Завод. Гл. 10

                Реваз Бакиев – предприниматель.

       
   Услышав пистолетные выстрелы, а потом автоматную очередь, Реваз мгновенно среагировал. Он вскочил  с деревянной  лавки в  предбаннике  и,  нашарив  в  темноте  автомат - выглянул в  окно. Окошко было  маленькое, занавешенное изнутри цветастой занавеской не первой свежести. За окном было  темно и ничего не видно.
  «Неужели «менты»  их  выследили и так  быстро? Нет, не  может  быть, это просто случайность, но надо что-то делать».
Большой  опыт  боевика, научил  его  осторожности, а пребывание в горах и лесах, постоянная    смена    мест  стоянок и опасность, развили в нём чувство хищного  волка. Он  как бы  заранее  стал чувствовать  опасность - может   именно поэтому,  и   не  стал после  похищения пацана, ночевать в доме, а ушёл спать на  неудобную  деревянную скамью-лавку в  баню,на некотором расстоянии от дома.
Он знал, что  от двери бани, до забора около  пяти метров, но это расстояние ещё нужно было преодолеть. Он  не видел нападавших, не знал, сколько их и это  было  самое  плохое. Конечно  «менты», это не   армейский спецназ, от которого  очень  трудно оторвался, если уж они садились «на хвост»  но, ведь   уходили же, уходили и не раз.  Конечно, потеряли многих, но и «федералы» тоже не все вернулись  домой живыми.
- Надо что-то делать! А что?Если они блокировали дом по периметру, то обязательно обыщут все помещения и, в  конце концов, найдут меня, я  тут как в мышеловке  -  окна  маленькие, не вылезешь, остаётся только дверь.
Ну, тогда, «аллах акбар», и вперёд!
 Он резко открыл дверь бани и выпрыгнул  вперёд в темноту двора, его  в  тот  же  момент  увидел Евгений и  сразу  выстрелил из пистолета, что-то прокричав. Резкая    боль мгновенно пронзила правое плечо Реваза, он чуть не выронил автомат  но, тут же  перехватил его левой рукой и,  пригибаясь  «рванулся»  к   штакетнику, чтобы  перелезть  через него.
Сзади что-то кричали и стреляли, но он ничего не слышал – прыгнув  с разбегу на забор, он левой перебросил автомат через забор, а   правой, несмотря на   адскую боль, ухватился за  острые зубья деревянного забора, до крови   поранив руки.  Он   не чувствовал боли – мозг  сверлила только одна мысль - «уйти, уйти».
Свесившись   с   забора, он головой вниз  «нырнул»  на  траву под забором и, сгруппировавшись, как    бывший борец, упал  плашмя    на    руки  прямо в траву,  чуть от  боли,  не потеряв сознание. Автомат лежал   в метре от  места падения и, схватив его  левой   рукой, он  мгновенно вскочил и, пригибаясь, побежал  к берёзовой  роще, которая  сейчас была его спасением.
«Теперь только вперёд, вперёд к лесу, там   они   его не достанут, да и темно ещё». Он бежал  к спасительным берёзам, прижимая правую   руку к бедру, а  левой сжимая автомат. Раздавшаяся  автоматная  очередь  снова разорвала тишину и одна из пуль попала ему в мягкое место, а  другая   в  левую  ногу, видимо    пройдя   навылет, не  задев  кости. 
Реваз   мгновенно   присел    от   невыносимой боли, повернулся   в  сторону дома но,  увидев  две  тёмные    тени,  движущиеся в его сторону, собрал     усилием воли  все  свои силы и, бросив   автомат,   как мог быстро, припустился к лесу.
Он не  знал  что,  будет  с ним  дальше, но  он    мужчина, воин и   должен выжить, обязательно    должен. Их командир Байрам  Салманов специально отправил  его и  Назыма  для «добычи» денег.
