применения лекарства произошёл сильный перекос в энергетике. Она не хочет, вернее не может отдавать энергию. Она её желает только забирать от внешних источников. Всё это происходит на глубоком подсознательном уровне. Поэтому вы, Григорий Борисович так плохо себя и чувствовали, что она у вас подспудно воровала энергию. Она вампир-зомби. Только вот она подчиняется не нам, а своей некой внутренней деструктивной энергии, которая управляет её сознанием.
– А вам не кажется, что в этом виноваты вы? – грубо спросил Сельмар.
– Поймите, Григорий Борисович, она находилась при смерти и мы ей спасли жизнь и восстановили здоровье, – как бы оправдываясь, ответил директор.
– А оно, это прекрасное здоровье ей нужно? Что за красота – быть физически здоровым человеком, и при этом не иметь нравственных качеств. Это всё равно, что жить в красивом добротном доме, но в котором обитают змеи, крысы и прочая нечисть. Правда, Жанна не виновата, что обрела такой «дом», – сказал Сельмар, и печально вздохнул.
– Мы кое-что выяснили про прошлую жизнь Жанны. Она после того, как покинула дом-интернат, устроилась работать продавцом. Ей как сироте государство выделило однокомнатную квартиру. Потом она познакомилась с одним молодым человеком. Тот оказался аферистом, и каким-то образом завладел её квартирой, а саму Жанну вышвырнул на улицу. Она от такого предательства запила и её уволили с работы. Ну, а потом она совсем скатилась в пропасть и дошла до бомжовой жизни, – завершил печальный рассказ директор.
– Этот молодой человек и без помощи вашего лекарства стал негодяем. Я думаю, что некоторая часть людишек обрадовалась бы вашему открытию. И никто из них даже и не заметил бы побочного действия, потому что они и так пребывают в этом мерзопакостном состоянии всегда. А вот приобрести превосходное здоровье по «сходной цене», от этого они бы не отказались. Как замечательно, жить до ста лет и иметь великолепное здоровье. И при этом не страдать от того, что все вокруг страдают, – высказал свою пространную речь Сельмар.
– Мы работаем над тем, чтобы свести побочные действия к минимуму. Но Жанна, вернее сказать зомбическая программа, которая обитает в ней, не подпускает нас и близко. Идеальных людей нет, все мы какими-то изъянами. Но я согласен с вами, что стопроцентный негодяй – это чудовище, – сказал директор.
– Человэк – это звучит страшно, – впопад ему сказал Сельмар. И посмотрев на директора спросил: «И что мне теперь делать?».
– С учётом того, что вы теперь знаете, продолжайте исследования. Тем более что у вас осталось ещё две недели, – сказал директор.
Григорию стыдно было возвращаться в рабочий кабинет. Совесть, мораль, нравственность – все те качества, которые отсутствовали у Жанны, давили на него самым неблагоприятным образом. Тем и отличается человек от человэка, что он страдает от совершения неблаговидных поступков. Грешит, а потом кается.
«А действительно, здорово было бы избавиться вот от этих нравственных рудиментов», – философски заметил про себя Сельмар. Но тут же осёкся, представив полчища человэков, разгуливающих по всей планете в поисках энергетической «пищи». Такие человэки не будут убивать людей, а наоборот, будут держать их в рабстве, чтобы можно было «доить» из них дефицитную энергию.
Сельмар подошёл к рабочему кабинету и немного в нерешительности постоял возле двери. Но затем, пересилив себя зашёл. Жанна сидела возле стола и даже не повернула голову в его сторону. Григорий подошёл к ней поближе и виноватым голосом произнёс:
– Жанна, я прошу прощения за моё вчерашнее неадекватное поведение. Если вы захотите, то я уйду.
Железобетонный монстр в юбке, не повернув головы в сторону Сельмара сухо сказал:
– Давайте работать с тестами.
«Какие к чёрту тесты», – хотел крикнуть Григорий, но промолчал и направился к шкафу. Вначале он достал бутылку коньяка, но немного подумав, поставил её обратно. Затем взял бутылку минералки и опустошил её прямо из горла.
Сельмар подошёл к Жанне, сел напротив неё и, глядя прямо ей в глаза сказал:
– Жанна – ты зомби. Конечно, ты в этом не виновата. Но я хочу тебе помочь. Но ты не должна сопротивляться, постарайся взять себя в руки.
Жанна ехидно улыбнулась, её холодноватые глаза надменно сверлили глаза психолога. Зомбическая энергия начала проявлять себя и давать отпор. У Сельмара сразу же заболела голова – это начался отток энергии из его организма. Тут же появилась сердечная аритмия, Григория прошиб холодный пот. Шла усиленная откачка энергии. У Сельмара участилось дыхание, немного закружилась голова, казалось, что он сейчас шмякнется на пол.
Григорий резко вскочил, и исступлённо посмотрел на Жанну. Та по-прежнему не сводила стальной цепкий взгляд с глаз мужчины. Сельмар не выдержал такого смертельного взгляда, неожиданно схватил стул и замахнулся на Жанну. Ни один мускул не дрогнул на её окаменелом лице. Григорий круто развернулся и со всей силы шандарахнул стулом по окну. Поразительно, но стул, словно мячик, отскочил от окна и с грохотом упал на пол. На Сельмара подобный «стульный» фокус подействовал отрезвляюще. Все стёкла в комнате были бронированными.
Григорий иногда ссорился со своей женой, потом они мирились. В принципе это нормальное состояние многих людей. Идиллии не бывает. Но в данном случае, Сельмар не мог сравнить семейный скандал с чувством, которое у него возникло сейчас. Быстрая потеря контроля над собой, затем необъяснимая спонтанная ярость – всё это привело психолога в ужас. До этого случая, Жанна в основном скрыто поглощала его энергию, а сейчас дело дошло до открытого воровства. Энергии сошлись врукопашную, одна нападала, другая защищалась. Но если для зомбической энергии, засевшей в Жанне, это было в порядке вещей, то для Сельмара, несмотря на то, что он был психологом, такой удар был коварным.
Григорий поднял стул и поставил его к столу. Жанна уже убрала свой вызывающий взор, и сидела, потупив очи долу. Сельмар пошёл к шкафу, чтобы «поправить» свои пошатнувшиеся нервы. Он налил рюмку коньяка и махом её выпил. Затем Сельмар шаркающей походкой подошёл к двери и нажал кнопку. Открывшему охраннику он разбитым голосом сказал, что рабочий день на сегодня закончился.
Конечно, Сельмар знал, что существуют люди вампиры, которые искусственно создают нервозную обстановку, чтобы питаться чужой энергией. Но у Жанны было совсем по-другому. Она тихой сапой брала энергию, и никто об этом не догадывался. И вот только в последнем случае, по непонятной причине, энерговампир пошёл ва-банк. Всё, что находилось в небольшом радиусе действия от Жанны, некая энергосущность тайком поглощала жизненную энергию. Только таким способом энергетический зомби и мог жить.
Сотрудники НИИ по очереди работали с Жанной. Никто не мог находиться рядом с Жанной больше трёх-четырёх дней. Вот и Сельмар, лёжа на диване от небывалой усталости у себя в комнате, с трудом анализировал все эти события. Мозг работал, как несмазанная шестерёнка в двигателе. Григорий чувствовал себя неопытным студентом, а не умудрённым опытом профессором. И хотя Сельмар сейчас знал, кто такая Жанна, он не мог сообразить, какой метод подобрать для вскрытия энергетического сейфа.
Ведь он прекрасно понимал, что Жанна, это всего лишь «сосуд», в котором поселилась зомбическая энергия. Психологом двигало не только чисто профессиональная гордость, которая была ощутимо уязвлена, но и просто человеческие качества – помочь бедной женщине вырваться из этого порочного энергетического круга.
«А если мне вдруг удастся излечить Жанну от энергосущности, то не превратится ли она опять в алкашку?» – размышлял Сельмар.
– Хрен редьки не слаще, – уже вслух произнёс Григорий, вставая с дивана. Он заложил руки за спину и стал сновать по комнате туда-сюда.
«А что если применить метод «психологического гвоздя»?» – вдруг пришла интересная мысль профессору.
Григорий прекратил бесцельное хождение по комнате и сел за письменный стол. Методику «психологического гвоздя», изобрёл сам профессор, но применял его в крайних случаях. Это была разновидность жёсткого гипноза. Вот как раз сейчас и пришло время его применить.
На следующий день, Жанна довольно приветливо поздоровалась с Григорием. Это его насторожило. По всей видимости, эго-зомби, что-то заподозрило и приготовилось к длительной обороне.
Психолог близко подошёл к Жанне, которая сидела за столом и громким властным голосом сказал: «Встать!». Жанна испуганно посмотрела на Сельмара, но не подчинилась. «Встать!» – уже громче рявкнул Григорий. Только после этого зычного возгласа женщина подскочила, словно на пружине.
– Смотреть мне в глаза! – командным тоном произнёс психолог.
Жанна направила свой взгляд на Сельмара. Голубоглазые глаза красивой женщины ничего в данный момент не выражали – они были пусты. Для психолога это было важно, это называлось – предгипнозное состояние. Именно в этот период и можно внушить нужную информацию в мозг пациента.
– Сейчас ты будешь подчиняться, и выполнять все мои словесные приказы, – чётко по слогам проговорил Сельмар.
После этой фразы энергозомби проснулось и приготовилось к атаке. У Жанны очень сильно расширились глаза, и в них промелькнула зловещая тень. Женщина тяжело задышала, её немигающий взгляд вперился в область переносицы психолога, то есть в район третьего глаза. Профессор от такого невидимого энергоудара слегка покачнулся. Энергосущность отражала напор со стороны психолога, препятствуя вторжению в её «царство».
Самая лучшая защита – это нападение. Каркас жёсткого гипноза разрушался буквально на глазах. Энергогидра вытащила «психологический гвоздь» из своего энерготела и швырнула его в Сельмара. Григорий прочувствовал ещё один энергетический тычок в область сердца.
Сельмар на время потерял контроль, чем и воспользовалась Жанна. Она зарычала как зверь и со скоростью гепарда внезапно впилась руками в шею Григорию. Он от неожиданности упал навзничь на пол, а Жанна стала его душить. Её звериная пасть исторгала какие-то нечленораздельные звуки, горящие глаза, по-прежнему не мигая смотрели в глаза психологу.
Сельмар напрягся и вдарил обеими руками Жанну сперва по почкам, а затем по голове. Но удары не возымели никакого положительного действия. Тут Григорию в голову пришла спасительная мысль. Он вспомнил про потаённую кнопку, для экстренных вызовов. Одна из них находилась рядом, под крышкой стола, где они сейчас и «возлежали». Сельмар уже задыхаясь, резко дёрнулся и нажал на кнопку.
Дверь сразу же распахнулась, и в комнату вбежал охранник и кинулся на Жанну. Охранник – сильный мужчина с громадным трудом оторвал цепкие руки Жанны от шеи психолога. Через пару минут прибежали ещё два охранника и увели разъярённую женщину в спецблок. Сельмар лежал на ковре и никак не мог откашляться. Он с трудом верил, что такая хрупкая миловидная женщина чуть не укокошила его. Конечно, он понимал, кто проявлял такие недюжинные способности и управлял телом Жанны.
Григорий лежал на диване в своей комнате и отходил от последствий сильнейшего стресса. Несмотря на такую жуткую развязку, Сельмар, как психолог радовался. Наконец ему удалось нащупать «кнопку зомби». Осталось только до неё добраться и отключить. Правда, в отличие от физической кнопки, которую Григорий нажал, и тем самым спас себе жизнь, эту психокнопку обнаружить сложней.
Профессор не на шутку испугался, что бросил вызов неким метафизическим силам. Он в основном имел дела с людьми, у которых существовали определённые психологические проблемы. Как правило, серьёзно психически больных он направлял в специальные больницы. Изредка ему попадались люди, одержимые бесом. Таких душевных больных, он отдавал в руки Церкви. Но та субстанция, с которой столкнулся Сельмар сейчас, не относилась ни к одной категории. Промежуточное новое психологическое звено. Перед сном Григорий для успокоения принял стакан водки. Он за всю жизнь не выпил столько алкоголя, сколько в этом НИИ.
Утром следующего дня, Сельмар с трудом уговорил себя идти на встречу с Жанной. И хотя он понимал, что сирая и многострадальная женщина здесь ни при чём, он её боялся. Неведомая могущественная сила бросила ему серьёзный вызов. На рандеву с этой силой, Сельмар прихватил с собой… молоток.
Григорий переступил порог рабочего кабинета с внутренним напряжением. Жанна уже сидела за столом, но увидев психолога, весело вскочила, и лёгкой походкой подошла к мужчине.
– Григорий Борисович, примите мои искренние извинения за вчерашнее поведение. Вы же, как психолог понимаете, что это не я сделала, – прощебетала Жанна, и даже попыталась поцеловать мужчину в щёку. Но Сельмар увернулся и сурово спросил: «А кто же меня чуть не задушил?».
Жанна помрачнела, казалось, что она вот-вот заплачет. Женщина недовольно шмыгнула носом и пошла к столу. Усевшись за стол, Жанна печально уткнулась головой в стол. Сельмар не мог разобрать, кто проявляет сейчас свои чувства: зомби так умело прикидывается, или действительно проступили личные сердечные чувства женщины.
Молоток, как пистолет у гангстера, лежал и холодком отдавал за пазухой у Григория. Мужчине стало стыдно, что на свидание с женщиной он пришёл с таким «любовным» атрибутом. Сельмар подошёл к шкафу, открыл его, и, увидев, что женщина не смотрит сюда, потихоньку вытащил молоток и положил его на полку.
Заперев дверцу у шкафа, Григорий подошёл к столу и сел рядом. Некоторое время посидели в абсолютной тишине. Жанна подняла голову, в её глазах стояли слёзы. Сельмару стало неловко. Он почувствовал себя виноватым в этой ситуации и стыдливо перевёл взгляд на стол.
Жанна вытерла слёзы и вдруг серьёзным тоном заговорила:
– Григорий Борисович, я не знаю, что со мной происходит. У меня временами в районе солнечного сплетения сильно пульсирует, а затем какая-то энергия начинает подниматься по позвоночнику, и концентрируется у меня в области переносицы. И я тут начинаю терять контроль над собой.
Сельмар сидел неподвижно и жадно ловил каждое слово Жанны. Это для него было ценным материалом. За три недели, хоть что-то удалось разузнать существенное.
– Да, да Жанна, продолжай, я тебя внимательно слушаю, – ласково сказал Григорий.
– Ой, я пить хочу, дайте, пожалуйста, мне минералку, – произнесла жалобно Жанна.
– Да, конечно, – сказал Сельмар и радостно кинулся к шкафу.
Он отворил дверцу, и только его рука потянулась за бутылкой, как незаметно, подбежавшая Жанна, силой отшвырнула его в сторону и схватила, лежавший на полке молоток. Глаза у Жанны сверкали, как у разъярённой тигрицы. Она, зажав рукоять молотка обеими руками, начала медленно наступать на Сельмара. Григорий с трудом проглотил слюну и стал пятиться назад. Через пять шагов, мужчина упёрся спиной в стену. Жанна издала звериный крик и со всей силы направила удар в голову психолога. Сельмар в последний момент увернулся. От резкого удара, со стены посыпалась штукатурка.
Григорий ринулся к двери на помощь к охраннику, но зацепился за край ковра и распластался ничком на нём. «Ну всё, трындец», – пробежала шальная мысль у Сельмара. Он повернулся на спину, чтобы принять смерть, глядя ей в глаза. Жанна подошла поближе. Лицо у женщины от ярости перекосилось до неузнаваемости. Она, как палач медленно начала поднимать молоток над своей головой. И хотя молоток был лёгким и небольшого размера, Жанна поднимала его двумя руками, словно тяжёлую кувалду.
