1930. Монархисты Дом Романовых

В течение века под влиянием Запада Центрально-Черноземный регион был одним из крупнейших центров распространения радикальных сект в России, объединявшихся с контрреволюционными и монархическими группировками. Крупнейший промышленный и экономический центр района — Воронеж. К середине сороковых годов XX века сектантство в советской России было остановлено.

Доклад ПП ОГПУ по Центральной Черноземной Области (ЦЧО) о контрреволюционных церковных и сектантских организациях и группах, ликвидированных ПП ОГПУ.

15 октября 1930 г.

№26431 Совершенно секретно

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Контрреволюционная монархическая организация «буевцев» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1320

2. Контрреволюционная организация «сергиевцев» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1352

3. Контрреволюционная повстанческая организация в Казинке - http://www.proza.ru/2019/01/02/1367

4. Контрреволюционная церковная группа «Фанатики» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1379

5. Контрреволюционная организация «Крестовый поход» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1388

6. Контрреволюционная сектантская организация «федоровцев» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1394

7. Контрреволюционная монархическая повстанческая организация «Дом Романовых» - http://www.proza.ru/2019/01/04/322

8. Контрреволюционная организация «ермиловцев» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1406

9. Контрреволюционная организация «Стефановцы» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1410

10. Контрреволюционная организация «Имяславцы» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1416

11. Контрреволюционная организация «Иоанитов» - http://www.proza.ru/2019/01/02/1432

Контрреволюционная монархическая повстанческая организация «Дом Романовых» (из «федоровцев»)

В ноябре месяце 1929 г. была выявлена контрреволюционная организация, охватывающая своим влиянием населенные пункты Россошанского (ЦЧО) и смежного с ним Донецкого (СКК) округов.

Было известно, что организация ставит перед собой повстанческие задачи, пытаясь осуществить их разными средствами. Члены организации вели контрреволюционную агитацию, вербовали сторонников, вооружались и т.п. Для стимулирования антисоветского движения вожди организации выдавали себя за членов царской семьи: наследников, императриц и проч.

На основании этих данных 25 ноября 1929 г. произведены аресты членов организации. Во время ареста руководителя организации Калиниченко Ивана Логвиновича обнаружены четыре трехцветных монархических знамени с надписью «Боже, царя храни», погоны, книга «Царство диавола на земле» и у члена организации Ткаченко Степана Михайловича переписка с наместником зарубежного Афонского монастыря реакционного направления.

Следствием доказано, что основное ядро ликвидированной организации составили «федоровцы», отколовшиеся в свое время от основателя секты Федора Рыбалкина.

Показаниями ряда обвиняемых установлена следующая картина зарождения организации: развитие ее началось одновременно с организацией секты «федоровцев». В 1921 г. в Ново-Донском монастыре Донецкого округа появился афонский монах Федор Рыбалкин, который стал рекомендовать себя прозорливцем и делать намеки, что он не простой человек. Наметив использовать Рыбалкина как оружие своей борьбы, кулачество распустило слух, что «Отец Федор» на самом деле есть никто иной, как император Николай, чудесно избавившийся от смерти. Молва об этом охватила ближайшие районы, из которых начали стекаться к монастырю кликуши и авантюристы. Получив возможность иметь дело с массой, Федор приступил к организации специальной секты, с явно выраженной монархической окраской. Последователям своим Федор внушает, что власть Советов — это власть антихриста, кооперация и школы «сеют семя антихриста», а потому в них состоять не надо, скоро прибудет белое войско, которое уничтожит всех безбожников. Последователи Федора отвергали государственные повинности, отказывались от облигаций займа, не платили сельскохозяйственный налог.

Среди актива секты распространялись трехцветные знамена с надписью «Боже, царя храни». Все последователи Федора должны были носить одежду с нашитыми сверху крестами из белой или синей материи. По имени основоположника секта стала называться «федоровской». Никаких канонических отклонений от православия она не имела, но признавала лишь тех попов, которые сидели в Соловках или каким-нибудь другим способом пострадали от советской власти. Кроме того, членам секты было запрещено подписывать какие бы то ни было официальные бумаги и вступать в разговоры о секте с представителями власти.