 Реваз знал,   что,  в Чечне,  Ингушетии и Дагестане он объявлен в розыск, его ищут и следят за его родными. Третируют их и требуют сказать, где он  скрывается, но  ему  пока    удавалось уходить из всех  расставленных  капканов. Он  даже  жил в  Васильеве  по своему   паспорту, заплатив триста «баксов»  участковому, чтобы он   не  беспокоил  честного предпринимателя  с Кавказа и  его друга.
В Васильеве  была достаточно сильная азербайджанская группировка, и жило много  земляков  сочувствующих и помогающих      боевикам,  несмотря на то, что, Чечня  стала уже совсем  другой. Грозный и другие города начали отстраиваться, укрепляется местная власть, начали работать ВУЗы и колледжи, вернулось домой много беженцев. Были амнистированы  и  вернулись к    родным, многие    из тех, с кем он вместе  жил в  горах и воевал против власти.
Но Реваз хорошо знал,что, его не простят, слишком много на нём крови «федера-лов», ФСБешников и местных милиционеров. Если поймают, то кончат на месте «при попытке к бегству», а если суд, то тюрьма до конца жизни. С такими мыслями он     вбежал в лесок из берёз, и, не  разбирая, да и практически не видя ничего впереди, автоматически   двигался  между деревьями, удаляясь  всё  дальше  вглубь  леса, подальше от  злополучного дома.
 «Да, что-то Аллах на нас прогневался. А ведь, всё   так    хорошо получилось.
Светка,  его  знакомая, с  которой, он  случайно познакомился  на базаре, рассказала ему, про их  директора завода, его семью, про  квартиру  и  некоторые  привычки. Они  с  Назымом  пару дней  проследили  за  домом  где,  жил  директор  с семьёй  и потом,  взяв у     знакомых   машину, провели «акцию» с мальчишкой, похитив его прямо  на троллейбусной  остановке и сделав укол,  привезли его в дом где, жили уже почти месяц.
Утром   хотели  звонить директору  и  требовать  выкуп  но, что-то пошло не так, интересно кто это был? Кто же  их  смог так быстро выследить»?
 Они    жили в городе уже  больше двадцати  пяти дней,   никаких  противозаконных действий не  совершали, чтобы не привлекать к  себе внимания, а   лишь потихоньку обходили « знакомых и друзей»   собирая   деньги  которые,  тут  же   передавали  через  знакомого  бизнесмена, постоянного ездившего  в Грозный, тем, кому   они  предназначались. Но это были пустяки.  Директор завода  заплатил  бы  им за  сына  пару миллионов «баксов», вот это были деньги - не то, что те «крохи», которые  они собрали раньше.
  Когда   Светка   притащила   его  в  их   заводскую     гостиницу  -  обычную трёхкомнатную  квартиру   в   двух  этажном   доме, где она работала  заведующей - он в  первый раз  с    голодухи,  так  её  «оттрахал », что  она  на   другой день еле ходила  а, вечером снова пригласила, позвонив ему по сотовому телефону.  Тогда он купил четыре бутылки шампанского  и споил их все своей   новой знакомой.
 Она, захмелев, так    возбудилась  и стала показывать Ревазу такие чудеса секса,  каких он даже представить себе не мог, прожив на свете, тридцать пять лет и, имея жену с двумя детьми, которые  жили с  его родителями  в     окрестностях   Шали.
 А в перерывах  между сексом, она безудержно болтала,рассказывая ему, интересные   вещи о  некоторых людях города. Она  же рассказала ему и о Максиме    Сергеевиче, их  директоре. Причём  с  таким восторгом,  что  он сразу  понял,   что она, его любовница.
Ему  стало немного противно, но он начал    расспрашивать   обо всём, что она про него   знала: как    живёт, какие имеет машины и  любит ли своих    детей. Потом,  посоветовавшись  с  Назымом,  они  и  решили провести  «акцию»  именно  с  ним, предполагая  что,  у него есть  деньги - которые он, обязательно им отдаст  в качестве выкупа за сына, которого, по  словам Светки безумно любит.