Григорий покорно ожидал смертельного удара. На этот раз спасительной кнопки рядом не оказалось. Он даже сам не понимал, почему он как кролик перед удавом не предпринимает никаких шагов, а безропотно ждёт своей участи. И когда взмах достиг своего апогея, Жанна внезапно ойкнула, и из её рук вывалился молоток. Она обеими руками схватилась за низ живота, и присела на корточки, корчась от боли.
Сельмар сразу же вскочил, подбежал к двери, нажал на кнопку, и открывшему охраннику прокричал: «Скорее врача, Жанне плохо».
На следующий день занятия отменили. Жанна лежала в спецблоке, и врачи её осматривали и лечили. Сельмара весь день не информировали о состоянии здоровья Жанны. Григорий пребывал в нервозном положении. Он то суетно ходил по комнате, то ложился на диван, и, заложив руки за голову, тупо смотрел неподвижно в потолок. В голове у него вертелась только одна мысль: «Что случилось с Жанной?».
Протомившись весь день в информационной изоляции, Сельмар на следующее утро направился к директору. Усевшись напротив директора, профессор начал говорить:
– Владимир Сергеевич, вы наверно догадались по какому поводу я зашёл. Мне ничего не сообщают о состоянии здоровья Жанны. Я всё-таки с ней проработал три недели, и мне тоже небезразлично её здоровье. Что же случилось с Жанной? И были ли у неё такие внезапные приступы раньше?
Сельмар устремил свой выразительный взгляд на директора, ожидая от того, честного и прямого ответа. Директор немного прокашлянул, что означало, некую неловкость и нервозность и также прямо и ответил:
– Григорий Борисович, Жанна беременна.
Сельмар и так смотрел выразительно на директора, но после этой оглушительной фразы, он приоткрыл рот и его глаза ещё больше округлились от удивления.
– Нет, нет, не беспокойтесь, не от вас, – сказал успокаивающе директор.
Сельмара такой неожиданный поворот обескуражил. В его глазах стоял немой вопрос: «А от кого же?».
Директор «прочёл» этот вопрос и ответил:
– Я вам раньше ничего не рассказывал, но сейчас вынужден признаться. До вас здесь около двух месяцев назад работал тоже приглашённый нами со стороны психолог. Вы, Григорий Борисович не поверите, но его работа развивалась почти по идентичному сценарию, как и у вас.
Директор внезапно прервал речь, как бы давая домыслить самому Сельмару, что же тут происходило ранее.
Григорий опустил голову, прикоснулся ладонью ко лбу и тихо спросил:
– И что вы собираетесь делать?
– Мы хотим дать ей возможность родить. Нам нужно проследить, передаётся ли воздействие нашего лекарства на генетическом уровне. То есть ребёнок будет похож на неё во всём, или это будет обычный нормальный человек, – сказал равнодушным голосом директор.
Сельмар резко поднял голову и грубовато сказал:
– Жанна, что вам, животное, чтобы проводить над ней эксперименты?
– Уважаемый профессор, не забывайте, что Жанна была без пяти минут покойником, а мы её спасли. Кроме того, Жанна, юридически, как человек не существует. И хочу добавить, уважаемый психолог, что у Жанны есть прекрасный шанс, хоть как-то послужить людям. И превратиться из человэка в человека. Ведь в какой-то мере, мы все чем-то жертвуем, – философски завершил речь директор.
– А что мне делать? – спросил обречённо Сельмар.
– По контракту вы должны отработать ещё одну неделю. Жанна ещё пару дней пробудет в спецблоке, а потом вы сможете продолжить с ней работать, – сказал спокойно директор.
Сельмар возмутился:
– Я что садист, чтобы и дальше издеваться над больной женщиной?
Директор на этот возглас отреагировал очень жёстким взглядом в глаза Сельмару. Григорий от такого недвусмысленного взгляда стушевался и смиренно спросил:
– Можно мне Жанну повидать сейчас, хотя бы на пять минут?
Директор нажал кнопку и тут же в кабинет зашёл охранник. Директор сказал охраннику: «Отведите Григория Борисовича к Жанне, но только на пять минут». Охранник кивнул головой.
Они подошли к спецблоку, охранник нажал кнопку, дверь открыла медсестра. Охранник сказал: «Тамара, вот Григорию Борисовичу, директор разрешил повидаться с Жанной на пять минут». Тамара пригласила жестом войти. Сельмар преступил порог спецблока, и медсестра вышла, закрыв дверь.
Жанна лежала на белоснежной кровати, повернувшись лицом к стене. Григорий тихо подошёл к кровати, встал на колени, и, взяв правую руку женщины, нежно её поцеловал. Жанна повернула голову, в её глазах стояла жуткая одинокая пустота. Сельмар этих глаз испугался ещё больше, чем когда они излучали ненависть и ярость.
Григорий, смотря в глаза женщине сказал:
– Жанна, прости и меня, и всех остальных. Мы все виноваты в том положении, в котором ты оказалась. Вначале тебя предали и бросили родители. Затем тебя предал человек, которого ты любила и доверяла. Потом и общество от тебя отвернулось. И здесь ты находишься, как в тюрьме. И тот психолог с тобой обошёлся нехорошо, да и я тоже негодяй, чего уж тут говорить.
И Григорий прикоснулся своей щекой к руке Жанны. Она левой рукой несколько раз ласково провела по голове мужчины. И у того непроизвольно потекли слёзы, прямо на руку Жанне.
Эту сентиментальную сцену нарушил лязг двери. Медсестра зашла и сказала: «Григорий Борисович, ваше время истекло».Сельмар ещё раз поцеловал руку Жанны, взглянул в её посветлевшие глаза, встал и вышел из кабинета.
Все два дня Сельмар не находил себе места. Он нервно измерял комнату шагами. Ни сидеть, ни лежать он не мог. Всклокоченная и встревоженная нервная система не давала успокоиться всему организму. Последнюю ночь, Григорий ворочался с боку на бок. Никакие снотворные не помогали.
По истечении двух дней, директор пригласил Сельмара к себе в кабинет. Директор печально вздохнул и скорбным голосом произнёс:
– Григорий Борисович, сегодня рано утром Жанна умерла.
– Что? Что вы сказали? – почти закричал Сельмар и вскочил со стула, устремив гневный взор на директора.
Директор уныло опустил голову и сказал:
– Сегодня ночью у неё случился сильный приступ. По нашим предположениям две противоборствующие энергии в организме Жанны, решили выяснить, кто в «доме хозяин». Когда медсестра зашла к ней в комнату, та набросилась на неё. Охранник пытался усмирить её, но Жанна нанесла мощный удар ногой, так что охранник шмякнулся об стенку. Прибежавшие три охранника с громадным трудом удерживали женщину, пока медсестра делала ей укол с сильнодействующим снотворным. Минут через пять Жанна заснула, но у неё начался сильнейший жар, температура подскочила до 40 градусов. По всей видимости, борьба энергий переместилась на внутренний мир. Врачи пытались сбить температуру, но никакого результата не последовало. Агония длилась около двух часов. Жанна, так и не приходя в сознание, скончалась в пять часов утра. Последними её словами, сказанные в бреду, были: «Я всех прощаю».
Сельмар слушал стоя, а потом рухнул на стул. Вот оказывается, почему он последнюю ночь, не мог уснуть. Зомбическая энергия хотела вытеснить из организма последние остатки доброй энергии, что и привело к страшной драматической развязке. Стало ясно, почему у Григория в пять часов утра так ныло и болело сердце. Одно сердце просило у другого сердца помощи. Смахнув с глаз слёзы, Сельмар спросил:
– Можно с Жанной попрощаться?
– Нет! – последовал грубоватый ответ.
– Ну почему? – удивлённо спросил Сельмар.
– У нас не ритуальная служба. Григорий Борисович, прошу вас, составьте сегодня отчёт о проделанной работе, и завтра утром предоставьте мне его. Мы с вами рассчитаемся, и вы покинете наше заведение, – сказал холодноватым тоном, не требующий возражения, директор.
– Хорошо, – сказал поникшим голосом Сельмар и вышел из кабинета.
Сидя у себя в комнате за письменным столом, Григорий не знал, о чём писать отчёт. Таинственная энергия, обитавшая в Жанне, требовала ни один год исследований. Сельмар понимал, та химера, засевшая в женщине, ни за что не покинет добровольно тело и мозг. Разве только после смерти, что, в общем-то, и произошло.
Но Сельмара беспокоило не эта химера, и даже не суперлекарство. Перед его глазами стояли глаза Жанны, но не той, которая яростно бросалась на него. И не тот, ледяной и стальной взор, который высасывал из него всю энергию. А вот эти глаза, в последней встрече – наивные и беспомощные, которые из глубин души взывали о милосердие.
Вначале ей плюнули в душу родители, потом плюнул молодой человек, затем плюнули врачи, создав из нежного и хрупкого создания жестокого монстра. Ведь чем опасны вот такие зомби? Примитивно созданные зомби выполняют простенькие приказы. Из них получаются рабы-зомби. В отличие от Жанны, которая была господином-зомби. Даже в ограниченном зависимом пространстве, она всё равно диктовала свои энергетические условия.
Повэлитель-Прэзидент, властвующий над многими, и требующий не деньги, а самую дефицитную валюту мира – Энергию. Деньги – это бумажки, которые можно напечатать. А на каком станке напечатать живую энергию? Какой прок для правителя, который обладает несметными сокровищами, но при этом стар, немощен и отягощён разными болезнями?
И совсем другое дело, когда над всеми возвышается ЧЕЛОВЭК, а все ему безропотно подчиняются и поставляют часть своей энергии в виде определённого налога. Самому главному правителю – один процент. Центральному ведомству – два процента. Региональным структурам, где больше всего существует, так называемых чиновнэков – три процента. Взятки будут браться только в энерговалюте – ЭВРО.
Все эти странные мысли роились у Сельмара в голове, пока он сидел над чистым листом бумаги и размышлял и о Жанне, и над последствиями применения такого лекарства. Но эти еретические мысли он не стал переносить на бумагу. Он составил формальный отчёт о проделанной работе и утром, отдав бумаги, покинул неуютное здание.
Сельмар находясь дома, пребывал в крайне плохом состоянии. Ему – профессору психологии, самому требовалась помощь психолога. Он вполне разумно решил, что по такому поводу не стоит обращаться к другим врачам. Ведь правду всё равно не расскажешь, а так к чему морочить голову посторонним людям. Голова у самого была заморочена. Он иногда думал, а не бред всё это? Григорий даже один раз ходил убедиться, что клиника, где он работал, существует. Это его немного успокаивало. Но успокаивало в том плане, что он не сумасшедший. Но вот нервы по-прежнему шалили. Он принимал разные транквилизаторы. Но шальные мысли, словно тараканы вылазили изо всех щелей. Григорий решил сменить обстановку и уехать на курорт. Тем более что лишние деньги теперь появились.
Сельмар принял правильное решение, что сменил обстановку. Он очень хорошо отдохнул на курорте. Даже сам испугался своего поведения. По всей видимости, его психика бросилась из одной крайности в другую. Он такую тактику: клин вышибают клином – предлагал своим пациентам. И вдруг сам неожиданным образом оказался в роли пациента.
На курорте познакомился с женщиной в два раза младше себя. Любовь, пусть хоть и кратковременная, оказала целительное воздействие и на душу и на тело Григория. Ему уже было почти 50 лет, и он давно не испытывал такое эйфорическое чувство. Свежие эмоции вытеснили негативные мысли на периферию. Он как психолог знал, что весь негатив не уходит навсегда, а вытесняется в подсознание, ложится толстым слоем ила, и дремлет там до поры до времени. Но если эти мрачные мысли оставить в сознании, то нормальной жизни вообще не получится. Самая большая опасность – это поднять ил на поверхность. Навязчивые мысли может контролировать только разум, а не эмоции. Сельмар добился своего – рациональное мышление взяло верх над неконтролируемыми эмоциями. Но Григорий не хотел заводить любовницу. На курорте он в очередной раз убедился, как дорого обходятся молодые женщины. У него была одна любовница – работа. Именно ей он и уделял всё своё время. И приехав домой, он, засучив рукава, продолжил врачебную практику.
Прошло 15 лет. Сельмар вышел на пенсию, но продолжил работать, уже как частный психолог. Его, как и прежде интересовали нестандартные случаи заболеваний из области психологии. Он с учётом своего огромного опыта помогал людям выкарабкиваться из психологической трясины. Он радовался, когда удавалось человеку помочь. Но бывали и провальные случаи.
В один из дней на приём к Сельмару пришла женщина. Вернее, она привела своего 15 летнего сына. К психологу частенько родители приводили своих плохо управляемых чад. Но Григория удивила сама женщина. На вид ей было слегка за сорок. Выглядела она элегантно, но одета была любопытно. Обычно так одевались дамы благородного происхождения в дореволюционной России. К её статусно чопорному виду добавилась шляпа с вуалью. Женщина явно хотела, чтобы её лицо не разглядели.
Она рассказала психологу, что её сын конфликтует с одноклассниками и с учителями. Но при этом неплохо учится, хорошо разбирается в компьютерах, и занимается спортом. Парень действительно физически выглядел хорошо. Но вот взгляд у него был какой-то субтильный. Глаза как бы жили отдельно от тела. Странноватые, холодно хищнические глаза смотрели на Сельмара. У Григория от такого взгляда пробежал холодок по спине. Ему показалось, что он где-то уже видел подобный взор. В глазах мальчика закралась неприятная сила. Сельмар по роду своей деятельности подобный взгляд встречал у маньяков. Глаза, как отдельный орган, жили автономной жизнью.
Сельмар подробно расспросил маму: не состоит ли сын на учёте в психдиспансере, не употребляет ли наркотики, были ли приводы в полицию? Мать ответила, что сын в этом отношении благополучен. Также она сказала, что с сыном работал школьный психолог, но это мало помогло. Сельмар взялся за лечение подростка.
В процессе работы Сельмар ощущал постоянное противодействие со стороны психики мальчика. Это очень сильно вымотало психолога, и он деликатно предложил маме сделать перерыв в лечении. Сама мать всегда салилась в углу на стул и терпеливо ждала окончания работы врача. Он по-прежнему ходила в «старинной» одежде с неизменной вуалью на лице. Сельмар договорился с матерью, что на всё лето будут каникулы, а осенью опять возобновится лечение. Но, по правде говоря, Григорий боялся подростка, и желал бы с ним совсем не встречаться. Психолог чувствовал, что мальчик буквально вытягивает из него энергию. Такое состояние он испытывал лет пятнадцать назад. А себе Сельмар устроил двухнедельный отпуск.
Григория посещали разные мысли насчёт этой женщины и её сына. У него было много разных пациентов, но сейчас он почувствовал, что из глубин подсознания начинают выплывать знакомые ассоциации. Когда-то хорошо утрамбованный ил вдруг стал подниматься с самого дна. Разум, до этой встречи, хорошо контролировал эмоции. Но сейчас Григорий даже толком не мог поспать. Тараканы опять начали вылазить изо всех щелей. Сельмар, сам не понимая, сходил к НИИ, в котором он работал 15 лет назад. Ничем непримечательное здание, по-прежнему стояло на своём месте. Дремавшие в подсознании события прошлых лет, опять начали ворошить память психолога. Сельмар захотел загнать негативные мысли обратно в подсознание. Он посетил некоторые достопримечательные места России, где раньше не бывал. В отличие от прежних поездок, эта не привела Григория в хорошее состояние. Перед ним постоянно стояли волчьи глаза подростка.
С наступлением осени, Сельмар напрягся ещё более сильнее. Удивительно, но женщина с сыном не явилась к нему на приём. Он почувствовал некоторое облегчение. Но вскоре поползли тревожные слухи, что в городе появился маньяк. Он убивал только женщин, при этом, не насилуя их. Сельмар не на шутку заволновался. Он почему-то ни на грамм не сомневался, что это дело рук того подростка. Треволнения оказались не напрасными. Через месяц маньяка поймали.
