Последний день Кали-Юги - 49

     Ярослав лежал на кровати в своём домике, предаваясь размышлениям. Но долго размышлять не пришлось. Вскоре в дверь постучали. Ярослав вышел на крыльцо. Там стояла Валентина.
     - Ярослав Григорьевич, - сказала она, - мы решили сходить за грибами. Не желаете пойти с нами?
     Не хотелось отрываться от своих философских размышлений, но девушка так лучезарно улыбалась, что отказаться было невозможно. Спустя считанные минуты четвёрка грибников входила в лес. Сергей предложил не толпиться всем вместе, а разбиться по парам. Взяв в напарники дочь, он отклонился вправо, и вскоре они скрылись за деревьями. Ярослав невольно усмехнулся, подумав, что ему теперь предстоит пойти налево с чужой женой. Но, конечно же, он понимал, что такое распределение не случайно.
     Они прошли какое-то время молча. Ярослав внимательно оглядывал землю под ногами, заросшую невысокой травой. Увидев коричневую шляпку маслёнка, наклонился, чтобы срезать гриб.
     - Оставь его. Пусть растёт, - сказала Катерина. – Не волнуйся, Слава, грибы соберут без нас. Хватит на всех. Наверное, ты и сам догадался, что мы не случайно разделились таким образом.
     - Да, я предполагал, что ты хочешь что-то мне объяснить. Думаю, что Сергей попросил тебя.
     - Не только Сергей, - она посмотрела ему в глаза и загадочно улыбнулась. – Но об этом потом. А сейчас скажи мне: что, по-твоему, является причиной твоих неудач?
     Ярослав неуверенно пожал плечами.
     - Наверное, их много. Как я понял, одна из главных состоит в том, что я пронёс по жизни обиду на своего отца. До недавнего времени не мог простить его.
     - А теперь – смог?
     - Думаю, что да. Я понял, что должен это сделать.
     Катерина покачала головой.
     - Не должен и не обязан. Просто тебе это нужно самому.
     - Да, именно это я и имел в виду. Мне стало понятно, что мой отец был не злодеем, а несчастным человеком, который не умел жить по-другому.
     - Понять и простить – не одно и тоже.
     Ярослав остановился.
     - Считаешь, что у меня это не получилось? Почему? Сейчас я могу думать об отце и не испытывать к нему неприязни. Напротив, я желаю ему мира и покоя.
     Катерина внимательно вглядывалась в его лицо и вновь улыбнулась.
     - Простить можно только душой. Но для этого надо снять с неё панцирь.
     - Панцирь? – удивлённо спросил Ярослав. – О каком панцире ты говоришь?
     - Он представляет собой набор условных понятий и запретов.
     - Каких конкретно?
     - Ты должен сам разобраться во всём.
     Ярослав упрямо тряхнул головою.
     - Нет, Катя, так не годится. Назови хотя бы один запрет, который я на себя наложил. Тогда я поверю тебе и стану разбираться с остальными.
     - Хорошо, один назову: ты запретил себе плакать.
     - Что?! Ты это серьёзно?
     - Вполне.
     Ярослав в недоумении пожал плечами.
     - Катя, я мужчина, и мне уже перевалило за пятьдесят.
     - А вот это и есть одно из условных понятий.
     - Но сама мысль о том, что я должен сесть и поплакать…
     - Не должен. Но тебе это нужно. Позволь себе такую слабость.
     - А что же Сергей – позволяет иногда?
     - Ему это не нужно. У него в душе гармония.
     - А если бы такая необходимость возникла?
     Катерина не ответила. Она повернулась и пошла, сказав на ходу мягко, почти нараспев:
     - Идём, Слава!
     - Куда?
     - Не спрашивай. Просто иди за мной. Ну, идём же!
     Чуть помедлив, Ярослав отправился вслед за ней. Идти пришлось около получаса – через холмы и балки, обходя заросли кустов и поваленные деревья. Чем дальше они шли, тем всё более необычной, почти сказочной начинала казаться окружающая обстановка. В конце пути Ярослав увидел небольшую поляну, покрытую низкой травой. Посередине поляны из земли торчал широкий пень необычной формы. По виду он напоминал кресло или стул со спинкой. Вероятно, спиливаемое дерево разломилось у основания, прежде чем рухнуло, оставив после себя некое подобие трона. Было удивительным то, что по мере приближения к поляне насекомых становилось всё меньше. А потом они и вовсе перестали беспокоить.
     Катя указала рукой на пень.
     - Присядь, Слава. Тебе необходимо побыть здесь одному. Я оставлю тебя.
     - Сколько времени я должен… то есть мне нужно здесь находиться? И как я найду дорогу обратно?
