Старые люди. Глава 2

Зима 1908 года оказалась затяжной и холодной. Было такое ощущение, что морозы не прекратятся и снег не сойдёт никогда. Хотя, обычно, сразу же за «жаворонками» в Уральск приходила весна. А сейчас, даже, в Кулагинской станице, в которой снега не бывает годами, и то в этом году всё покрылось «белым» одеялом. Снег сошёл только, лишь, 28 марта, и сразу же пришла долгожданная весна. Все ерики и лощины наполнились водой. В Уральске  весенние ручьи зажурчали, неделей позже.

Накануне этой затяжной весны, в Военном Совете рассматривалось дело об озере Черхал и, хотя, последовавшее по этому делу решение не вполне удовлетворило уральцев, тем не менее, оно обеспечивало им черхалское рыболовство на продолжительное время.

Вениамин Алаторцев вспомнил, как двумя годами ранее, было решение ВХП (Войскового Хозяйственного Правления) производить черхалское рыболовство после режаков. Однако, как сообщили казаки, производившие разверстку озера по неводам, киргизы ближних аулов готовились оказать противодействие рыболовам. Киргизы заявили им: «лучше и не являйтесь рыбачить – не позволим». Поставленные по льду вехи, были уничтожены.
В конце января, вследствие столкновения между казаками – рыболовами и киргизами на Черхалском озере производить рыболовство оказалось невозможным. Тогда намеревались рыбачить всего два невода, которые при нападении на рыбаков скопища киргизов в двести человек, были тут же брошены, а хозяева ускакали прочь. Наказный Атаман сразу приказал употребить силу, чтобы дать возможность казакам провести рыболовство. На озеро Черхал были посланы помощники начальников Уральского и Лбищенского уездов, с несколькими полицейскими. В то же время, дали разрешение киргизам рыбачить около береговой черты, как было раньше. Некоторые «умные» головы заявили: «раз озеро спорное, то до решения вопроса о собственности, лучше запретить рыболовство всем: и казакам и киргизам».

К сожалению, представленные войсковым начальством доказательства прав уральских казаков на владение озером Черхалом, Военный Совет признал недостаточными, с чем уральцы не согласились. Доказывая свои права на озеро Черхал и настаивая на изменении закона 29 марта 1871 года, предоставившего озеро только «во временное пользование войска впредь до развития хозяйственного быта киргизов», войско ссылалось на указы 28 октября 1732 года и 26 декабря 1803 года, которыми признаётся за войском право рыболовства по Яику реке, в озёрах, ериках и протоках, то есть по мнению войска, по всей водной системе реки Яика, ныне Урала. Военный Совет, во первых, не признал озеро Челхар принадлежащим к водной системе р. Урала, с которым озеро соединяется только во время половодья; во вторых, даже принадлежность озера и реки Урал к одной водной системе ещё не доказывает прав казаков на рыболовство в этом озере, которое ни в каких указах не упоминается, а о праве же казаков производить в нём рыболовство или запрещать рыбачить в нём другим каким – либо жителям, ничего не говорится.

Киргизы в своих домогательствах относительно передачи им озера Черхал указывали, что они живут почти осёдло, занимаются земледелием и не хуже казаков могут заниматься рыболовством. Но Военный Совет все эти доводы счёл недостаточными.

– Как кумекаешь, Евтихий Харитоныч, чья возьмёт? – спросил у старика новый поселковый начальник, урядник Дикин, принёсший показать ему, только что полученный из Уральска циркуляр по Челхарскому делу.

– Венька, – обратился к помощнику Евтихий, – принеси с этажерки книгу в чубарой обложке. Алексея Левшина труд. Она на второй полке стоит.

Вениамин быстро нашёл нужную книгу и подал в руки старику. Тот, начал быстро листать страницы с конца книги, а когда обнаружил ту, что искал, то стал громко читать содержимое страницы, для урядника Дикина:

«С нынешнего 1821 года, по дозволению высшего начальства, в первый раз начали казаки рыбную ловлю в Чалкажском озере или по здешнему морце, за 80 вёрст от Уральска в Киргизской степи находящемся».

