Филфак МГУ. Конец века. Чтоб не забыть

(все даты по МГУ относятся примерно к 86-88 годам)

Главное здание, всем известный шпиль – одна из семи сталинских высоток – расположено на Ленинских (ныне Воробьевых) горах. Оно огорожено забором и вход туда обычно (но не всегда) по студенческим или читательским билетам или общежитским пропускам. В главном здании несколько входов: один, главный, выходит на Воробьевы горы и далее – Смотровую площадку, откуда открывается вид на всю Москву: стадион Лужники, Храм Христа Спасителя, Кремль и т.д. Там всегда полно иностранцев, а по уикендам – свадебных кортежей. Но этим входом пользуются редко: более известен вход в зоне А (кстати, официальное название всех частей университета – "сектор": сектор В, сектор Д, но в обиходе все говорят "зона" от тех времен, когда университет строили заключенные).
В Главном здании (сокращенно – ГЗ) находятся мехмат, геологический и географический факультеты. В нем же внизу на первом этаже и подвале – клуб, кинотеатр, спортзалы, бассейн, парикмахерские, магазины, столовые и т.д. К главному же зданию примыкают и общежития, так что математики ходят на занятия в тапочках из коридора в коридор, а некоторые студенты и аспиранты месяцами не выходят за пределы университета. Внутренности Главного здания и особенно общежития при нем представляют собой зрелище убогое и обветшалое: узкие длинные коридоры с запахом капусты и сохнущего белья, узенькие пенальчики с высоченными потолками и везде – "мерзость запустения".

Филологический факультет расположен в так называемом Первом гуманитарном корпусе (Гум 1). Выйдя из метро "Университет", надо развернуться в сторону цирка и пройти минут десять вдоль проспекта Вернадского. Справа возвышается здание цирка, а слева – прямо напротив – перпендикулярно проспекту стоит чуть в глубине за забором одиннадцатиэтажное здание 70-х годов, похожее на спичечный коробок. Факультеты идут таким образом: 1-й этаж – поточные (лекционные) аудитории, со ступенчатыми рядами, 2-й этаж – буфеты (нищие и переполненные народом в 80-е, обильные и размножившиеся в 90-е). 3-6 этажи – истфак, 6-8 – юрфак, 8-10 – филфак (позднее в конце 80-х от него отпочковался факультет иностранных языков и разместился на 7-8 этажах), 10-11 – философский факультет. В отличие от ГЗ в 1-ом Гуме все современно и демократично: длинные невысокие коридоры и небольшие аудитории-пенальчики. Теперь на всех этажах полно буфетов, а в свое время их было немного (2, 5, 8 и 10 этажи) и на переменах туда было не прорваться. Студенты филфака ходили обедать в "восьмерку" – столовую напротив 1-го ГУМа. Библиотека была на первом этаже – там обычно и работали, и брали книги на дом в абонементе, или выносили из читальных залов в штанах и юбках. В "фундаменталку" (фундаментальную библиотеку), расположенную в самом центре Москвы еще в дореволюционных зданиях университета, ездили редко. В "Ленинке" разрешалось работать только дипломникам. Еще ездили в "Иностранку" – библиотеку иностранной литературы на Котельнической набережной у кинотеатра "Иллюзион" (еще одна сталинская высотка).

