Охламоны

В душе я называл всех нас охламонами.
Охламон – многозначное понятие, если мы будем искать его в словарях, то обнаружим, что один из оттенков понятия подчеркивает забавное свойство высоковозрастных повес вести себя по-мальчишески, когда в их головах гуляет детское озорство.
Например, один друг моего детства, Виктор, мне рассказывал, что, когда он учился в Академии генерального штаба советской армии, то с группой своих сотоварищей по учебе в перерывах между занятиями они выходили в коридор и устраивали игру, которую условно можно было бы назвать «угадайкой».  Это когда один человек выставляет ладонь у себя за спиной, а кто-то другой из твоих друзей, стоящих сзади, бьет по ней, после чего испытуемый поворачивается и пытается угадать, кто ударил.
Ну, в общем, полный детский сад!
При этом надо заметить, что каждому из игроков было не меньше сорока, и каждый был в звании не ниже капитана второго ранга или подполковника.
Мальчишество буйным цветом играло в сердцах высоковозрастных охламонов.
Это один из примеров.

ххх

Как то в прошлом, в советское время мне довелось «холостяковать» в течение одного года на Кубе, где я работал преподавателем-консультантом на кафедре общественных наук одного из кубинских вузов.
Министерство послало меня работать в зарубежную командировку на первое время без семьи. Кстати, не я один был таким.  И от других ведомств были такие «холостяки».
Причины такого положения дел были самые разные. Кто-то из специалистов приезжали без семьи, потому что супруга или дети по состоянию здоровья не могли жить в тропиках, на ком-то временно экономило ведомство по согласованию с кубинской стороной, потому что затраты на одного человека, на его проживание на Кубе ниже, чем на целую семью. Ниже как для советской, так и для кубинской стороны.
Позже, если контракт продолжался, приезжала семья.
Конечно, это не было жестким правилом. Часто семейные специалисты приезжали со своими близкими  сразу.

ххх

Во время такого моего пребывания я жил в поселке Аламар, что за Восточной Гаваной и рядом с Кохимаром, но как бы удаляясь дальше от  Гаваны в сторону курортного местечка Санта Мариа.
Одинокие, либо пары без детей жили в многоэтажных домах, семьи с детьми в маленьких, но удобных домиках в этом же поселке.
Сами спецы были от разных ведомств и министерств, с разными специальностями. Общим для всех было то, что все были советскими гражданами.
В поселке жили металлурги, геологи, строители, экономисты, педагоги и прочее, и прочее.  Поэтому существовали организованные группы специалистов по этим специальностям. Как правило, все они жили в одних и тех же поселках, гостиницах. У них было свое советское начальство и свои кураторы в посольстве, либо в ГКЭС (госкомитет по экономическим связям).
Люди общались не только с товарищами по своим группам, но и просто по интересам. В поселке у меня было несколько приятелей, которых в шутку для себя я называл охламонами. К этим же охламонам я причислял и себя.
Мы как повесы давали друг другу прозвища. Непосредственно друг к другу все обращались по имени, но в разговоре между собой, говоря о ком-то из этих «холостяков», в его отсутствии, мы использовали прозвища.
Среди нас был Котел, то бишь  Сергей Иванович, пожилой мужик из Ростова-на-Дону. Котлом он был наречен охламонами, потому что был большим спецом по котлам на различных производствах. О нем ходила легенда, как он однажды сэкономил кубинцам огромную сумму долларов на ремонте котла на сахарном заводе, который был японского производства. В нем что-то стало не ладиться и японцы запросили с кубинцев слишком большую  сумму за ремонт.
Сергей Иванович посмотрел котел и решил, что может устранить неполадку сам вместе с кубинцами, тем самым сэкономив кубинцам большие деньги.
Кубинцы решили рискнуть и Сергей Иванович, действительно, отремонтировал котел.
С тех пор мы за глаза  стали величать Сергея Ивановича Котлом. 
Кстати, для кубинцев все мы были либо советскими (sovieticos – исп.), либо русскими (rusos – исп.), независимо от этнической принадлежности каждого из нас. То есть украинцы, белорусы, армяне,  татары, азербайджанцы и представители других этносов из Советского Союза для кубинцев все равно были русскими. Они не заморачивали себе головы этими различиями.