– Как видишь, атаман, указ 1803 года, а тем паче, указ 1732 года, были изданы задолго до начала челхарского рыболовства, – сказал Евтихий. – Тут, как ни крути, а ничего никому в Петербурге не докажешь.

– Что ж нам в отступ идти? – спросил Вениамин. – Ништо морце, киргизам достанется?

– Как бы не так, – уверенно проговорил Евтихий. – Канителиться станем. Пока киргизы научатся ссать стоя, столько воды утечёт, что рыболовство у казаков перестанет быть главным промыслом, а Челхар нам даром, будет не нужен.

– Правда, твоя, Евтихий Харитоныч, – согласился урядник Дикин. – Нам атаман отдела сказывал, что скоро гас (керосин) из земли станут качать. Самарские купцы железную дорогу замышляют проложить по нашим землям, от Самары до Гурьева. В одном жаман (плохо), что иногородцы попрут на низовую линию, как мухи на навоз.

– Поживём – увидим, – завершая разговор, проговорил старик. – Будя, загодя басни то, сказывать.

– Ещё одна бумага пришла, Евтихий Харитоныч, – не унимался Дикин, явно не желая уходить. – Казаки, перечисленные по болезни в отставку или в чистую отставку, могут быть по усмотрению своих станичных обществ, привлекаемы к отбыванию подводной повинности, пока их сверстников не перечислят в отставку по выслуге лет.

– Пошто мне то, знать? – спросил, уже давно чисто – отставной казак.

– Племянник твой, Пётр Дураков, по болезни в отставке. С ним как быть? – ответил на вопрос вопросом урядник. – Общество волнуется, как бы не стал отлынивать.

– Петра, не замай! – отрезал старик. – Он «летучкой» бегает в Уральск. Ладом растолкуй обществу. Пстрели – те, заразой!

– Понял, не балбес, – добродушно отозвался Дикин. – Простите, Христа ради, Евтихий Харитоныч!

– Бог простит, – проворчал старик. – Ступай, уже.

Только немного улеглись страсти по Черхалу, как поступило известие от атамана Сарайчиковской станицы урядника Тарабрина, который доносил, что киргизы производят рыболовство в рукаве Урала – Зоне и всячески мешают казакам рыбачить. Увещеваний атамана станицы не слушают и даже грозят насилиями. Рыбачившие в Зоне казаки перебрались на Урал; ждут помощи и содействия войскового начальства. Уездному начальнику подполковнику Завьялову и крестьянскому начальнику Кусянгалиеву были посланы приказания уладить сие недоразумение. Дело в том, что рукав Зон, протекающий большей частью по киргизской земле, считался теми же киргизами своей собственностью, а казаки считают его своим, как рукав Урала. Вопрос о рыболовстве в Зоне много лет рассматривался в высших инстанциях, но, как говорится, «воз и ныне там».

Накануне нынешней весны, несколько аульных обществ Гурьевского уезда составили приговоры о воспрещении казакам высаживаться на киргизских владениях во время весеннего рыболовства по протоку Зону. Военный же губернатор Уральской области и, он же, Наказный Атаман Уральского казачьего войска, генерал – лейтенант Николай Владимирович Родзянко, счёл их не законными, как находящиеся в противоречие с действующим узаконением о предоставлении исключительного права уральским казакам на рыболовство в Зоне. И Родзянко приказал принять меры, по удержанию киргизов от всяких самоуправств по отношению к рыбакам в предстоящее весеннее рыболовство. В то же время, Наказный Атаман требовал, чтобы и сами казаки не допускали со своей стороны никаких жестоких действий в отношении киргизов, не делали им тех прежних обид, на которые киргизы жаловались в аульных приговорах (порча покосных мест, растаскивание разного имущества из зимовок и прочие) и, вообще, не причиняли бы вред и ущерб киргизским владениям, что повлечет за собою строгое взыскание. Назначенному атаману рыболовства на Зоне Ерину и станичному атаману Тарабрину приказал внушить казакам – рыболовам, что только взаимное уважение прав и интересов сторон помогут установить добрые отношения между рыбаками и киргизами. А ещё, казаки не должны подавать поводов к неприязненным действиям со стороны киргизов в своих же собственных интересах.