К моменту зарождения секты около Федора Рыбалкина появились две бывшие монашки, уроженки Россошанского округа Тоцкая Александра и Бабкова Мария, которые стали выдавать себя за императриц Марию и Александру. Как ближайшие помощники Федора, обе монашки ведали всеми делами «императора»: собирали подношения, принимали посетителей, передавали волю старца, наблюдали за активистами секты.

В 1923 г. Рыбалкин с приближенными переходит из Донецкого округа в сл. Н. Лиман Россошанского округа, где и останавливается на жительство. Секта его начинает развиваться, охватывая все новые и новые населенные пункты.

В это время в стц. Верхняковской Донецкого округа появился «наследник Алексей», а в Россошанском округе — мнимая «дочь» императора Анастасия, установившие связь друг с другом через некоего Капиниченко Ивана Логвиновича, человека без определенных занятий, вошедшего в организацию после сближения с Федором Рыбалкиным.

Калиниченко проживал сперва в слободе Николо-Покровской Донецкого округа, помогая брату в хозяйстве. В 1925 г. осенью, прослышав, что в Н. Лимане появился «великий старец Федор», Калиниченко отправился к нему. Федор радушно его принял и после предварительной проверки приблизил в себе. Расположил к себе Федора Калиниченко таким приемом.

Он показывает: «Во время обеда после службы Федор посадил меня против себя. Его жена Ульяна подала на стол чашку чая. За чаем присутствовавшие в доме (человек 60) задавали Федору вопросы: о царе и о советской власти, когда она кончится и т.д. Федор на эти вопросы не отвечал, а свою чашку чая переставил ко мне и сказал, что поставив чашку мне, он требует давать ответы спрашивающим. Я ему заметил: "Брат Федор, я пришел так же, как и другие, послушать Вас", но он продолжал настаивать. Тогда я задал ему и всем вопрос: "Чья эта чашка, этого ли она дома? Хозяин ли Федор этой чашки? Находилась ли эта чашка и раньше в этом доме или она постоянно здесь и все ли время ее хозяин бывал только здесь?" — "Нет", — ответил Федор. "Где же дом хозяина этой чашки", — спросил я. — "Его пропила вся Россия", — ответил Федор. "Будет ли эта чашка и ее хозяин в том доме, откуда они происходят", — вопрос продолжал я. — "Будут все, и вся Россия станет на своем месте", — ответил Федор.

Такие ответы убедили всех присутствующих в том, что перед ними сидит действительно не какой-то Федор, а бывший царь Николай. Следует еще заметить, что поставленная на стол чашка вместе с блюдцем были позолочены».

Вскоре Калиниченко был посвящен во все дела секты. Федор обязал его носить кресты на одежде, принять монашество, собирать деньги и продукты, служить сорокоусты об истреблении советской власти и о восшествии на престол монарха, говорить проповеди о гибели совета, о том, что власть советская есть власть антихриста, а потому ее надо свергать и пр.

Калиниченко энергично взялся за дело и вскоре прослыл как старец и человек, могущий возглавить дело «борьбы с антихристовой властью».

В 1926 г. Федор Рыбалкин с приближенными был арестован, Калиниченко же ареста избежал и стал скрываться.

Зная, что секта «федоровцев» рассматривается властью как контрреволюционная, оставшийся актив организации во главе с Калиниченко решил уйти в подполье. С этой целью они спороли с одежды кресты, не стали носить длинных волос.

В интересах конспирации членам организации запрещено было называться «федоровцами» и открыто высказывать свои взгляды. Организация, дабы усыпить бдительность власти, обязала своих членов выполнять все государственные повинности, подчиняться всем требованиям власти и вообще ни чем не отличаться от других граждан. К этому времени в организацию влилась часть «имяславцев», согласных с общими установками «федоровского» подполья.

