Случай на прогулке. Приключения

На конкурс "Приключение того стоит" : http://www.proza.ru/2018/10/08/1755

-------------------
Случай на прогулке

***
Синоптики предсказывали последний теплый выходной день перед затяжными дождями и бегущей следом ноябрьской снежной крупкой. Так почему бы не провести воскресенье в ближайшем пригороде?

Осенний парк хорош своим молчанием. Не гомонят птицы, не шелестит над головой листва. Тихо. Словно весь мир озабочен подготовкой к длинным зимним сумеркам: некогда петь, шелестеть, бегать, в общем, суетиться. Пришла пора пересчитывать запасы и проверять на прочность берлоги, норы и собственные меха.

Осенью хорошо думать. Вроде как ни о чем. Мысли текут, словно неторопливый ручей, словно этот, вальяжно упавший к ногам кленовый лист…
«Опоздала… Как всегда, опоздала… Готовиться надо было раньше. Планировать нужно было заранее. Сейчас остается лишь констатировать факты: там не успела, здесь не доделала, об этом забыла, это упустила… Расслабься, твоё время уходит, поздно ждать «buongiorno» от брутального красавчика. У нас, правда, нет ни брутального, ни красавчика. У нас вообще никого нет…»

Ксения Сергеевна давно не отслеживала ни направления, в котором брела, ни мягкости настила из опавших листьев, ни наступающих на пятки вечерних сумерек. Шла и шла, погрузившись в поток ненавязчивых мыслей и отдавшись на волю высших сил.

Высшие силы не заставили себя ждать.

- Эй, красавица, не меня ищешь?

Ксения Сергеевна неприлично вздрогнула и огляделась. Ноги занесли её в дальнюю часть парка, где тропинки почти не убирались. Да и сумерки неожиданно прыгнули навстречу, размывая контуры и краски.

По засыпанной осенними листьями дорожке шел мужчина. Не слишком высокий, не слишком худой и не слишком полный.

- Так меня или не меня?

Он остановился напротив, не дойдя до Ксении Сергеевны пары шагов.

- Не вас, - Ксения Сергеевна попыталась обойти того, кого она не искала. Мужчина шагнул в сторону и преградил дорогу.

- А кого ищешь?
- Никого, дайте пройти.
- А вот я ищу, - улыбнулся мужчина, и Ксении Сергеевне стало страшно: улыбка была неправильная. – Сумку давай.

Ксения Сергеевна задышала часто и глубоко, вцепившись мертвой хваткой в ручки своей сумки. «Закон моей кармы, - мелькнуло в голове. – Как всегда я оказалась не в том месте и не в то время…»

- Давай, давай. Или я ее вместе с твоими пальцами заберу. -  Мужчина манерно засунул руку в карман своей куртки, и через мгновение перед лицом женщины блеснуло выскочившее из рукоятки складного ножа лезвие.

И тут ее накрыло…

…Ни один мужчина не может познать тот базовый страх, что носит в себе каждая женщина. Страхов может быть много, но этот – живет в каждой. Страх быть жертвой. Избитой, изнасилованной, запертой, униженной. Просто потому, что может не хватить сил на сопротивление. И как только возникает угроза, обычной женщине остается защищаться всем, что попадет под руку: слезами, проклятиями, криком, швырянием вещей, бегством, обманными маневрами, хитростью или как в случае Ксении Сергеевны внезапно открывшимися способностями…

Тело выкинуло финт. Оно просто перестало быть. Ксения Сергеевна ловко сломала лезвие двумя пальцами (средним и указательным), боднула лбом в переносицу любителя чужих сумочек, а когда тот откинулся назад, вложила всю душу в удар коленом.

И оказалась в другом месте и в другое время…

…
Малышка Кэт была любимицей публики. И пусть публика оставляла желать лучшего, ибо выглядела своеобразной, неискушенной и эмоционально нестабильной, она позволяла Кэт забывать о реальности.
О нетрезвой матери, которая так и не смирилась с гибелью отца. О нищете, вынуждающей снова и снова штопать старые платья и варить пустые супы. О том, что с раннего утра, как и каждый день, она будет встречать первых рыбаков в надежде, что кто-то из них продаст за грош несколько мелких рыбешек.
Работа позволяла им с матерью держаться на плаву. Зачастую кто-то из публики подкидывал Кэт несколько монет. Половину она отдавала хозяйке, оставшиеся монеты делила на три части: две трети несла домой, одну - копила на мечту.

Мечта встречала Кэт каждый вечер по дороге на работу. Мечта отливала в стекле витрины лунными бликами, танцующими на лакированной поверхности и серебряных пряжках. Мечта заставляла Кэт замирать и тихонько, чтобы никто не увидел, вздыхать.

Но сегодня Кэт выйдет к публике и будет петь, бойко отстукивая ритм своей мечтой. Сегодня Кэт будет петь так, что смолкнет даже болтливая Энн! Сегодня Кэт будет петь то, что захочет сама! Будет петь и радоваться! Петь и радоваться!..

…
Первым, что увидела Ксения Сергеевна, были ее ноги. Вернее, ноги были не ее.
 Детские тонкие ножки, обутые в красные с серебряными пряжками лакированные туфельки, прочно стояли на деревянном настиле.
Ксения Сергеевна медленно подняла глаза и едва не лишилась чувств…

- Кэт! Детка! Давай, чего замолкла!
- Кэт, продолжай уже!
- Кэт, ты что, Хозяина морей увидала?

Разномастная компания небритых, ярко одетых мужиков свирепой наружности хохотала, свистела и тыкала в нее пальцами.

«Сон, это сон. – Ксения Сергеевна выдохнула и, подперев правой рукой бок, отставила в сторону правую ножку. – Помирать так с музыкой».

- Джентльмены! – Мужчины притихли. – Имею честь спеть для вас новую песню! – Ксения Сергеевна присела в книксене.

Тишина в зале («Да, точно, зал, - лихорадочно сканировал пространство мозг. – Таверна какая или салун. А мужики – явно пираты. Ну и сны у меня, однако…») висела, словно облако табачного дыма. В дальнем конце зала замерла полуодетая красотка.