Знакомый следователь, который иногда обращался к Сельмару, как к опытному психологу, и на этот раз позвонил ему, с просьбой о помощи. Григорий боялся этой встрече, но всё же не мог отказать следователю. Сельмар накануне этой встречи полночи не мог заснуть. А под утро ему приснился страшный сон. Григорий сидит у себя в кабинете. Вдруг заскрипела дверь и начала медленно открываться. Когда она полностью отворилась, на пороге внезапно оказался подросток с кинжалом в руке. Он ехидно ухмыльнулся и сказал медным голосом: «Ну что папаша, попался? За свои грехи надо отвечать». И после этих слов он заржал гомерическим хохотом. Он настолько широко раскрыл рот, что обнажились все зубы. Причём передние походили на клыки. И с такой разъярённой пастью подросток бросился на Сельмара. И в это мгновение Григорий проснулся в холодном поту. Его всего трясло. Заснуть больше не удалось. Встав, он принял таблетку сильного транквилизатора, чтобы пойти на встречу.
Вначале в кабинет зашёл следователь, затем закованный в наручники подросток и за ним следом женщина. Страшные предположения Григория подтвердились. Маньяком был мальчик, проходивший у него курс лечения. Правда, психолог не стал раскрывать врачебную тайну, и не сообщил об этом следователю. Мать была одета в точности, как и раньше.
Майор рассказал психологу, что на счету этого несовершеннолетнего маньяка – пять убитых женщин. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила о вменяемости убийцы. По словам следователя: подросток во время допросов не проронил ни одного слова. Но доказательств хватило выше крыши. Тем более, что его поймали при очередном неудавшемся покушении. Майор сказал: «Григорий Борисович, может вам удастся вытянуть хоть несколько слов из мальчика. Зачем он совершал такие жуткие по жестокости убийства?».
Сельмар уже знал, что имеет дело с непробиваемой стеной. Но всё же начал разговор с подростком. Сперва психолог задал несколько стандартных вопросов. Подросток насупившись, упрямо молчал. Арсенал, применяемых психологических приёмов, давал сбой. Все волны разбивались о неприступную скалу. Терпение психолога подходило к концу. «Чёрта с два выудишь у него хоть какую-то информацию», – злился про себя Сельмар.
Мать всё это время равнодушно сидела в уголке на стуле. Хотя трудно сказать: равнодушно или нет. Её лицо от проявления показных эмоций по-прежнему закрывала вуаль. Что творилось в душе женщины, никто не предполагал. Сельмар за свою многолетнюю практику сорвался. Подойдя к женщине, он бросил в её лицо грубые и обидные слова: «А вы что мамаша сидите спокойно? Воспитали ублюдка-убийцу и молчите себе в сторонке».
Женщина одним махом приподняла вуаль и устремила свои глубоко измученные глаза на психолога. Григория словно током отбросило назад. Это были те самые незабываемые глаза, в которые он смотрел 15 лет назад в клинике. Сельмар на ватных ногах дошёл до стола, налил себе стакан воды и залпом выпил. «Доктор, пожалуйста, помогите моему сыну», – жалобно пропищала женщина, находясь уже рядом с Григорием. Она умоляюще смотрела прямо ему в глаза. Григорий смотрел в эти бездонные знакомые глаза и не знал, что ответить. Их глазное противостояние нарушил резкий треск разбившегося стекла. Сельмар, державший в руках пустой стакан, от чрезмерного перенапряжения раздавил его. «С вами всё в порядке?» – спросил учтиво майор, подойдя поближе.
Сельмар повернулся в сторону следователя: «Простите, товарищ майор, но я не смогу ничем вам помочь. – И затем глядя на женщину: Извините, вашему сыну я тоже не могу помочь». Когда все ушли, только тогда Григорий обратил внимание, что его рука, державшая стакан, в крови. Он подошёл к раковине, открыл кран и поставил руку под напор воды. Потом смочил полотенце, замотал им окровавленную руку и обмякший уселся в кресло. Его всего трясло. То ли от полученной раны, то ли пронзительного взгляда Жанны. Да, это была та женщина с которой он работал 15 лет назад в закрытой клинике. Мысли в голове роились клубком. Одна хлеще другой. «Значит, они всё-таки продолжили эксперимент, а директор мне наврал насчёт её смерти», – размышлял Сельмар.
Сельмар четыре дня не выходил на работу. Все эти дни его трясла небольшая лихорадка. Весь эмоциональный ил, лежавший в глубинах подсознания, всплыл на поверхность. Григорий почувствовал себя не в своей тарелке. Психологическая травма, казалось бы, залеченная, открылась вновь. Сельмар как психолог знал, что это так называемый посттравматический синдром. Эффективных лекарств против него не существовало.
В понедельник Сельмар всё же вышел на работу. Буквально через пять минут к нему в кабинет без стука вошла Жанна. На этот раз она была без шляпки с вуалью.
– Что вам от меня нужно? – недовольно буркнул Григорий. – Женщина молчала. – Я же вам сказал, что не в моих силах помочь вашему сыну.
– А своему сыну, сможете помочь? – сказала тихим голосом женщина.
– Моему? – Григорий всего передёрнуло.
– Да, это ваш сын, – ответила Жанна.
– Но ведь директор сказал, что до меня у вас был другой мужчина? – сказал неуверенно Григорий.
– Директор наврал, чтобы успокоить вас. Это ваш сын, однозначно, – сказала Жанна.
– Может вам мои слова покажутся подлыми, но я не знаю, как реагировать. Вы должны меня понять. 15 лет ни слуху ни духу, и бац, такой сюрприз, – сказал, как можно вежливее Сельмар.
– Я вас понимаю. Честно признаться, я даже и сама не знаю, зачем я пришла. Ведь сына всё равно не спасти, – женщина заплакала.
– Жанна, присядь на кресло, – Григорий перешёл на «ты». – Жанна расскажи, что с тобой произошло за эти долгих 15 лет.
– Со мной в ту ночь, когда тебе (она тоже перешла на ты) сообщили, что я умерла, происходили жуткие вещи. Я почти ничего не помню. Всё моё тело объял сильнейший жар. Такое ощущение, что во мне боролись две армии. А я – как полигон. Словно атомные взрывы во мне происходили. Агония длилась несколько часов. Потом вдруг, почти мгновенно установилось перемирие. Мне стало намного легче. Я погрузилась в глубокий сон, который продолжался, как мне сказали три дня. Я в клинике находилась до рождения ребёнка, и ещё некоторое время после. А потом директор сделал неожиданное предложение. Меня выпускают на свободу с ребёнком. Обеспечивают квартирой и работой уборщице в их клинике. А я должна дать честное слово, что никуда не сбегу и буду выполнять все обследования. Им нужно было проверить, как я буду жить на свободе. Я, разумеется, согласилась. Но нормальной жизни у меня не получилось. У меня было двое мужчин, и оба сбежали, не прожив со мной и трёх дней. Я и молодая и красивая, но мой вампирический характер не каждый выдержит. С сыном сперва особых проблем не было. Но начался переходный период, и возникли всякие проблемы, – Жанна всхлипнула. Григорий подал ей стакан воды. Она выпила и продолжила:
– Конечно, в таком возрасте у всех подростков бывают проблемы, тем более что мальчик рос без отца. Он стал избегать меня. И это понятно – ведь моему вампиру требовалась постоянная подпитка энергией. А где её взять? Я специально ходила туда, где собиралось побольше людей. Через пять минут вокруг меня образовывалась пустыня. Люди, чувствуя дискомфорт, уходили. Разумеется, они не понимали, отчего это происходит. Но я-то знаю, кто виноват. Этот ненасытный молох забирает всю энергию вокруг себя. И молодость и красота и здоровье есть – а счастья нет.
На Сельмара смотрела моложавая женщина. Если её приодеть нарядами (только теперь Григорий понял, почему Жанна одевается «по-старинному»), то среди двадцатилетних девушек она не будет выделяться возрастом. Но её выдавали глаза. Они, как и глаза её сына жили отстранённой жизнью. Всё смешалось в одном взгляде. И вера и ненависть, и надежда и опустошённость, и любовь и злоба. Через эти глаза на мир смотрела измученная душа.
Григорий не знал, как помочь женщине. Это выходило за пределы его возможностей. Но всё же он спросил:
– Жанна, расскажи, а как ведёт себя этот вампир?
– Когда я попала в клинику и мне ввели лекарство, то весь период до той агонии, я чувствовала себя как робот. Я не всегда понимала, что и почему я делала. В моей голове происходила сумятица и чехарда. Но вот после агонии и длительного сна, я ощутила себя другим человеком. Мой разум, которым я плоховато управляла, стал мне подчиняться. Я не говорила врачам из клиники, но тебе Григорий скажу, только не считай меня сумасшедшей: я на физиологическом уровне ощущаю, что во мне живут две души. Не исключено, что у меня и два сердца. Одно – настоящее, а другое – фальшивое. В первом – обитает божественная душа, а во втором – блудливая душа. Она мигрирует по всему организму. Но когда ей требуется энергия, то она перемещается в область третьего глаза, и уже через обычные глаза начинает высасывать у других людей энергию. Только благодаря этому она и живёт. А часть неусвоенной энергии передаёт моему организму. Физически я выгляжу прекрасно, а моя истинная душа рыдает. Она мучается без любви. Блудливая душа полностью перекрыла каналы для поступления энергии настоящей душе. Моя душа сидит как в одиночной камере. И даже капелька любви не проникает к ней. Я скажу откровенно: не надо мне идеального здоровья, лишь бы можно было любить и быть любимой. Я – духовный гермафродит. Внешне – великолепная цветущая женщина, а внутри – двойное дно. С адом и раем – одновременно. Я, словно раковина. На меня всем наплевать. Все смотрят на жемчужину. Их интересует не моя страдающая душа, а тот духовный клон. Я не человек, а биоматериал. А сын, вообще – отходы производства. Человек рождается для счастья или для экспериментов? Захотели – дали душу, захотели – отняли. Григорий прошу, забери меня из клиники. Я хочу жить нормальной человеческой жизнью. Не нужны мне сто лет одиночества, хотя бы десять лет счастья. Ведь человеку так мало надо. Что бы кто-то любил, заботился. Даже обнять нежно, и то некому. – Жанна всплакнула.
Григорий подошёл к ней, погладил по голове, поцеловал в макушку. Жанна приподняла голову, и он её поцеловал в губы. От такого страстного монолога Сельмар смутился. Легко сказать «Забери». Как выступить против могущественной системы? Ведь кто-то дал деньги для проведения этого эксперимента. Значит, кто-то хочет жить долго.
После того, как Григорий сел на своё место, Жанна продолжила:
– Я не желаю вечной жизни. Я хочу кратковременного счастья. Какой смысл – вечно жить в аду? Гриша, моя настоящая душа плачет по ночам, и я вместе с ней. Она ночью пищит, как малый ребёнок: просит помощи и милосердия. Я только ночью и живу своей жизнью. Вампир ночью спит. А утром, он как голодный зверь начинает через мои глаза искать себе жертвы. Днём у меня происходит борьба. Я пытаюсь противостоять этому кровожадному монстру. Те корректирующие лекарства, которые мне дают, немного помогают. Но наступает фаза равнодушия. Но без лекарств, вампир полностью подчиняет мой мозг. Теперь я понимаю, что такое сумасшествие. Это когда на время подменяют разум. А мне подменили душу. Я ночью разговариваю со своей настоящей душой. А утром просыпаюсь, включается мощный генератор, которому требуется энергия. Чужая энергия. Как только вампир насыщается, он на время затихает. Мне чужая энергия придаёт силы. Но я не испытываю особой радости. Это знаешь, как набить желудок всякой плохой едой, лишь бы утолить голод. Какое-то примитивное существование. Я боюсь лишний раз общаться с людьми. Только со своей душой и разговариваю. Мы с ней сидим, словно в духовной тюрьме. Обычно говорят, что в теле душа заключена, словно в тюрьме. У меня всё наоборот – тело находится в заложниках у блудливой души. А ключ от замка у неё же. Григорий ты можешь найти этот ключ? – задала наивный, но вполне искренний вопрос Жанна.
Сельмар ещё больше стушевался. Он понимал, что никакими психологическими приёмами не одолеть вампира. А лекарства подавляющие его силу, находятся в секретной клинике. Григорий находился в полной растерянности. Какой вариант предложить, чтобы Жанна не обиделась? Он смотрел в её чистые прекрасные и наивные глаза. По всей видимости, вампир был сыт и поэтому на данный момент не проявлял особой активности. Сейчас у Жанны были в точности такие же глаза, когда Григорий с ней прощался в клинике. Они излучали умиротворённость, беспомощную доброту и взывали о милосердии. Григорий от чистого сердца хотел помочь Жанне. И он ей сказал:
– Жанна, милая. Я, конечно, хочу тебе помочь, но ведь ты сама понимаешь, какая это могущественная организация. Я приложу все усилия, чтобы ты стала свободной. В клинике создала лекарство, которое создало в тебе монстра. Но в этой же клинике и создаётся противоядие. Я думаю, что тебе надо поддерживать контакт с этим центром. А я буду тебя поддерживать морально, даря свою любовь. Я надеюсь, что совместными усилиями мы вырвем тебя из лап этого вампира.
Жанна немного сникла от такого витиеватого ответа. Но не стала перечить психологу. Она ушла. Сельмар не находил себе покоя. В самом деле, как поступить? Может украсть, как цыган ворует невесту? От этой молодецкой мысли 65-й Григорий расхохотался. Ничего путного не приходило в голову. Сперва Сельмар решился сходить в Следственный комитет, чтобы повидаться с сыном. Но следователь растерянно развёл руками, сообщив, что Митрофана (такое чудаковатое имя дала мать сыну) здесь нет. Вначале Григорий подумал, что майор элементарно не хочет дать повидаться с сыном (о том, что это сын Сельмара – майор не знал). Григорий пустил слезу, сказав, что этот маньяк – его сын. Следователь расчувствовался и почти шёпотом поведал Сельмару, что буквально пару дней назад, к ним пришли люди и, показав могущественные корочки и сопроводительные документы, забрали парня. Куда они его увезли, майор искренне сказал, что не знает. Забрали они и Жанну. Зато Сельмар догадался, что это за люди «с корочками».
Григорий опять метался. Душа разрывалась на части. И всё же Сельмар осмелился пойти в закрытую клинику. На следующий день Григорий подошёл к КПП и вежливо попросил охранника сообщить директору, что к нему на приём желает попасть человек с очень важным сообщением. Охранник злобно отмахнулся, словно от назойливой мухи. И тут психолог взбесился. Он схватил обеими руками железную дверь и начал её расшатывать. Сотрясая дверь, мужчина орал: «Немедленно сукин сын скажи директору, что я здесь работаю». Охранник перепугался и, достав телефон кому-то позвонил. После краткого разговора, он подошёл к двери и открыл её. И уже более уважительным жестом пригласил Сельмара пройти.
Григорий шёл по длинному уже знакомому коридору. За 15 лет почти ничего не изменилось. Всё те же унылые мрачноватые стены и полы. Он зашёл в кабинет, на двери которого по-прежнему не было никакой таблички. Директор сидел за столом и только поднял вои строгие глаза на вошедшего. Это был уже другой директор, не тот с кем Сельмару довелось работать. Директор довольно хмуро сказал: «Можете присесть», и указал рукой на стул. Григорий сев, без всяких предисловий огорошил директора: «Извините, не знаю вашего имени отчества, прошу дать мне возможность повидаться с моим сыном и Жанной. Я уверен, что они находятся в этом учреждении». Директор недоуменно повёл бровями.
– Послушайте голубчик, а вы, собственно говоря, кто такой? – спросил неприветливо директор.
– Я, Сельмар Григорий Борисович. Психолог по образованию. Я работал в вашей клинике 15 лет назад, – выпалил тот.
