Черника

Два неполных, по продолжительности, если считать относительно суток, дня.

Но невозможно назвать их «неполными» в смысле насыщенности, наполненности живым чувством, счастьем, жизнью.

Их недостатком не может стать даже тот факт, что они истекли, потому что они все-таки были.
И это самое главное.

Их могло не случиться, и тогда даже думать не хочется о том, как много можно было потерять, не узнать, не почувствовать.

И пусть они принесли с собой не только пьянящий восторг от взлета прекрасного сильного чувства, но и горечь «падения» в пропасть отказа, воспринятого как боль поражения, но самое важное в них было, оно есть, и останется навсегда.

Можно назвать это любовью, можно не называть.
Можно назвать как угодно, суть от этого не изменится.

«Хоть горшком назови, только в печку не ставь» - Как говорится в русской пословице.

На их месте могли оказаться другие дни, большие по количеству, или меньшие.

Наверное, это тоже важно – как долго.
Но куда важней содержимое, которое не хочется променять и на долгие, но пустые, годы с другими…

….

«…Недалеко от нашего лагеря есть неплохой черничник. Мы там были с детьми, черника уже поспела. Хотите пособирать?»
«Конечно, хочу. Как до Вас доехать? И когда можно приезжать?»

….Электричку отменили, потом еще одну.…
Наверное, следует вернуться домой, потому что дорога долгая, и времени на сбор ягод почти не остается.
Но возвращаться не хочется.

Приехавшая, наконец-то, электричка полна людей, очевидно, также решивших, что и им «возвращаться домой не хочется»...

«…Как Вас найти и когда Вы освобождаетесь?»
«А Вы где сейчас?»
«Здесь уже, за городом. Доехали, наконец-то! Мы будем на пляже. Немного отдохнем, позагораем, а потом пойдем за черникой. Придете?»
«Как получится…»

Солнце не спеша «поджаривает» вновь прибывших.

«Наверное, он не сможет прийти. Поваляемся еще немножко и пойдем в лес. Хорошо?»

Не очень охотно ребенок соглашается побыть на солнце еще. В лесу было бы лучше, там прохладнее, и тише…

Уже не ожидая, что приглашение «позагорать» будет принято, и, расслабившись, они одновременно вскрикивают от неожиданности, завидев того, кого пригласили.
Почему-то вырывается непроизвольно: «Шорты!», отмечая ту разновидность укороченных брюк, которую человек одевать стесняется, но за городом одевает…

«Я - первая – в воду!» - Выпаливает ребенок и, засмущавшись своего вида в купальнике, уносится в сторону озера.

Действительно, человек в шортах. А в чем еще ходить за городом при такой жаре?

Подошел, чуть взрыхливая носками кроссовок, песок, и встал точно напротив.
Вот ведь – способность - оказываться напротив друг друга!

Однако он не замечает тех, кого ищет.

Внимательно, вроде бы невзначай оглядывая загорающих, пытается вычислить: «Как могут выглядеть в купальниках те, кого он видел только в верхней одежде?»

Отчего-то застеснявшись, то ли самого его присутствия, оказавшегося вдруг неожиданным, то ли себя в купальнике, хочется надвинуть длинный козырек кепки на лицо, пониже, надеясь скрыть под ним себя всю.

Или хотя бы стать невидимой…

Однако, любопытно все-таки, узнает или не узнает?

Из-под козырька хорошо виден его внимательный взгляд.

Остановившись на ней, но, не видя лица, он оценивающе чуть прикрывается ресницами, становясь взрослым, мужским взглядом, и, отдав должное увиденному, скользит дальше…

«Уф! Да уж! Ну и взгляд! Не узнал…. А вот, как раз и ребенок из воды пожаловал. Так, что, теперь в воду прячусь я…» - Будто бы непринужденно, но быстро - в сторону воды…

…Отчего так вдруг все внутри переполошилось, ведь они сами приехали, сами позвонили, сами сказали, где будут ждать?…

Отплыв немного от берега, хорошо видно, что пришедший обошел уже весь пляж и, старательно скрывая расстроенность, возвращается обратно, к тому месту, где остановился.

То есть, как раз напротив тех, кого ищет…

Хватит плавать, пора «найтись», да и вода холодная. Бр-р-р!
Бегом, - пока он смотрит в другую сторону, - обратно!

Можно приподнять, наконец, козырек, и подождать очередного скольжения взгляда по «предмету напротив»: «Вы не нас ищете? Мы плавали, поэтому не видели, как Вы подошли».