- Значит так, - Ксения Сергеевна подошла к краю импровизированной сцены и неожиданным для себя звонким и чистым голосом вывела первые строчки:
- В нашу гавань заходили корабли, корабли.
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки, моряки
И пили за здоровье капитана…

Ксения Сергеевна пела детским голосом знакомые с далекой юности строчки, не отслеживая, что поет. Глаза взрослой женщины сканировали зал, отмечая, что никто из публики не улыбается, не пьет алкоголь, ни кричит, не свистит и вообще, никак себя не проявляет.
«Они точно меня грохнут, - билась мысль в висок. – Точно грохнут. Я что-то делаю не так! А что?!»

- Погиб наш капитан,
Застонет океан.
Пираты отомстят за это Гарри!

Да, последняя строчка перенасыщена патетикой, но во сне чего только не бывает…

Гробовая тишина встретила Ксению Сергеевну после того, как последний звук растаял где-то под потолком. Она смотрела в зал. Зал смотрел на нее. И никак наша героиня не могла понять, что же было во взглядах: гнев, ярость, бешенство, возмущение?

«И вот, мужики с бандитской наружностью начали стрелять, - «успокаивала» себя Ксения Сергеевна, - в меня. И все сразу. И я проснулась. Раз, два…»

« Не спеши…, - голос, родившийся внутри головы, заставил Ксению Сергеевну второй раз за день неприлично вздрогнуть. – Они просто…»

- Это черт знает что! – взревел стоявший у барной стойки здоровяк. – Кэт! Детка! Держи сотню и сделай это еще раз!

Зал проснулся. Мужчины поднимались из-за столов и орали. Что они орали Ксения Сергеевна не разобрала, но горящие глаза, зажатые в кулаках монеты и молодецкий свист дали понять, что публика скорее довольна, чем разочарована.

«Жги! – выдохнуло подсознание. – Твой день. Сделай их, детка!»

И Ксения Сергеевна зажгла.

«В нашу гавань» она спела семь раз и каждый раз к ее ногам летели монеты. В седьмой раз зал распевал вместе с ней не слишком стройно, но чертовски воодушевленно:
- …Все знали, что дерутся два вождя, два вождя,
Два мастера по делу фехтованья!..

Чувствуя, что восьмой раз явно будет лишним и для голосовых связок, и для изрядно захмелевшей публики, Ксения Сергеевна, растерянно обвела зал глазами. Встретившись взглядом с улыбающейся во весь рот дородной женщиной, Ксения Сергеевна облегченно выдохнула. Дама, шурша юбками, поспешила к сцене и поманила к себе юную певицу:
- Кэт, детка. На сегодня хватит, дорогая. Ты отлично поработала! Отведу тебя к себе, передохнешь…

Ксения Сергеевна послушно спустилась по ступенькам и, провожаемая возгласами нетрезвой публики, поспешила за дамой. Та открыла ключом деревянную дверь и распахнула ее перед Ксенией Сергеевной:
- Проходи. Не волнуйся, деньги у меня. Как и договаривались, половина – моя. Остальное твоё. Вот, держи! – и протянула ладонь, упакованную в сетчатую перчатку.
 
На ладони лежали пять монет.

Ксения Сергеевна посмотрела на ладонь, потом в лицо даме и снова на ладонь.

Дама занервничала:
- Кэт, детка, что-то не так?

Ксения Сергеевна молчала.

Дама заволновалась:
- Кэт, давай так, я понимаю, что ты сегодня отработала за двоих…
- Двоих? – задумчиво переспросила Ксения Сергеевна.
- За троих, дорогая, за троих! И если ты каждый вечер будешь так петь, то я прибавлю еще и за неделю. Согласна?

Ксения Сергеевна внимательно рассматривала лицо женщины, пытаясь высмотреть мастерски наложенный грим: разве можно так реалистично создать сеть морщин, мешки, тройной подбородок, выпирающие брыли, заштукатуренные белилами щеки. И над всем этим – небрежно замазанные углем глаза. Воображение явно было на стороне естественности.

- Надо узнать, - губы Ксении Сергеевны ожили сами. – Может, меня возьмет Мортиция? Говорят, в ее бар и толстосумы заглядывают. Как думаешь, Энн?

Энн побледнела еще больше, несмотря на белые щеки.

- Что ты хочешь, Кэт?
- Половину, Энн. Я не прошу большего.
- Это и есть половина, Кэт.
- Нет, Энн. Я успела посчитать. Прибавь к этим монетам еще 98 и мы в расчете.

Энн задохнулась от возмущения и открыла рот, готовая отстаивать уже присвоенные деньги.

- Или я прямо сейчас иду к Мортиции. Ты знаешь меня, Энн. Я не требую лишнего. Отдай мою долю. Я подожду.

Энн, раздувая ноздри, пару мгновений сверлила Ксению Сергеевну взглядом. Затем, подобрав юбки, выскользнула из комнатки.

Ксения Сергеевна сидела ни жива, ни мертва, пока кто-то за нее решал финансовые проблемы.

«Чего притихла? – раздался в голове детский голос. – Здорово ты пела! Я и песен таких не знаю, так что, теперь мы с тобой заживем!»

«Ты кто?» – Ксения Сергеевна начала подозревать, что сон уж больно странный.

«Я – Кэт. Малышка Кэт, в голову которой ты влезла. Пока ты пела, я успела тебя рассмотреть. Сначала хотела вышвырнуть тебя, а потом…»
«Что?»
«А потом подумала, что с тобой я получу больше. Много-много больше. Так что, давай уживаться…»

Вернулась Энн и протянула Кэт мешочек. Руки Ксении Сергеевны схватили честно заработанные денежки. С трудом подняв ставшие внезапно тяжелыми веки, Ксения Сергеевна успела ухватить не менее тяжелый взгляд Энн.

- Оставь ей деньги, - преодолевая внезапно нахлынувшее сопротивление, выдохнула в глубину своего естества Ксения Сергеевна.
- Вот еще, - так же молча возмутился детский голосок изнутри.
- Оставь, скажи, пусть побудут у нее. Скажи, что она может их вложить, а ты будешь брать столько, сколько требуется на самое необходимое.
- Нет! – Ксения Сергеевна так и видела девочку, топающую ножкой.
- Кэт, я не собираюсь вредить тебе. Твои деньги никуда не денутся, но сейчас лучше сделать так. Поверь мне!

Кэт подбрасывала на ладони вожделенный мешочек. Энн внимательно смотрела на девочку, время от времени провожая глазами взлетающий и опускающийся кошель.

