Круг Семьи. Глава I. Искатель

Это имеет не очень много смысла.

…

Честно, это место показалось мне довольно приветливым. Аккуратные, крохотные домики располагались ровно, сантиметр в сантиметр, окружая домик чуточку побольше. Особняк посреди деревни выглядел достаточно гармонично с общей панорамой, чтобы не казаться отчуждённым от всей остальной местности и людей в ней. Люди здесь, подобно своим жилищам, были солнечно-милыми, но сегодня их лица омрачила крайне странная и неприятная новость, которая повергла бы в шок даже не самого оптимистично настроенного видавшего виды человека.

Я оторвался от детального рассматривания миниатюрного плана деревеньки и обратил свой взор на скрестившего руки на груди полицейского. Лицо его напоминало лицо мужчины, что только что увидел, что находится за вратами в ад, но лишь на мгновение. В целом этот парень был довольно потрёпанным: форма сидела на нём довольно ровно, однако её словно не снимали долгими ночами; физиономия его - худая, осунувшаяся,  ворочала лицевыми мышцами меланхолично и неохотно, изредка выдавая глубокую печаль; глаза яркого серого оттенка выражали полнейшее безразличие и отстранённость, словно намекая: «я здесь уже закончил, разбирайся с этим сам». Господин местный представитель правоохранительных органов тяжело вздохнул и сказал:

- Можете пройти наверх. Кабинет мистера… (запамятовал, чёрт… Ну и ладно) находится слева от лестницы, вторая дверь. Там ещё между дверями бюст Байрона. Осмотритесь там... Я буду ждать Вас здесь. Есть ко мне вопросы?

Вопросов не было. А те, которые бы я хотел задать, я задам этому самому кабинету хозяина.

Констебль пожал плечами. Он не очень хотел со мной связываться. Я его понимаю.
 
…

Бюст лорда-поэта был разбит пополам в макушке. Этого я немного не понял. Пощупав осквернённое темя Джорджа Гордона, я пришёл к выводу, что рано делать какие-либо выводы, а стоит пока просто копить информацию. С ней лучше будет разобраться позже.

Ручка кабинета, будто бы ненароком приклеенная к тяжёлой деревянной двери, поддалась не сразу. Войдя в кабинет, я подметил, что дышать тут толком нечем. Похоже, стандартного размера для таких особняков окошко не открывали здесь очень давно. Не говоря уже о легко узнаваемом трупном запахе человека, расставшегося с жизнью.

Альзо. Давай смотреть.

…

Кабинет был достаточно обширен… Когда-то. Сейчас же практически всё место у стены с левой стороны от двери занимал здоровенный шкаф с книжными полками и толстыми альманахами на них. Среди книг были сборники знаний о физиологии, анатомии; рядом с ними ютились скромные физика и химия; но самую большую площадь занимали произведения, похоже, собственного сочинения: на переплётах гордо значилось рукописное «Харальд М. Эйкэм-Сикер». Интересно. Это имя необычно не то что для здешних мест, но и для этой Вселенной в целом. Здесь же, но на полу валялся, видимо, автопортрет хозяина дома: позже я заметил сходство с трупом в комнате.

Хм. Хорошо.

Справа от входа располагался лакированный рабочий стол вопиюще-чёрного цвета, пред ним – кресло, обитое красной тканью и обагрённое более тёмных оттенков кровью. Кресло было направлено в сторону стола, а на внешнюю поверхности его спинки, произвольно опёршись, обмякло тело известного в узких кругах господина профессора. На столе царил доисторический хаос из записей, пятен крови и слизи, чернил и грязных отпечатков пальцев – крайне необычно. Такое ощущение, что герр Харальд сегодня встал не с той ноги. Или не сегодня… Похоже, он разлагается здесь уже день как минимум второй: настолько сильно ощущается запах. Но это дело местного врачевателя, не моё. Спрошу у него потом, что он нашёл, когда он соизволит провести обследование мистера… Эйкема… Эйкэма? Недаром констебль забыл его фамилию.

…

Что ж. Теперь внимательно.
Тело профессора лежало не в очень естественном даже для мёртвого положении… А точнее, он был сложен в форме тевтонского креста… с раскуроченными к чертям собачьим ногами, раздробленными в кроваво-костные крошки чем-то тяжёлым. Руки раскинулись в форме распятия, а пальцы на ладонях заменяли странного вида аналоги, напоминающие скорее пальцы деревянной куклы. Мне стало несколько жутко. Но не так жутко, как после того, как я решил взглянуть на лицо достопочтенного герра Харальда М. Эйкэм-Сикера.
 
Постараюсь точно передать этот прекрасный портрет.

Личико профессора при жизни явно было узким и продолговатым, начинаясь с достаточно широкого лба и заканчивая острым подбородком, который украшала короткая бородёнка. Теперь же лицо обрамляли тонкие бакенбарды неестественно серебряного цвета, а бородка такой же окраски местами была залита бурой жидкостью. На месте, где у герра Харальда должны были быть глаза, озлобленно зияли две заполненные тёмно-красной кашей глазницы. Зубы были стиснуты в момент гибели, да так, что начали рушиться при давлении друг на друга. Неплохо, неплохо... Похоже, я ошибся со временем смерти, он умер совсем недавно, судя по ещё свежим пятнам.
Уши… Барабанные перепонки были не просто проткнуты, но вырезаны вовсе явно не хирургическим образом. Чтобы это увидеть, пришлось сильно наклониться… и ощутить некий холод. Совсем не природного происхождения. Холод, пронизывающий грудную клетку и оставляющий один большой вопрос – что я тут забыл?

А может, не стоит связываться с этим делом?

…

А ведь и правда. К чёрту. Слишком уж это пахнет чем-то страшным… и мне непонятным. Ну его. Скажу констеблю, что ничего существенного не нашёл. И так заглотит, позовёт кого-другого. А с меня хватит.

...
...
...

Констебль бросил мне напоследок не самый тёплый взгляд за этот вечер. Похоже, ему ещё возиться с этим чересчур интеллектуальным дураком целую вечность. Ну и хорошо. Хорошо, что мне здесь делать нечего. Прощайте, господа. Мне точно сейчас не помешает горячий глинтвейн… Ох, как же хочется вернуться уже в город из этой чёртовой глуши. Странные уж тут больно вещи творятся… Мерзость.