Филфак имел следующие отделения: русского языка и литературы, РКИ, ОСиПЛ (отделение структурной и прикладной лингвистики, позднее переименованное в ОТиПЛ – типологической), классическое отделение (греческий и латинский языки), – эти два отделения всего по одной-две группы, отделение славянских языков и литературы и, наконец, "ромгерм", т.е. отделение романо-германских языков и литературы. Последнее, естественно, самое престижное - в 1986 году там был конкурс 16 человек на место. Кроме 4-5 английских групп там были 1-2 немецкие, 1-2 французские и по одной - датская, шведская, португальская, испанская и т.д. Группы все в среднем по 10 человек. В отличие от провинциальных вузов, в МГУ не так много "блатных", там полно иногородних пассионариев без денег, без средств, без связей, рассчитывающих только на собственный интеллект, волю и напор. Какого-то пренебрежительного отношения к иногородним я, по крайней мере, никогда не замечал ни среди студентов, ни среди преподавателей. Как это ни смешно звучит, но там все решают "личные качества" и шансов вылезти «from rags to riches» более чем достаточно. Стоит еще отметить, что на гуманитарных факультетах и особенно на филфаке модно учиться лет по 7-9, периодически отчисляясь, восстанавливаясь, отираясь по общагам, то уезжая из Москвы, то возвращаясь. Одна из типических психологических черт гуманитарного студенчества – некая пренебрежительная нигилистичность, своеобразный нонконформизм, пренебрежение к общественному мнению и тяга ко всему "эзотерическому" – тонкому и недоступному "профанам".

Теперь об учителях. Большинство выпали из памяти, поэтому опишу только наиболее колоритные или одиозные персонажи.
1. Олег Сергеевич Широков (ныне покойный) – 1-й курс, кафедра общего языкознания. Читал курс "Введение в языкознание". Лет 65, коренной москвич, гуманитарий в каком-то n-ном поколении, с худощавым лицом, крупным орлиным носом. На экзамены приходил в подаренной кем-то великим тюбетейке. Экзамены у всех групп принимал исключительно сам. Лекции читал отвратительно – бессистемно, перескакивая с пятого на десятое, рассказывая то об одном нюансе, то о другом и вообще не давая ясной общей картины (кстати, это бич большинства филфаковских курсов – занятия ведутся как на ФПК, а не среди студентов). Боялись его ужасно, поскольку был он непредсказуем: не злой или жестокий, но подверженный всяческим маразмам. При этом было в нем что-то очень трогательное и обаятельное, и как ученый он был очень "масштабный" и интересный. Он требовал знания всех живых и мертвых языков (не владения ими, но знания их места в классификации, истории, географии и т.д.). Вот некоторые из его вопросов: "По каким странам плавал Одиссей. На каких языках, каких групп там говорили тогда. Какие страны и языки расположены в этом ареале сейчас". Пытаясь искренне помочь студенту, не знающему государственных языков Бельгии, он сказал: "Я Вам сейчас подскажу, и Вы сразу вспомните: на каком языке написан "Тиль Уленшпигель" и какова национальность его автора". Когда кто-то, разбирая этимологию слова "медведь", сказал, что оно образовано от слов "ведать" и "мед", Олег Сергеевич разбушевался – "Меня сравнили с медведем: я – языковед, а он – медведь!" Все последующие сдающие жестоко пострадали. На самом деле "медведь" – от "мед-едь", а "в" здесь протетическое.

2. Смирницкая Ольга Александровна. Дочь известного корифея англо-германского языкознания – Смирницкого Александра Ивановича. Его учебники по истории германских языков, в частности, древнеанглийскому, считались классикой. В 80-е годы ей было лет 45-50, но выглядела она очень импозантно: высокая, стройная женщина (в молодости она, наверное, была красавицей) – настоящая аристократка. Еще в те времена носила на груди огромный серебряный крест. Со студентами была очень высокомерна (хотя на филфаке МГУ этим страдали почти все преподаватели). Преподавала германистику, древнеанглийский и готский. Предмет знала очень глубоко, читала очень интересные лекции. Практические занятия тоже были очень сложными, но для меня захватывающими. Несколько реплик: "Наташа, как Вы написали сигму? Чему Вас учили в школе?". Когда кто-то, встретив в тексте надпись по-гречески, робко спросил, как это читается, она с каким-то жалостливым удивлением спросила: "Вы не читаете по-гречески?" Консультации перед экзаменом (сдать который тоже было не так уж просто) для своих групп проводила у себя дома. Он был расположен недалеко от церкви, снятой в "Иронии судьбы" (кстати, эта церковь вовсе не на улице Строителей, т.е. между Университетом и проспектом Вернадского – а рядом со станцией метро "Юго-Западная"). Обувь она снимать не разрешала, дом ее под завязку был набит всякими германо-скандинавскими сувенирами типа часов в виде ладьи викингов и т.д.