Он не  знал,  сколько времени брёл почти   в  беспамятстве по ночному лесу, пока  не  провалился  в  какую-то  яму,  заросшую травой, рядом с   огромным деревом и сразу потерял сознание.
 Сколько был без сознания, тоже не знал, но когда очнулся - то сразу  посмотрел  на часы, которые  были  его гордостью.
Он   снял    их    с   руки лейтенанта-десантника, взвод которого  они заманили  в  засаду в  Шатойском  районе,  подбив  первую  и  последнюю шестую машину на узкой дороге  а, потом, расстреляв всех не дав им даже опомниться.
 Это   было в 2001 году, часы были недорогие «Командирские» с выгравированной  на обратной   стороне  надписью «Лейтенанту  Комарову    Сергею в  день  окончания училища  от    брата    Виктора. Рязань,  2000 г», но Реваз ими  очень дорожил, это была  его  первая  победа  в качестве  командира отряда боевиков.
Часы показывали около одиннадцати, значит, он провалялся в забытьи более  пяти  часов.
 Нещадно  болела   правая  рука и  левая нога, а на заднице, вообще было что-то мокрое и липкое. Он   потрогал то    место где лежал, слегка   приподнявшись левой    рукой - это  была его кровь. Трусы и брюки сзади набухли  от   крови,   от  её потери   очень кружилась голова, и хотелось пить.
Он приподнялся, опёрся  на  левую  руку,  и осмотрелся  вокруг. Яма, в  которой  он   лежал - была метра три в длину и  полтора в ширину  и как она  оказалась в этом месте непонятно. Наверное, кто-то, когда-то здесь брал землю для своих нужд, а  теперь   она   надёжно скрывала беглеца.
На дне росла зелёная трава, и  самое  главное  здесь  рос подорожник – листья  которого могли остановить кровь. По краям ямы  всё было закрыто кустарником  а, сама яма   была глубиной около трёх метров.
Мысль   начала    лихорадочно работать: « идёт кровь, надо её остановить, не остановлю, потеряю сознание и «сдохну» здесь как собака». Он  усмехнулся сам себе. Главное, что, о  его смерти никто не узнает, его напарник наверняка   мёртв    - так что рассказать будет некому.
« Нет, не бывать этому, я ещё жив и пока это главное, есть нож, есть куртка, в конце концов, рубашка, майка. А рубашку эту ему подарила  Светка за его «любовь», жаль будет её портить. Он сорвал несколько листьев  подорожника, он хорошо знал эту траву, её листьями его  бойцы лечили раны и     нарывы,  которые  получали от  долгого  нахождения в горах, особенно зимой.
Потом вытащил из кармана  брюк нож с откидным  лезвием и  носовой  платок, а  из  кармана   куртки   два  патрона    от  АКМ, которые хранил« на всякий случай». Затем  осторожно снял  куртку, расстелив её  перед собой и положив  на неё всё вынутое из карманов, а  уже  затем  расстегнул ремень на  брюках  и спустил штаны вниз.
 Рана на ноге  была  небольшая, пуля, судя по всему, прошла справа по касательной навылет и прорвала на икре ноги довольно глубокую борозду,  которая, теперь покрылась коркой и из неё сочилась розовая сукровица. А вот на левой ягодице была довольно глубокая  рана от автоматной пули, и  кровь  сочилась из  неё прямо  по ногам, и на траву  где он лежал - самое  главное  он  не  мог    её рассмотреть.  Но  самая  «нехорошая»  рана   была   в  плече,  видимо,  задета кость или мышца, потому что боль была адская, а рука   висела «плетью».
Реваз хорошо помнил  что, в него сначала стреляли из пистолета  и  сразу попали, видимо стрелок   был неплохой. Хорошо, если  пуля  не застряла   в теле, кто  её сейчас может вытащить   оттуда, к врачам обращаться нельзя, «менты», наверняка уже объявили розыск, тем   более что в бане осталась его  вторая,  серая куртка с документами  и пистолетом, они  знают,  кого искать.