Был среди нас и Трубач, москвич, Анатолий Иванович, которого мы также величали Бородой по той простой причине, что до определенного момента  он носил бороду. Импозантный такой мужик 50-ти лет с седой головой, с залысинами и, повторяю, с бородой.
То есть он одновременно был для нас и Трубачом и Бородой. Трубачом, потому что, будучи инженером-строителем, курировал в кубинском министерстве  строительство высотных сооружений, по форме напоминающих трубу. Например, трубу на сахарных заводах (централях), в котельнях и других подобного типа строениях.
В Союзе у него был опыт работы в коллективе, руководимом знаменитым инженером Н.В.Никитиным, автором московской Останкинской башни. Она ведь в полном смысле слова является трубой, только особого типа.
А Бородой Анатолий Иванович величался ужу ясно почему, потому что носил седую бороду и чем-то напоминал Эрнста Хэмингуэя. Только был немного помельче американского писателя.
Ему, Анатолию Ивановичу было лет  50, а мне в то время 40. Однако мне он казался дедом, потому что цифра 50 звучит значимо, хотя позже, через десяток лет, когда мне исполнились 50, я уже так не думал и с улыбкой вспоминал свое прежнее заблуждение.
Что касается специальности, связанной с сооружением телебашен, то на Кубе среди наших спецов ходила легенда, как до Бороды был другой советник этого профиля, который тоже работал в свое время в команде Н.В.Никитина, но отправляясь из Гаваны в отпуск в Союз, он сбежал в Канаду в объятия «свободного мира» во время  запланированной посадки самолета Аэрофлота в арктическом Гандере, на острове Ньюфаундленд. Здесь самолет дозаправлялся, пассажиры временно переходили в здание   аэропорта, в международную  зону. Кстати, нечто подобное Аэрофлот делал и на другом маршруте, когда летал через ирландский Шенон в Москву.
Так вот… один из предшественников Бороды сбежал в Канаду в Гандере, где канадцы, разобравшись быстро с кем имеют дело, предложили беженцу спроектировать теле-вышку в Монреале. И на всякий случай спросили его, сможет ли он спроектировать вышку более высокую, чем сама Останкинская. На что тот ответил, что сможет.
И спроектировал, и под его руководством в Монреале теле-башню построили.
Такова была легенда, и я ее передаю так,  как услышал, по принципу «за что купил, за то и продаю».
Во всяком случае, специальные ведомства из подобного рода происшествий сделали свои выводы, и каждый раз совершенствовали систему отбора кадров для работы за рубежом.

Что касается Бороды, то он не всегда ходил с бородой. Наступил какой-то момент когда он сбрил бороду.
- Анатолий, в чем дело? – спросил я его в тот момент.
-Да я слишком заметен и для меня лучше меньше светиться и быть более обезличенным. Ведь ты знаешь как нас тут «пасут» и наши и кубинские товарищи.
У Анатолия были причины «конспирироваться», так как он ездил на работу из Аламара в центр Гаваны. И частенько был достаточно «помятым» и с бодуна… Поэтому сначала он заглядывал в свой рабочий офис в кубинской конторе, а потом выскакивал на короток  на улицу Обиспо, где на углу одного из зданий работал прилавок,, где можно было отовариться целебным коктейлем из устриц с томатным соком.
Этот коктейль из чистого белка живого моллюска с соком, поданный охлажденным и слегка присоленным в высоком хайбольном стакане, восстанавливал силы почти мгновенно. Во всяком случае, минут через пятнадцать Анатолий чувствовал себя как новенький, как юный пионер, готовый к труду и обороне.  Проиходила полная реанимация!
Иногда, правда, Анатолий прибегал к этому прилавку еще до своего появления в кубинском офисе.
Конечно, всякое мельтешение Анатолия в таких обстоятельствах с его яркой внешностью в центре Гаваны было нежелательным. Слишком он бросался в глаза.
Посему он и сбрил, в конце концов, бороду.

Я же, в свою очередь, после рассказа Бороды о чудодейственном коктейле, сам захотел попробовать его. Чисто из гастрономического интереса.  Все намеревался съездить на улицу Обиспо, да так и не собрался…

ххх

Охламоны по вечерам собирались вместе. Выпивали, Как-то коротали время.
По сравнению со мной круг их общения был узок. Испанский язык они не знали…
У меня же по всей Гаване было много друзей из советских переводчиков, с которыми я либо учился в прошлом, либо работал вместе с ними, будучи в загранкомандировках.
Чтобы разнообразить свою жизнь я мог запросто поехать в любой другой район Гаваны к своим друзьям, чтобы провести там время и даже переночевать, если понадобится.
Кроме того у меня было много и кубинских друзей, с которыми я подружился еще в Союзе, когда они учились в московских вузах на факультетах, либо в аспирантуре.
В общем, проблем с времяпровождением у меня не было.

Другое дело у моих друзей-охламонов. Круг общения, повторяю, узок. Застолье, бутылка коньяка или рома, хорошая закуска и беседа – это отдушина и способ убить время.
Анатолий умел хорошо готовить, что его здорово спасало, когда он работал в Союзе, потому что часто бывал в командировках. И если бы не готовил себе сам, то точно, по его мнению, испортил себе желудок, питаясь в столовых, либо всухомятку.
Так вот на Кубе он часто накрывал хороший стол, и кто-то из охламонов разделял с ним трапезу.