Директор встал, подошёл к шкафу с надписью «Архив». Немного покопошился там, извлёк папку и с минуту изучал её. Положив её на место, он сел в своё кресло и сказал:
– Действительно, вы у нас работали. Но это не дом свиданий. Поймите, Григорий Борисович, мы секретное учреждение, а вы к нам беспардонно вламываетесь, – сказал директор, как можно более корректно, но при этом очень чётко.
– Прошу извинить меня, – Григорий как провинившийся школьник опустил голову. – Но поймите меня, я очень плотно общался с этой женщиной…
– Настолько плотно, что она родила от вас ребёнка, – перебил директор.
Григорий смутился:
– Да, это мой ребёнок. Я ничего о нём не знал. Прежний директор сказал мне, что Жанна умерла. И вот после всех перипетий они опять загремели к вам. Какие-то люди «с корочками» бесцеремонно забрали моих любимых людей. Я требую объяснений, – Сельмар вызывающе посмотрел на директора.
– Эти люди принадлежат нам, – ответил сухо директор.
– Кому это «вам»? – гаркнул Григорий.
– Послушайте господин Сельмар, вы занимайтесь своей работой, а мы будем заниматься своей. Мы не обязаны перед вами отчитываться. И потом – перестаньте под нас копать и собирать сведения. Мы – секретное заведение, со всеми вытекающими полномочиями. Понятно вам? – сказал директор, буравя глазами визави.
– Я тоже не из любопытства всё это делаю, – сказал виновато Григорий. – Я был женат, но детей у нас не было. Мы развелись. А потом вдруг сын появляется.
– Между прочим, ваш сын – хладнокровный убийца. Он резал женщин, как баранов. Перережет им горло, и упивается, нет, не кровью, а их предсмертными воплями. У него нашли острый кинжал. Чикнет им по гортани и наслаждается их криками, – сказал назидательно директор.
– Кинжалом? – удивился Сельмар, вспомнив свой кошмарный сон.
– Да, это орудие убийства принадлежит вашему сыну, – сказал директор.
– А кто его сделал убийцей? – вспылил Григорий. – Между прочим, это ваше странное лекарство, таким образом, подействовало на ребёнка.
– Лекарство, действительно, странноватое, – согласился директор, – но чудодейственное. Вы видели, как выглядит Жанна в свои 45 лет? Ну ладно, допустим, что люди, и особенно женщины могут наштукатурить себя внешне. Но мы проводили всесторонние исследования, в том числе на молекулярном уровне. Женщина и снаружи и изнутри соответствует возрасту молоденькой девушки. Она и лет через 20-30 будет так же превосходно выглядеть. Вот если бы только не чудовищные побочные действия.
– Вот именно, что чудовищные, – вздохнул Сельмар.
Тут директор от чего-то размягчился, и из позы вальяжно откидной, вдруг доверчиво пригнулся к Сельмару и сказал:
– Наши сотрудники в течение 15 лет пытаются создать корректирующее лекарство, чтобы женщина могла чувствовать себя более-менее хорошо. Физически, как я уже говорил, она чувствует себя великолепно. Но вот душа у неё, конечно, измотана. Ей трудно жить с людьми, она у них ворует энергию. Но, разумеется, она в этом не виновата. Это как клептоман, ворует неосознанно. Поверьте, Григорий Борисович, мы искренне желаем Жанне помочь. Но этот вампир, сидящий в ней, очень изменчив. Наши учёные не могут уловить его алгоритм жизнедеятельности. Он постоянно мутирует. Только создадим подходящее лекарство, как буквально через несколько дней вампир к нему приспосабливается, и меняет свою структуру. Прямо как некоторые вирусы и бактерии.
– А что тут понимать? Вампир живёт за счёт энергии, которую отбирает у других людей. В точности, как богатые отбирают у простых людей деньги, – возмутился Сельмар.
И тут директор ещё более разоткровенничался и перешёл на полушёпот:
– Всё Григорий Борисович не так просто. Наши учёные 15 лет бьются в решении этой проблемы. Многие считают, что лекарство запустило в организме Жанны дремавший до поры до времени определённый механизм. Не исключено, что это латентный ген, отвечающий за молодость человека. Только этот монстр-ген вышел из-под контроля разума, и живёт своей автономной жизнью со своим разумом, а может и душой. Этому Молоху требуется огромное количество энергии. Я лично более десяти минут не могу работать с Жанной. Сотрудники не выдерживают более часа. Замечательное здоровье Жанны зиждется на постоянном притоке свежей энергии. Мощный генератор, работающий у неё внутри, создаёт сильное биополе, которое словно пылесос высасывает из окружающих людей драгоценную энергию.
– А может, поэтому её сын и стал маньяком, что ему не хватало энергии, которую мать из него непроизвольно откачивала? Чтобы компенсировать эту потерю, он и стал убивать. Причём убивал медленно, чтобы жертва страдала и выделяла энергию. Насколько я понимаю, значит, мальчик не унаследовал этот пресловутый генератор? – спросил Сельмар.
– Мы изучали её сына вдоль и поперёк. К сожалению, или к счастью – у него не работает механизм по откачке энергии. Скорее всего, только наше лекарство способно разбудить, спящего крепким сном энергетического вампира. Правда, некоторые учёные считают, что этот механизм произвольно самозапустится в период совершеннолетия. Природу этого монстра мы совсем не понимаем. Ведь в чём заключается главная проблема? В коррекции. С одной стороны надо уменьшить побочный эффект, но при этом не заглушить этот генератор совсем. Представьте себе, если удалось бы укротить этого зверя и поставить на службу человеку. Получается прелюбопытный парадокс. Человеку, чтобы жить хорошо, нужны люди – поставщики энергии. Но в тоже время с таким человек никто не захочет жить и даже просто находиться рядом. В одиночестве вампир начинает пожирать своего хозяина. Но тогда наступит смерть. Ведь мы для чего выпустили Жанну на волю? Чтобы она, ну в смысле не она, а вампир, мог питаться человеческой энергией. Но как мы поняли, Жанна всё равно несчастна. Наши учёные прилагают все усилия, чтобы создать противоядие. Но, чтобы оно сохранило мощное биополе, но по возможности минимально конфликтовало с окружающим миром, – сказал директор, разводя руки в стороны.
– Чтобы и волки были сыты и овцы целы, – сказал Сельмар.
– Главная цель – найти пресловутую золотую середину, – продолжил директор. - Мы продвигаемся по этому пути черепашьими шагами. Но мы не можем остановить эксперимент. Представьте, какие грандиозные перспективы открываются у этого волшебного лекарства. Человек будет жить до 80, а может и до ста лет, но при этом будет пребывать в отличной физической форме.
– Вы забыли упомянуть душу, – заметил Сельмар. Кроме того, вряд ли это суперлекарство будут давать всем подряд. Ведь нужны, как вы выразились «поставщики энергии». Значит, образуется небольшая элита, которая будет использовать всех людей, как стадо баранов. Как на всех не хватает денег, так и не всем достанется и энергия. Элите так может понравиться эта привилегия – быть молодым и здоровым, что они вряд ли просто так от неё откажутся. Случится революция нового типа – биоэнергетическая. Низы уже будут требовать не еды и денег, а энерговалюту, – философски и сердито заключил Сельмар.
– Ну, зачем же так пессимистично? – начал директор, которому не понравилась такая неприкрытая патетика. – Конечно, вначале образуется элитарный круг людей. Но со временем это будет доступно и для других слоёв населения. В конце концов, не все же ездят на шикарных автомобилях. Равенство и братство – это лишь философски-мифический лозунг.
– Вы так жонглируете словами и понятиями, будто речь идёт о кроликах. А, между прочим, Жанна и Митрофан – люди. И они хотят жить по-человечески, а не в вашем инкубаторе, – сказал со злом Сельмар.
– Господин Сельмар, эти люди существуют только в вашем воображении, – перешёл на повышенный тон директор. – Официально они нигде не числятся. Их просто нет! Вы это понимаете? У них липовые документы. Это люди-призраки. Кроме того, если мы отдадим парня в руки правосудия, он загнётся в тюрьме через месяц. А у нас он сослужит для человечества полезную службу. Григорий Борисович, вы же, как учёный прекрасно понимаете, что всегда проводились какие-то эксперименты. Вспомните про вакцины, например. Прогресс нельзя остановить. Человек хочет жить не просто долго, а чтобы без болезней и дряхлой старости. Мы хотим дождаться 18 лет Митрофану, чтобы посмотреть, включится у него механизм или нет.
– Это мой сын, – теряя самообладание, проговорил Григорий. – Гибель многих людей – это статистика. А смерть одного человека – это трагедия. Вам это понятно, – гаркнул Сельмар.
– Не кипятитесь, Григорий Борисович, – успокаивающе сказал директор. – Никто их не собирается убивать. Если у вашего сына в 18 лет не активизируется латентный ген, то мы его запустим искусственно. И ваш сын не только избежит тюрьмы, но и будет жить долго и …
– И хотите сказать «счастливо»? – выпалил Сельмар. – На кой чёрт ему такое «счастье» быть подопытным?
– В какой-то мере мы все подопытные, – сказал спокойно директор. – Ведь так или иначе, идеальных людей не существует. А благодаря лекарству, человек сможет открыть новые горизонты своего бытия. Самое главное, снизить побочные эффекты. Чтобы этот человэк нас всех не поработил. Наши разработчики придумали остроумное название новому лекарству-противоядию – химэра. Он расшифровывается, как химический энергоравнитель. Наша наиглавнейшая цель – укротить этого энергетического Буцефала. Тогда откроются радужные перспективы.
Сельмару надоело такое издевательство, и он спросил:
– Господин директор, разрешите мне изредка видеться в пределах этого здания с Жанной и сыном?
– Нет! – категорично рявкнул директор, и для убедительности хлопнул ладонью по столу. – Господин Сельмар, аудиенция закончена.
Шли дни за днём. Неделя за неделей. Тягостное время длилось целый год. Сельмар плохо спал, у него часто болели голова и сердце. Оказывается, старость – это не только язва желудка, увеличенный сахар в крови, повышенное давление, но и колкие иголки совести, не дающие нормально жить. Григорий чувствовал свою ответственность за Жанну и сына. Но что он мог сделать? Самая страшная пытка – психологическое ничегонеделание. Свои тревожные мысли Сельмар забывал за работой. Но находясь дома эти мысли, начинали вновь атаковать и терзать и душу и тело.
Один раз вечером, просматривая новости по телевизору, мелькнула информация, что обнаружены два трупа, которые погибли от противоестественной смерти. Диктор заявил, не исключено, что объявился маньяк. «Это опять он», – произнёс вслух Сельмар. Он почему-то ни на грамм не сомневался, убийство этих двух людей – дело рук его сына. Его не успокоила мысль, что Митрофан находится под бдительной охраной. Сельмар принял повышенную дозу снотворного, чтобы успокоиться и заснуть.
Около двух часов никак не удавалось войти в царствие Морфея. Всё же заснув, Григорию опять приснился давнишний кошмарный сон. В дверь его квартиры позвонили. Он подошёл и в глазок никого не увидел. Отойдя три шага, в дверь постучали. Григорий опять прильнул к глазку – этаж был пуст. Только он улёгся в кровать, как в окно постучали. Григорий, скинув одеяло, подбежал к окну. Лишь одинокие фонари светили на улице. Он лёг в кровать и стал прислушиваться. Казалось, что где-то, что-то шуршит. И вдруг Григорий видит, как в форточку, словно ворона, влетел Митрофан. Он стоял, злобно улыбаясь. В руке он держал тот же кинжал, как и в предыдущих снах. Сельмар боялся встать. Он натянул одеяло до самых глаз. «Это тебе не поможет», – проговорил зловещим тоном Митрофан. Сельмара всего трясло. «Вставай папаша, я тебя порежу на куски. А потом мясо сожру», – сказал Митрофан и разразился страшным громким хохотом. В это время в окно сильно затарабанили. Это лихорадочно стучала Жанна и кричала: «Сынок, не смей!». «А чего мне бояться? Я – всемогущий. Мне всё по плечу», – сказал Митрофан, глядя прямо в глаза отцу. Григория била крупная дрожь. Даже при самой нещадной простуде, он так не дрожал. «Ладно, папаша, я тебя покромсаю и в кровати», – сказал Митрофан и замахнулся кинжалом. В это время окно разбилось, и в комнату влетела Жанна, сбив сына на пол. Сельмар внезапно проснулся. Всё тело пронизывал холодный пот. Он посмотрел на окно – оно было целым. Григорий ещё немного полежал в кровати, переживая ужасные перипетии сна.
Утром он решил сходить в клинику. Подойдя к воротам клиники, Сельмар не стал миндальничать с охранником, а суровым тоном потребовал пропустить его к директору. Охранник позвонил по телефону, и немного переговорив, пропустил Сельмара.
Григорий переступил порог кабинета, но не успел раскрыть рот, как директор, даже не поздоровавшись, спросил:
– Что вам, господин Сельмар на этот раз угодно?
Григорий не рискнул присесть на стул без приглашения, и стоя сказал:
– Господин директор, скажите, Митрофан сбежал из вашей клиники?
Директор поедал глазами Сельмара, но молчал. Он колебался, то ли рассказать всю правду, то ли взять за шиворот этого надоедливого психолога и выкинуть из кабинета. Вежливость взяла верх, и директор указал рукой на стул. Григорий присел. Директор сцепил ладони в замок и выжидательно смотрел на психолога.
– Да, Григорий Борисович, – начал директор, – ваш сын, действительно, несколько дней назад убежал из нашей клиники. Но мы его поймали по горячим следам. Мы не стали привлекать в это дело полицию. Лишняя шумиха нам ни к чему. Но всё же за краткое время, он убил двух человек. Вернее, он их не убивал, они скончались от сильнейшего внутреннего кровотечения.
– Митрофан применял кинжал? – спросил Сельмар.
– Не будем вдаваться в жестокие подробности, – сказал директор. Немного помявшись, он продолжил: Тут понимаете, какое дело. Наши учёные предполагали, что у Митрофана может произвольно включиться латентный ген в 18 лет. Но он самозапустился недавно, когда Митрофану стукнуло 16 лет. Это стало для нас неожиданностью. Произошла странная и сложная метаморфоза. У Митрофана включился не тот ген, который мы предполагали. Если до этого момента, он вёл себя более-менее предсказуемо, то потом стал полностью неуправляемым. У него развилась невиданная сила. Внешне он выглядит не по-суперменски, но внутри него таится огромная энергия. Причём, неуправляемая. Наши сотрудники исследовали его организм, и обнаружили, что у Митрофана содержание тестостерона превышает в 10 раз, чем у самого крепкого мужчины. Мы Митрофана после побега переместили в специальный бункер. Я вам прошлый раз говорил, что у Жанны обитает в теле Буцефал, то у её сына, можно сказать, бушует целый Минотавр. Когда к Митрофану заходят врачи, чтобы провести исследования, то вначале четверо здоровенных охранника привязывают его к специальному столу. Один раз было, Митрофан нашкандылял этим верзилам, что они ходили с фингалами. Силища и энергия неукротимая. Извините, Григорий Борисович, за подробности, но Митрофан по пять раз в день мастурбирует, чтобы хоть как-то снять перенапряжение. Наши врачи дают ему специальное лекарство по смягчению его состояния. На какое-то время это помогает. С Жанной мы как-то приспособились и научились корректировать поведение её монстра. Алгоритм митрофановского Минотавра мы никак не нащупаем. По всей видимости, эти вампиры подразделяются по половому признаку. У Жанны он функционирует на усиление обменных процессов, что позволяет ей оставаться молодой. У Митрофана активизировался творческий процесс. Хорошо если бы удалось перенаправить эту огромнейшую энергию в мирное русло. Ведь многие учёные, поэты, художники умеют сублимировать свою половую энергию, создавая шедевры. Мы не оставляем надежды, что и из Митрофана получится гений. Ведь здорово быть гением, соблюдая человеческие качества и нормы приличия. А?
– Вы только и думаете о своих экспериментах, – сухо сказал Сельмар.
