Дедово хозяйство

- Двадцать третья, двадцать четвертая, - вытерев пот со лба, я присел у очередной удочки – веточки, торчащей изо льда. Ее кончик легонечко согнут под тяжестью живца, спущенного в лунку под лед.

Зачерпнув ладонью снежной массы, положил ее в рот. Зубы тут же свело от холода. Прищурившись, всматриваюсь вдаль бережка лесной речушки, отмеченного по краю плотно растущими деревьями. Их пышные еловые, березовые, ольховые лапы, придавленные к земле снежными подушками, завораживают своей красотой. Как в сказке.

Согнутые удочки-сторожки, торчащие в полутора-двух метрах друг от друга, тянутся ровной вереницей вдаль.

«Дед, и откуда у тебя силы берутся в твои семьдесят пять столько лунок набурить? – покачал я головой. - Толщина льда здесь в январе с полметра, не меньше»
Отдышавшись, перебарывая усталость, попытался встать, но, не удержав равновесия, завалился на правую руку, выставленную вперед. И та, упершись в ледяную корку у удочки, тут же продолжила с хрустом проваливаться...

- Уфф! – вскрикнул я с испугу, ощутив холодную воду, проглотившую мою руку по самое плечо. А сорвавшееся с ветки снежное покрывало обсыпало мое разгоряченное лицо, как холодным душем. Словно током пронзили его ледяные крошки, попавшие за пазуху. Аж вздрогнул.

Упершись на локоть правой руки, перевалил тяжесть своего тела на нее и, перевернувшись, лег на спину, подняв над собой мокрую руку. И в ту же секунду получил очередную порцию испытаний: вода с рукава обрушилась на разгоряченную кожу живота, груди. Вот это душ!

Как ошпаренный, вскочил на ноги и, тряся рукой, пытаясь слить с рукава воду, еле-еле. И только через несколько минут, когда под одеждой восстановилась нормальная «комнатная» температура, перестал дрожать. 

Ради любопытства раскидал снег под дедовым сторожком. Оказывается, лунка в этом месте была не круглой и узкой, как обычно, оставленной после сверления буром, а широченной с неровными краями. Видно рыбина попалась деду крупная, вот и расширил ее топором.

Но, на улице не лето, рукав куртки от мороза стал превращаться в ледяную трубу, поэтому нужно торопиться и быстрее найти деда. Бабушка говорила, что он взял с собой палатку и печь…

От последней тридцать шестой ветки-сторожка санный след затерялся в лапнике вербы. Пробившись сквозь него, с облегчением вздохнул, увидев рядом с берегом на небольшой лесной полянке палатку. С трубы, торчащей из нее дыма нет, как и саней рядом. Их след скрывается в деревьях…

- Неужели разминулись с дедом? – с раздражением громко вздохнул, и кинулся к палатке.

Не ошибся. По еле теплым бокам печи, было не трудно догадаться, что дед ушел из нее не менее часу назад. «Поленница» из небольших налимов, не дрова, ими печь не растопишь. Небольшой ворох мелких сухих веточек, тоже не поможет, нужно идти за дровами.

А то, что это именно дедова палатка, узнал по старой фуфайке, с вышитыми на ее воротнике инициалами с сердечком. Это «почерк» бабушки Фроси. Да и правильно, дед всю жизнь проработал в леспромхозе, в пиловочном цехе, куда гостей погреться приходило немало, и его фуфайку второпях вечно кто-то, уходя, надевал на себя. А после этого, потеря быстро находилась.

«Может все-таки попытаться догнать деда и помочь ему сани тянуть? – стала глодать меня эта мысль. Но, тут же начал сопротивляться ей. -  Глупо. Не такой уж он и старик, чтобы идти как черепаха. Выглядит как отец: на лице ни одной старческой рыхлости, ходит прямо, не сутулясь, а если нужно будет, то так руку сожмет - взвоешь.

Позавчера с ним прикатил из лесу шесть неподъемных саней с дровами. Я после этого ни рук, ни ног не чувствовал, выдохся, а он еще, оказывается, два раза в поле сходил, за сеном…

А вчера дед, пока я последние утренние сны досматривал, два мешка с пшеницей на мельницу отвез в санях, перемолол ее там, и назад вернулся с мукой. Потом бабушке, пока внук по друзьям ходил, из подпола полмешка картошки достал, ведро лука с морковью. Потом за гольяном на озеро сходил, набил им целую флягу, а ночью, ничего не сказав мне, жалея внука, отправился на реку за рыбой. Вот человек!

Наблюдая за растущим огнем в печи, ползущим по тонким березовым и ольховым веточкам, вспомнил, как поза-позавчера дед у бабы Ани еще и дрова пилил. До половины ветки ножовкой пройдет, а потом ногой доламывает ее. Я попытался ему помочь, рука через пять минут пощады просила, мышцы занемели, пальцы стянуло, да волдыри водяные на коже с пятак каждый…

Так все дни у деда расписаны в трудах:  дрова заготовить в лесу да привезти домой, двор от снега очистить, мусор убрать из курятника с хлевом. Летом сено заготовить, да зимой его во двор по чуть-чуть перевозить. Плюс личный огород у них двадцать соток, половину его засадили картошкой, вторую – другими овощами. А как селянину еще выжить, имеющему пару хрюшек, коз, с кролями, утками и курами. Воду дед по две бочки в день в колодце набирает. И животным вода требуется, и в хозяйстве.