3. Рождественский Юрий (а отчество забыл). Заведующий кафедрой общего языкознания. Когда я его увидел впервые, я думал, что ему под 80, но он хорошо сохранился. Потом узнал, что ему под 60. Лекции он тоже читал отвратительно, неся всякую ахинею, причем говорил настолько тихо, что уже на третьем ряду его было не слышно. Или вообще начинал разговаривать с кем-нибудь из вольнослушателей (в МГУ это принято. Многие вольнослушатели уже весьма почтенного возраста), сидящих в первом ряду. Хотя его книги были довольно интересные. Гонору было больше, чем у звезд Голливуда. Экзамены же принимал довольно лояльно, очевидно не опускаясь до студенческой глупости. Досрочные экзамены обычно приглашал сдавать на дом. Жил он в "сталинке", недалеко от МГУ, как раз на улице Строителей. Студентов встречал в халате, долго разглагольствовал перед ними, причем на темы далекие от экзаменов, часто делал получасовые паузы, а потом продолжал начатую мысль. После часа-двух почтительного внимания мог по-барски поставить четверки-пятерки, вообще ничего не спрашивая.

4. Ахманова Ольга Сергеевна. Бывшая заведующая кафедрой английского языка (с 30-х годов до начала 80-х бессменно и безраздельно), но к этому времени (ей было уже где-то под 90) уже официально на пенсии. Кстати, она была вторая жена покойного Смирницкого и соответственно – мачеха Ольги Александровны (см. выше). Хотя они друг друга терпеть не могли и никаких отношений не поддерживали. Ахманова была высокая, статная дама, даже к 90 годам еще неплохо сохранившаяся. Она появлялась раз в неделю на лекциях, которые она мямлила для английских групп и всех преподавателей кафедры, внимавших ей в глубочайшем почтении и повинующихся малейшему ее жесту. Каждое ее слово записывалось на магнитофон, и потом студенты на занятиях должны были разбирать этот старческий нечленораздельный бред и чувствовать сопричастность с "наукой"! Вся кафедра была под стать своему духовному главе. Никто не преподавал фонетику, лексику, грамматику или стилистику. Это все должны были знать еще до поступления в университет. Каждый преподаватель читал "авторский курс", типа "Речевые характеристики персонажей Грэма Грина" или "Особенности газетного стиля". Кстати, Ахманова была обязательным соавтором любой работы, печатавшейся на кафедре: от тоненькой методички до монографий и словарей. Формальным заведующим была некая Александрова, но я ее почти не помню. Мужчин не было. Интересно, что даже на филфаке МГУ английская кафедра служила притчей во языцех: все за глаза над ней смеялись, но ничего не могли поделать.

Деканом в 80-е годы был Волков. По-моему, он был профессором на кафедре русского языка, но студенты с ним дела почти не имели. Все студенческие вопросы решала Ремнева (имени-отчества не помню) – зам .декана по учебной работе – ныне декан, в те времена доцент, а теперь профессор и зав.кафедрой истории русского языка. Кстати, она была неплохой женщиной, и в принципе входила в студенческие проблемы.

Студенты филфака жили в так называемом ДСВ (Дом Студентов на Вернадского). В этой 22-х-этажной высотке филфак занимал 9-13 этажи. 3-8 принадлежал юристам (здоровенным ребятам, многие из которых в последствие переквалифицировались в бандиты), 14-18 – историкам, а самый верх занимали философы. Внизу общежития находилась столовая и буфет, а под общежитием – пруды, где летом все и купались, с переменным успехом готовясь к экзаменам. Семейные студенты жили в ДСК (Дом Студентов на Кравченко) – 16-этажке в 100 метрах от ДСВ по улице перпендикулярной проспекту Вернадского. В университет ездили или одну остановку на метро, или же на 34 троллейбусе.