Перехватив взгляд Энн, Кэт вздохнула и, к радости Ксении Сергеевны, кивнула.
Девочка соскочила с дивана и шагнула к замершей хозяйке:
- Пусть они полежат у тебя. Даже можешь их вложить куда-нибудь. Я возьму только на самое необходимое. И еще, Энн, - Кэт внезапно посмотрела на Энн такими взрослыми глазами, что видавшая многое в своей жизни хозяйка испугалась: - Не обманывай меня. Однажды я приду и потребую всю сумму. И я приду не одна. С этого дня каждый вечер я буду петь в твоем салуне, петь так хорошо, как умею и даже лучше. И денег станет больше, обещаю. Но если я увижу, что ты меня обманываешь, Энн, я не буду у тебя работать. И я приду не одна, Энн. Помни об этом.

Тонкие руки протянули деньги опешившей Энн.

- До вечера, Энн…
- До вечера, Кэт…

Переступая порог комнаты, Кэт продолжала мысленно бурчать: «Я все равно не понимаю, зачем надо было оставлять ей все деньги? Пять монет тоже, конечно, неплохо, но я могла получить больше! Много больше!»

- Заткнись, Кэти, и посмотри туда! - Ксения Сергеевна с усилием повернула голову (свою или Кэт) и девочка успела заметить спину крупного мужчины, уходящего в зал.

- Э-э… это Висельник? Он тут за порядок… Зачем он здесь? У ее двери? - девочка не находила слов.
- Вот тебе и «э», - передразнила Ксения Сергеевна. – Я его сразу заметила, они с Энн постоянно переглядывались. Думаю, уже сговорились. Так что, лежала бы ты в ближайшей канаве совсем мертвая и без денег…

Кэт хватала ртом воздух:
- Я ей устрою! – внезапно закричала в голос девочка.
- Замолчи! – шикнула Ксения Сергеевна. – Мы пойдем другим путем, потому что мы – умнее.

…
Уже под утро они добрались до покосившегося домика, в котором обитала Кэт со своей матерью. Явная нищета радостно встретила у порога: покосившиеся ступени, проваленный пол крохотной веранды и обшарпанные перила по периметру.

- Нда, - Ксения Сергеевна оглядывала скромный домик. – И ты здесь живешь? Похоже на сторожку или трансформаторную будку…
- Представь себе, - огрызнулась Кэт. – Не знаю, что это такое твоя будка и сторожка, но, что есть, то есть!
- Да я ничего, - сконфузилась Ксения Сергеевна. – Просто, непривычно. У тебя же, наверное, ни водопровода, ни горячей воды в трубах, ни газа… - Ксения Сергеевна почувствовала себя полной дурой.

Кэт промолчала и распахнула скрипнувшую дверь:
- Проходи, – и шагнула через порог.
- Уже, - усмехнулась Ксения Сергеевна.

Внутри было чуть теплее и уютнее. Создавалось впечатление, что кто-то очень хотел придать жилищу хоть немного пристойный вид. Занавески аккуратно заштопаны. Полы выскоблены. Чистые стекла в окнах ловят первые блики проснувшегося солнца.
«Мы все изменим, - думала Ксения Сергеевна, усаживаясь на продавленный топчан. – Всё изменим. Только бы хватило времени…»

- О чем ты там бормочешь?

Ксения Сергеевна не заметила, что держит в руках стакан с молоком и кусок хлеба.
- Перекусим и поспим немного.
- Хорошо, - Ксения Сергеевна внезапно почувствовала чудовищную усталость. – Давай поспим. – И рухнула на топчан, словно выключилась.

…Снился Ксении Сергеевне ноябрьский парк. Снился запах прелой листвы, влажная почва, продавливающаяся под низкими каблуками высоких сапог и стопроцентная влажность воздуха. Ей снилось, что под кожаными перчатками сильно замерзли руки.
Она шла по дорожкам вечернего парка и думала о том, что завтра ее снова встретит очередь пациентов у двери в кабинет. Кто-то из них всенепременно будет не доволен задержкой приема и побежит с жалобой к заведующей поликлиникой. Кто-то будет чрезвычайно благодарен, но забудет об обещании написать благодарность той же заведующей.
Она думала о том, что всё чаще ищет повод задержаться на работе и уже понимает, что этим лишь стремится отсрочить приход в немую квартиру.
Она думала о том, что уже не верит в возможность обзавестись собственным жильем и что вся ее жизнь, как и прежде, будет складываться из череды мест работы и съемных квартир.
Она смотрела в серое небо и пыталась предугадать, сколько еще вот таких унылых ноябрей встретит.
Внезапно пришедшая мысль о том, что ее никто и ничто не связывает, не сдерживает, что она так и не обзавелась заложниками в виде семьи, детей и мужа, и что она вольна быть где угодно и кем угодно коснулась сознания.
Эта мысль налетела, словно весенний сквознячок, и тут же растаяла, заставив Ксению Сергеевну проснуться…

За чистыми стеклами бушевал день. Вдали шумел океан, и даже закрытые окна не могли сдержать рокота невидимых волн. Она тут же вспомнила, где находится, словно то, что происходит с ней сейчас – обыденность, давно выверенный сюжет, в котором роли расписаны и одобрены: остается лишь сыграть свою роль так, чтобы потом не было мучительно больно…

Ксения Сергеевна глубоко вдохнула, зажмурилась, и задержала дыхание, наморщив нос гармошкой. Память услужливо подкинула известные строки «…Я Чжуан-цы. Сейчас я сижу перед вами и не могу понять: я Чжуан-цзы, которому во сне казалось, что он бабочка, или, быть может, я мотылек, который сейчас спит и во сне видит, что он Чжуан-цзы?..»

Ксения Сергеевна улыбнулась своим мыслям и со вздохом открыла глаза. Взгляд уперся в чье-то хмурое лицо.

- Долго нежиться будешь? – пробурчало лицо. – Рыбаков упустишь.

Ксения Сергеевна почувствовала, что ее словно бы подвинули в сторону, и кто-то произнес, заставляя губы двигаться:
- Да, мама. Я сейчас. Я быстро.
- Поторопись, лежебока!

…
У Ксении Сергеевны всё в этом мире вызывало восторг. Любопытство сводило с ума, но, ни один вопрос так и не смог просочиться наружу. Вопросы о самой Кэт, о ее жизни, о времени, о названии городка словно бы заливали рот сургучом: язык не двигался. Даже мысли не могли оформиться в связный вопрос о том месте, где она сейчас находилась.
«Значит, таковы правила, - смирилась Ксения Сергеевна. – Буду жить по факту».