Какая наглая ложь.
Но не заставлять же человека смущаться того, что он их не узнал в купальниках.
Конечно, не узнал, потому что ни разу не видел.

Однако, это не в первый раз, – когда они останавливаются напротив друг друга.
Целый пляж вокруг. А место, не сговариваясь, выбрали напротив друг друга.
Это приятно осознавать; как-то естественно и мягко сближает.

…Глаза, спрятавшись за разговором о пустяках неуловимо «пьянеют»…
Предложенная шоколадка.
Молоденькая воспитательница поранила ногу…

…Какие «мелочи» хранит память. Почему-то они дороги…

«У нас тут был конкурс. Забавно, но на каверзный вопрос: «Почему в воду вошли десять человек, а вышли одиннадцать»? - десятилетние детишки ответили: «Потому что мальчиков и девочек нужно купать раздельно»…

А теперь мне нужно заниматься детьми. Я пошел….»

«Ну, вот, а мы тогда идем за черникой…» - Общение снова подошло к концу… Можно распрощаться и идти….

Бутылка с водой. Пляжное полотенце. А это что? Ключи. Выпали у него из кармана, пока сидел рядом.
Есть повод еще «поболтать»….

Правда он уже стоит по колено в воде, с детьми.
Действительно, ему - по колено. Как и говорил.
Детишки вокруг пытаются плавать, а он за ними присматривает.

«Пойду - отдам!»

Уже переоделись, чтобы уходить. Поэтому юбку приходится поднять выше середины бедра, чтобы не намочить.

Обернувшись на берег, кроме прочих загорающих, и ожидающего возврата мамы, ребенка, можно заметить прощупывающий, довольно неприязненный взгляд одной из пришедших с ним воспитательниц, контролирующих купание детей с берега.
Ей явно не нравится, что с их воспитателем кто-то общается.
…А какое ей дело? Чувство собственности?…

Мимолетное наблюдение. Тогда казалось, что останавливаться на нем не обязательно….

«Надо же, Вам тут действительно, едва по колено, а мне выше середины бедра.… Это Ваши ключи?», - удерживая юбку от намокания где-то вверху бедер….

«А кто-то сомневается, что факт разницы в росте очевиден?…» - Улыбаясь и снисходительно миролюбиво взглянув сверху.

И ничего другого не надо, кроме как стоять тут в воде, - кому-то по колено, кому-то – гораздо выше…. И уходить никуда не хочется.… Наверное, это отражается на лице…

«Черника…. Вы не забыли? »

«Сейчас, пойдем! Вы присоединитесь к нам на шашлык? А то ключи не отдам…» - «Возвращаясь на землю», и хорошо понимая, что очередной отказ неминуем, даже если пытаться «пошутить» с невозвращением ключей.
Но попробовать еще раз предложить можно. Вдруг, будет согласие.
Чудеса случаются.
Иногда….
Но не сейчас.
«Я подумаю. А ключи у меня запасные есть…» - Тактичная форма отказа.

Ну, ладно, хоть одно положительное, но в этой поездке есть: пойдем собирать чернику.

«А переночевать в Вашем лагере нам можно? Электричками Вас тут не балуют, я смотрю. Опоздал на одну из двух – вечерних, и все. Мы не успеем шашлыки сделать. Приехали поздно, а еще черники хочется. Я не настаиваю, но если можно, было бы очень кстати….».

«Я поговорю…»

…Черничные поляны балуют изобилием.
Низенькие, густо обсыпанные крупными бусинами ягод, кусты, изумляют.
«Глаза разбегаются».

Действительно, здесь очень хорошее «черничное» место. Спасибо - пригласившему.
Вот, еще немножко пособираем, и пойдем, делать шашлыки…

«…Интересно, а когда я могла выложить спички? Ни в одном из карманов рюкзака их нет. Куда они вдруг исчезли? Придется звонить, просить спичек. Иначе нам костра не разжечь».

Им «одалживают» два коробка спичек, и показывают место, разрешенное для разведения костров.

А потом они «опаздывают» на последнюю электричку.

…Впрочем, успеть на нее они не очень-то и пытались…

…Костерок аппетитно похрустывает сухими тоненькими дровами, весело слизывает остреньким язычком предлагаемые ветки валежника.

Шашлык готов. И частично съеден.
Надо бы звонить, чтобы их встретили, гасить огонь, и идти.

Но за границей костра – ночь. Глухая и беспросветная.
Лес, загадочно преобразившийся, выглядит суровым и неприветливым.