Облеченному доверием Федора Калиниченко открылся доступ к звеньям организации, состоявшим из кулацких группировок. Таких групп выявлено 8, объединенных общностью связей и впоследствии подчинившихся Калиниченко:

В г. Богучаре около Лавошниковых.

В г. Богучаре около Сазоновой.

В хут. Жабино около Николенко.

В с. Грековке около Смородиной.

В сл. Н-Павловка около Шамраева.

В сл. Сахарове около Данцевых.

В стц. Верхняковской около Мирошникова.

В г. Павловске около Калиниченко.

Знакомство со структурой и кадрами организации началось при следующих обстоятельствах.

Обвиняемый Калиниченко показывает: «По дороге к Донецко-Предтеченскому монастырю в 1925 г. мы останавливались в сл. Журавке у неких Логвиновых (уличная кличка). Утром во двор к Логвиновым заехали на паре лошадей какие-то люди, они вошли в дом и ожидали, пока мы кончим читать акафист. При их входе в семье Логвиновых шепотом говорили "приехал Алеша". Этот Алеша, по народной молве, является наследником Алексеем, в действительности же он назывался Семеном Федоровичем. Спросив про нас и получив ответ, что это люди, идущие в монастырь, Алеша поехал дальше.

От Логвиновых мы перешли к его родственнику Николенко Федоту, к которому из сл. Сафроновки также приезжал Алеша и с ним были еще двое, один из коих Игнат — родной брат хромому Федору. Игнат постоянно сопровождает Алешу, является его правой рукой и, кажется, он ему доставал оружие. Игнат уехал, оставив Алешу в доме Николенко, от Николенко Алеша поехал в с. Грековку к пасечнице Марии Павловне по ее приглашению. Вместе с ним поехала бывшая с нами девушка Елена Акимовна, как послушница. Туда же, в с. Грековку, пришли Анастасия (Нюся) и ее послушница Пелагея (Поля) из ст. Казанки. Анастасия в беседе с нами советовала нам "пойти искать правду" к отцу Иоанну Домовскому в гор. Россошь. К нему мы поехали поездом, туда же поехала мать Мария с тремя дочерями, тоже монашками, из хут. Колодезь, которых мы встретили у Иоанна. У него мы пробыли одни сутки. Служил он в своем доме, нам там не понравилось, потому что у него все обставлено было слишком шикарно, сходились к нему масса народу богато одетых. По дороге от отца Иоанна мы остановились у Матвея Болящего в сл. Алексеевке. Он — один из организаторов "федоровщины". Матвей Болящий показывал нам трехцветное "федоровское" знамя, такое же знамя в этой слободе мы видели у Аносова Андрея ("федоровец"). К Алеше мы (Калиниченко с 4 монашками) поехали в августе месяце 1925 г., по дороге заехали к Шамраю Савелию, проживающему в сл. Новопавловске Миньковского района Донецкого округа. В его доме собрались Налесников Михаил, Заворочаев Федор, Волохов Григорий, Радко Федор и Налесников Семен Семенович (все новопавловские), кроме этих зашли еще двое из хут. Поповки Сафроновской слободы, одного зовут Василием. Все собравшиеся к Шамраеву вели беседу о том, когда кончится советская власть, выпивали "за здравие батюшки Николая П" и наследника Алексея Николаевича. Вечером в этот день приехал к Шамраеву Алеша. Подъехав ко двору, Алеша выстрелил из нагана. В доме он принимал участие в разговоре и меня просил достать для него оружие и оружие советовал достать для себя. На вопрос: "Зачем оружие", — он ответил: "Для всякого случая, хотя бы для того, чтобы в случае провала пустить себе пулю в лоб"».