То, что происходило вокруг, удивляло многими деталями. И солнце светило как-то по-особенному. И чайки кричали не так тоскливо. Даже говор океана шумел по-другому. А когда встреченный ишак, тащивший за собой двухколесную арбу вместо привычного «и-а», выдал «бу-ба!», Ксения Сергеевна, окончательно смирилась: мир был другим. Кошки отзывались на «няо-няо», собаки косились на ласковое «собачка» и бежали следом, услышав «шасть-шасть».

И только запах был хорошо узнаваем: ароматы табака, погоревшей еды, сырой рыбы, гниющих фруктов был, похоже, одинаков во всех портах всех миров.

- Знаешь, - молча внушала ей Кэт. – Ты же вроде взрослая, а глазами шаришь, словно в конфетной лавке. Да и называть тебя мне как-то надо. Как тебя зовут-то?
- Ксения, - откликнулась та.
- Имя чудное, не нашенское. Давай я тебя Нэей звать буду.
- Давай.

И потекли дни, похожие для Ксении Сергеевны, а в этом миру Нэи, один на другой.

Утром – на пристань, днем – домашние дела, а вечером – в салун. Одно развлечение – каждый вечер они разучивали новые песни. Поначалу, Ксения Сергеевна предложила  петь самой, а Кэт тихонечко сидеть внутри и не высовываться, а после передумала: кто знает, когда ее обратно призовут, а тут у Кэт уже целый репертуар созреет!

На второй день по совету Нэи Кэт вызвала клерка из местного банка. Составленный договор обязывал работника банка приходить каждый вечер и забирать выручку от представления.

На третий день Кэт наняла Кроху. Кто дал здоровенному парню такую кличку, осталось тайной. Кроха был большим. Очень большим. И совсем не глупым. Он быстро сообразил, что союз с талантливой певицей поможет продвинуться и ему.

Спустя неделю, Кэт с матерью оставили свою халупу и перебрались в меблированные комнаты мадам Жу-жу. Кроха был в восторге. Ксения Сергеевна нет. Кэт было всё равно.

Каждый вечер в салуне собирался народ. Выступления Кэт, которые с легкой руки Ксении Сергеевны стали называться концертами, привлекли не только разномастную публику с приходящих судов, но и горожан.

Энн была счастлива! Ее заведение приобретало более солидный вид. Выручка текла рекой, а малышка Кэт, стоя в пятне света висящей над головой лампы, задорно выводила:
- В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж…

Подогретая алкоголем публика свистела и топала ногами в ритм песни.

За неполный месяц были спеты и «Где среди пампасов бегают бизоны», и «Бескозырка белая в полоску воротник», и «Девушка с оленьими глазами», и даже хулиганский «Я убью тебя лодочник». Ксения Сергеевна удивлялась тому, как вдохновенно работала память, вытаскивая из глубин давно забытые слова и мелодии.

И вот однажды, случилось то, что Ксения Сергеевна ждала. Наверное, ждала и Кэт, но не слишком-то верила, что это произойдет. Кому может быть интересна малолетняя певичка из крохотного приморского городка. Оказалось, что слава бежала быстро. Возможно, слишком быстро.

Сегодня было особенно пасмурно. Тучи с утра заволокли небо и дождь, то начинал накрапывать, то сменялся вездесущей моросью.
Скинув дождевик, Кэт прошла в комнатушку, выделенную Энн для переодеваний. За дверьми привычно застыл Кроха.

- Сегодня будет много народа, - устало выдохнула Кэт. – Люди не любят сидеть в дождь по домам.
- Устала? – участливо поинтересовалась Ксения Сергеевна.
- Нет, Нэя, - Кэт теребила светлый локон. – Как-то всё это становится привычным, что ли. И знаешь, что я заметила?
- Что?
- Я, вроде как, расту. Мне уже тринадцать и я становлюсь всё больше похожей на девушку. Смотри, платье уже почти по колени. И туфли жмут…
- Растешь, - улыбнулась Ксения Сергеевна. – Не беда, купим новые!

Кэт снова вздохнула:
- Как только они поймут, что я выросла, моя жизнь станет иной. Ты даже представить не можешь, что со мной могут сделать. Ведь у меня ни брата, ни отца. За меня некому заступиться…

Зеркало отражало Кэт в полный рост, и впервые Ксения Сергеевна пожалела, что так и не пошла на курсы самообороны.

- Я придумаю, Кэт, обязательно придумаю нечто такое, что сделает тебя независимой.
- Смешная, - грустно улыбнулась Кэт. - Тут и придумывать нечего, независимой меня может сделать лишь одно: деньги. Большие деньги, детка… ладно, пора на сцену.

…
Глаза Ксении Сергеевны выхватили мужчину за дальним столиком в первые минуты, как только она поднялась на сцену. Явно приезжий. С светлой сорочке и темном пиджаке он выглядел белой вороной на фоне ярких одежек моряков и горожан.

- Давай про оленьи глаза! – выкрикнул некто.
- Оленьи глаза! – взорвался зал. – Оленьи глаза!

Кэт окинула зал насмешливым взглядом, вздернула подбородок и кивнула стоявшим за ее спиной музыкантам. Эта троица досталась Кэт по наследству от прежней дивы. Дива в один из вечеров просто приняла лишку и умудрилась не проснуться.

- Где-то за Курильскою грядой,
Там, где ветры спорят с парусами,
Повстречал рыбак на берегу
Девушку с оленьими глазами…

Слова и мелодия мягко вплетались в шелест дождя, прячущийся за раскрытыми окнами. Кэт пела, а Ксения Сергеевна не сводила глаз с мужчины за дальним столиком. Как-то по-особенному он смотрел на Кэт. Не так как все.

Последние аккорды на несколько мгновений затерялись среди притихшего зала и в испуге шарахнулись, сбитые неистовыми воплями:
- Браво, малышка! Браво!

« А теперь, я, дорогая, - Ксения Сергеевна мягко отодвинула Кэт. – Если не ошибаюсь, сегодня наш коронный выход. Помоги мне».
«Что мне делать? – выдохнула Кэт».
«Просто, не мешай».