– Что поделать, надо кем-то жертвовать. Я всё-таки думаю, что наши учёные смогут совладать с этим Минотавром. И ваш сын, наряду с богатырским здоровьем обретёт какие-нибудь гениальные черты, – сказал самодовольно директор.
– А Жанна видится с сыном? – спросил Сельмар.
– Да, иногда они встречаются под зорким присмотром охранников. Кто его знает, что взбредёт ему в голову, – ответил директор.
– А мне можно повидаться с сыном? – спросил Григорий.
– Нет! – категорично сказал директор. – Он вас может одним ударом прибить, как муху.
– Ну, хотя бы на пять минут под надзором ваших охранников, – умоляюще сказал Сельмар.
– Ну, хорошо, пойдёмте, – размягчился директор. По пути в бункер, директор прихватил четверых дюжих охранников. Сам бункер располагался в подземной части здания. Чтобы попасть в него, пришлось преодолеть три решётчатых двери, где стояли крепкие охранники. Директор достал ключ и отворил дверь. Но открывал эту массивную дверь охранник. Все зашли в комнату.
В комнате была аскетичная обстановка. Впереди стоял диван солидного размера. Его ножки были привинчены к полу. На этом диване по-турецки сидел Митрофан и читал книгу. Когда все вошли в комнату, Митрофан зыркнул недружелюбно на них и опять уставился в книгу.
– Митрофан, тебя пришёл навестить твой отец, – сказал дружелюбно директор.
– Пусть убирается к чёрту, – резко ответил Митрофан.
– Сынок, ну позволь с тобой немного поговорить, – сказал мягко Сельмар, и хотел двинуться к сыну, но его за плечо притормозил директор.
– Ещё не хватало, чтобы я со всякими ублюдками тратил своё драгоценное время, – ответил жёстко Митрофан.
– Сельмар недоуменно голову в сторону директора. Тот развёл руками и тихо шепнул: «Пубертатный возраст».
– Какой к чёрту пубертатный возраст, – крикнул Сельмар. – Надавали парню каких-то дерьмовых лекарств, вот он и ведёт себя как ненормальный.
– Это вы все ненормальные. А я – гений. Есть девять кругов ада, а есть семь кругов рая. Глаза не только зеркало души, но и вход для потусторонних сил, – очень серьёзным тоном произнёс Митрофан.
– Это что такое? – удивлённо спросил Сельмар, повернувшись к директору.
– Это начинают проявляться первые ростки таланта, – улыбнувшись, ответил директор.
– Раньше из Митрофана слова не вытянешь, а сейчас посмотрите, как разговорился, – полураздражённо сказал Сельмар.
Митрофан оглядел всех стоящих, и, подняв указательный палец вверх, речитативом прочитал стих:
Неудачник не тот, кого рок грызёт
И соседи пальцем тычут судача –
Неудачник – тот кому повезёт –
А он не сможет словить удачу.
Эти превосходные строчки написал мой любимый поэт Маяковский. Я тоже стану знаменитым поэтом, а в 37 лет пущу себе пулю в висок. Что поделать – 37 лет роковое число для гениев. А я ни в чём не хочу им уступать.
– Гиперманиакальное ложное возвеличивание, – поставил диагноз Сельмар.
– Я гений – этим и интересен, – сказал пафосно Митрофан.
– Скажи Митрофан, а зачем ты убивал людей? – вдруг спросил Сельмар.
Митрофан пристально посмотрел на отца и немного прищурив глаза прочитал строчки того же Маяковского: «Я люблю смотреть, как умирают дети». И после этого громко и неестественно рассмеялся.
– Ну и сукин сын! – вырвалось у Григория.
Митрофан внезапно прекратил истерический смех и, глядя исподлобья на отца сказал:
– Я не сукин сын, а твой сын.
– Митрофан, пожалуйста, разреши мне иногда с тобой встречаться, – более мягким тоном сказал Сельмар.
– Нет! – гаркнул Митрофан. – О чём я буду разговаривать с тараканами? В школе одни тупорылые дебилы попадались. Тут тоже кретины в белых халатах окружают. Несмотря на то, что здесь толстые стены, массивная дверь, я всё равно отсюда вырвусь на свободу и стану великим поэтом.
После этого Митрофан посмотрел на всех, каким-то ехидным взглядом и таким же голосом произнёс:
– Я достаю из широких штанин…– и начал расстёгивать ширинку.
– Григорий Борисович, нам лучше уйти, – сказал директор и все быстро ретировались из комнаты.
– Невиданная наглость, – несколько раз пробормотал Сельмар, когда они шли в кабинет директора. Директор отчего-то пребывал в благодушном настроении и пригласил психолога продолжить беседу. Уединившись в кабинете, директор сказал:
– Многие подростки так себя ведут из-за гормональной бури. Повышенный тестостерон – мечта любого мужчины. Но опять же, всё упирается в управляемость. С его мамашей (на это словечко Сельмар недобро взглянул на директора) мы худо-бедно справляемся. Хотя как я уже говорил, пока не создано 100% корректирующего лекарства. Наши учёные вынуждены один-два раза в месяц видоизменять формулу лекарства, так как вампир постоянно приспосабливается к новому средству. А Митрофан – это открытая книга, которую ещё предстоит прочесть. Это параллельное направление – неожиданно появилось для нас. Мы, собственно говоря, занимались изучением лекарственных средств для продления молодости и сохранения здоровья. А тут – побочное действие в виде её сыночка (Сельмар опять недобро покосился на директора). Нам хотя бы 10 % от их монстрообразного здоровья. – Эту фразу директор произнёс серьёзно и с некоторой долей зависти.
– И на хрена им это крепкое здоровье, если они сидят в бункере? – выпалил громко Сельмар.
– Такая у них судьба, – сказал деловито директор. – Между прочим, Митрофан – неплохой поэт. Он написал целую тетрадь, но вам я дам почитать только одно из стихотворений. – Директор достал из тумбочки лист и протянул Сельмару.
Григорий, прочитав стих, сказал:
– Какое необычное стихотворение. Попахивает инфернальностью.
– Действительно, все его стихи неординарны и пропитаны мистикой. От чтения некоторых, даже холодок по спине пробегает, – сказал директор.
– А он что, в самом деле, может стать поэтом уровня Маяковского? – спросил Сельмар.
– Трудно сказать, ведь для этого Митрофана нужно выпустить на свободу. Надо, чтобы его стихи оценили на разных конкурсах. По эпатажности он может сравниться с футуристами. Но одно дело поражать публику стихами и какими-то безобидными выходками, и другое дело – убивать людей. У Жанны хорошее здоровье осуществляется за счёт поглощения энергии из окружающих людей. А Митрофан, как бы наоборот – отдаёт энергию. Но отдаёт её специфическим образом. Можно избавляться от лишней энергии рубкой дров, а можно этим топором людей убивать. Митрофан не хочет быть лесорубом. У него особенная психологическая поведенческая реакция. Пушкина, когда заперли в деревне от холеры, то он своё либидо истрачивал на поэзию. Ему же не пришло в голову резать крестьян. А что творится в голове Митрофана – абсолютно неизвестно. Кровожадный Минотавр постоянно требует жертв. Вы, наверно, заметили, что в его комнате стоит тяжеловесный диван, привинченный к полу. Там вначале стоял обычный диван, но Митрофан во время приступа его разнёс на кусочки. Медикаментозно мы его, конечно, будем выправлять до нормального уровня. Неизвестно сколько на это потребуется времени. С Жанной мы за 15 лет, так по сути дела и не смогли вывести её на естественный человеческий уровень. Жанна здорова как бык, но вот в психологическом плане – она духовный инвалид. А что если Григорий Борисович, вы опять возобновите сотрудничество с нами? И хотя я противился этому, сейчас мне пришла в голову идея, что как психолог и как близкий им человек, вы могли бы оказывать некое влияние на них. Им, как воздух, необходимо общение с другими людьми, а не только с нашими сотрудниками. Как не печально признать, но они всю оставшуюся жизнь проведут в стенах этого учреждения. Жанна, несмотря на отменное здоровье просто психологически не сможет жить в социуме. Ну а Митрофана после всех проделок, нельзя выпускать на волю. Он перебьёт половину города. Наша главная задача: перенаправить необузданную сексуальную энергию в созидательное русло. Но тут, как и в случае с Жанной, нельзя переборщить и полностью заглушить этот ниагарский тестостероновый водопад. Иначе, он превратится в самого заурядного человека. Мы будем корректировать его поведение нашими новейшими фармакологическими разработками, а вы попытайтесь содействовать психологическому равновесию уже по своей специальности. Я уверен, что наше плодотворное сотрудничество принесёт славные плоды. Понятно, что каждый день вы с ними общаться не сможете. Но скажем, один-два раза в неделю будете их навещать. Беседуйте с ними не только по своей профессии, но и так сказать, по душам. Ведь они для вас далеко не чужие люди. Ну как, Григорий Борисович, согласны продолжить с нами сотрудничество? – спросил директор.
Сельмар замялся. Он сам всегда рвался повидаться и с Жанной и с сыном, но сейчас немного перетрухнул. Видя нерешительность Сельмара, директор сказал:
– Не беспокойтесь, общаться с Митрофаном вы будете не с глаза на глаз, а в присутствии охранников. Иначе сынок разделается с вами, как повар с курицей.
Сельман неодобрительно посмотрел на директора. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а тут ещё подначивают. Григорий, в самом деле, побаивался Минотавра. Помнится, Тесей убил Минотавра. А что если на этот раз верх возьмёт Минотавр? Вначале Сельмар проявлял интерес и к Жанне и к сыну, как психолог. Но потом место уступило чисто моральным отеческим заботам. Но сейчас психологическая игра приобрела нешуточный характер. В таком замороченном и безнравственном эксперименте Сельмар не желал принимать участие. Но если он сейчас откажется, то доступ в эту клинику ему перекроют навсегда. Григорий колебался. Он запутался в своих чувствах. Он не думал, что под старость придётся участвовать в таком чудовищном эксперименте. И жалость, и боязнь – одновременно боролись в его душе.
«А что если они и меня захотят вовлечь в этот зловещий эксперимент в качестве подопытного?» – промелькнула в голове Сельмара. От этой сумасшедшей мысли у него всё похолодело внутри. Директор с прищуренными лукавыми глазами выжидательно смотрел на мятущегося Сельмара. «Стоит ли мне и дальше бороться с этим монстром?» – размышлял Григорий. Он имел в виду не тех монстров, гнездящихся в Жанне и Митрофане, а это секретное лечебное учреждение. «Ведь если, что пойдёт не так, то закопают меня вместе с Жанной и сыном, как кроликов, где-нибудь под забором», – нагнетал чёрные мысли Сельмар. Он сам был не рад, что впутался в эту историю и проявил такое настырное рвение. А теперь выходит, что бежит с корабля, как крыса. Ещё Сельмара настораживал этот плутоватый с хитринкой взгляд директора.
– Ну что, Григорий Борисович, решились? – прервал долгую паузу директор.
– Простите, а как вас по имени-отчеству? – спросил Сельмар.
– Вениамин Семёнович Бородавкин, – представился директор.
А что если, Вениамин Семёнович, попробовать Митрофану дать ваше лекарство? – неожиданно для себя и для директора выпалил Сельмар. – Ведь, как говорится, клин вышибается клином. Это лекарство активирует вампира, который будет пожирать у Митрофана излишнюю энергию. И таким образом, установится баланс энергетических сил.
– Да вы батенька мой, становитесь деловитым учёным, – лукаво улыбаясь, сказал директор. – Поздравляю, у вас светлая голова. Некоторые наши учёные предлагали такой «клинообразный» метод. Но прежде, чем решиться на такой убойный вариант, необходимо перепробовать другие. Ведь как я уже говорил, к нашему чудо лекарству ещё не создано эффективное и надёжное противоядие. Хотя нас давно прессингуют, так называемая, элита. Хотят поскорее опробовать наше лекарство на себе. У них для полного счастья всё имеется. Вот только богатырского здоровья недостаёт. Живут миллиардеры и страдают такими же болезнями, как и простые люди. Прямо, какая-то уравниловка. А для чего тогда нужны огромные состояния? – Эти последние две фразы директор произнёс явно с ироническим подтекстом. Сельмар не мог понять, почему директор так разоткровенничался.
Тем не менее, директор продолжил в том же духе:
– Нас несколько раз проверяли разноуровневые комиссии. Приезжали из ЧЭКа и из СМЭРШа.
– Какие любопытные аббревиатуры, – язвительно заметил Сельмар.
– ЧЭКа – это частный элитный комитет. Они в основном, занимаются спонсорством. А СМЭРШ – это специальное министерство энергетического развития человека, – пояснил директор.
– Но ведь последняя буква «ш», а не «ч», – сказал Сельмар
– Разве? – ехидно улыбнувшись, сказал директор. – Ну вот, они думали, что мы саботируем с применением антидота. Но выяснили, что создать универсальный энергоподавитель – не так-то просто. Ведь человэк без этого энергетического глушителя может прожить, чёрт знает сколько лет. Не исключено, что придётся вводить принудительную эвтаназию. Пожил в своё удовольствие этак лет сто и на покой. Не знаю, согласятся ли узурпаторы власти, которых я бы назвал «элигархами» на такой закон. Ведь когда человек стареет, дряхлеет и болеет, ему и жить не хочется. А тут в распоряжении неограниченная энергия. Эта энерговалюта будет получше всех валют мира. Напечатать денег можно сколько угодно. А вот энергопечатный станок – есть только у нас.
Сельмар удивился, отчего так раздухарился директор? То ли его достали эти элигархи, то ли… Сельмар решил прервать этот философский монолог и сказал:
– Вениамин Семёнович, я согласен поработать у вас на свободной основе.
– Вот и чудненько, – быстро и радостно отреагировал директор.
– Я готов подписать контракт о неразглашении тайны, – сказал Сельмар. – За многие годы я уже доказал, что умею держать язык за зубами. Мне не нужна оплата. Но я хотел бы иметь свободный график посещений. Я уже пожилой человек, не знаю, как выдержу психологическую нагрузку, тем более с таким крутым сыном.
– Конечно, конечно, – охотно согласился директор.
Уладив все формальности, Сельмар через три дня приступил к работе. Григорий прочитал труды некоторых детских психологов, чтобы понять, как найти подход к сыну. Но ничего из всего прочитанного нельзя применить к Митрофану. Все сюсюканья и детский лепет не подойдут для такого подросткового монстра, каким являлся его сын. Сельмар решил зайти с другого бока. Он хотел найти общие точки соприкосновения путём поэзии. Митрофан, отчего-то возомнил себя не просто поэтом, а великим поэтом. Григорий почитал стихи известных поэтов. Немного проштудировал теоретические воззрения разных поэтических направлений, особенно футуризма. Сельмар открыл для себя целый пласт литературы, о которой не догадывался. Его познания были на уровне Пушкина и Лермонтова. А тут такая заумь. Григорий понял, как ему будет трудно общаться с «заумным» сыном. Он не до конца понял, что дело вовсе не в поэзии.
Сельмар зашёл в бункер вместе с четырьмя охранниками. Те должны были неусыпно наблюдать за поведением Минотавра. Митрофан восседал на диване в своей любимой позе – по-турецки. Он взглянул из-под лобья на вошедших и сказал отцу:
– Что тебе надобно старче?
Охранники ухмыльнулись. Григорий погладил по своей седеющей голове и сказал:
– Здравствуй, сын.
Митрофан молчал. Он смачно послюнявил палец и перевернул страницу книги, которую читал.
– Митрофан, я хотел с тобой поговорить о поэзии, – начал Григорий. – Скажем, о твоём любимом поэте Маяковском.