Место центральной фигуры в организации занял Калиниченко, почти такое же положение занимал и «Алеша» (Мирошников Семен Федорович). До знакомства с Калиниченко Мирошников работал с кулаками Данцевыми самостоятельно. Упоминавшаяся как руководительница группы Сазонова (мнимая наследница) также вначале держалась от организации в отдалении, до тех пор, пока не познакомились с Калиниченко у попа Краснова Семена, проживавшего в с. Каюковка Донецкого округа. Поп Краснов в свое время слыл за одного из самых правильных «федоровских» священников (ныне он в ссылке).

Организация устанавливала и иногородние связи. Калиниченко и Сазонова были у попа Домавского Ивана в Нахичиване, Ростов-на-Дону; в 1927 г. Сазонова ездила в г. Козельск бывшей Калужской губернии к старцам Оптинской пустыни якобы на поклонение, и Бабкова и Тоцкая, выдававшие себя за императриц, после ареста Рыбалкина уехали в Киев, где жили в каком-то монастыре и вернулись оттуда в 1927 г.

Кроме того, организация имела связь с заграницей.

Обвиняемый Ткаченко Степан Михайлович по 1928 г. включительно переписывался с находящимся в Турции Афонским монастырем, куда переводил деньги, и на условные адреса через некую Бондаренкову Е. Е. и Гаврилова А. А. получал ответы от настоятеля монастыря иеромонаха Иллариона, содержание которых совпадало с убеждениями членов организации о том, что «власть теперь сосредоточена в руках всемирных масонов». В документе от 2 октября 1928 г. иеромонах Илларион сообщил Ткаченко: «Во св. град Иерусалим и к нам, на св. гору Афон, путь закрыт, нет никому пропуска. Все и везде мертво и все в руках масонов всемирных, неизвестно, чем это все кончится».

О наличии связи с заграницей показал Мирошников, которому Калиниченко рассказывал о каком-то письме из-за границы, что Калиниченко отрицает.

Познакомившиеся главари групп между группами установили связь, каковая существовала так: Калиниченко был связан с главарями всех групп и, кроме того, для связи же он использовал четырех ссыльных монашек — «имяславок» Ульяну, Михайлу, Екатерину и Хевронью, с которыми познакомился в гор. Павловске, вынужденный там скрываться после ареста Федора Рыбалкина. Монашки после знакомства с ним слились в организацию. Эти монашки ходили от него к Сазоновой, Мирошникову, к Смородиной, к Лавошникову, к Николенко и к Шамраю. Сам он виделся с Сазоновой, Мирошниковым, Лавошниковым, Николенко, Шамраем и Смородиной. С Данцевыми он знаком не был, а знал их через Мирошникова.

Мирошников был связан, кроме того, с Сазоновой, Лавошниковыми, Шамраевым, Смородиной, Данцевыми и Николенко.

Смородина связана с Николенко, Мирошниковым, Сазоновой и Калиниченко.

Николенко связан с Калиниченко, Мирошниковым и Смородиной.

Лавошниковы связаны с Калиниченко, Сазоновой и Мирошниковым.

Шамраев связан с Калиниченко и Мирошниковым.

Сазонова связана с Калиниченко, Мирошниковым, Лавошниковыми и Смородиной.

Данцевы связаны с Мирошниковым.

Все эти связи групп осуществлялись путем встреч между собой их главарей и через специальных посыльных.