Вот так дед каждый день чем-то с утра до ночи занят. Да еще и родне - бабкам Ане и Наде, живущим на том краю села помогает, дрова заготавливает, огород поддерживает, воду носит… Без мужиков сестры его остались…

Снег в чайнике стаял, из него слил воду в котелок, выпотрошил пару мороженных налимов и, разделив их на куски, опустил в воду. Картошку дед как всегда хранит в мешочке, спрятанном в еловых ветках, которые ему и постелью, и диваном служат. Почистил пару из них, промыл в воде из чайника, и, помельчив, ссыпал рыбье мясо в котелок. Уха будет готова к приходу деда: узнав, что внук пошел к нему на реку, дома ни минуты не задержится.

В палатке стало жарко, скинул с себя пуховик, подвесив его у печной трубы, чтобы рукав быстрее высох, и прилег. 

Еловый запах с волнами теплого воздуха, расслабляли не только уставшее тело, но и сознание. Правильно, что батю послушал и приехал к деду с бабушкой в гости на новогодние и рождественские каникулы. Воздух здесь чистый, кругом покой. Сельские ребята, с которыми дружил с детства, уже все женились, у каждого из них по два-три малыша. Теперь смеются с меня, что в свои тридцать холостяком хожу. А куда торопиться-то, люди? Город, это вам не деревня, - позевывая, думал я. - Там столько дел…»

- Ванюша, - дергает меня за руку дед, вставай, ужинать пора.
Вот дела, а! Проспал. Дед улыбается и показывает на миску, из которой идет пар. Уха поспела.

- Деда, извини, что проспал, - пытаюсь как-то сгладить свою вину.
А он смеется:

- Я пришел, она еще и не закипела, так что спал ты самую малость. Соль забыл, я добавил. Или ты, унуче, любишь без соли?

- Не-а.

- Знаешь, Вань, я со своим дедом как-то сено косить пошел. Луг в болоте был, в сухом. Травы много там. Намаялись к вечеру. Сил нет. Как добрался до палатки, и не помню. Лег и уснул. И снится мне, что картошкой вареной пахнет, да маслицем она сливочным полита-а. Запах слюну гонит, живот от голода ругается, чуть ли не матом. И так хочется наесться этой картошкой, а найти ее не могу. Так до утра и искал ее во сне. Спозаранку поднимаюсь, а в шалаше никого. Выскочил из него к болотцу побежал, а там дед с отцом стога уже поднимать начали. Я к ним, мол, чего не разбудили. А батя с дедом смеются, мол, не утро сейчас, а обед. Вот соня. А я тогда только с армии пришел, десантником был.

- Деда, так ты уже на пенсии то, лет, - и смотрю на него.

- Пятнадцать, - подсказывает он.

- Так может, к нам жить переедете с бабушкой? У отца четырехкомнатная квартира, всем места хватит в ней, а? Возраст все-таки.

- Возраст, - сдавил губы дед. – И что он вас так задевает, а? А сестер моих, унучик,  куда деть-то? Тоже к вам с ними переехать? Вот, молчишь. Да и хозяйство у меня здесь, и здоровье.

- Так, к врачу нужно показываться, деда. Ну, лечиться там.

- А врач зачем мне нужен, а, унуче? С детства боялся их. Даже зубы сам себе выдирал. И ничего, беззубому рыбу с варенными овощами сильно жевать ненужно, а мясо, так перемелю его в мясорубке, и ничего. Да и покой здесь кругом. Утром встал, дел много, справился с ними, и – радость. Завтра другими займусь, так что болеть, Ванюшка, некогда.

После обеда впрягся я в сани, что с собой притащил, небольшие, да за дедом, который тащит за собой в три, а может и в четыре больше моих, все равно не поспеваю. А он еще и толстенную сосновую ветку по дороге подобрал, на рыбу - налимьи поленья килограмма по пять каждый не меньше, бросил. И все равно его не догнал, идет быстро, а я все, то спотыкаюсь о ветки под снегом, то проваливаюсь ногами, сбиваясь с протоптанной дедом тропки.

Иногда он останавливается. Показывает на тропку в снегу, уходящую вправо: "Здесь два валежника из сосны набрал, на всю зиму хватит, - улыбается дед. - Ураган прошел, много деревьев повалил". У второй тропки: "Ванюшка, а Эсску речку, помнишь? "В апреле в здешнем омуте язя скапливается много. Его беру мешков десять, на лето хватает".

"В морозилку складываешь? Ну в подпол! - поправляюсь я. - Шесть метров который".

"Еще на два метра углубил его, а то лед ниже опустился", - сняв шапку с головы и, сбив с нее снег, заново надел ее на голову дед.

- Ого.

- Теперь, Ванюшка, зубов мало, поэтому рыба всласть стала. На ухе живу из нее, да на ухе.

- Да, да, - развел руки дед. - А через сто метров, тропка к реке идет, там, где ты со мною и с отцом твоим на разлив реки ходил. Вот там летом буйно трава растет, ее и выбираю, а сено собранное из стогов зимой вывожу Вот оно мое хозяйство.

И пошли дальше к дому

«А может и прав он. Дед здесь нужный человек, и сестрам помогает, и в доме – хозяин, и хозяйство какое у него. За счет всего этого на ногах держится. И чего сразу я крайним становлюсь, отец же не поехал сюда, чтобы забрать в город своих родителей. Меня послал, почву для этого готовить. Ага, подготовишь ее», - и, прибавив шагу, попытался догнать удаляющегося от меня деда…


Рецензии
Хорошая и добрая история!
Вы с дедом рыбаки от Бога!

Понравилось!

Зеленая!

Варлаам Бузыкин   28.09.2023 16:45     Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.