«Надо бы найти способ пригласить его все-таки к нам, на шашлык.
Да и одним идти по ночному лесу – страшно…
Однако, наверное, если он внезапно появится из темноты, я испугаюсь. Точно испугаюсь».

Поколебавшись недолго, странная мысль о прогнозируемом испуге улетучивается, и можно заниматься дальнейшим «подкармливанием» костра.

От крупных дровишек огонь дает в основном тепло, но для усиления его, как источника света, требуются мелкие быстро сгораемые щепки, сухая хвоя или солома.
С соломой в хвойном лесу вопрос решить сложно, а вот сухой хвои вокруг предостаточно.

Присев на корточки, сгребая хвою около себя в кучки, и отправляя ее порциями в костер, удается создавать иллюзию яркого освещенного пятачка, за границей которого насторожилась темная непроглядность ночного леса.

Убедить себя - шагнуть за границу светового пятна - почти невозможно. А уж подумать о том, чтобы собственноручно загасить единственный источник света и пойти в темноту, чтобы прошагать по ней «всего-то» метров сто или двести до лагеря, выглядит невообразимым кощунством, немыслимым святотатством.

И одной попытки хватает, чтобы, решившись отойти от освещенного участка на пару шагов в сторону, и молниеносно впрыгнув обратно, с трудом сдерживая визг страха внутри, она хватается за телефон и, поколебавшись немного, звонит ожидавшему их звонка, сообщая, что они «заблудились».

«Вообще-то, лгать некрасиво» - Дублируют друг друга, совесть и ухмыльнувшийся такой откровенной выдумке, ребенок.

«Я не лгу, а предвосхищаю события: если я отойду еще на шаг от костра, точно заблужусь, причем так, что меня не найти будет. Я даже не представляю теперь - в какой стороне лагерь. В ночном лесу я эту тропинку без посторонней помощи не найду. Пусть уж лучше он нас сам здесь найдет. Нас видно – у нас костер. А я вокруг ничего кроме темноты не вижу. А темноты я боюсь. Панически. …Хорошо было иметь старшего братика. Но не тогда, когда он меня пугал темнотой. Ему до сих пор смешно вспоминать об этом. Я мне – не очень….

К тому же, одна по ночному лесу я ходила всего однажды….
Хоть прогулка и получилась незабываемой, повторять мне ее не хотелось бы…»

«Я не знаю эту историю. Ты мне ее рассказывала?»

«Не помню, может, - и нет. Это было еще в те времена, когда существовали комсомольские комитеты, комсомольские активисты, и слёты.
Меня угораздило быть в числе «активистов».

Вот на один из таких «слётов» мы и отправились за город.
Даже не вспомню сейчас точно, где это происходило. Всю дорогу с кем-то о чем-то беседовали, как обычно, поэтому путь запоминать было некогда. Да и незачем было его запоминать, как мне тогда казалось. Шли все вместе, и все вместе планировали возвращаться.

Но вечером приехали еще несколько человек, которые «радостно» сообщили, что меня вызывают с утра на работу: срочный объект.

Всю ночь мы просидели у костра с песнями под гитару и всевозможными диспутами. Интересно, весело, но спать не пришлось. А на самую первую электричку меня отвезли наши же ребята на мотоцикле.

Опять-таки – другой дорогой, не совсем той, по которой мы шли пешком.
Таким образом, оказалось, что точный путь мне известен только частично.

Но разве я думала об этом, когда всю ночь не спала, потом почти целый день отработала, пришла домой, упала-уснула, проспала, не слыша будильника, вскочила, и бегом – на последнюю электричку – обратно – за город?
«Нормальный» ритм жизни. «Веселенький» такой. Всё - бегом.

Так что, вспомнила я о том, что верной дороги не знаю, только на нужной станции.
«Приятная ситуация», ничего не скажешь.

Часа полтора проплутав и изрядно перенервничав, я наконец-то вышла к той грунтовой дороге, по которой мы проходили, прежде чем вышли на асфальтированную.

Ночи уже были темными, конец лета.

Дорога, по которой следовало пройти, была всего метров сто-двести, не больше, но с обеих сторон ее плотно обступал лес.
Высокие деревья, казалось, надвинулись на нее мрачной стеной, не внушая ни малейшего желания этой дорогой воспользоваться.

Я походила вокруг, но другого пути мне известно вообще не было.
Пришлось шагнуть на этот.