Моменты контрреволюционной деятельности организации в целом и своей лично ярко характеризуются обвиняемым Калиниченко в его показаниях: «В доме Шамрая в присутствии Алеши и других упоминавшихся шел разговор относительно войны с Китаем и разбирался вопрос, как мы, "организация", должны помочь Китаю. Василий с хут. Поповки спросил Алешу: "Кто же будет организатором этой помощи?" Алеша не отвечал. Разговор продолжался: "Нам нечего ждать помощи от других, надо самим организовываться, знать организатора и свернуть советскую власть". Алеша все молчал, тогда я сказал: "Ежели вы признаете в Семене Федоровиче (Алеша) способного организатора и если вы знаете, кто он, то вот вам и организатор". На этом все удовлетворились. Вечером, на другой день, я с Иваном Петровичем заехал в Б-Верхний хутор, с нами был Федор Заворочаев, в доме у Алеши был еще какой-то тамошний житель. После того как мы собрались, Алеша вышел во двор, дал им свистка несколько сигналов и выстрелил из нагана три раза. На сигналы пришли несколько человек женщин и мужчин, приехала еще подвода с двумя молодыми парнями, которые часто с Алешей совещались шепотом и выходили во двор. В этот вечер Алеша рассказывал нам о том, что еще при царствовании отца ему какой-то старец предсказал, что ему придется странствовать, переносить разные горечи и скорби, и будет даже такое время, когда придется самому на себя наложить руки, но все-таки он останется в живых и добьется своего. Весь этот вечер беседа велась вокруг названного вопроса...

Шамрай для поездки давал мне собственные документы и дал 185 руб. денег, из которых, сказал, 90 руб. принадлежат ему и Михаилу Колесникову, а остальные — «от братьев», не указав, от кого именно; до этого я получал через него по 10 и иногда по 5 руб.

Монашки Михайла, Хевронья, Ульяна и Евгения из Павловска ушли искать Анастасию и больше не возвращались, от них у меня осталось 4 знамени трехцветных и несколько маленьких знамен.

Из этих 4-х знамен одно я должен был отдать городской организации в Павловске старшему ревнителю, бывшему почтарю Волобую, брат которого, бывший офицер, проживает тоже в Павловске. Второе знамя — в с. Лосево Павловского района для Лосевского кружка, третье знамя — Елизаветскому кружку, Котренко Ивану Петровичу, и четвертое знамя принадлежит мне».

Инициатива по насаждению во главе организации авторитетов в виде мнимых наследников и наследниц принадлежала кулакам, как показывает обвиняемый Мирошников Семен Федорович («наследник Алеша»): «Еще в 1924 г. (показывает он), когда я жил на Верхнянском хуторе, ко мне приехали из Зеленковского хутора Павловского сельсовета граждане Волохов Григорий Григорьевич с Михаилом Семеновичем Налесниковым под предлогом якобы поворожить. В действительности же они приглашали меня как наследника Алексея Николаевича поехать к ним; я отказался и отказывался еще несколько раз от приглашений, когда они заезжали, но потом согласился. Первый раз привезли они меня к Григорию Волохову, куда собрались Шамрай Савелий, Налесников Михаил Семенович и др. Тут среди собравшихся Михаил Налесников больше всех настаивал на том, чтобы я прекратил отрицать свое царское происхождение, и говорил [что] «нечего скрываться от них, т.к. я нахожусь среди верных людей». В случае признания он обещал обеспечить меня материально — обувать меня, одевать, снабжать деньгами и т.д. и в этот же вечер расспрашивал меня про Николая II, про наследниц, как про моих сестер. Требуя признания, он гарантировал мне сохранить все в тайне. Второй раз, весной 1925 г., такого же признания от меня добивались в доме Шамрая Савелия, здесь был ограниченный круг людей. Разговоры шли вокруг моего признания преимуществ прежней, царской, России перед ныне существующим строем, говорили, что жить без царя невозможно и немыслимо».

Далее он показывает о приеме его кулаками как наследника престола: «Данцев Игнат Никитович все время старался достать мне оружие, по его словам, по поручению Ивана Логвиновича (Калиниченко). Григорий Волохов рассказывал, как в доме у себя, в шкафу, он скрыл от ареста Ивана Логвиновича... После того как я познакомился с Иваном Логвиновичем, я был с ним в доме Шамрая Савелия, за мной заехал Данцев Игнат Никитович с двумя неизвестными гражданами и отвез в Жабовский хутор к Федору Николенко. К моему приезду весь его дом был полон народа, на полу была набросана трава и цветы, обстановка была торжественная. В серебряных подсвечниках горели толстые свечи, навстречу мне вышли Иван Логвинович и хозяин дома Федор Николенко. Введя в дом, Иван Логвинович представил меня народу за наследника, говоря при этом: "Глядите, народ— пришел наследник", — и, обращаясь ко мне, сказал: "Чего ты оробел перед своим народом, это твой народ", — народ в это время молился и отдавал мне земные поклоны. Сам Иван Логвинович призывал народ кланяться мне, в доме было около 100 человек».