Митрофан поднял глаза, наполненные скептицизмом. Мол, что с вами олухами разговаривать о недоступном механизме мироздания. Сельмар подошёл поближе к сыну. Охранники двинулись следом. Митрофан ухмыльнулся такой опеке:
– Не бойтесь, сегодня я добрый. Но я без труда могу любого из вас, на одну ладонь положить, а другой прихлопнуть. – И он звучно хлопнул ладошами, ехидно улыбаясь. Охранники криво улыбнулись, зная действительную силу, этого на вид щупленького паренька.
– Скажи Митрофан, а как у тебя открылся поэтический дар? – спросил Сельмар.
Митрофан пронзительно посмотрел мефистофельскими глазами и таинственно сказал:
– Мне был голос свыше. Он сказал: Митро – ты гений. Занимайся поэтическим искусством. – Митрофан произнёс эти слова нарочито серьёзным тоном.
Охранники опять скептически ухмыльнулись. Но Сельмару было не до смеха. Он понимал, что это слова не его сына, а того существа, которое завладело его душой и телом. У Жанны управлял один вид вампира. Митрофаном повелевал совсем другой. Сельмар хотел понять механизм действия этого энерговампира.
Несмотря на то, что Митрофан выглядел, как шестнадцатилетний парень, его глаза были словно взяты у другого взрослого человека. Контраст между почти детским лицом и суровыми глазами был невероятный. Григорий ощущал, что на него смотрят, впившись, не глаза, а чужеродная душа. Он не мог выдержать такого напористого взгляда и отошёл в сторону. На тумбочке рядом с диваном лежали книги. Григорий просмотрел их. Все они относились к поэзии. Часть из них были не просто книги со стихами, а научные литературные труды. Сельмар понял, что тягаться в этой сфере с Митрофаном бесполезно. И поэтому Григорий неожиданно спросил:
– Митрофан, а у тебя есть друзья?
– Какие к чёрту друзья в этих застенках, – очень громко, но с явной обидой отреагировал Митрофан.
Его глаза, налитые до этого момента нечеловеческой силы, вдруг ослабели, и в них промелькнула обыкновенная мальчишеская обида и человеческая уязвлённость. Сельмар обрадовался такой естественной реакции. Значит, в Митрофане осталось что-то человеческое. Значит, он не порабощён до конца энерговампиром. Но это было кратковременное безволие. В глазах Митрофана опять блеснула злая чёрная тень, и он по слогам желчно проговорил:
– Сейчас я вас всех отымею.
Один из охранников пугливо сказал:
– Григорий Борисович, нам лучше уйти.
– Пошли вон отсюда ублюдки! – кричал вслед уходящим Митрофан.
Сельмар сидел дома, отходя от такого «задушевного» разговора с сыном. «Тут не проблемы отцов и детей, а что-то похлеще», – размышлял он. Через три дня, когда сердце немного успокоилось, Григорий решил навестить Жанну.
Когда они остались наедине в комнате (тут уже охранники рядом не стояли) Григорий сказал:
– Я недавно общался со своим… ну в смысле с нашим сыном. Ничего не могу понять, что с ним происходит. Тут явно не подростковая упрямая взбалмошность. Жанна, он с тобой тоже грубо разговаривает?
Жанна подняла свои усталые глаза. На фоне миловидного лица и моложавого стройного тела, они резко контрастировали.
– Григорий, ты же понимаешь, что это не он говорит, – начала Жанна. – Я тоже проходила через этот страшный этап, когда мозг и тело почти неуправляемы. Со мной он не груб, но холодно держится. То ли это подростковая отчуждённость, то ли монстр так велит. Поверь, очень сложно управлять своими словами и поступками, когда мощная сила заставляет совершать неадекватные действия. Я думаю, что у маньяков действует похожая схема. Когда маньяков обвиняют в дееспособности, то это полная чушь. Это делается, чтобы преступник понёс наказание. У Митрофана во время приступа отключается сознание, и он действует на автопилоте. У него включается постороннее сознание или подсознание. Митрофан не властен управлять своим телом и разумом. Один раз, когда мы мирно с ним беседовали, у Митрофана случился приступ. Он схватил стоящего рядом охранника за ногу и со всего размаха шмякнул его об стенку. Он этот трюк проделал, словно с тряпичной куклой. Я с сыном вижусь один-два раза в месяц. Честно признаться, я его боюсь. Даже сильнодействующие лекарства, которые ему втыкают, действуют непродолжительное время. А уж слова, он тем более не воспринимает. Точнее сказать, не Митрофан, а то чудовище, которое им залихватски управляет. Григорий, ты же умный человек, должен понимать, что ты общался вовсе не с Митрофаном, а с его двойником. До 14 лет он был самым обычным мальчиком, с присущими этому возрасту проблемами. Но потом в свои сети его стали затягивать некие силы. Поверь, это очень могущественные силы. Они постепенно копили энергию и вот включились на полную катушку. Митрофан с таким могучим здоровьем проживёт сто лет. Но он никогда не выйдет из этого бункера. И я тоже. – И Жанна горько заплакала.
Сельмар ушёл домой с полным отчаянием в душе. Те силы, которые завладели Жанной и Митрофаном, ему оказались абсолютно не по зубам. Да что там ему – целый штат высококвалифицированных сотрудников НИИ не могут обуздать свирепый нрав этих монстров. Григорий не знал как вести себя – как человек или как учёный. Терпеливо ждать пока создадут эффективное лекарство противоядие? Или просто разговаривать по-человечески, наивно надеясь, что монстры перевоспитаются? Это всё равно, что ждать пока волк станет вегетарианцем.
Сельмар несколько дней пребывал в удручённом состоянии, и не ходил в клинику. Но в один из дней около 12 часов дня тревожно зазвучал телефон в квартире Сельмара. Григорий взял трубку. Директор нервно и сбивчиво, ничего толком не говоря, попросил Сельмара срочно приехать в НИИ. У Григория бешено заколотилось сердце. Такого волнительного и беспомощного директорского голоса он ещё ни разу не слышал. Сельмар быстро оделся и через 15 минут уже сидел в кабинете директора.
– Григорий Борисович, – начал запинаясь, директор, – несмотря на все меры предосторожности, у нас приключилась трагедия. Сельмар впился глазами в директора, желая услышать горькую правду.
– Тут страшное дело произошло, – опять замялся директор. – Одним словом, с Жанной очень плохо.
– Что с Жанной? – едва не срываясь на крик, проговорил Григорий.
– Сегодня утром Жанна встретилась с сыном, – начал директор. – С ней как всегда неотступно находились четыре охранника. Разговор шёл спокойный, ничто не предвещало беды. По всей видимости, у Митрофана спонтанно включился Минотавр. – Директор тяжело вздохнул и нервно пожевал губы. – Охранники не успели среагировать, как двоих Митрофан за секунду отправил в нокаут. Ещё за пару секунд он разделался с остальными двумя. В комнате у Митрофана дверь изнутри не запирается. Это сделано специально, чтобы он не смог забаррикадироваться. И вот он этих четверых здоровенных мужиков, пока они пребывали в коматозном состоянии, перетащил к двери. Сложил их штабелями, подперев дверь. И вдобавок перевязал их простынёй. Вот… – голос директора задрожал. – А потом,… а потом он с бешенством набросился на Жанну.
– Где она? – спросил Сельмар.
– Жанна сейчас находится в реанимации, в очень тяжёлом состоянии, – сказал директор.
Григорий вскочил и начал суетливо ходить туда-сюда, повторяя «Вот выродок».
– Митрофану, точнее сказать Минотавру, требуется очень странный неадекватный энергообмен. С Жанной в этом отношении было намного проще. Здесь же, что топором по голове, – сказал директор.
– А что сейчас с Митрофаном? – спросил Сельмар, опять усевшись в кресло.
– Ему дали огромную порцию снотворного, так что сейчас он спит, – ответил директор.
– Мне можно к Жанне? – спросил Сельмар.
– Нет, нет. Григорий Борисович я обещаю, как только Жанна поправится, я сразу вам сообщу, и вы сможете с ней повидаться. А сейчас идите домой, – сказал директор.
Пока Жанна лежала в реанимации, Григорий сидел дома. Он забросил индивидуальный приём пациентов. Психолог не мог помочь себе сам как психолог. У Сельмара был знакомый кардиолог, который сам страдал заболеваниями сердца. Знакомая красивая женщина, работавшая семейным психологом, дававшая советы как быть счастливым, сама была несчастлива. Мрачные мысли, одолевавшие Григория, он пытался отогнать оптимистическими прогнозами. Но их поедал свой внутренний вампир. Попытка заглушить навязчивые мысли алкоголем, ничего не дала. Водка ещё более бередила душевные раны. Пришлось контролировать шальные мысли на трезвую голову. Григорий осознал, насколько тяжело живётся Жанне и Митрофану, которыми владела неведомая сила. Даже со своими маленькими вампирчиками он не мог совладать и дать им отпор. Такое бессилие отнимало последние силы. У Жанны и Митрофана вампиры откачивали энергию извне. Отсюда такое бычачье здоровье. Григорий же еле волочил ноги. «Вот почему элита так требует ускорения эксперимента», – размышлял Сельмар. Власть есть, деньги есть, а здоровья, чтобы наслаждаться этим богатством – маловато. Энерговалюта – вот золотой запас будущего.
Примерно через месяц директор позвонил Сельмару, пригасив его прийти в клинику.
– Тут вот какое дело, – начал пространно директор. – После кошмарного инцидента с сыном с Жанной произошло странная метаморфоза. Она сильно изменилась. Она… она превратилась в обычного человека. В результате агрессивного энергетического нападения, Минотавр, гнездящийся в Митрофане, либо выбил, либо сожрал вампира, который управлял Жанной. В общем, Жанна стала нормальным человеком. Она сейчас походит на женщину своего возраста, – с печалью сказал директор.
– Так это же прекрасно! – воскликнул радостно Сельмар. Он затаённо ожидал услышать, что-нибудь плохое. А оказывается Жанна, вновь обрела человеческие качества.
– Может быть, может быть, – не разделяя восторга, проговорил директор. – Пятнадцать лет экспериментов пошли коту под хвост. Наши учёные рвутся сделать новую инъекцию, чтобы посмотреть, как быстро будет происходить омоложение организма. Хотя не исключено, что у неё выработался иммунитет. Тут много возникло загадок и предположений. Вы Григорий Борисович не против нового эксперимента? – Он это спросил чисто для формальности. Разумеется, никто не собирался спрашивать разрешение у какого-то внештатного психолога.
– Вы опять за своё, – начал недовольно Сельмар. – Раз уж так получилось, пусть трагически, но у Жанны появился шанс пожить как человек. А не находится под гнётом этого жуткого вампира. Вы любите слова с буквой «э», так вот, ваши эксперименты я бы назвал «людоэдством».
– И как это расшифровывается? – немного смутившись, спросил директор.
– Эгоистичные дельцы над людьми, – сказал Григорий. – Только и думаете, как ублажить этих элигархов.
– Но юридически Жанны не существует, – как бы оправдываясь, сказал директор. – Пусть она послужит человечеству. Наши открытия не имеют цены. Думаю, что десять Нобелевских премий будет маловато. Многие НИИ мира работают над созданием лекарства от старения. А у нас оно уже есть. И антидот случайным образом получился. Перспективы неимоверные.
– Какому человечеству будет служить ваше лекарство? – выпалил Сельмар. – Кучка ублюдков прихватизируют право на бессмертие, а остальные станут энергетическими донорами.
– Григорий Борисович, вы слишком щепетильно подходите к решению этого актуального и сверхважного вопроса, – сказал директор. – Всегда существовала элита и стадо. Невозможно всем предоставить место в раю. Ведь даже в Библии сказано, что есть избранные.
– Очень сомнительно, что Бог имел в виду таких «избранных», – сказал сердито Сельмар. – Я могу повидаться с Жанной?
– А с Митрофаном не хотите повидаться? – спросил директор.
– Кстати говоря, а что всё это время происходило с Митрофаном? – сказал Сельмар, извиняющимся тоном. Он всё время расспрашивал о Жанне, а о сыне будто позабыл.
– Мы каждый день даём Митрофану сильную дозу успокоительного, чтобы он не бушевал. Он несколько раз требовал, чтобы к нему привели мать. Разумеется, мы не выполнили эту просьбу. Наши сотрудники полагают, что Минотавр требует новые порции энергии. В общем, укрощаем, как можем, – сказал директор.
– Пока я побаиваюсь встречаться с сыном, а вот с Жанной очень хочу повидаться, – сказал Григорий.
– Хорошо, – сказал директор и нажал кнопку. Вошедшему охраннику директор сказал, чтобы Сельмара отвели к Жанне.
Григорий с некоторым волнением вошёл в комнату. Охранник закрыл за ним дверь. Жанна лежала на кровати, повернувшись лицом к окну. Она не развернулась, чтобы посмотреть, кто вошёл. Григорий тихими шагами подошёл к Жанне, слегка дотронулся до её плеча и сказал:
– Здравствуй, Жанна.
Женщину словно стукнуло током. Она вздрогнула и повернулась. На Григория смотрели те же, как и прежде, уставшие, замученные глаза. Но вот лицо было другим. От былой молодости не осталось и следа. Директор не соврал. Молоденькое лицо Жанны превратилось в обычное лицо женщины её возраста. Сельмар присел на корточки, взял её руку и поцеловал. Рук, как и лицо тоже выдавала возраст. Жанна улыбнулась и сказала:
– Здравствуй, Гриша.
– Жанна, как ты себя чувствуешь? – спросил Григорий.
– Трудно сказать, – ответила Жанна. – Меня сейчас не донимает вампир. Но с другой стороны, я ощущаю упадок сил. И выгляжу и чувствую себя старухой. Раньше все органы работали как часы. Сейчас стало болеть то там, то сям.
– Жанна, ты помнишь, что с тобой случилось? – спросил Сельмар.
– Нет, не помню, – сказала Жанна. – Врачи говорят, что я упала в обморок и больше недели пробыла в коме.
– Жанна, вампир покинул твоё тело, – сказал Григорий. – Ты стала обычной женщиной. Без притока дополнительной энергии ты чувствуешь себя плохо. Но к этому надо привыкнуть и черпать энергию обычным способом.
– Теперь я понимаю, что чувствует человек, переставший принимать наркотики, – сказала Жанна. – С вампиром худо, а без него я даже встать с постели не могу.
– Ничего страшного, я тебе помогу, – сказал ласково Григорий. – Ты будешь любить меня, а я буду любить тебя. Любовь – это энергия, которая всё излечивает и восстанавливает.
Жанна улыбнулась, её глаза засверкали. Она погладила Гришу по голове. Потом она помрачнела и сказала:
– Нет, Гриша, я отсюда никогда не выйду. Я очень сильно зависима. И от клиники и от вампира. Моя энергосистема перенастроена на приём энергии извне. Я – биоробот. Я уже не смогу жить самостоятельно. Без энергии я исчахну за несколько месяцев.
«Что за энергосистема, что за биоробот?» – ошарашенно думал Сельмар.– «Напичкали бедную женщину психологическим бредом». Но вслух произнёс:
– Жанна, жизнь в закрытых условиях клиники, это не жизнь. Любовь всемогуща. Будем жить втроём: ты, я и наш сын.
– А что сейчас с Митрофаном? – спросила Жанна.
– С ним сейчас занимаются врачи, – уклончиво ответил Сельмар. – Он всё время рвётся, чтобы повидаться с тобой. Но ты же понимаешь, что это не он, а Минотавр так жаждет твоей энергии.
– И ты Гриша считаешь, что любовь способна справиться с Минотавром и вампиром? – спросила Жанна.