Мало того, что дорога была грунтовой и узкой, так она еще и поворачивала на своей середине резко вбок. Так, что за спиной у меня оказывалась глухая, поскрипывающая и постанывающая на все лады, масса деревьев, а впереди еще столько же пути по темноте.

Первая моя попытка по ней пройти закончилась не удачно.
Как только я дошла до середины и повернула, какая-то птица выпорхнула прямо из-под ног.
Вся моя смелость испарилась мгновенно.

Разумнее было бы бежать вперед, но ноги сами повернули назад, и уже через пару мгновений я опять стояла в начале дороги.
Теперь уже крупно трясясь от страха.

Обругав себя за то, что повернула обратно, я походила, еще раз, на всякий случай, вокруг, тщательно подыскивая обходные пути, но ничего не нашла.
Фонарей тоже поблизости не нашлось.

Второй раз идти было значительно страшнее, чем первый.
Казалось, что темные кроны буквально смыкаются над головой, сжимая узенькую дорожку в безжалостные смертельные тиски страха.
Скрипы и шорохи, постанывания и похрустывания за спиной...

Я где-то читала, что оборачиваться в темноте нельзя, иначе страха уже не преодолеешь.
Закрыв уши руками, и пытаясь держать открытыми глаза, я изо всех сил старалась не бежать, а просто быстро идти.

Поворот уже был почти преодолен, когда сбоку что-то хрустнуло так громко, словно кто-то шагнул из леса на дорогу у меня за спиной, совсем близко.
Подпрыгнув очередной раз от страха, я все-таки обернулась.

Естественно никого там не было, но страха, действительно, было уже не перебороть. Спасло от очередного возвращения на начало пути только то, что я увидела впереди выход на нужную асфальтированную дорогу, до которой оставалось метров пятьдесят.

Бегом это расстояние преодолеть удалось гораздо быстрее, чем шагом.
Впрочем, идти у меня все равно выдержки и не хватило бы.
Жутко страшно.

Вот, казалось бы, чего бояться? Кому надо ночью в лесу по такой дороге ходить?
А почему-то страшно….

На асфальтированной дороге я уже сообразила, в какую сторону идти, да и дорога была широкой.
По обочинам тоже был лес, но я шла по ее середине – подальше от каждого из краев.
Так можно было выиграть время, если кто-то внезапно выйдет из леса.

О том, что на мне белые брюки, светлая куртка, белые босоножки и белая сумочка – я сообразила только, когда увидела, что навстречу мне вынырнули из-за поворота четверо парней.

Этакое «световое пятно» женского пола, в одиночку в ночном лесу.
Какую привлекательную возможность я собой в этот момент представляла, даже думать не хотелось.
Поворачивать было некуда, да и бессмысленно.

Излучать чувство страха в данном случае – худшее из зол.
Единственная возможность - погасить его внутри себя, причем, до того, как его ощутят другие, чтобы этих «других» ни на что случайно не спровоцировать….

Пришлось вспомнить кое-что из изучаемого в юности. Когда-то в одной из книг по фантастике, (Ефремова, кажется, «Час быка»), я вычитала, как управлять сознанием других людей.

Времени на размышление не было, дополнительных попыток – тоже.

Когда они раздвинулись в стороны, чтобы пропустить меня, одному из них еще чего-то хотелось, но это была последняя вспышка сопротивления в его мозгу.
Дальше оставалось только сомнение: «Видели ли они меня сегодня вообще»….

Как я прошла следующие несколько сотен метров, память не сохранила.
Очевидно, провал – как последствие напряжения.

А потом ночная тишина донесла звук мотоцикла.
Вот тут мои нервы сдали окончательно.

Подпрыгнув очередной раз от страха, я «пулей» слетела с дороги и удрала в лес.

Смешно, но там я нашла какой-то высокий пень и спряталась за него. Как будто в темном лесу человека можно отличить от дерева, если он просто остановится.

Мотоциклист кого-то явно искал, ехал медленно, и внимательно оглядывал все вокруг.
Я подождала, пока он развернулся, и уехал обратно.

Показалось, что он удивлен и в недоумении.

Но мне было уже не до его эмоционального состояния.

Выяснилось, что в лесу не так темно, как казалось, когда я шла по дороге.
Но все равно, оставаться в нем было жутко.
Я быстренько выбралась оттуда, и пошла к нашим.

Почти через час, когда я вошла в наш лагерь и подошла к костру, меня встретили дружные возгласы изумления.