Наравне с руководством и направлением в определенное русло контрреволюционной деятельности организации актив ее расширял свои кадры, вербуя новых членов с помощью разных методов.

Калиниченко как «старец» обрабатывал посетителей на исповедях, Сазонова и Мирошников под видом наследников обещали за поддержку и в будущем всякие награды, кулаки же просто ставили вопрос о необходимости избавиться от власти, которая «душит крестьян и не дает жить». Но кроме этого, пожалуй, основную роль играли проповедники организации.

Вот что показывает о них Калиниченко: «Наши проповедники ходили по селам, по монастырям и главным образом по избам кулаков и деревенских богачей. При встречах с людьми выслушивали их жалобы и этим самым нащупывали людей, недовольных советской властью. К таким людям наши проповедники относились с доверием и начинали их втягивать в организацию. Лично мне известны четыре таких проповедника».

Руководители организации имели свою форму работы. Так, Калиниченко обычно, принимая посетителей, ставил следующие вопросы: «Признаешь ли ты, что монарх жив и вся его семья здравствует? Будешь ли помогать ему, веришь ли что теперешняя власть от антихриста?» и т.д. Если посетитель отвечал утвердительно, Калиниченко развивал перед ним картину бедствия при советской власти и призывал встать в свои ряды. Обычно каждому он предлагал обязательно приобрести трехцветное знамя с надписью «Боже, царя храни». Надо сказать, что к нему пускали на исповедь не всех желающих, а лишь тех, кого рекомендовали члены группы.

Мирошников воздействовал на массу своим авторитетом наследника, в чем ему усердно помогал Калиниченко.

Сазонова приходящим к ней обещала скорое избавление от большевиков, а наиболее близким раздавала портреты настоящего наследника, которые она рисовала сама.

Остальные члены организации обычно на своих сборищах обсуждали практические вопросы: о восстании, о подборе для этого людей, о руководителе.

Чаще всего собиралась группа Шамрая. В нее входили Заворочаев, Налесниковы Михаил и Семен, Волохов Григорий, Родко Федор и Иван.

Калиниченко иногда заезжал на эти сборища и одно время, месяца два, жил у Григория Волохова в доме, скрываясь от ареста. Мирошников также бывал у Шамрая, причем всегда приезжал ночью. Однажды Мирошников приехал к Шамраю с двумя жителями хут. Поповки Дон[ецкого] округа Семеном и Василием (фамилии устанавливаются). Там уже были Калиниченко и все остальные члены группы. В начале беседы присутствовавшие выпили, поднимая тосты за «батюшку императора Николая и наследника его». Затем перешли к обсуждению вопросов организации и порешили: в случае, если Китай погонит большевиков, помочь Китаю в этом, устроив восстание.

При этом Семен, приехавший с Мирошниковым, спросил: «Кто же будет организатором этой помощи?» Калиниченко ответил: «Если вы все знаете Семена (Мирошникова) и признаете его, то вот вам и вождь». Против него никто не возражал.

В другой раз группа Шамрая, на собрании которой также присутствовали Калиниченко и Мирошников, обсуждала вопрос о свержении власти. Калиниченко заверял, что ждать осталось недолго, что поэтому надо усиленно собирать людей и средства. После собрания Калиниченко предложил Мирошникову достать оружие и вооружаться.