– Нынешний Наказный Атаман, как начальник и зауральских киргизов, больше радеет о благополучии ордынцев, – сделал заключение старик Евтихий. – Вот, и конокрадство при его правлении только увеличилось. Разве дело, когда киргизы табором на нашей земле проживают. Только о своём кармане печётся этот барин – малоросс. Ништо пора подумать о его смене? Не любят его, наши казаки.

Дураков, вновь, заглянул в книгу Алексея Левшина, которую он считал недостаточно верной по части истории, но статистическое обозрение того, старого Уральского войска, ему очень нравилось. Молодой оренбургский чиновник долгое время проживал в доме Уральского войскового атамана Давыда Мартемьяновича Бородина и через это получил неограниченный доступ ко всем документам войсковой Канцелярии. Вот и сейчас, Евтихий открыл книгу на середине и нашёл раздел «Положение и границы земель».

– Уральские казаки живут в Оренбургской губернии, – начал читать вслух старик. – Земли их лежат на правом берегу Урала, начиная от дистанции Разсыпной крепости до Каспийского моря. На севере простираются они до той части гор Уральских, которая обычно называется Общим Сыртом; к западу граничат с Саратовскою и Астраханскою губерниями, захватывая Камыш – Самарские озёра, пересекая начало Рын – песков и примыкая к морю Каспийскому у Порохового бугра, отстоящего от старого устья Урала в 67 – ми с лишком верстах. Левый берег Урала (та – ак!) хотя и не принадлежит казакам, но они на оном пользуются сенокосами, и владеют до протока, называемого Соколок, то есть почти на 44 версты, рыбными ловлями в морских водах (2).

– Ништо опять канителиться с киргизами станем? – спросил старика Вениамин. – Орда, прям не дуром прёт!

– Не джюдрись (не торопись), Венька, – успокоил помощника Евтихий. – Тут, ещё примечание имеется. Послушай – ка, что написано: «Право на владение рыбными промыслами в Урале, во всех протоках, которыми рыба может входить в него из моря и в самих морских водах по обе стороны впадения его, дано казакам уральским, ещё царём Михаилом Феодоровичем; подтверждено же оное и означены пределы ему в 1780 году по предписанию князя Потёмкина – Таврического нарочно наряженною для сего Комиссиею».

– В кой век, это было, – проговорил Вениамин, – давно быльём поросло.

– Не скажи – ка, Веня, – возразил Евтихий. – Левшин, он большую книгу про киргизов написал, и через это великое уважение у них заслужил. Знал башковитый (умный) чиновник, как к ордынцам ключи подобрать. Ехать в Кулагин нужно. Там, за Уралом, кочуют аксакалы (старики) тех киргизов, что на Зоне препятствия чинят нашим рыбакам. Договариваться с ними нужно, как деды – прадеды делали.

– Деды и прадеды наши, всё больше пикой, да шашкой договаривались с киргизами, – возразил Вениамин. – Разве с ордынцами договоришься? У них, ведь, как: вечор слово дал, а сёдня – взял.

– Правда твоя, Вениамин, но вспомни слова Асафа Железнова, – не сдавался старик. – Киргизец сговорчивее и уступчивее Башкирца. Ежели есть хотя бы малейшая улика против вора – Киргизца, он тотчас старается прекратить дело и удовлетворяет вполне истца за всё украденное. По несостоятельности вора – киргиза, целый аул, целый род платит за него. У Башкирцев такого нет.

– Ох, и дотошный же ты, Евтихий Харитоныч, – изумился Вениамин. – Ништо можно с киргизами договориться?

– Где наша не пропадала, или пан или пропал! – смело заключил Евтихий. – Запрягай маштаков (коней), в Кулагин побежим (поскачем верхом)!

– Куда же, на ночь глядя, – запричитала Акулина. – Утро вечера мудренее, завтра и поедете. Я вам кокурок, в дорогу, напеку…

Через два дня дед Евтихий и Вениамин сидели в избе кулагинского казака Степана Фофанова, и вели непринужденную беседу о житие – бытие.