Ксения Сергеевна, нет, Нея подошла к краю сцены и, глядя в глаза мужчине за дальним столиком, вывела первые строки любимой песни своей, оставленной в прежнем мире, мамы:
- Когда
Из родной Гаваны отплыл я вдаль,
Лишь ты
Угадать сумела мою печаль.
Заря
Золотила ясных небес края,
И ты
Мне в слезах шепнула, любовь моя…

Мужчина вскинул брови, пригубил напиток из широкого бокала и, склонив голову к плечу, улыбнулся.

- Где б ты ни плавал,
Всюду к тебе, мой милый,
Я прилечу
Голубкою сизокрылой.
Парус я твой
Найду над волной морскою,
Ты мои перья
Нежно погладь рукою! - послушно выводила Кэт своим серебряным голосом.

Надо ли говорить, что окончание знаменитой в мире Ксении Сергеевны и совершенно неизвестной в мире Кэт кубинской песни «Голубка» слушатели встретили овациями.

«И как же я раньше не додумалась включить в ее концерт репертуар от Робертино Лоретти? - запоздало удивилась себе Ксения Сергеевна. – Санта Лючия, Ямайка, Аве Мария…»

Смущенная Кэт робко поклонилась. Ксения Сергеевна чувствовала, как билось сердце девочки, ее и саму переполняли эмоции, и внезапные слезы затуманили взор.
Мужчина за дальним столиком стоял, хлопал в ладоши и улыбался.
- А теперь, крошка, мы чинно идем в гримерную.
- Куда? - удивилась Кэт.
- В твою комнатушку.
- И что?
- И ждем…

Кэт успела переодеться, расчесать волосы и, скинув ставшие узкими туфли, забраться с ногами в старое кресло. Робкий стук в дверь заставил Кэт вздрогнуть:
- Да, не закрыто.

Вместо ожидаемого мужчины, в дверь просунулась кудрявая голова Энн:
- Кэт, малышка, там с тобой хотят поговорить. Солидный такой. Иди, он ждет тебя за дальним столиком.

К удивлению Кэт зал был пуст. Почти. Ибо за дальним столиком, откинувшись на спинку стула, и покачивая перекинутой через колено ногой, сидел тот самый мужчина, с которого Ксения Сергеевна не спускала глаз всё время своего выступления.

- Мадмуазель, - приподнялся мужчина. – Слава о вашем таланте долетела и до Брисполя. Я приехал специально, чтобы послушать вас. Прошу, садитесь.

Кэт испуганно сглотнула, а Ксения Сергеевна расхохоталась: всё складывалось наилучшим образом!

Девочка присела на край стула, оправила оборки платья и потупила глаза.

«Нет, дорогая,  - вмешалась Ксения Сергеевна, - так не пойдет! Смотри ему в глаза, внимательно слушай, кивай. И молчи. Остальное сделаю я!»

- Как вам понравилось мое выступление? – улыбнулась Ксения Сергеевна детскими губками. – Неужели вы приехали из самого Брисполя?
- Да, - качнул головой мужчина. – Да, мне понравилось ваше выступление, и да, я приехал из самого Брисполя.

«Небось, этот самый Брисполь та еще провинция… - проворчала про себя Ксения Сергеевна, успев отметить, как в страхе отшатнулась Кэт. – Не боись, считай, Брисполь уже наш!»

- Хотите услышать еще что-нибудь? – приподнялась с места Ксения Сергеевна. – Правда, музыкантов уже нет, но я могу спеть и без них.

«Без них?! – ахнула Кэт. – Я не смогу!» - «Сможешь, - отрезала Ксения Сергеевна».

- Был бы рад, - улыбнулся мужчина. – Вы могли бы спеть что-нибудь для более… взыскательной публики?
- Могу, - кивнула Кэт и, поднявшись, направилась в сторону сцены.

Прежде, чем подняться по ступеньке, она присела и сняла туфли. Босые ноги, почувствовав прохладу досок, отозвались звенящим восторгом. Девочка чинно поднялась на сцену и замерла в луче падающего света лампы.

- В конце тоннеля яркий свет слепой звезды,
Подошвы на сухой листве оставят следы.
Еще под кожей бьется пульс и надо жить,
Я больше может не вернусь, а может я с тобой останусь…

Голос бился под сводами пустого зальчика. В дверях, опершись о косяк, замер Кроха. На стуле, в темном углу салуна сжалась Энн. А голос Кэт пел, рвал душу, разнося пенные клочья по миру.

- Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах,
В твоих руках дыханьем ветра...
Останусь снегом на щеке,
Останусь светом вдалеке,
Я для тебя останусь - светом…

Кэт замерла, подняв руки, а потом тихо опустилась на пол и села, обхватив руками колени. Казалось, в ней не осталось и крошечки жизни. Песня выпила до дна.

- Я приглашаю Вас в свой театр, мадмуазель, - голос мужчины звенел, пряча слезы. – Через три дня я жду вас в Брисполе. Вы найдете меня по этому адресу.

- Но, - подняла голову Кэт.
- Никаких «но», мадмуазель! Вы будет блистать на моей сцене! Я оставляю вам деньги на билет. До встречи, - кивнул он и вышел.

А дальше произошло то, к чему Ксения Сергеевна была не готова: у Кэт случилась истерика. Самая настоящая. С криком, заламыванием рук, киданием на стенку и воем во все горло. Слезы текли рекой, сопли вместе с ними. Растерявшаяся Ксения Сергеевна не придумала ничего лучше, как залепить напарнице виртуальную пощечину.

- Ой! – воскликнула Кэт и бросилась к зеркалу рассматривать наливающуюся багрянцем щеку.
- Успокоилась? Или хочешь добавки? – пригрозила Ксения Сергеевна.

Продолжая шмыгать красным носом, Кэт склонилась над тазиком с водой:
- Всё. Извини. Просто, просто это так… это так…
- Знаю, - проворчала Ксения Сергеевна. – Необычно. Но это – лишь начало. Я придумала еще кое-что, но прежде, ты должна ответить на мои вопросы.

- Давай, - Кэт с ногами забралась в кресло. – Я в порядке…
- Обсудим дома, - Ксения Сергеевна устало зевнула. – Пошли. Это дело надо обмыть, так что захвати у Энн бутылку рома.
- Какого рома?! – возмутилась Кэт.
- Вот черт, - скривилась Ксения Сергеевна, - вечно забываю, что ты – ребенок. Тогда сидра бутылку. А лучше две! Пойдет?
- Пойдет! – соскочила с кресла быстроногая Кэт.