Особенно запомнилась короткая фраза одной девушки, завоевать уважение которой мне казалось делом немыслимо сложным, почти невыполнимым.

Она так внимательно и удивленно на меня посмотрела, как будто впервые увидела, чуть наклонила голову, и сдержанно улыбнулась: «Рисковый ты человек…»

…Оказывается, этот мотоциклист искал меня.

Кто-то из вновь приехавших девчонок, с которыми я довольно давно общалась, выдвинул
предположение, что у меня хватит ума вернуться ночью.
Они долго спорили, что это полная бессмыслица, но потом отправили одного из наших меня искать.

Мотоциклисту показалось, что он кого-то увидел, но этот «кто-то» так стремительно испарился с дороги, что он так и не понял, померещилось ему, или нет.
Поэтому был вдвойне удивлен.
Во-первых: куда я испарилась? А во-вторых: была ли действительно?

Вот и всё.
Это - тот единственный случай, когда темный лес показался мне родным, там, сидя за пнем, за которым я спряталась от тех, кто меня, как выяснилось позже, искал.

А во всех остальных случаях в темный лес меня добровольно не загонишь.

Так что, будем сидеть и ждать.

Либо тот, кому я сейчас позвонила, сам за нами придет, либо наступит рассвет.
А пока, подкину-ка я хвои, а то костер вот-вот погаснет…»

…Неслышный мягкий шаг из темноты на свет.

«Фу, ты. Ведь знала же, что испугаюсь. А все равно испугалась…. Здравствуйте! Все-таки мы «вытянули» Вас на шашлык. Присаживайтесь, присоединяйтесь. Мы еще не все съели. Очень вкусное мясо получилось. Будете? У нас тут и костер есть. Красиво. Романтика».

Присоединившийся садится прямо на землю, почему-то скрестив ноги «по-турецки».

Наверное, это самый компактный вариант «укладывания» их рядом с собой.

Припоминается его шутка, что в транспорте он предпочитает стоять, чтобы не закрывать себе коленями уши, если сядет…

Ну, не все выросли такими «длинными».
Некоторые могут и на небольшом участке земли разместиться, и еще место останется…

Шашлык совсем остыл. Человек стесняется необходимости «жевать» что-то в присутствии уже «отжевавших», и выбирает самый маленький кусочек, - попробовать.

«Вкусно, правда? Удачный получился вариант: много специй и совсем немного уксуса. Нам тоже очень понравился. Ешьте. Не стесняйтесь. У нас еще есть…. Посидите с нами у костра, отдохните немного от своих ежедневных проблем, «разгрузитесь»…»

Глубокая ночь. Темно.

Пламя костра выхватывает из темноты блеск глаз, в которых никак не разобраться: они словно пьяны от чего-то.

Но это не вино. Координация движений не нарушена, речь внятная. Немногословные предложения выразительны и конкретны. Ненавязчивы, но удивительно точны.
Это не усталость от необходимости идти в лес на выручку «заблудившимся», не переутомление от затянувшегося дня.
Это какая-то тонкая разновидность опьянения чувством.

Хочется предположить: «К кому…» Но решимость узнать правду на этом пасует….
Когда я ее узнаю, то буду поставлена перед необходимостью - ее принять ….

И хорошо, если я не ошибаюсь, тогда шанс еще остается.
А если я ошибаюсь, и не я – причина опьяневших от счастья глаз?…

Все-таки, как плохо быть трусливым «зайцем» внутри….
Правильно меня в гимнастике окрестили «зайчишкой». Очень метко.
Но мне от их остроумия и наблюдательности легче не становится…

Лучше уж пойти дров собрать, а то, костер скоро погаснет…

«…А Вы можете не одновременно от костра за дровами уходить? Страшно все-таки одной здесь оставаться. Хорошо, хоть мамино местонахождение определить не трудно – такой хруст стоит, словно она пол леса решила на дрова пустить. А Вас вообще не слышно, легкое покашливание, и тихое шуршание веток…» - Взмолился ребенок, испуганно вздрагивая от поочередно появляющихся из темноты, возвращающихся «дровосеков-искателей»….

Оставшиеся предутренние часы зябко светлеют, предвещая окончание темного времени суток. Можно идти в лагерь….

Аккуратно и старательно засыпав костер песком, они возвращаются в лагерь.

Неслышные мягкие шаги, непривычно рядом.
И все спокойно внутри, и совсем не страшно. А лагерь оказывается на удивление близко.
Там тихо. Все спят.