– В Уральске, поди, вода на убыль пошла? – вопросительно проговорил Фофанов. – А у нас тут, прибыват, но мало. Вобла и судак не ловятся. В Гурьеве цена на воблу дошла до 10 рублей, за тыщу. Мало рыбы нынче.

– Вот, через это и все наши беды, – поддержал беседу Евтихий. – Раньше, старики рассказывали, рыбу от учуга пушечными ядрами отгоняли. Напор был, того гляди, рыбы загородку учуга снесут. А сёдня, казак ялового (не икряного) осетра, али белугу, пумат и рад. Когда рыбы в Яике было полно, разве ходили наши казаки рыбачить на Зон, аль на Челхар? Как бы не так.

– Правда твоя, Евтихий Харитоныч, – в знак согласия, закивал Степан. – Ты скажи, как дальше жить низовому войску? Верховские хлебопашеством заняты, сурошники, туда же глядят, глинские – скотину разводят, а нам то, «мокрожопым» (казакам Гурьевского военного отдела) как быть?

– Не стану замерекивать, но скоро тут, как в Баку, нефть найдут, – тихо проговорил Евтихий. – Промышленники «глаз положили» на низ Урала.

– Гурьевцы сказыют, персидский осётр редкостью стал, – заметил Степан. – Ништо, не чрез нефть ли бакинску, он исчез из наших вод? Не ровён час, так и русского осетра не останется. Пстрели – те, заразой!

– Будя ругаться, Степан! – осадил казака Евтихий. – Это наши праотцы на белугах по Яику катались, а нам досталось одно коровоженье (пустая трата времени), а не рыболовство. Хоть, багренье возьми, хоть, плавню. Про курхай, вовсе молчу. Скоро гурьевским стрелкам (казаки, занимающиеся тайным рыболовством), полную волю дадут. Пусть рыбачат весь год, да войсковые воды от астраханцев стерегут. Какие, ещё, новости слышал?

– Вечор глинский казак Селькин на севрюжью плавню явился, да привёз известие об известным разбойнике и конокраде Айдунгалие Турмамбетове. – начал свой рассказ Фофанов. – Оказывается, этот конокрад не в Турцию убёг, а скрывался в Самарской губернии, где много наделал хлопот, грабил и убивал людей, отнимал деньги.

– Ништо его Айдунгалий звать? – переспросил Вениамин. – Мне называли его, как Айдангалей али Алдангалей. Хотя, хрен редьки не слаще, киргизы часто имена коверкают, чтобы следы запутать. Сказывай дальше, дядька Степан. Ништо подох, этот душегубец?

– На этого шайтана (чёрта) и подоха нет, – мрачно заметил Степан. –  Он отнял у купца, приехавшего на ярмарку, тройку лошадей и деньги  5  тысяч рублей, а самого купца убил. За ним пустилась погоня, а он на этой тройке бросился в Камыш – Самарскую часть Внутренней Букеевской орды и уже близко был, но погоня стала его догонять. Тогда этот конокрад остановил тройку, отрезал ножом постромки пристяжной резвой лошади, сел на неё и был таков. Погоне достался один тарантас и две лошади. Гнавшаяся за ним стража свернула назад, а разбойник укрылся в Камыш – Самарских песках, хорошо вооруженный винтовкой с револьвером, и с деньгами.

– Эх, жалко, меня там не было; от меня этот шайтан, не ушёл бы, – с явным сожалением заметил Вениамин.

– В Камыш – Самарских песках, тот разбойник соединился с зауральскими ворами, – продолжил рассказ Степан Фофанов, – и шайка начала грабить тамошних киргизов. Местный султан послал своего помощника его ловить. Тот, собрал полсотни жителей и со своими вестовыми пустился за шайкой в погоню. Но Айдунгалий не дремал, а стал уходить от погони на Кулагин. Разбойники были хорошо вооружены, а помощник пустился в погоню с безоружной толпой, которая боялась подходить к шайке на привалах. Так, разбойник добрался до Урала и переправился через него. Его соблазнили товарищи, говоря, что за Уралом он будет в безопасности, а сами взяли, да облапошили его. Ночью, когда он спал, его подельники вынули у него из кармана те самые 5 тысяч рублей, которые он ограбил у купца, отобрали у него оружие, отобрали хорошую лошадь. Оставили один нож, дали плохую лошадёнку, и проводили его обратно, восвояси. Проехал Айдунгалий вслед тому же помощнику. Только теперь он ехал тихомолком, никого не грабил, направляясь на свои прежние места.