Сельмар нахмурился и встал в полный рост. Затем подошёл к бронированному и зарешётчатому окну. За окном на деревце воробьи беспечно радовались жизни, щебетали и гонялись друг за другом. Григорию от такой развесёлой картины стало плохо, и он потёр сердце. Он понимал, что Жанну и Митрофана отсюда никогда не выпустят. И только ложной надеждой пытался убедить и Жанну и себя, что всё будет хорошо. Жанна, действительно, попала в капкан. С одной стороны, она не может без вампира жить. А с другой стороны – её держат цепкие объятия всесильной клиники. Сердце от бессилия выпрыгивало из груди. Мозг лихорадочно искал выхода из тупиковой ситуации. Мыслей никаких разум не производил. Только одна, вдруг невесть откуда выпорхнувшая мысль, зацепилась, и начала интенсивно пульсировать в голове. Григорий подошёл к Жанне и сказал:
– Жанночка, я сейчас уйду, но приду завтра. – Он наклонился и поцеловал её в губы. Она одобрительно кивнула головой. В её глазах появился оптимизм.
Сельмар постучал в дверь и охранник его выпустил. Когда дверь закрылась, Григорий попросил отвести его обратно к директору. Зайдя в кабинет директора, Сельмар сходу выпалил:
– Вениамин Семёнович, прошу оставить меня здесь, в клинике, не только как психолога, но и как подопытного. Я хочу разделить страдание вместе с Жанной и Митрофаном. Сделайте мне инъекцию вашего лекарства.
От такой сногсшибательной просьбы, директор откинулся на спинку кресла и пристально стал смотреть на Сельмара. Григорий сам до этого боявшийся, что его превратят в подопытного кролика, вдруг решился пожертвовать собой. То ли им двигало чувство стыда, то ли любовь. Эмоции взяли верх над разумом.
– Идите Григорий Борисович домой, – неожиданно прервал затянувшееся молчание директор. – Вы переутомились. Я подумаю над вашим предложением.
Размышлял директор очень долго. Он хотел, чтобы Сельмар принял решение на свежую голову, а не на нервах. А может директор и вовсе не о чём не думал, а элементарно позабыл о существование психолога.
Примерно через месяц, Сельмар сам решил напомнить о себе и позвонил в клинику. Директор отвечал вежливо, но очень сухо, что вызвало подозрение у Григория. Он попросил повидаться с Жанной. На том конце провода повисла тишина, но потом директор попрежнему холодно разрешил Сельмару прийти в клинику.
– Вениамин Семёнович, вы обещали подумать над моим предложением стать вашим подопытным, – сказал Григорий, без всяких предисловий, зайдя в кабинет.
– Мы не нуждаемся в ваших услугах, – сказал сдержанно директор. – И как в качестве подопытного, так и в качестве психолога.
Сельмара удивила та разительная перемена, произошедшая в директоре. «Может ему тоже воткнули инъекцию?» – промелькнуло в голове Григория. Директор держался отстранённо и равнодушно. «А может, элигархи по шапке надавали, за то, что провалил эксперимент?» – опять подумал Сельмар.
– Вениамин Семёнович, можно я в последний раз повидаюсь с Жанной и Митрофаном? – сказал приглушённо Григорий, понимая, что с директором бесполезно вести иные разговоры.
– Да, Григорий Борисович, вы правильно поняли, – сказал директор. – Мне запретили привлекать кого-либо к нашему эксперименту. Они (тут директор ткнул пальцем в потолок) желают продолжения эксперимента. Я вам разрешу повидаться и проститься с Жанной и Митрофаном. Если, конечно, они ещё помнят о вас.
Эта последняя фраза насторожила Сельмара. «Неужели эти изуверы стёрли у них память?» – подумал он.
Директор встал и пригласил Григория пройти с ним. Они зашли в небольшую комнату, которую Сельмар раньше ни разу не посещал. На диване сидела молоденькая женщина лет двадцати пяти и читала книгу. Это была Жанна. «Значит, они ей ввели новую порцию лекарства», – подумал Григорий. От той измученной, потрёпанной женщины, которую он видел месяц назад, не осталось и следа. Жанна в свои сорок пять лет могла дать фору любой девушке. Григорий подошёл поближе и сказал:
– Жанна, здравствуй.
Женщина на миг перевела глаза с книги на Сельмара и потом опять уткнулась в книгу, ничего не ответив.
– Жанна, это я Григорий. Неужели ты меня не узнаёшь? – спросил растерянно Сельмар.
– Извините мужчина, но я вас не знаю, – сказала холодновато Жанна.
Сельмар подошёл к директору и сдержанно, но со злостью произнёс:
– Что с ней происходит?
– Месяц назад ей сделали укол с нашим лекарством, – сказал директор. – По всей видимости, произошла коренная перестройка и обновление всего организма, в том числе, и мозга. Организм перезагрузился и очистился от всего балласта.
– Перезагрузился? – недовольно гаркнул Сельмар. – Она что вам – компьютер?
– Хватит, довольно, пойдёмте, – сказал резко директор. Двое охранников, стоявших рядом, схватили Сельмара обходительно, но крепко и выпроводили из комнаты. Идя по коридору, директор без жалости в голосе произнёс:
– Митрофан тоже вас позабыл, поэтому встреча отменяется. Выведите его на лицу, – обратившись к охранникам сказал директор.
Сельмар пытался вырваться из цепких рук охранников и кричал:
– Изверги, ублюдки!
Григорий с трудом добрался до своей квартиры. Его всего трясло. Зайдя, он сразу направился на кухню. Достал из стола бутылку водки и прямо из горлышка выпил полбутылки. Ничем не закусив, он добрёл до кровати и не раздеваясь плюхнулся на неё и сразу заснул.
Григорию привиделся жуткий сон. Будто он идёт по длинному тёмному коридору и не может найти выход. В конце коридора обнаруживает дверь. Открывает её, а там – спасительный свет. Он радостно заходит вовнутрь и видит, что на диване в угрожающей позе сидит Митрофан. Он сидел в позе лотоса, руки находились на поясе. Суровым взглядом он буравил непрошенного гостя. Сельмар отшатнулся и хотел удрать. Но дверь тут же захлопнулась. Попытки её открыть не увенчались успехом. Сзади раздался уничижающий громкий хохот Митрофана. Григорий повернулся и посмотрел на сына. Тот впился своими разъярёнными глазами в отца и начал притягивать его к себе. Подчиняясь неведомому сильному магниту, Сельмар тяжёлыми ватными шагами приближался к Митрофану. Он шёл, словно кролик к удаву. Когда Григорий почти вплотную приблизился к Митрофану, то из его сердца вышло щупальце и присосалось к сердцу Сельмара. Началась откачка энергии. Григорий пытался кричать, но из горла выходил слабый вопль. И когда, в конце концов, он, набравшись сил, громко крикнул, то щупальце пропало, а Григорий упал в обморок. В это время Сельмар проснулся в холодном поту и с дрожью в теле.
Каждую ночь этот сон почти в точности стал повторяться. Сельмар стал терять энергию наяву. Он похудел, осунулся, силы таяли на глазах. Григорий был обеспеченным человеком и начал восстанавливать свой организм высококачественными продуктами. Днём энергетический баланс приходил в норму, но за ночь, Минотавр вытягивал энергию до последней капли. Григорий уже пугался наступления ночи. Он боялся спать. Он принимал сильнодействующие транквилизаторы, но эффективность была слабой.
Кризис разрешился неожиданным и странным образом. Григорий пошёл в ЖКХ, чтобы заплатить за квартиру. Там повздорил с одной эмоциональной женщиной. После такого скандала Сельмар заметил, что у него поднялось настроение. Энергия от женщины передалась ему, улучшив значительно состояние организма. Но Сельмар не обрадовался, а испугался, что в нём поселился вампир. Эта мысль его перепугала ещё больше, чем сон с Митрофаном. Правда, физически он вампира не ощущал, как об этом рассказывала Жанна. Григория стало тянуть к людям, чтобы насладиться их живительной энергией.
Как утром алкаш тянется за бутылкой, чтобы похмелиться, так и Сельмара тянуло к людям. Такая навязчивая энергозависимость страшила и одновременно манила. Григорий натужно вспоминал, когда же он подхватил эту «заразу». Ведь никаких инъекций ему не делали. Воздушным путём, как грипп, вампир не передаётся. И тут он вдруг припомнил, как при встрече с Жанной, Митрофаном и следователем, он раздавил в руке стакан с водой и порезался. «Неужели, как-то через эту рану вампир прокрался в меня?» – размышлял в ужасе Сельмар.
Ночные кошмарные сны прекратились. Но взамен стала донимать дневная маниакальность. Пока Сельмар, точнее сказать, вампир, не получал свою порцию энергии, то он бесился, как истеричный ребёнок, требуя удовлетворения. После энергетического «укола» Григорий весь день чувствовал себя прекрасно. Организм восстанавливался и омолаживался. Сельмар паниковал и радовался одновременно. Подобную эйфорию испытывают наркоманы. Но ведь за эти сладостные моменты нужно платить. Точнее, расплачиваться, и отнюдь не деньгами.
Григорий попробовал пару дней не выходить из квартиры, чтобы не кормить вампира. В первый же день разразилась невыносимая апатия. От зубной боли можно спастись таблеткой. Здесь же вампир настойчиво требовал новой энергии. Началась ломка, как у наркоманов. Сельмар лёг спать пораньше, надеясь заглушить энергетический голод сном. Проснувшись ранним утром, он понял, его организм ни на грамм не отдохнул. Первую половину дня Григорий провёл в метаниях по квартире. Он не находил покоя. Мозг работал в одном направлении – как заполучить свежую порцию энергии.
Во второй половине дня у Сельмара начались контролируемые припадки. Он бился головой об стену, так, что сыпалась штукатурка. Григорий старался не орать, чтобы не перепугать соседей. Колошматил кулаками подушку, так, что повылетал пух. Такое буянство длилось около двух часов. К вечеру Сельмар сдался и вышел на улицу. «Присосался» к влюблённой парочке, сидящей на скамейке. Минут через пять, парочка, почувствовав непонятный дискомфорт ушла. А Григорий в приподнятом настроении возвратился домой. Вампир торжествовал, победа стала за ним.
Сельмар обречённо думал, что если бы он попал на необитаемый остров, то быстрее бы умер от энергетического голода, нежели от обычного. Дух и разум были повержены. Вампир полностью контролировал его организм. Григорий оказался в западне.
Томительно проходили день за днём. Тело благоухало и ликовало. Душа пребывала в сумрачном состоянии. Точно такое же состояние описывала и Жанна. Для наркоманов существуют наркологические клиники. А куда обратиться Сельмару со своей необычной проблемой? Только в известную ему клинику. Григорий набрался духу и позвонил директору и умоляюще попросил принять его. Директор сперва мялся, но потом разрешил прийти.
– Что вам нужно, господин Сельмар? – надменно сказал директор.
– Вениамин Семёнович, тут понимаете, какое дело со мной приключилось, – начал Григорий. – Даже не знаю с чего начать. Одним словом, во мне поселился вампир, который вы с помощью своего лекарства внедрили в Жанну. Я не знаю, как его подцепил. Насколько я помню вы мне ничего не давали?
– Вампир у вас? – удивлённо проговорил директор. – Конечно, мы вам никакого лекарства не давали. А когда он у вас проявился и как себя ведёт?
– Через несколько дней, когда я от вас последний раз ушёл, вот с тех пор и внезапно проявился, – сказал Сельмар. – А ведёт он себя стандартно. Просто забирает у других энергию и наполняет мой организм. Я сейчас чувствую себя превосходно, лучше даже, чем в молодости. Но меня такая зависимость угнетает. Если вампира не накормить, то он устраивает истерики похлеще любой стервозной женщины. Я хотел попросить, чтобы вы мне дали антидот.
– Любопытно, – сказал директор. – Вы что хотите встретиться с Митрофаном?
– Надо попробовать, – мрачно сказал Сельмар. – Я сейчас нахожусь в идиотском положении. Тело пребывает в великолепном здравии, а душа разрывается на части. Не нужно мне молодое тело и старая изношенная душа. Глуповатое и невыносимое сочетание. Теперь я понимаю Жанну. – И Григорий тяжело вздохнул.
– А с Жанной не хотите повидаться? – снисходительно спросил директор.
– В данный момент не хочется,– ответил Сельмар.
– Ну, хорошо, пойдёмте к Митрофану, – сказал директор.
В комнату они вошли с двумя крепкими охранниками. Митрофан сидел в своей любимой позе лотоса и читал книгу. Он глянул на Григория и спросил:
– Чего тебе надо?
–Сельмар без всяких предисловий сказал:
– Митрофан, помоги мне избавиться от вампира.
Митрофан вперился в глаза отца. Такого напористого взгляда Григорий не выдержал и отвёл глаза в сторону. Митрофан, ещё несколько секунд не моргая смотрел на Сельмара, потом сказал:
– Ничем помочь не могу, убирайся.
– Но… – начал, было, Григорий.
– Убирайся! – рявкнул Митрофан.
Директор дотронулся до плеча Сельмара и кивнул ему головой на выход. В коридоре директор сказал:
– Господин Сельмар, можете идти домой.
– Как домой? – испуганно сказал Григорий. – А что мне делать с этим вампиром? Вы произвели это чудовище, а теперь оставляете меня с ним наедине.
– Господин Сельмар, – сердито сказал директор, – сами укрощайте и разбирайтесь со своим вампиром. Нам наплевать на вас. Выведите его отсюда, – обратился он к охранникам.
Сельмар, действительно, остался наедине со своим вампиром. Он не знал, как ему противостоять. Организм Григория пышно расцветал от ежедневного притока свежей энергии. У него разгладились морщины, потемнели волосы. Тело приобрело осанистый молодецкий вид. Григорий подходил к зеркалу и видел своё помолодевшее отражение. Вот только глаза контрастировали с этим благоухающим видом. Всё было в точности, как у Жанны. Полные печали и тоски глаза, и замечательное моложавое тело. Душа изнемогала от присутствия вампира. Душа желала любви, тонких вибраций, а не грубой энергии, которой вполне удовлетворялся вампир. В его тело вампир закачивал чужую энергию, словно воду в бочку. А потом уже черпал энергию, непроизвольно делясь и с хозяином тела.
Мучения Сельмара происходили в течении полутора лет. Но как сказать «мучения». Физически Григорий чувствовал превосходно. Но вот душевные страдания не давали покоя ни днём, ни ночью. Он вполне искренне желал дожить свою жизнь в нормальной старости. Сейчас, как он сам выражался, находился в идиотском положении. Цветущее тело и саморазрушающая душа. Сельмар на себе прочувствовал, что значит, быть человэком. С таким «диагнозом» Григорий и прожил около полутора лет.
Но его полузатворническое существование неожиданно нарушил директор клиники. Тот попросил прийти Григория к ним в клинику. Сельмара удивил такой звонок. Он уже думал, что о нём позабыли. «Интересно и для чего я им понадобился?» – терялся он в догадках. И, тем не менее, он отправился в эту секретную клинику.
Директор довольно радушно принял Сельмара, особенно если вспомнить, как они расстались. Видя пышущий вид Григория, директор не без доли ехидцы сказал:
– Вижу, Григорий Борисович, вампир вам пошёл на пользу?
– Вениамин Семёнович, вы меня для этого позвали, чтобы справиться о моём здоровье? – сердито спросил Сельмар.
– Нет, нет, – начал благодушно директор. – За время вашего отсутствия в нашей клинике произошли серьёзные изменения.
– А я здесь при чём? – недовольно сказал Сельмар. – Вы сами сказали, что не нуждаетесь в моих услугах.
– Те изменения, которые у нас приключились, в какой-то степени касаются и вас, – сказал директор.
– И что же у вас приключилось? – иронично спросил Сельмар, делая акцент на последнем слове.
– У вас родился внук, – огорошил директор. – Хотя честно признаться, даже не знаю, как более правильно трактовать ваше родство.
– Чего? – удивился Сельмар. Он, идя сюда, перебирал в голове сотни вариантов. Но как всегда, вариант оказался супернеожиданным. Он сидел молча, вытаращив глаза.
– От Митрофана родился, то бишь ваш внук, – сказал директор. Нос другой стороны, мать – в какой-то степени ваша супруга. Получается казуистическая ситуация.
– Ну и подарочек на мою седую голову, – выпалил Григорий.
– Ну, уж и не такая она и седая, – язвительно заметил директор.