     - Ни о чём не беспокойся, сколько бы времени ни прошло. В нужный момент я сама приду за тобой.
     Она мягко подтолкнула его.
     - Ступай!
     Ярослав шагнул к центру поляны, неуверенно оглянувшись на спутницу. Она ободряюще улыбнулась и вскоре скрылась за деревьями. Он ещё немного постоял, после чего решительно двинулся вперёд и уселся на пне. Время шло. Он сидел, оглядываясь по сторонам. Ничего интересного не происходило. Тогда Ярослав откинулся на спинку и закрыл глаза.
     Он понимал, что должен на чём-то сосредоточиться, настроиться на принятие некой важной информации. Но сумбурные мысли беспорядочно роились в его голове. Не в силах привести их в порядок, Ярослав прекратил бесполезную борьбу и расслабился. В голове продолжали крутиться смутные обрывки воспоминаний, но постепенно они стали приобретать всё более отчётливые формы, плавно удаляясь от сегодняшнего дня. Далёкие полузабытые, а то и вовсе забытые эпизоды прошлого вдруг предстали перед мысленным взором с удивительной отчётливостью.
     Вот он, совсем ещё малыш, лежит в кроватке, а родители склонились над ним. Они смотрят и что-то говорят ему: мама – нежно и ласково; отец – с неуклюжей, немного грубоватой лаской. Но оба по-своему счастливы, любуясь своим маленьким сынишкой.
     А вот чуть более поздние воспоминания. Они семьёй идут в колонне демонстрантов. Маленький Славик сидит на шее у отца и вместе со всеми звонко кричит «ура!». А потом отец передал сына маме, а сам ушёл куда-то вместе с другими дядями. Домой вернулся пьяный и долго ругался.
     В более поздних воспоминаниях Ярослав уже не видел отца улыбающимся. Григорий Веселов всё чаще виделся неподвижно сидящим и смотрящим в одну точку, словно что-то угнетало его. На вопросы жены отмалчивался или отвечал внезапной агрессией. Периоды апатии сменялись вспышками злобы, обрушиваемой на жену и сына.
     Чем ближе подходила память к нынешнему времени, тем более мрачными и тяжёлыми становились воспоминания. Эпизод за эпизодом проплывали перед глазами. Обиды, унижения, крики и ругань. Тихая, терпеливая, измученная мать. А потом отец ушёл из жизни, но посеянные им в сердце обиды продолжали терзать душу.
     Но было что-то ещё, что Ярослав не смог сразу вспомнить. Что-то очень важное. И вдруг он словно увидел картинку. Он, ещё совсем маленький – не более трёх лет, заходит в комнату. Отец сидит за столом, подперев голову руками. Его лицо выглядит расстроенным. Сын подходит к нему, окликает: «Папа!». Отец резко поворачивает голову: «Чего тебе?». От окрика малыш вздрагивает, на глаза наворачиваются слёзы. Понимая, что напугал маленького сына, отец спешит исправить свою оплошность. «Слава, сынок, - говорит он мягко, - иди ко мне. Не бойся!». Он сажает сына на колени и обнимает его, а тот продолжает всхлипывать. Отец его успокаивает, и вдруг Ярослав видит, что по щекам отца текут слёзы. «Папа, ты плачешь?» - спрашивает он удивлённо. Отец вместо ответа трясёт головой, а потом вдруг начинает плакать, уже не пряча своих слёз. То ли из солидарности, то ли неосознанно воспринимая чужую боль, сын начинает реветь в голос. Так они сидели, забыв о времени, и громко плакали вдвоём.

     Чуть поодаль послышался хруст сухих веток. Ярослав поднялся с травы, на которой лежал, и огляделся. Вокруг было темно, лишь луна слабо освещала лесную поляну, пробиваясь сквозь редкие облака. Он зябко передёрнул плечами, вытер рукавом мокрое от слёз лицо, стряхнул сор с одежды. За деревьями слышались голоса, мелькал луч фонарика. Минут через пять Плетнёвы будут здесь. За это время можно было успеть успокоиться, вернуться в реальность. А пока он находился под впечатлением увиденных картин из прошлого. И теперь, думая об отце, пытался понять, что отравляло ему жизнь и заставляло отравлять жизнь близких ему людей? Какие чёрные сущности грызли его душу? Какие маятники захватили в свою амплитуду, раскачали, разбалансировали его психику?
     Катерина и Сергей вышли на поляну. Ярослав ожидал, что они станут задавать вопросы. Но Катя лишь сказала:
     - Идём!
     За весь обратный путь хозяева не проронили ни слова, за что гость был им очень благодарен. Сейчас ему ни о чём и ни с кем говорить не хотелось.

Продолжение следует