– Ништо никто его не изловил? – спросил Вениамин.

– Слушай – те дальше, братцы, – продолжил рассказ Фофанов. – По пути он торговал хороших лошадей, но никто ему не продавал. И об этом сами киргизы немедленно дали извещение своему начальству. Опять устроили за ним погоню, назначен был депутат и казачий урядник с пятью казаками. Взяли с собой следчика: след привёл на урочище «Журата» и тут пропал.

– Да, история, – проговорил Евтихий. – Не печалься, Веня, сколько бы верёвочке не виться, конец обязательно будет. Дай срок, поймают твоего кровника. Пстрели – те, заразой!

На следующее утро в правление станичного атамана вызвали караульщика степных лопатин и речки Багырдая, киргизина Наукена Джиенбаева.

– Наукен скажи, кто верховодит киргизами Искульской волости? – спросил на киргизском языке Евтихий Дураков. – Не болтай, правду говори!

– Зачем болтать стану, – ответил киргиз, – аксакалы Анабай Байсарин и Жумаш Туралиев. Каждый из них, не только в своём ауле старшины, но и в волости к их слову прислушиваются.

– Жаксы (хорошо)! – похвалил его Евтихий. – Садись на коня и скачи во всю прыть на Бухарскую сторону. Найди аксакалов и скажи им, что джаик – казак Евтяй Дураков, старик Соколинского посёлка, с ними беседовать желает. Да, матри, вилка не дай. Пстрели – те, заразой!

Уже к вечеру, того же дня, Наукен Джиенбаев воротился и рассказал, что уважаемые киргизские аксакалы ждут Евтихия Дуракова на Бухарской стороне, напротив Зелёновского посёлка. Делать было нечего, пришлось старику Евтихию с Вениамином, ни свет, ни заря, отправится в Зелёный. По дороге им встретился конвой из казаков, сопровождавший шестерых убийц, отравивших и обокравших казака Черноярова на Калмыковской ярмарке. Злоумышленников скоро задержали в Зелёновском посёлке и препроводили в Калмыков, к мировому судье.

К полудню соколинцы были на условленном месте. В тени одинокого осокоря (тополя) расположились на кошме два киргизских аксакала. Вдалеке виднелось несколько всадников, которые ездили, туда – сюда, по горизонту. На встречу с двумя аксакалами старик Евтихий пошёл один. Вениамин остался держать под уздцы лошадей и прикрывать их отход к переправе через Урал. На Бухарской стороне, кроме них, больше не было казаков.

– Калайсым, аксакалар! – поприветствовал киргизов Евтихий. – Мир вашему дому, уважаемые! Не стану кружить вокруг и около, как наш начальник края, «акпаша» (белый генерал) Родзянко. Протока Зон, ещё во времена Левшина использовалась уральскими казаками для рыболовства, поэтому нынешние претензии киргизов на неё незаконны. Станете чинить новые препятствия нашим рыбакам на Зоне, получите ответный удар там, где совсем не ждёте. А чтобы не сомневались в правоте моих слов, днями свершиться возмездие за уже причинённый ущерб казакам. Понятно ли мною было сказано, аксакалы?

– Мы услышали тебя, жайык – казак Евтя! – закивали аксакалы. – Будем думать, и совещаться с сородичами.

– Думайте, думайте аксакалы! – твёрдым голосом посоветовал Евтихий. – Только айналыпом (кружным путём) не идите. Если вздумаете «акпаше» доносы написать, то пощады вашим киргизам не будет. Прощайте!

