Заповеди

Создатель сидел, задумчиво подперев рукой щеку, и озабоченно барабанил по столу пальцами: «Бум-бурум, бум-бурум, бум-бум-бум…. - Заповеди не писались».

Уже который день он давал себе обещание сесть и закончить этот злосчастный перечень «нельзя» и «возможно», не предлагая других вариантов – вроде – «что делать, если очень захочется?» и так далее. Эту дилемму он предпочел предоставить возможность решать каждому самостоятельно, не лишая права выбора, и не снимая ответственности за содеянное до покаяния.

Сейчас его волновала необходимость предостеречь от ошибок свое детище, не «ударив в грязь лицом», и не сказав лишнего, что могло бы быть неверно истолковано, или понято как довод против создателя.

Просчеты больно саднили душу; невозможность исправить начатое вынуждала искать выход и новые пути из создавшегося положения.

«Книга заповедей!..» - Бубнил себе под нос Творец, досадливо морща лоб.

«Заповеди… исповеди… - Поймет ли кто? » - Взгляд задумчиво уткнулся в облако и перекинулся за горизонт.

А как неплохо вроде все начиналось, пока он не решил сделать лучше.

«Так и напишем: «Лучшее – враг хорошего!» - нет, это потом, они сами напишут – я это сейчас писать не буду – я должен написать другое. Предостеречь, остановить, научить. А как научить, если они только «по образу и подобию»? Но разве ж кому пожелаешь – тем же путем пройти?» - Он зябко поежился, вспомнив обреченно мучительный выбор – с сыном. «Как он хотел верить, что сотворенные им, населившие Землю, поймут, возрадуются, поддержат! Как он мог быть так слеп? Как можно было так нелепо, так всецело полагаться на надежду? Ведь знал же, из какого эфирного обмана соткана эта призрачная принцесса. Попался! Как мальчишка-новичок, попался! Корил себя, и ругал! «После драки кулаками не машут…» Кто ж спорит-то?… Но лучше поздно, чем никогда … научиться…» - вздохнул он.

А что… он помнил еще? Свою ярость на самого себя – за слепоту, за бездействие, за недоверие к собственному ребенку: не прислушался, - захотел поиграть в великого…

Он застонал, тщетно пытаясь отогнать гнетущие воспоминания.

«Ну, да! Был не прав! Везде! Абсолютно! Кругом – не прав!» - Констатировал он огорченно.
Он любил своего сына, любил горячо, сильно и искренне. Но ведь и в голову не пришло, что трусость людская окажется сильнее, страшнее, подлее его отцовской слепой эгоистичной любви.

Пока он «разрывался» между желанием оставить сына людям, или забрать к себе, они распорядились по своему: вмешался, «господин Случай», (это они тоже потом сами скажут). А тогда – о каком «случае» шла речь, как не о закономерной последовательности дел и поступков? Кто из них преодолел себя, кто сказал: «Я не буду! Мне с этим еще жить! И с самим собой – тоже! У одного болела голова – а все промолчали.… А почему она болела? Да ведь, чтобы оценил значимость и эпохальность решения... А люди? Им и солнечное затмение ни о чем не сказало, как будто каждый день оно вот так ни с того ни с сего случается....»

«А уж, какой я им пример показал, стыдно признаться: нужно прощать ближнего, а сам сослал падшего ангела. Куда сослал? К тем, кто не разбирается – где свет и истина, а где ложь. Предоставил всем право выбора и первым им воспользовался.… Хорошо это у меня получилось…»

«Сделанного – не воротишь. Надо хоть урок, какой полезный, извлечь из содеянного.
Как же это описать, попонятнее? Попонятнее – не получается. Придется писать правду! Эх, больно-то, как, горько, и стыдно признаваться в собственной глупости, да принародно.
Правду говорят: «Глупость – самая дорогая вещь на свете», (потому что за нее приходится расплачиваться дороже всего).  Это тоже сами напишут. Я здесь не для того сижу.
И зачем я его туда посылал, оставил бы сразу дома!?» – Вернулся он к воспоминаниям о сыне. – «Так, ведь Марию к себе – тоже никак не пригласить было… опять-таки… Искупил вину за всех, взял всю боль на себя. Но ведь и ему было больно - за все больно: за каждую непонимающую душу, за каждое трусливое движение… Разбойник на кресте попросил, а мирные люди, ради которых он отдал жизнь и отдает ее каждый раз заново - на каждом нарисованном кресте, за каждое непонимание – заново, – промолчали…
Где же я промахнулся с «подобием»? Зачем же я так точно скопировал?»

Он растерянно поискал что-то в памяти, и огорченно нахмурил брови:
«Эх, я!.. Как же не будут люди совершать в жизни ошибку за ошибкой?.. И как же они меня понимать будут? Форму обращения ко мне я им предоставил, а вот, мои формы обращения к ним, и правильное понимание моего обращения – описал ли я хоть где-нибудь? Как отличат они мои послания от дьявольских? Разве, что внутри в душе у каждого «звоночек» какой поставить, маленький, теплый, живой – «вот я, Отец Твой, пришел поговорить с тобой, направить на путь истинный…» Понадеялся, что поймут, поверят, возрадуются… Оценили.…Возрадовались… Сам виноват…»

Вот так и сидел Создатель уже который день за своим рабочим столом, сосредоточенно вздыхая и барабаня по столу пальцами: «Заповеди не писались…»

 
Август-май, 2004-2005 гг. Матросова Елена (Velen)