…
Две бутылки сидра виновато отсвечивали пустым содержимым. Огрызки яблок, куриные кости, куски хлеба и обертки от местного подобия конфет рассыпались по столешнице в художественном беспорядке.

- Что, и даже отпечатки пальцев не берут? – всё больше вдохновлялась Ксения Сергеевна.
- Нет, а зачем? – недоумевала Кэт.
- А фотографии, фотографии у вас делают?
- А что это?
- Блеск! – завопила Ксения Сергеевна. – А рисунки, портреты преступников рисуют?
- Это сколько хочешь! – развеселилась Кэт. – Только их так рисуют, что стоит волосы обрить, и никто не узнает!

- Правильно мыслишь, - Ксения Сергеевна задумалась на мгновение. – В общем так. Нам необходимо новое платье на три размера больше, мужской костюм, лошадь и два парика.
- Зачем?! – ахнула Кэт.
- Завтра, девочка, всё завтра. Спать хочу, сил нет…
…
Кэт давно уснула, а Ксения Сергеевна так и не смогла сомкнуть глаз до рассвета. Она снова и снова перебирала камушки дел, которые всенепременно надо успеть сделать.

Во-первых, выучить все песни Робертино. Это обеспечит Кэт карьеру на долгое время, а потом для нее начнут писать песни сами авторы. Причем, в очередь будут выстраиваться.

Во-вторых, надо ограбить почтовый дилижанс. Завтра. Так что, возможно, этот пункт стоит сделать первым. И подготовиться необходимо уже сегодня. Будем надеяться, что этот мир еще не создал Шерлока Холмса в компании с комиссаром Мегрэ. Чем быстрее всё провернем, тем больше шансов на успех. Итак…

…
Ранним утром Кэт вызвала к себе Кроху. Они долго обсуждали предстоящее событие и, к удивлению и радости Ксении Сергеевны, Кроха оказался толковым малым.

Следующей была мама. Кэт поначалу сопротивлялась, опасаясь привлекать маму, но под натиском неоспоримых аргументов в итоге сдалась.

День ушел на покупки необходимого и репетиции всех участников, а вечером Кэт отправилась в салун.

Стоя на сцене в свете лампы, Кэт волновалась по-особенному, понимая, что этот вечер может стать последним в ее жизни. Если завтра она поймает пулю, то все запомнят ее не как малышку Кэт, а как бандитку Кэт. Если завтра она умрет или ее посадят, то никогда ей стоять на сцене, и не дрожать от восторга, вслушиваясь в звуки собственного голоса.

«Кэт, - в мысли вклинился голос Нэи. - Кэт, детка, всё будет настолько хорошо, что ты завтра будешь смеяться над собственными страхами! Завтра мы устроим последний вечер на сцене, который будут помнить не один год! Начинай, девочка. И ничего не бойся. Я с тобой!»

…
На дорогу они выехали затемно. Две лошади, два всадника. Кроха прикупил лошадок в соседней деревеньке, в десяти милях западнее городка, и скрывал весь день в скалах, недалеко от дороги.
Мать Кэт должна была обеспечить дочь алиби на первую половину дня: то Кэт спит, то она пошла на пристань, то в лавку, то разучивает новую песню.

Добралась Кэт до лошадей незамеченной: черный облегающий костюм сливался с темнотой безлунной ночи, а сверток с одеждой, надежно упакованный и привязанный к спине, был легким. Спрятавшись за лошадь, девочка быстро переоделась в женское платье, на которое загодя были нашиты подкладные живот и грудь, став похожей на беременную девочку-подростка.

- Кэт, - усмехнулся Кроха. – Ты понимаешь, что мы теперь с тобой повязаны на всю жизнь?
- Это точно, - улыбнулась сухими губами девочка. – Постарайся не попасть под пули.
- Не волнуйся. Не в первый раз, - тихо рассмеялся Кроха. – Давай помогу. Забирайся.

И тут выяснилось, что Кэт не умеет держаться в седле. До сего момента этот вопрос не поднимался, а тут за полчаса до операции появилась досадная закавыка.

- Как не умеешь? – в голосе Крохи сквозило недоумение.
- Вот так и не умею, - чуть не плакала Кэт.

«Спокойно, - вмешалась Ксения Сергеевна. – Я умею. Только не мешай!»

Кэт обошла лошадку со стороны головы, тронула черную гриву, закинула ногу в стремя и легко запрыгнула в седло.

- А говоришь, не умею, - пробурчал Кроха. – У меня чуть сердце не зашлось! Не дури, Кэт. На дело идем, и я должен быть в тебе уверен.
- Как и я в тебе, - ответила Ксения Сергеевна. – Погнали! – и рванула коня в карьер.

…
Почтовый дилижанс, запряженный четверкой пегих лошадей, медленно полз по пыльной дороге. Рядом с возницей, типичным ковбоем в штанах с грубыми заплатками и насквозь пропылившейся жилетке, скучал стрелок, зажав между коленями двустволку. Оба дремали, свесив головы. Широкополые шляпы мирно разместились на затылках. Солнце так же медленно поднималось из-за скал, разгоняя сумерки, словно кофейную пенку в кружке с кофе.

- Пожалуйста, - звонкий детский голосок разбил вдребезги утреннюю дрему. – Пожалуйста, помогите мне. Прошу!

Возница вздрогнул, разлепил облитые сонной пыльцой веки, приподнял шляпу и уставился на женщину, перехватившую поводья ближайшей лошади.

- Чего тебе, - грозно насупил брови проснувшийся стрелок.

- Довезите до Выселок, а там я дальше сама, - женщина почти плакала, и возница с бронзовым от загара лицом разглядел в свете нарождающегося дня, что женщина эта и не женщина вовсе, а почти девчонка. Да только живот уж больно большой. Никак беременная.

- А что в Выселках? – участливо спросил возница, тут же вспомнив оставленных на ферме дочерях.
- Мама. Она поможет. На сносях я. А муж каждый день в разгулах…

Стрелок сплюнул через губу, приподнялся на козлах, повертел по сторонам головой и кивнул на дверь дилижанса:
- Залезай. Там две дамы, так что, тихо сиди!
- Спасибо, - разулыбалась девчонка, на мгновение ослепив рядом ровных зубов, и кряхтя, полезла на ступени дилижанса.