Очень кстати теплый чай с печеньем.
Ребенок, прожевав кусочек чего-то съедобного, добирается до подушки….

«У Вас можно еще кружечку чая попросить? Моя оказалась очень маленькая, она как-то быстро «закончилась», я даже не успела заметить – была ли в ней жидкость…»

«Да, конечно, наливайте еще…»

Комнатка малюсенькая, но в ней невероятно тепло и уютно.
И никаких других условий не надо, так бы тут навсегда и осталась, с тем, кто в ней…

Кружечка чая в руках чуть колеблется…
Ладно, спрошу, рискну, (и откуда смелость взялась?)…
«К Вам зайти попозже?»

…Может, ему не стоило так быстро и испуганно отказываться, можно было просто вежливо объяснить, что спать осталось менее двух часов, из проведенных «на ногах» суток…

...Тогда я верну печенье, и не надо кормить меня как «физическое тело», если моей душе только что отказали в самом важном…

...Кто-то из классиков заметил, что «любовь делает мужчину робким, а женщину – смелой»....

...Ребенок мирно посапывает. Спит.

А то бы высказался, что «мама в детство впала»….

И куда исчезла способность рассуждать здраво и грамотно?
Видимо, на территории чувства места для разума не хватило….

Пойду и я – спать.
Осталось, действительно, чуть менее двух часов…

…Они покидают лагерь утром.
И встречают рассвет, сидя на влажном песке у лесного тихого озера, в компании чаек, торжественно и молчаливо встречающих пробуждение солнца.

А потом идут опять собирать чернику.
Потому что домой ехать утром обидно, а загорать еще рано.

«Мам, пойдем домой. Я устала. Еще на электричке ехать, а я хочу спать и есть. Бросай собирать свою чернику и поехали.…»

«Ну, еще совсем чуть-чуть соберу, и поедем. Я ее так давно не собирала. К тому же, может быть к нам все-таки присоединится пригласивший нас? Впрочем, с трудом в это верится…»

Аккумуляторы сотовых телефонов, не подготовленные заранее к столь длительной поездке, как специально, оба разряжены. Телефоны приходится выключить, изредка включая, чтобы узнать время, оставшееся до электрички…

«Да к нам скорее вот та огромная туча присоединится, чем он….» - Показывает вверх уставший ребенок…

Небо, еще недавно бывшее летним и приветливым, напоминает грозно нахмурившуюся хозяйку, желающую выгнать поскорее из своего дома гостей, надолго засидевшихся и к тому же непрошеных.

Ливень застает врасплох.

Невыразимое чувство нахлынувшего откуда-то из пространства одиночества, прижимает к земле, глуша волю и способность к сопротивлению всепоглощающей гнетущей тоске по невосполнимой потере.

«Разве можно так потерять, чтобы не было возможным вернуть?»

Тоска поглощает все вокруг серой мглой безысходности.
Мечется боль потери, стонет, ища выхода….

Чернику собирать становится неинтересно. Хочется домой….
Но ливень приходится переждать…

«….Мы на «семичасовой» электричке поехали. А Вы - на какую успели?»
«Я – на «пятичасовой» ехал…»
Беззаботные вопросы-ответы по телефону.

«…Это как раз тогда, когда ливень пошел? В это время там такая тоска на лес навалилась, аж невмоготу стало. Может быть, потому что дети прощались с лагерем, и им было печально?…»

«…Основная масса детей уехала еще накануне, а остальные - утром. Мне показалось, что им не было так особенно грустно прощаться с лагерем: многие от «летнего отдыха» уже подустали, и соскучились по родителям. Так что, вряд ли они очень тосковали по тому, с чем расстаются…»

Кто же тогда так грустил о чем-то, что он считал безвозвратно потерянным, утраченным навсегда, если в лагере уже почти никого на тот момент не осталось?

Что, такое важное для себя, он утратил?

И уж не тот ли он, чьи глаза были так головокружительно «пьяны» еще вечером?
И не он ли потом так опрометчиво отказался от предложенного общения…

В таком случае, почему он решил, будто что-то потеряно безвозвратно?

Он ошибается.

Его ждут….

….

…Баночки с черникой, уваренной в собственном соку, аккуратно подписаны.
Короткая надпись.
Дата внизу.
Год.
Он давно прошел.
Как и те дни, которых в нем было несколько: маленьких драгоценных крупинок памяти, которые хочется хранить очень бережно….

 
Ноябрь-декабрь, 2006 г. Матросова Елена (Velen)