Собирались и другие группы. Так, сам Мирошников показывает: «Когда я бывал у Данцевых, то всегда у них заставал человек по 10 крестьян-кулаков. Обычно велись разговоры обо мне, как о наследнике, о том, что советскую власть надо свергать, что действовать надо решительнее и быстрее и пр.».

Группа Данцевых держала связь с бывшим офицером Кривкиным, который, в свою очередь, по показаниям Мирошникова, был связан с офицерами, скрывающимися от советской власти.

Группа Николенко главным образом обслуживала квартиру для приема посетителей к Калиниченко, а также и тех, кто желал видеть наследника. Дом Николенко являлся общественным местом организации, где обработка пришедших велась открыто. Чаще всего к Николенко можно было попасть, только переговорив предварительно с Смородиной. У ней же находили иногда приют Калиниченко и Мирошников.

Следует отметить характерную форму гарантий на случай провала, которую проводили активисты организации.

Всем, кого они обрабатывали или втягивали в организацию, они непременно доказывали, что «их люди есть везде», что и в милиции, и в ГПУ, и в центре, Москве, они имеют своих сторонников. «Почему, — говорили они, — если вас арестуют, то ни одного человека из группы вы не должны называть, ни о чем, что касается нас, вообще не говорить, иначе за несоблюдение этих правил вас сразу же расстреляют, т.к. кто бы вас ни допрашивал, это будет обязательно наш человек». Запугивание имело значение: даже некоторые активисты этому верили, о чем впоследствии сознались на допросе, объясняя причину отказа говорить что бы то ни было в предварительных показаниях о группах, а тем более о «наследниках».

Характерно, что вовлеченные в организацию женщины (преимущественно молодые) впоследствии становились жертвами низменных побуждений собственных вождей: Калиниченко (больного сифилисом) и Мирошникова (больного гонореей), вступавших поочередно с женщинами в половое сожительство.

Однако, несмотря на бытовые извращения, участники организации ставили перед собой четкие задачи, основная цель которых сводилась к свержению советской власти. Организация подбирала людей, собирала для этого средства, выдвигала вождей, обрабатывала крестьян, используя проповеди, исповеди, приобретала оружие и трехцветные монархические знамена с надписью «Боже, царя храни», под которыми рассчитывали выступить. О задачах организации Мирошников показывает: «Организация монархическая, главной своей целью ставит свержение советской власти и восстановление царя. Самосвержение мыслится путем вооруженного восстания, для чего подготавливаются группы недовольных этой властью кулаков и офицеров с помощью агитации, с использованием Священного писания. Подготовка к этому ведется по нынешний день, и со дня на день члены организации ждут вспышки».

Калиничено показывает то же самое и объясняет, что такие задачи «мы ставили перед членами нашей организации».

Организация в этой области достигла реальных результатов. К выступлению против советской власти было подготовлено казачество, о чем показывают обвиняемые Налесников Михаил Семенович и Мирошников С. Ф.

Налесников Михаил показывает: «Судя по разговору с казаком Недорезовым Яковом Васильевичем с хут. Грачева Балка Мешковского сельсовета, среди казаков того же района выросли и царят повстанческие настроения. Недорезов говорил мне, что еще с времен империалистической войны у них (казаков) сохранился золотой крест, который мы поднесем тому, кто первый нас освободит, казаков».

Мирошников добавляет: «Казак этот говорил: крест они поднесут тому, кто освободит их от советской власти, и уже есть казаки, которые готовы выступить против советской власти и по первому зову сесть по коням».

Всего по делу проходит 36 человек. Часть членов организации не арестована, т. к. разыскать их на территории СКК не удалось.

Дело об организации, согласно указаний СО ОГПУ, было заслушано областным судом. Главари в количестве 6 человек расстреляны.



Заместитель ПП ОГПУ по ЦЧО Дукельский Начальник СО Ильин

г. Воронеж

Архив: ЦА ФСБ Ф. 2. Оп. 8. Д. 530. Л. 1-87. Подлинник.