Две дамы чинного вида чуть сморщили носы, а сидящий напротив них мужчина, увидев Кэт, похлопал по сидению справа от себя.
- Спасибо, - Кэт примостилась на краешек лавки.

«А говорил, две дамы, - Ксения Сергеевна из-под полуопущенных ресниц разглядывала мужчину. – Молодой, спортивный. Наверняка неплохо стреляет…»
Кэт притихла, отдавая бразды правления более опытной Ксении Сергеевне.

Дилижанс мягко тронулся с места…

…
Кроха ждал дилижанс за поворотом дороги,  прячась в тени скал. Он позволил дилижансу проехать мимо, незримым метнулся следом и, зацепившись за сетку багажной корзины, взлетел на крышу.

Три секунды ушло на раскручивание гибкого хлыста, еще две на то, чтобы скинуть стрелка с козел.

Обернувшийся возница вскрикнул и хлестнул лошадей. Но Кроха был уже рядом.
Приставив револьвер к виску побледневшего ковбоя, солидный детина с черным лицом с намеком кивнул на проносящуюся дорогу и перехватил вожжи. Возница ответно кивнул и, вскрикнув, покинул нагретое место.

Кроха, стоя, управлял четверкой лошадей, заставляя тех увеличивать скорость.

…
- Я бы не стала этого делать, - Кэт приставила дуло крохотного пистолетика к боку мужчины.

Дамы взвизгнули.

- Если будете себя хорошо вести, никто не пострадает. Обещаю! – Ксения Сергеевна испытующе смотрела на мужчину. Где находится печень, она знала прекрасно, как и сердце и прочие жизненно важные органы. – Я не хочу стрелять и потому, прошу вас – покиньте дилижанс.

- На ходу? – приподнял брови мужчина.
- Именно!

Пассажир вздохнул, бросил взгляд на дуло, плотно приставленное к боку, внезапно улыбнулся и, рывком открыв дверь, вывалился наружу.

- Гони! – закричала Кэт. – Гони, гони, гони!

…
Небольшой, окованный железом ящик мирно трясся на крупе лошади Крохи. Ксения Сергеевна ехала следом, пристально вглядываясь в спину напарника.

- Остановись, Кроха. Есть разговор.

Спешившись, они уселись на землю, глядя на ящик, что стараниями Крохи, перекочевал со спины лошади на пятачок сухой травы между ними.

- Я готова разделить с тобой деньги поровну, - выдохнула Ксения Сергеевна. – Нам надо решить этот вопрос прямо сейчас.

Кроха усмехнулся:
- Я могу забрать всё, детка. И ты не сможешь мне помешать.
- Да, - кивнула Ксения Сергеевна. – Так и есть. Но ты можешь остаться со мной, поехать со мной в Брисполь и заработать гораздо больше.
- И что я буду делать в Брисполе, дорогуша? – приподнял бровь Кроха.
- Охранять меня, - пожала плечами Ксения Сергеевна. – И хорошо получать за это. Подумай, Кроха. Подумай прямо сейчас…

Мужчина встал. Пнул ногой сундучок, вздохнул и присел перед Ксенией Сергеевной на корточки:
- Я уже давно всё решил, Кэт. Можешь не сжимать в своей ладошке револьвер. Я с тобой. Давно хотел выбраться из этой дыры. Давай, переодевайся, а я пока разберусь с золотом…

…
По дороге ехали два всадника. Один крупный мужчина с длинными русыми волосами, второй – подросток с гривой вьющихся волос и смуглой кожей, выдававшей уроженца южных островов. Мужчины ехали, лениво пережевывая местный аналог каучуковой жвачки.

Дважды им встретились кордоны. Ловили грабителей почтового дилижанса. Мужчин дважды опросили с пристрастием и проверили поклажу, выворачивая нехитрый скарб прямо на дорогу.
 
За милю до городка, всадники свернули с дороги и снова укрылись в скалах.

Кэт переоделась в обычную одежду, стерла с лица краску, выпустила волосы из-под парика и, скользя по камням, направилась к берегу. Подхватив приготовленную загодя корзину, она не спеша двинулась вдоль кромки воды, выискивая крабиков и мидий. В город Кэт вернулась с полной корзиной, а на пристани успела купить несколько рыбешек.

У двери ее номера уже скучал Кроха. Они даже не обменялись взглядами. Всё как всегда…

…
Зал салуна был забит до отказа.
В дверях и за стойкой бара стояли те, кому не хватило мест за столиками.
Кэт смотрела на знакомые лица, отмечая праздничные одежды и веселые глаза.

- Друзья мои, - она шагнула к краю сцены. – Кэт из Ахаи сегодня дает последний концерт! Сегодня я буду петь только по вашим просьбам. Всё, что захотите. Сегодня, я последний раз стою перед вами, но знаете, что?

Кэт смолкла, вглядываясь в лица людей.

- Что, Кэтти?

Кэт вздёрнула подбородок и шумно выдохнула:
- Каждый раз, выходя на сцену в Брисполе, я буду говорить это, - она снова обвела взглядом притихшую аудиторию. – Перед вами Кэт, девушка из крохотного приморского городка Ахаи! И я приветствую вас всех на моем концерте! Вот так я скажу! И так буду говорить всегда! Я – девушка из Ахаи!– выкрикнула она.

Зал взревел и долго хлопал. Ксения Сергеевна расхохоталась.

- А теперь, начнем! – притопнула ногой Кэт. – И что мне спеть? Кто первый?

…
Уже под утро, чуть покачиваясь от усталости, Кэт в сопровождении молчаливого Крохи, добралась до своего номера в меблированных комнатах мадам Жу-жу.

Скинув у порога туфли, Кэт прошлепала к кровати и упала, зарывшись лицом в подушку.

- Как всё прошло, Кэтти? – скрипучий голос матери просочился сквозь пух подушек.

Кэт перевернулась на спину и устало выдохнула:
- Хорошо, мама. Очень хорошо. Завтра с утра я зайду в банк, чтобы мне открыли счет в Брисполе и перевели туда  деньги. А потом, мы трех-часовым дилижансом отправимся в сам Брисполь.

Мама, чуть шаркая ногами, появилась на пороге комнаты.
- Кэт, я тут подумала… Что мне делать в Брисполе? Я здесь родилась, здесь встретила твоего отца. Я хочу остаться здесь, дочка…

Кэт подскочила на кровати и молнией метнулась к матери:
- Мам, мы же договорились!
- Я знаю, знаю, Кэт, - качнула головой женщина. – Но я остаюсь. Ты сможешь дать мне в долг? Я уже присмотрела маленький домик на берегу. И договорилась о покупке… Так как, Кэт?