Раз милиция  их так быстро «вычислила» а, что это была милиция, он не сомневался,   то, они сообщат  о нём   по телевидению и  по всем   больницам. Значит,    нужно помогать самому себе  и  выжить.
Правый  рукав   рубашки, пропитанный  кровью и  от     этого ставший серо-бурым, он отрезал ножом. Потом разрезал,  как мог, на полоски  рубашку и, положив к ране на     ягодице два листа подорожника, привязал их импровизированными  бинтами. То же самое сделал и с ногой.
А   вот  левой   рукой,забинтовать правую   руку сразу не получалось,  пришлось сделать несколько попыток.  В конце концов, он  справился с этим трудным   делом,  положив последний   лист на рану   и перевязав её. Раны на  руках, от  острого штакетника  на заборе, тоже очень мешали ему, но это были уже  пустяки.
С ещё   большим трудом, Реваз    натянул  брюки и майку и усталый, потный в изнеможении  прилёг на куртку, держа в руке нож.  Он  воин. Он  живым не  дастся.
Так    в  полубреду, полудрёме,  прошло  ещё   несколько  часов, солнце     нещадно припекало, даже через густую листву кустарника под которым  он   лежал. Жаль, что с ним  не было сотового  телефона, он потерял его  где-то в лесу - тогда он   позвонил бы кому надо, и  ему обязательно помогли. Все его знакомые жили в противоположных   концах  города, и добраться до них пешком, да ещё и раненому немыслимо, а брать  машину нельзя, засветишься и тогда «хана».
 Ах, как    жаль, что    он    оставил в  спешке свой паспорт в  той, другой куртке - теперь «менты» знают его, развесят   везде фотографии и оповестят всех водителей. Нет, это не выход. Он  прикрыл глаза и ему неожиданно вспомнился его пятилетний сын Рамзан, которого он видел два месяца назад, когда тайно пробрался в дом, соскучившись   по  телу  жены - Лейлы.
Он уже давно не видел её и сына, из-за долгого нахождения в горах  где,  у  его отряда была оборудована хорошо замаскированная    база, не  видимая ни с воздуха, ни с земли.
 Рамзан тогда подошёл к кровати, где он  отдыхал  после     бурных     ласк жены,  внимательно посмотрел на   него   укрытого простыней  потом,  на притихшую мать, и сказал:
-  Отец,  знаешь, когда я вырасту  - тоже с мамой спать   буду, она     красивая.
Реваз смотрел   на    него, и не   знал что,  ответить   ребёнку, а Лейла - голая, горячая,  и счастливая, молча    лежала  рядом  и  смущённо  молчала. Ревазу      стало       очень       смешно  но, он, не подав     вида - серьёзно сказал:
-  Нет, сынок, когда  ты вырастешь, то будешь спать со своей  женой, не с мамой, а жена у тебя будет такая же красивая как мама. Согласен?
Сын внимательно посмотрел на него, немного подумал и сказал:
-  Ну, если так, то я согласен. Всё пока - я  иду спать.
Реваз погладил    его   по голове,  повернувшись спиной к горячему телу жены, и тут же почувствовал толчок где-то внизу живота:
- Ну, иди, иди, спи.
Сын повернулся и ушёл в свою комнату, слегка   хлопнув дверью, а он   снова «как тигр»   набросился на жену,  которая тоже  изголодалась    по  сексу и  мужской ласке.
«Интересно, как они там, что делают сейчас? Только   бы   не умереть, я должен жить хотя бы ради них троих».
Неожиданно   он  вспомнил, что  километрах  в   пяти  отсюда, недалеко от центра старого города, живёт Светка. Она живёт  рядом с гостиницей, куда его приводила - там сейчас наверняка никого нет, он    сможет  отлежаться и подлечиться. Пятьсот    долларов и семь тысяч рублей, находились во  внутреннем кармане куртки. Но идти к ней придётся ночью, и очень осторожно, чтобы  не нарваться на «ментов». Только бы  сил хватило, чтобы  дойти, только бы хватило.