Однажды с Анатолием сижу за таким столом.
Сидим хорошо. Рассказываем байки, философствуем.
Вдруг в дверь стучится кто-то. Наверняка какой-нибудь наш дружок. Они, наши дружки-приятели, как правило, приходят вовремя. У них чутье на выпивку и закуску на халяву.
Ага, так оно и есть. Это Котел, Сергей Иванович.
- Ну что же, просим к столу, Сергей Иванович, - произносит Анатолий.
Опять сидим, сидим хорошо и весело…
В разгаре посидеки вдруг у меня пробило чувство озорства настоящего охламона.
Я вспомнил, как мне Анатолий рассказывал, что в нашем поселке среди спецов бытует мнение, что я кэгебист, прикрепленный к поселку, чтобы присматривать за нашей публикой по месту нашего жительства.
Дело в том, что такое мнение могло сложиться, потому что я часто находился в поселке, не выезжал каждый день на работу.
Когда  мне не обязательно было быть на рабочем месте, я предупреждал кубинцев об этом и оставался у себя в поселке, чтобы поработать в более комфортных условиях с кондишеном, занимаясь написанием лекций, пособий, план-конспектов для своих подопечных.
Но у нашей братии, у советских специалистов складывалось впечатление, что я совсем не езжу на работу к кубинцам, а сижу в поселке целыми днями и присматриваю за нашими людьми, что и составляет мой основной род деятельности.
Дело дошло до того, что однажды вечером, когда я подошел к бару при бассейне нашего поселка, один сильно поддатый наш специалист, увидев меня, сильно засуетился и стушевался. Виновато обмолвился, как бы извиняясь: «Все, все… пью по последней и ухожу».
Он так и сделал… Но меня это шокировало и я очень был удивлен, потому что не привык, чтобы меня боялись. Да и на самом деле я не был тем, за кого он меня принимал.

Так вот, вспомнив это, я решил слегка поприкалываться в присутствии Котла и начал косить под гэбэшника. Ненароком стал делать оговорки, называть Бороду товарищем полковником. Борода же, в свою очередь, стал подыгрывать и тоже ненароком обзывать меня товарищем капитаном.

 Этот розыгрыш, эта дурь продолжались еще какое-то время.
Где-то я стал рассуждать о том, что сейчас КГБ другое, народное. Это не НКВД сталинских времен. Многие люди сегодня добровольно помогают органам, потому что пони мают, что любое государство нуждается в структурах, обеспечивающих интересы государства и общества в целом.

Во время таких « случайных» оговорок взгляд Котла становился все более задумчивым и тусклым. В какой-то момент он извинился и вышел из комнаты.
Мы с Бородой переглянулись… Чем это все закончится?
Вскоре, однако, Котел вернулся. Но как? С двумя бутылками рома и банкой красной икры.
Праздник продолжался.
Тем не менее, меня все это время распирало от желания  расхохотаться и раскрыть всю эту бучу.
И, наконец, я не выдержал в какой-то момент: начал смеяться, буквально ржать, раскрывая все эти хохмы с «товарищем полковником» и «товарищем капитаном», со всеми выдумками и придумками.
Котел, Сергей Иванович несколько повеселел, а Борода, наоборот, выглядел озабоченным.
Позже, на следующий день Борода, Анатолий Иванович меня здорово отчитал: «Саша, зачем ты это сделал, зачем ты раскрылся? Мы бы эту суку-халявщика еще не один раз раскалывали не на одну бутылку рома.
- Не смог сдержать себя, Анатолий, не выдержал. Уж больно комично все это выглядело, - был мой ответ.
ххх
У меня, как позже я узнал, тоже было свое прозвище. Сукины дети, охламоны,  нарекли меня «Философом». Видимо, такая кликуха была связана с тем, что я был кандидатом философских наук. Но мне этот эпитет не очень нравился и, мне казалось, не совсем соответствовал моему реальному образу.
Среди нас также был еще один Анатолий, нареченный нами Атомщиком. Он работал на строительстве атомной электростанции в провинции и Сьенфуэгос (в 200 км от Гаваны). Сам он приехал с какой-то АЭС, расположенной в Поволжье.
«Холостяковал» и тусил с нашей братвой недолго, потому что вскоре приехала к нему жена Люда, и они оба поселились немного поодаль от нас.
У него был особы тип семейных уз.
До командировки на Кубу Анатолий-Атомщик собирался разводиться с женой, потому что у него уже была другая женщина, с которой он хотел сойтись…
И уже дело доходило до реального развода с Людмилой, как вдруг подвернулась выгодная загранкомандировка года на полтора.
Что делать? Нужно было быстро оформлять личные документы для поездки, проходить всякие инстанции и затевать в это время всякие разводы и новые свадьбы было неуместно, учитывая «советское» пуританство»  кадровиков министерства.
«Homo sovieticos» с его «обликом морале» не мог себе этого позволить.
Но Анатолию очень хотелось получить контракт, заработать хорошие деньги. А пока еще законной жене тоже хотелось побывать в заморских краях, съездить на Кубу.
Так и договорились они ехать вместе, жить вместе вплоть до окончания командировки.
И, действительно, Атомщик после командировки развелся с супругой и женился на своей новой пассии.
Уже, будучи в Союзе, он как-то заехал в Москву по делам. Заглянул ко мне в
гости на вечерок. Мы вместе вспоминали Кубу и нашу необычную жизнь в этой необычной стране.
================
События происходили в 1984 году. Имена персонажей изменены.

Москва, январь 2019 г.


Рецензии