Сельмар вскочил, заложил руки за спину и начал нервно ходить по кабинету туда-сюда.
– Я понимаю ваше состояние, – снисходительно сказал директор.
– Чего вы понимаете, людоэды, – запальчиво высказался Григорий. – Никак не угомонитесь, всё свои бесчеловечные эксперименты проводите.
– Между прочим, ребёнок не просто особый, а сверхособый, – сказал директор. – Вам стоит им гордиться.
– В каком я глупейшем положении оказался, – сказал Сельмар, усаживаясь в кресло. – И в чём же его особенность?
– Ребёнку чуть более года, а он творит чудеса, – начал директор. – У него очень странный и сложный механизм энергоотдачи и энергопоглощения. Этот мальчуган генерирует сильнейшую негативную энергию. Рядом с Жанной можно находиться хотя бы час-два. С малышом и пяти минут не продержишься. Правда, есть и оборотная сторона медали. В определённое время он испускает мощнейшую целительную энергию. У нас один профессор, буквально за пару сеансов избавился от очков. До этого 20 лет страдал дальнозоркостью, а сейчас зрение как у орла. Я сам, когда сильно простудился, уж готов был уйти на больничный. Но попав под благотворное излучение, болезнь сняло как рукой. А вот в период негатива, лучше к мальчику не подходить. Одна молодая сотрудница, с ранним сроком беременности, как говорится, попала под раздачу. В результате – у неё произошёл выкидыш. Такие вот дела.
– А как его назвали? – спросил Сельмар.
– Имя ему дали Дима, – сказал директор. – Когда он в хорошем расположении духа, то зовут Димон. Но вот, когда он мракобествует, то тут наши сотрудники в шутку называют его дэмон. Духовный энергетический монстр особого назначения.
– Ну и дела, – вздохнул Сельмар.
– Мальчик особый, им кто-то управляет, – сказал директор. – Точнее сказать, его богатырской энергией. Это миниэлектростанция в действии. У него внутри, какой-то механизм переключения. То он – святой, то – демон. Не исключено, что в нём за власть борются две неведомые силы. Некоторые наши сотрудники предполагают, что Димой дистанционно манипулирует Митрофан. Но не он, а в смысле, Минотавр. У Митрофана не часто бывают люди – побаиваемся мы его. А ведь Минотавр хочет энергии. А возле малыша постоянно находятся люди. Вот наши учёные и полагают, что Минотавр включает пусковой механизм у Димы, чтобы через него откачивать энергию у рядом стоящих людей. Ну а кто запускает лечебную энергию, тут вообще полная загадка.
– А с Жанной Дима видится? – спросил Григорий.
– Чуть меньше месяца после родов, Жанна кормила его грудью. А потом её состояние начало ухудшаться. По всей видимости, шёл отбор энергии. Вампир, сидящий в Жанне, не в силах был противостоять такому напористому давления, – сказал директор.
– А Митрофану Диму показывали? – спросил Сельмар.
– Показывали, – тяжко вздохнул директор. – Там такая началась несусветная карусель, еле отбились. Не хотим больше рисковать.
– А вашим элигархам рассказали о чудо-ребёнке? – спросил Сельмар. – Восторг будет потрясающий. Глядишь, вам и премию дадут, – съязвил он.
– Нет, элигархам мы пока ничего не говорили, – сказал директор. – У Димы сверхъестественная энергетика. Мы имели дело с экстрасенсами. Думаю, что и сто экстрасенсов не сравнятся по мощи с Димой. Пока мы изучаем его вдоль и поперёк. Нам нужно выяснить, как действует алгоритм переключения с одного вида энергии на другой. Хорошо бы ещё и понять, кто заведует рубильником. В общем, пока одни загадки.
– Вряд ли я вам смогу чем-то помочь, – сказал Сельмар. – У меня самого хлопот полон рот.
– А может, попробуем вашего вампира вытурить с помощью Димы? – участливо сказал директор. – Кстати, а не хотите просто повидаться с внуком?
Григорий резко поднял глаза на директора, думая, что тот насмехается. Но директор вполне серьёзно и добродушно смотрел на опечаленного Сельмара.
– Тут правда, есть одна закавыка, – сказал директор. – Абсолютно никто не знает, когда у Димы включается механизм благотворности или демонизма. В остальное время, он самый обычный ребёнок, ничем не выделяющийся. Правда, одна наша молодая сотрудница заметила физические изменения в Диме. У ребёнка в естественном состоянии глаза карие. Когда включается демоническая энергия, его глаза становятся чёрными. А когда Дима излучает светлую энергию, то глаза приобретают голубоватый цвет. Это очень престранное и пугающие признаки. Поэтому вам, Григорий Борисович, придётся неотлучно находиться рядом с Димой, чтобы не прозевать благоприятный момент. Нам тоже с научной точки зрения интересно будет узнать, как быстро этот с виду несмышлёный ребёнок выгонит из вашего тела вампира. Кстати, а вы сами этого хотите?
Сельмар был огорошен таким вопросом. Он замялся, не зная, что сразу ответить. Он пребывал в хорошей физической форме, но душа изнывала. Нелепое состояние: цветущее тело и гниющая душа. Нарушен естественный ход вещей. Григорий не против вернуться в своё прежнее состояние. Но сейчас его вдруг охватила паника. А может это и не он забеспокоился, а вампир, который понял, что ему приходит конец. Директор, видя нерешительность Сельмара, терпеливо выжидал. Вампир не хотел покидать уютное гнёздышко и толкал Григория на опрометчивый поступок. Мысли путались, начала болеть голова, поднялось давление. Григорий собрал всю волю в кулак и сказал:
– Я согласен побыть с Димой.
У Сельмара возникло неожиданное желание помочь ребёнку. Не от него получить помощь, а самому протянуть руку помощи. Выскочившее такое спонтанное желание очень удивило Григория. Душа, замордованная вампиром, вдруг проявила строптивость.
Директор, Сельмар и охранник вошли в светлую уютную комнату. Справа возле стены стояла детская кровать, а рядом находилась медсестра. Григорий с волнением подошёл к кроватке. Ребёнок, державший в руках игрушку, вдруг её отшвырнул и впился недетскими глазами в глаза Сельмара. Григорий от такого пронзительного взгляда смутился и отвёл глаза в сторону. «Не бойтесь, у него сейчас глаза карего цвета. Это значит, что никакая энергия не излучается», – сказала медсестра. Сельмар осмотрел внимательно Диму с ног до головы. Ничего примечательного: ребёнок, как ребёнок.
– С внешней оболочкой, он действительно, ничем не выделяется от других детей, – словно прочитав мысли Григория, сказал директор. – Но поверьте, этот ребёнок – уникум. Мы с ним совершим столько чудес, что мир лопнет от зависти.
Григорий недобро покосился на директора. Ему такой восторг был не по душе. «И это дитя обречено стать узником клиники», – подумал с щемящей тоской Григорий.
Малыш, откликнулся на такую мысленную заботу, улыбнулся и протянул нежные ручки. «Можете его взять», – одобрительно сказала медсестра. Григорий с трепетом взял ребёнка на руки. Дима начал гладить Сельмара по лицу, по голове. Игриво потрепал за уши и за нос. Все от такой умилительности невольно улыбнулись. У Григория от переполнивших эмоций заблестели увлажнённые глаза.
И тут вдруг Дима изменился в лице. Его глаз почернели, улыбка исчезла. Он со всей силы вдарил своим маленьким кулачком Григория в лоб. Медсестра выхватила ребёнка и закричала: «Немедленно все уходите». В дверях едва не столкнувшись с выходившими, стремглав забежали две крепкие женщины. Дверь захлопнулась, и что происходило дальше, Григорий не видел. Он, честно и страшился лицезреть то буйство, которое проявлял маленький человечек, но с небывалой неукротимой энергией. Минотавр, в лице Митрофана неистовствовал. Он требовал энергии. Митрофан метался по своей комнате, как разъярённый тигр в клетке.
– Григорий Борисович, если вы ещё не передумали, то жду вас здесь завтра, – сказал директор. – За припадком агрессивности, как правило, следует излучение благой энергии. Так что, может и не придётся долго ждать, и вы избавитесь от своего вампира.
– Да, да, – только и пробормотал Сельмар.
Григория поселили в соседней комнате с ребёнком. Он иногда навещал его, но в основном, с Димой работали специалисты клиники. Ждать проявления чуда, пришлось недолго. На третью ночь, около двух часов, его разбудила дежурившая медсестра. Она сказала, что у Димы включился механизм исцеления. Григорий, протерев глаза, зашёл в комнату к ребёнку. Медсестра дала светящегося малыша в руки Григория. Он трепетно взял Диму и посмотрел ему в глаза. Действительно, глаза, как и говорил директор, приобрели голубоватый цвет и излучали мощную благотворную энергию. Дима ладошкой прикоснулся ко лбу Григория и начал нежно поглаживать. От струящийся энергии, исходящей из рук Димы, Сельмар получал невероятное удовольствие. Сеанс длился около двух минут. «Этого достаточно», – сказала медсестра и забрала ребёнка себе.
Возвратившись к себе в комнату, Григорий лёг на диван. Через пять минут он заснул. Ему приснился странный сон. Он идёт по летнему травянистому полю. И вдруг перед ним, словно из-под земли возникла церковь. Он услышал прекрасный колокольный благовест. Потом он видит, как с колокольни, кто-то прыгает и бежит к нему. Подбежав поближе, Григорий разглядел маленького человека, похожего на бесёнка. Этот чёртик со злом показал Сельмару неестественно огромный кулак и после вихрем умчался в ближайший лес.
Утром Григорий проснулся в отличном расположении духа. Вампир исчез из его тела. Седьмар провёл весь день в глубоких раздумьях. Он напросился у директора остаться ещё на одну ночь в клинике. Директор не возражал. У Григория созрел нехороший план. Ночью он похитил ребёнка и спрятал его в одном тайном месте. Утром по тревоге подняли спецслужбы. Григория они застали в его квартире. Он сидел и обречённо ожидал ареста. Сотрудники «СМЭРША» доставили его к директору.
– Где мальчик? – без предисловий грозно спросил директор.
– В надёжном месте, – спокойно ответил Сельмар.
– Я тебя ублюдок спрашиваю: где Дима? – еле сдерживая гнев, сказал директор.
– Ему не место в вашей дерьмовой клинике, – сказал Сельмар.
– Ты вообще понимаешь, с кем ты связался? У тебя даже могилки не будет. Ещё раз спрашиваю: где ребёнок? – раздражённо спросил директор.
– Вам его никогда не найти, – опять спокойным тоном сказал Сельмар.
Директор бросил выразительный взгляд на охранника и кивнул головой. Охранник подошёл к Григорию и резко вдарил тому под дых. Сельмар схватился за живот, и, стоная, присел на корточки. Директор встал из-за стола и подошёл к Сельмару. Слегка пригнувшись, он спросил:
– Ты как паршивец незаметно вынес ребёнка?
Григорий тяжело дышал, но молчал. «Один из наших охранников помог ему. Дима вылечил у этого охранника тяжелобольного сына. А дежурившей медсестре, Сельмар подсыпал в стакан с водой снотворное», – сказал один стоявших рядом охранников.
– Ну, твою мать, ни на кого нельзя положиться, – проорал директор.
Допрос длился более часа. Затем к директору вошёл начальник охраны и доложил, что розыск ребёнка не дал положительных результатов. Малыш, как сквозь землю провалился. Были проведены обыски у всех родственников и знакомых Сельмара. Прочесали все детские дома и интернаты. Заглянули даже в цыганский табор, гостивший на окраине города. Диму нигде не обнаружили.
Разъярённый директор, выслушав доклад, подошёл к Сельмару, который избитый лежал на полу. Директор присел на корточки и сказал:
– В последний раз спрашиваю: куда спрятал ребёнка?
– Дима будет помогать всем людям, а не вашему узкому элитарному кругу, – с трудом проговорил Сельмар.
– Мне плевать на людей. Мне голову оторвут, если я не найду ребёнка. Но прежде, я её тебе оторву. Куда, падла, дел ребёнка? – рявкнул директор.
Григорий хотел, что-то сказать, но из груди послышался лишь хрип. Он сделал фигу и ткнул её в лицо директора.
– Ты у меня всё расскажешь, как миленький, – сказал директор. – Бросьте его к Минотавру, – обратился он к охранникам.
Монахи дрожащими руками развернули простынь, в которую был запеленован ребёнок. Настоятель монастыря архимандрит Макарий стоял рядом и внимательно разглядывал малыша. В его практике уже были случаи, когда в монастырь подбрасывали детей. Поэтому он особо и не удивился, когда монахи доложили, что у ворот обнаружили свёрток с ребёнком.
В комнате горели свечи. Когда ребёнка распеленали, архимандрит взял его на руки. Сперва малыш лучезарно улыбнулся и звонко рассмеялся. Все монахи тоже непроизвольно заулыбались. Но прошло меньше минуты, как Дима помрачнел. Его глаза налились чернотой. Он, как чародей взмахнул руками и все свечи, словно по команде потухли. «Свят, свят», – переполошились испуганные монахи. «Немедленно зажгите свечи», – приказал архимандрит. Через несколько секунд комната опять осветилась. Архимандрит пристально посмотрел в глаза ребёнку и начал читать молитву. Затем он положил малыша на стол, достал из кармана перстень, где на камне был изображён святой и надел его на безымянный палец мальчика. Архимандрит опять взял ребёнка на руки и, глядя ему в глаза ещё раз прочитал молитву. И тут чёрный цвет глаз переменился на небесный цвет. Малыш опять заулыбался и начал радостно аплодировать. «Это особенный ребёнок», – пророчески высказал вслух мысль архимандрит.
Этот полуфантастический рассказ с необычным названием «Человэк» Ревельский заполучил вместе с архивом, который ему передала вдова профессора Синеглазова. Андрей Викторович покончил с собой в возрасте 61 года. В предсмертной записке профессор просил свою жену передать весь архив его ученику – Владлену Ревельскому.
Они познакомились, когда Владлен поступил в аспирантуру. Синеглазов заведовал кафедрой психоанализа. Синеглазов был на 10 лет старше Ревельского. Они сблизились из-за нетривиального подхода к психоанализу. Разумеется, в пределах учебного заведения они занимались строго по разработанной министерством образования аспирантской программе. Но в свободное время обсуждали необычные методы своей работы. У Синеглазова имелись свои научные разработки по психоанализу. Он дозированно делился со своим младшим коллегой этой информацией. Синеглазов боялся шокировать аспиранта необычной информацией, которой он владел. Он её накопил за долгие годы работы и тонких наблюдений в области психоанализа.
Несмотря на психологическую подготовку, рассказ «Человэк» поразил Владлена. Он даже не сразу заметил, что предпоследняя буква не «е», а «э». Как впрочем, и в названии всего романа «БЭСЫ». Он, как и большинство людей читал быстро, переваривая заранее «знакомые» слова. Но как выяснилось, в трудах профессора следует не только обращать пристальное внимание на слова, но и даже на буквы.
Синеглазов намекал своему аспиранту, что существует какая-то странная управляемая психическая энергия. Природу этой энергии он изучает много лет, но никак не может нащупать её основу. Он их называл общим названием «бэсы» - биоэнергетические сущности. В архивах профессора Владлен обнаружил множество заметок, статей и полноценных рассказов об этих бэсах.
Владлен понимал, что этот рассказ, который он прочитал – вполне художественное произведение. Но только если бы его написал писатель, а не психоаналитик. К тому же Владлен хорошо знал профессора и понимал, что тот не будет заниматься ерундой и тратить время на какие-то фантастические рассказы. Ревельский продолжал разбирать объёмный архив Синеглазова. И его ждали новые открытия и потрясения.
БЭСЫ, 1 глава - Человэк
© Copyright: Евгений Перетяка, 2019
Свидетельство о публикации №219010301070
Свидетельство о публикации №219010301070
Рецензии