Значит нужно поспать,  и набраться сил. Он   подвинул куртку ближе под куст кустарника,  где   была  тень,   продвинулся  сам  и,    улёгшись поудобнее, заставил себя уснуть.
Проснулся он неожиданно, от того что, где-то  вдалеке  залаяла собака. Было темно, и  на небе уже светились звёзды. Рана  на   ноге  почти   не  болела,   на заднице тряпка прилипла  и  вроде  не  кровоточила, а  вот  правая рука страшно болела и дёргала, увидеть рану  справа под лопаткой он не мог, но кровь тоже вроде не шла. Реваз пошевелил ногами - тихонько встал, охнув от боли и начал надевать куртку.
 Ещё днём он присмотрел, как будет вылезать из этой  ямы. Светящийся  циферблат часов  показывал  пятнадцать минут десятого - он проспал почти   девять с лишним часов, почти  десять, но жив и  это  главное.  Чтобы  разогреть мускулы, он  в  течение получаса, делал  разные упражнения, круговые движения и всё это несмотря на сильную боль.
Он   обязательно должен   дойти до Светки, укрыться у неё, а  там дальше будет видно. С этой мыслью, с большим трудом, он вылез из  ямы, хватаясь левой рукой за кусты и помогая себе ногами и всем телом. В лесу было темно, но он  как  волк давно  научился видеть  в   темноте. Тропинки рядом   не  было, значит, он с  неё   сошёл в сторону и  она где-то рядом.
Потребовалось ещё, какое-то время пока он её нашёл и определился куда идти,  услышав  снова  лай  собаки и  стук  трамвайных колёс. Когда   им  дали адрес дома, который они снимали у одинокой старушки, они туда доехали на    трамвае, до остановки «винзавод», где пятёрка делала кольцо. 
Дальше всё   было как    в тумане: он урывками   помнил,  как  дошёл  до кольца трамвая, а потом пошёл параллельно путям в      темноте, постоянно спотыкаясь и падая, как добрался всё-таки до Светкиного дома, позвонил в её дверь и  буквально упал на неё без чувств, очнувшись уже  на кровати в гостинице.
Рядом на стуле сидела испуганная и заплаканная Светка.
- Привет, Света,- прохрипел  он,  тихо  открыв глаза, и увидев её рядом.
- Здравствуй   Реваз, здравствуй.  Я думала, что ты умер, так за тебя испугалась и не знала что делать. Начала снимать куртку, ты  застонал от боли, я  бросила, оставила тебя лежать прямо в  ней, сняв только туфли. Что с тобой случилось, скажи, кто на тебя напал, где ты был и откуда пришёл ко мне? - она наклонилась к нему, посмотрела  на    его бледное измученное лицо:
- Может, ты кушать хочешь, я быстро приготовлю. Ты же почти сутки не приходил     в себя, наверное, проголодался?
Реваз действительно очень проголодался, но  сейчас  это  было не главное,
Сейчас   ему  нужна была  медицинская  помощь, хоть какая, нужно  было очистить его тело и раны от импровизированных бинтов, обработать   раны перекисью, йодом, присыпать стрептоцидом - эту школу  знал каждый боевик, живущий в горах, где нет никаких врачей и помочь ты можешь только сам себе.
Что он мог сейчас  рассказать своей любовнице, которая  со страхом     и жалостью смотрела на него лежащего в  кровати и почти  беспомощного? Что он похитил сына     директора, на которого она его «навела» и  хотел  взять  с  него  выкуп.  И что  «менты» об  этом откуда-то  узнали и  отбили мальчишку, убив при этом Назыма и ранив его, что его   спасло только чудо, потому что была ночь, и  он провалился в яму в лесу. Нет, этого он ей,  конечно, сказать не мог:
- Вчера вечером  на рынок  сделали  налёт, какие- то  местные « ребята», мы сиде-ли у Дамира, директора рынка играли в нарды, а тут    крики  стрельба, уйти возможности  не  было, пришлось вмешаться и вот результат, рана в плечо, левую ногу и «жопу». Отлежался  у знакомых, но там опасно, они живут   без регистрации - не хотел их подводить, вот и решил придти к тебе, -  как можно правдоподобнее и,  глядя ей прямо в глаза, проговорил он.
