На выезде

Откуда-то из степи подул свежий ветер, донося запахи трав до огороженного периметром из колючей проволоки с вышками для часовых по углам пространства. Это пространство только внешне было таким же как и остальной мир, но те, кто был внутри него понимали, что мир внутри периметра иной, в нём даже воздух другой, пропитанный запахом колчедана, разгружаемого зэками из вагона в аккуратных серых мешках, которые они идя цепочкой таскали из вагона под навес. Полуденное солнце было жарким и немилосердным. Санька Колесов положив очередной мешок в ровную гору таких же мешков перевёл дыхание. Поглядел на низкое безоблачное небо над головой – только оно было одинаковым для всех, и для зэков, и для работников химкомбината, которых зэки изредка видели в каких-то синих халатах – те трудились в соседнем цехе, и как-бы находились тоже за периметром территории предприятия – только у них был свой периметр – побольше. Это представление о мире воли и неволи проскочило в уме Колесова в те минуты, пока он шёл до вагона, чтобы снова взять очередной мешок – ноша не была тяжёлой и вполне оправдывала возможность работать вне зоны. Каждое утро бригаду, в которой работал Колесов в закрытых грузовиках привозили на химкомбинат, и они разгружали вагоны. И уже то, что в течении дня находились зэки вне колонии давало им хорошее настроение.
- Ну, что Санёк приуныл! - остановившись во время перекура возле Колесова спросил Миха.
- Жарко сегодня, - негромко ответил Санька, вытирая ладонью пот со лба.
- Жарко – не холодно, - очевидно подумав о чём то своём, произнёс Миха.
Обеденный перерыв радовал. Вот-вот должны были привезти в солдатских бочках для пищи еду из колонии. Готовили повара справно. Колония была небольшой. Расположенная вдали населённых пунктов она как-бы внесла в свой размеренный быт частичку вольного ветра, приходящего к ней из окружающего мира. Поэтому режим был не слишком жёстким, и впрямь думалось не раз Колесову, у которого за плечами был уже общий режим, по первой ходке, что на строгом больше человечности в отношении между зэками. Вот допустим тот-же Миха, последним поделится, справедливый.
Ели неторопливо зэки. Спешить им было некуда. К вечеру привезут их опять в колонию и после того, как проверят прапорщики каждого у входа на территорию колонии – чтобы никто из них не принёс что-то запрещённое, будет снова вечер, и будет надоевший отряд, и будет монотонная жизнь. Именно эта монотонность , полная тоски, не мешающая воспоминаниям входить в душу, как входит нож в свежий хлеб, и доставляла Колесову, и видимо не ему одному, особую заботу. Вспоминалась бесшабашная студенческая молодость, какие-то обрывки памяти, точно собака сытную кость, глодали сознание…
А тут свежий ветер… Тут рядом в соседнем цеху работают «вольные» люди…
И ещё над головой небо, и кажется оно совсем не таким как в зоне, перекрытой оградами локальных заграждений.