Девочка, держа мать за руку, разревелась. Ксения Сергеевна сидела тихой мышкой, не вмешивая в разговор матери и дочери.

- Хорошо, мама, - наконец прошептала заплаканная Кэт. – Завтра мы всё сделаем. Денег хватит, я уверена…
- Вот и хорошо, милая. Вот и славно, - прошептала женщина, обнимая дочь. – Я обещаю, больше никакой выпивки. А ты будешь приезжать ко мне, правда?
- Конечно, мама, - хлюпнула носом Кэт. – Обещаю.

…
Рассвет окропил небесный холст пробными красками нарождающегося дня.
Кэт сидела у раскрытого окна, теребя в руках большой розовый бутон. Тонкий запах окутывал девочку невидимой кисеёй, нежные лепестки льнули к пальцам.

- Ты должна запомнить все эти песни, Кэт, - внушала напарнице Ксения Сергеевна. – В моем мире был мальчик, который сделал эти песни знаменитыми. Запомни его имя – Робертино Лоретти. Запомнишь, Кэт?
- Да, Нэя. Ты же знаешь, я всё запоминаю с одного раза…

- Хорошо, - Ксения Сергеевна делал вид, что не замечает настроения Кэт. А Кэт была испугана. До колик. – Значит, так. Завтра всё пройдет по плану, что мы наметили…
- Нея, - прошептала Кэт. – Я боюсь, Нея…

Ксения Сергеевна оборвала себя на середине слова. Так они и сидели рядком, как подруги, одинаково думая и одинаково чувствуя.

- Ты же знаешь, Кэт, - прошептала Ксения Сергеевна. – Я могу исчезнуть в любой момент. И ты должна быть к этому готова…
- Я знаю, - Кэт уже не прятала слез. – Ты так много для меня сделала, Нея. Никто никогда столько не делал для меня…

- Всё будет хорошо, подружка, - ласково улыбнулась Ксения Сергеевна. – Всё будет просто замечательно!
- Обещаешь?
- Всенепременно!

…
Пассажирский дилижанс катил по уже знакомой дороге. Десять пассажиров ритмично покачивались, что не мешало им заниматься своими делами: дама в углу вязала, рядом с ней двое мальчишек листали книжку с картинками. Два джентльмена играли в карты, третий, время от времени прикладывался к фляжке. Остальные дремали.

Ксения Сергеевна тихо напевала. С утра в голове крутилась колыбельная Гершвина.

«Summertime, an' the livin' is easy
Fish are jumpin' an' the cotton is high
Oh, Yo daddy's rich an' yo' ma is good lookin'
So hush, little baby, don't you cry…»

- Что ты поешь, - встрепенулась Кэт. – Мне нравится. О чем эта песня? И что за язык?

- Эту песню поет чернокожая женщина ребенку своих хозяев, когда укладывает его спать, - начала Ксения Сергеевна и замолкла, почувствовав недоумение Кэт.

- Чернокожая женщина? Ребенок хозяев? Это как?!

Ксения Сергеевна сглотнула, прокашлялась, подыскивая слова.
- Рабыня, Кэт. Она рабыня. Ее похитили, привезли и заставили работать. У каждого раба был хозяин…
- Стой! – Кэт была в ужасе. – Что значит раб?! Что значит хозяин?!

- В твоем мире нет рабства? – восхитилась Ксения Сергеевна.

Кэт тяжело дышала.
- В моем мире такого нет. В моём мире все равны, кроме женщин. Женщина становится равной мужчине, если может себя обеспечить. Точка.
- А если не может?
- Тогда она выходит замуж и слушается во всем своего мужа! – молча выкрикнула Кэт. – А если она обеспеченная, то может и не выходить замуж, а может сама решить хочет она выходить замуж за этого мужчину или нет! И никакого рабства!

- А разве то, что женщина обязана выйти замуж и никто не спрашивает ее желания – не есть рабство? – тихо спросила Ксения Сергеевна.

Дилижанс ощутимо качнуло, и сидевший рядом с возницей Кроха громко выкрикнул:
- Всё в порядке, всё в порядке! Просто камни, господа. Просто камни!

«Просто камни», - прошептала Ксения Сергеевна и оказалась на дорожке осеннего парка.
…

- Так меня или не меня?! – знакомый мужчина нагло улыбался.

- Тебя, - ухмыльнулась Ксения Сергеевна. – Тебя, касатик! Ах, как долго я тебя ищу, соколик! – она плотоядно облизнула губы и шагнула к мужчине.

Ксения Сергеевна была расстроена. Она только что покинула мир, в котором было столько перспектив, где ей было всего тринадцать и за каждым поворотом ждали приключения! А сейчас этот жалкий маньяк заступает ей дорогу? Ей?!

- Сначала я тебя искусаю, - громко шептала она. – Потом отрежу шаловливые пальчики, а после и еще кое-что. Если бы знал, дурачок, как мне нравится делать это!

Мужчина не успел вытащить из кармана нож, а Ксения Сергеевна, метнувшись к нему, уже держала в руках лезвие.

- День твой последний приходит, буржуй! – неожиданно для себя самой выкрикнула Ксения Сергеевна и снова дернулась в сторону мужчины.

- Ненормальная! – взвизгнул мужчина, отскакивая от оскалившей зубы женщины. – Сумасшедшая!
- От маньяка слышу! – не осталась в долгу Ксения Сергеевна и, удивляясь собственной ловкости, подпрыгнув, залепила с ноги несостоявшемуся насильнику в ухо.

- Йо! – выдохнул мужчина, падая навзничь.
- А это тебе на сдачу, - пнула распростертое тело Ксения Сергеевна. – Урод!

…Осенний вечер пах грибами. Ксения Сергеевна легкой походкой спешила к выходу.
Жизнь только начиналась…

------------------------

Декабрь 2018.

------------------------
* В тексте использованы слова из песен:
* В нашу гавань – авторы неизвестны
* В кейптаунском порту – П. Гандельман, Ш. Секунда
* Девушка с оленьими глазами – авторы неизвестны
* Голубка – С Ирадье, С. Болотин
* Останусь – город 312
* Колыбельная – Д. Гершвин, А. Гершвин.