-  Да что же ты молчишь, что ты ранен, господи,   родной   ты   мой,  давай я помогу тебе   раздеться, и посмотрим, что можно сделать. Какая подлая всё-таки эта жизнь, что   люди   не  могут поделить, а?  Ну, скажи, Реваз?- со   слезами  на глазах, она  осторожно  приподняла его голову с подушки, сняла   куртку   сначала с левой руки, а  потом с  правой, тут    же  ойкнув  от неожиданности, вся простыня под ним была красная от крови.
- Деньги  не   могут поделить Света, деньги. Ты  не  бойся, я думаю, что вся кровь с меня   не  вытекла, что-нибудь да осталось  я,  чувствую. Это,  наверное, от тряпок,  которыми, я  себя  перевязывал лёжа у  них  в  сарае. Давай, девушка смелее делай  своё дело,  и не бойся - я терпеливый.
Света стянула с него майку и брюки. А трусы  он,  немного  смущаясь, ей снять не   разрешил. Разрезав все перевязанные окровавленные  тряпки, она сложила  их в  целлофановый пакет, потом  принесла  тёплую  воду с  растворённой в ней марганцовкой и, намочив в этом растворе марлевые салфетки, начала отмачивать прилипшие куски тряпок и листьев подорожника. 
 Потом  принялась обтирать всё его тело, раз пять при этом, меняя воду в тазике. Реваз, прикрыв глаза и стиснув зубы, лишь постанывал от боли, полностью   отдавшись   в её руки.
 Как   заправский   медик - Светлана протёрла всё  его тело мокрыми салфетками, внимательно осмотрела  все раны, осторожно обработав их перекисью водорода, как учили на занятиях по гражданской обороне в  институте, приложив,    где    можно,   мазь  Вишневского, которую нашла  в гостиничной аптечке и потом  перевязала, как  могла.
 Сложнее было с раной на левой ягодице, но здесь   в   дело пошёл  лейкопластырь. Она   дала   ему  выпить несколько таблеток парацетамола и заставила выпить бокал сладкого-пресладкого чая.
Попросив «больного»   встать, она   ловко вытащила испачканную  кровью  простыню. И, предполагая, что кровь  из   ран   ещё  может сочиться сквозь бинты,  положила на  матрац,  полиэтиленовую скатерть, а на  неё новую, чистую простыню, и   снова   осторожно  уложила на неё Реваза.
От всех   этих процедур, которые заняли несколько  часов,  тот  ужасно устал, у него болела и кружилась голова, ныло и стреляло правое плечо. Быстро «слетав» в гостиную, Света вернулась с  бокалом, заполненным до краёв:
 -  Это коньяк, армянский. Тебе нужно всё   выпить и поспать, скоро уже утро, всё плохое позади, ты в безопасности  и я не дам тебе умереть, на выпей.
Реваз послушно приподнял голову с подушки, левой    рукой   взял      круглый, грамм на двести, пузатый бокал и  залпом выпил весь  коньяк.  Горло,  как будто обдало жаром, по всему телу  сразу потекло тепло, мгновенно  накатила   усталость  и, он буквально через пару минут, провалился   в сон.
 А Света, ещё почти двадцать минут, стояла  рядом  с  кроватью  с   пустым бокалом в руке, вглядываясь  в  его бледное, осунувшееся лицо, с начавшей  пробиваться  чёрной щетиной на щеках, слушала его дыхание, и  по  её  лицу   текли слёзы. Это были   слёзы   жалости не к мужчине, а   к её  ребёнку больному    и  беспомощному, которого она  безумно  любит и,  который  чудом остался жив.