Дело было наполовину сделано, и два соколинца поспешили домой. К вечеру следующего дня они добрались до Калмыкова, где заночевали на постоялом дворе богатого казака Махорина. Хозяин приглашал Евтихия с Вениамином в горницу, но старик не захотел. Ему понравилось проводить время в обществе простых казаков, которые собрались из разных мест на дворе Махорина, по случаю ежегодной скотской ярмарки в Калмыкове. На завалинке велись разные разговоры о казачьем житие – бытие.

– Слышали, братцы, в Гурьеве какие – то «пичуги» завелись, весь цвет с садов оборвали. Ни яблок, ни урюка не ждите. Может торон уцелеет, да вишня.

– Не обезрыбились нынче кулагинцы, пришлось скотину в Калмыков свести, может завтра дадут немного денег за неё, да муки запасти себе. В нашей станице шаром покати: ничего невозможно купить. Ни рыбы, ни говядины, ни яиц в посёлке давно нет.


– А мы сюда буйдака (молодого барана) пригнали, – вступил в разговор казак из Глиненской станицы, – хотя  бы, по три с полтиной за него дали. В прежние годы мы имели довольно обильный приварок от реки Большого Узеня, так что всегда с мая месяца брались за удочки и шли на Узень за рыбой  и ловили сазана, щуку, окуней и всякую «белёшку». Теперь Узень стал безрыбным: не ловят ни режаками, ни удочкой.

– Братцы, а кто расскажет, что с казаком Чернояровым случилось? – задал вопрос Евтихий. – Сказывали, отравили его.

– Так и есть, дедушка, убили его, – начал рассказывать молодой казак из Кушума. – Он из Колесова, приехал с товарищами покупать «рогатку». В субботу был с товарищами на базаре, где к ним подошли человек 5 – 6, с предложением продать заграничных быков. Незнакомцы предложили даже осмотреть быков на месте пастьбы, недалеко от жительства. Как – бы, между прочим, незнакомцы справились у покупателей, кто из них поедет осматривать скот и в случае сделки может дать задаток. Товарищи, ничего не подозревая, сказали, что поедет Чернояров, у него и денег было больше:  полторы – две тысячи рублей. Прежде чем отправиться осматривать скот, продавцы с Чернояровым заезжали в пивную, устроенную в кибитке. Из неё они последовали на место, где якобы находились быки. На некотором расстоянии от посёлка казак Чернояров был найден мёртвым. Вскрытие показало отравление. Злодеев задержали в Зеленовском посёлке и привели сюда. Товарищи покойного признали в задержанных тех самых продавцов, которые предлагали купить у них заграничных быков. Один из убийц, тут же, был ранен в башку камнем, брошенным из толпы казаков.

– Да, дел – ла, – вздохнул Евтихий. – До чего же, казаки доверчивые, как  малые дети. То киргизы норовят нас облапошить, то иногородние жулики.

На следующий день, около посёлка Антоновский, Евтихий и Вениамин повстречали урядника Краденова, ехавшего с мергеневскими казаками на Калмыковскую ярмарку.

– Доброго здоровья, Евтихий Харитоныч! – первым поздоровался урядник Краденов. – Откуда путь держите, издалека?

– Здравствуй, Василь Митрич! – поприветствовал урядника старик. – Из Калмыкова, на ярмарке были. Дело к тебе есть, отъедем в сторонку.

– Слушаю, Евтихий Харитоныч, весь внимания!

– Ты ж, теперь станичный атаман стал, – начал издалека старик. – У тебя в Мергеневе, целый табор зауральских киргизов стоит. Не надоела ли, орда?

– Как не надоела, спасу нет. Тащат всё, что плохо лежит…

– Втришеи! В одночасье! За Урал! Скоро!!!

– Через две недели ворочусь в станицу, сделаем всё в лучшем виде, – заверил урядник. – Комар носа не подточит. Давно собирался, да боязно. Наказный Атаман то, велит с киргизами ладить. Ништо с ними поладишь? Они же через одного, конокрады и воры. Спасу нет. Спаси Христос, тебе, Евтихий Харитоныч, сподвигнул…

Добравшись до Лебяженского посёлка, путники остановились у старика Шерстобитова, который жил с великовозрастной дочерью – старой девой. До Соколинского оставалось рукой подать, но коням нужен был отдых.