Акварель

                из книги "Река цвета неба"

У меня с мамой был уговор – она должна звонить мне каждый день утром и вечером.
Эта её небольшая, но важная для меня обязанность появилась давно, потому что маме было семьдесят девять лет.
Я жила сравнительно недалеко от неё – полчаса на трамвае, а от двери до двери около часа. Сколько раз предлагала ей съехаться - обменять наши две однокомнатные квартиры на хорошую двухкомнатную, тем более что восемь лет назад умер папа, и мама, овдовев, жила одна также, как и я после развода. Но пока на все мои доводы о том, что вместе лучше, ответ у неё был один: «Не хочу никому мешать».

Как-то утром мама не позвонила. Я набирала её номер несколько раз, а в ответ – длинные гудки. Позвонила Зое, соседке, которая жила рядом, и тоже длинные гудки. Что случилось?
Когда выбежала из дома, решила не ждать трамвая, а взять такси. Через пятнадцать минут я стояла у маминой квартиры. Она открыла дверь.
– Танюша?! Не ждала тебя сегодня. Ты такая взъерошенная. Что случилось?
– Мама, ну как же так?! Мы ведь...
– Да, да, мы с тобой договорились, но... – она стала поправлять волосы, и тут я заметила, что её руки перепачканы краской. Заметив мой взгляд, она произнесла: – Пойдём!

Войдя в комнату, я увидела, что стоявший посреди комнаты стол был раздвинут, и на нём, раскинувшись на просторе, лежали вырванные из альбома для рисования листы с разноцветными мазками, видимо, пробами цвета. Тут же стоял стакан с водой и кисточкой, раскрытая коробка с акварельными красками и рядом мобильный телефон.
– Ну вот, теперь понятно, почему невозможно было дозвониться – заряд кончился, – я передала телефон маме.
– А Зоя? Ты могла позвонить Зое.
– Не получилось. Может, она тоже увлеклась рисованием?
– Да что ты! – рассмеялась мама, а потом серьёзно посмотрела на меня. – Понимаешь, вчера разбиралась в книжном шкафу и обнаружила новый альбом для рисования, кисточки и краски. Наверное, для внуков когда-то покупала и забыла. А утром встала рано и вот... – она вдруг оживилась. – Оказывается, рисовать так интересно! Посмотри!

Лист бумаги на первой картине на одну треть был неравномерно покрыт зелёной краской, на две трети голубой с белым, и чуть сбоку от центра росло дерево, напоминающее берёзу. Получилось небо, поле и одинокое дерево.
– Может, солнышко добавить? – спросила я.
– Ты думаешь? Я посмотрю, – задумчиво ответила мама.
Потом мы пошли на кухню. Она быстренько напекла блинов, открыла банку сгущёнки, и мы, не торопясь, пили чай. Провожая меня, мама, смущаясь, попросила:
– Купи мне, дочка, новые краски, я эти еле размочила, так они засохли.

Трамвай был пустой и ехал, как мне казалось, очень медленно. За окном мелькали знакомые улицы, дома, шли прохожие. Я думала о маме. Моя мама старела, и многое из того, что легко и непринуждённо она делала когда-то, сейчас становилось трудным или невозможным. Иногда она становилась капризной или обидчивой, или вдруг начинала что-то неожиданное, как, например, сегодня – рисование.
Вспомнила, как в детстве, когда мама приходила с работы, я бежала к ней и заглядывала в сумку: «Что ты принесла?» А теперь она, открывая дверь, задавала мне тот же вопрос: «Что вкусненького ты принесла?»
Мама потихоньку превращалась в ребёнка, мы как будто поменялись местами, и теперь пришла моя очередь ухаживать за ней, уступать и окружать любовью.
В ближайшие дни в художественном салоне, посоветовавшись с продавцом, я купила акварельные краски, кисточки и бумагу и когда отдавала всё это маме, на её лице, как радуга, просияла такая радость, такая... как у девочки, которой подарили долгожданную куклу. Чуть позже я догадалась купить учебник по рисованию акварельными красками для начинающих. И снова радость озарила лицо мамы.

Прошло полгода. Мама с увлечением продолжала рисовать.
К моему удивлению, её картины были хороши. Так считала не только я и вся наша семья, но и многие знакомые. Но дело не в этом. Чудо было в том, что мама изменилась – она стала энергичнее, живее, бодрее, её не покидало хорошее настроение, она смеялась, спорила, мечтала, рассказывала о своих планах. К этому времени мама, самостоятельно изучив учебник по рисованию, овладела разными техниками акварельной живописи. Её знания и умения были, конечно, несовершенны, но то, чему она научилась и что поняла, радовало её безмерно, а вместе с ней радовались и мы. И если первые её картины были похожи на рисунки пятилетнего ребёнка, то последние казались заманчивыми и привлекательными.
 
Мама научилась особой технике абстрактной акварели, когда быстро рисуют по мокрому полотну – бумаге или ткани. Мама рисовала по влажной бумаге. В каждый момент этого увлекательного рисования требовалась точность и продуманность действий, потому что полотно быстро высыхало, отчего линии и мазки делались излишне чёткими. При правильной технике рисунок получался воздушный, лёгкий и слегка размытый, словно облачный, туманный, но именно в этой неопределённости, дымке была нежность, недосказанность, сказка.
– Танюша, посмотри, какой закат на реке у меня получился! – радовалась мама, показывая новый рисунок. – Летний вечер, над водой стелется туман, окутывая травы на берегу. Для оживления не хватает стайки птиц. Как ты считаешь?
– Я в восторге, – улыбалась я, глядя на счастливую маму.
– Дочка, а почему бы и тебе не попробовать рисовать? – как-то спросила она.
Я знала, что когда-нибудь она задаст этот вопрос, поэтому ответила, не задумываясь.
– Пока я не готова. Я работаю, и у меня просто нет времени.

Однажды мама не позвонила. Вначале я подумала, что может быть она, как полгода назад, увлеклась рисованием, но смутная тревога не покидала меня, и я позвонила Зое. Её телефон был занят, а через минуту позвонила она сама.
– Таня, приезжай, маме плохо. Что-то с сердцем. Я вызвала скорую.
Я успела. Маму, бледную, осунувшуюся, с посиневшими губами, на носилках вынесли из дома, положили на каталку в скорой, я села рядом. Инфаркт миокарда. Десять дней реанимации, долечивание в общей палате.
Через положенное время мама была дома, я ушла с работы и переехала к ней. Она как будто поправилась – понемногу что-то делала по дому, выходила на улицу посидеть на лавочке и поговорить с соседями, а через неделю после больницы взяла в руки кисть, но рисовала теперь недолго и не каждый день.

В тот день мама сидела и читала что-то. Вдруг она вскрикнула, резко побледнела и, потеряв сознание, упала на диван. Скорая не успела. Мамина рука до конца была в моей руке. Первое время я не могла смотреть её картины, которых за год накопилось немало. Когда же немного отпустило и стало легче дышать, я открыла папку и увидела две отдельно лежащие картины – первую и последнюю.
Лист бумаги на первой картине на одну треть был неравномерно покрыт зелёной краской, на две трети голубой с белым, и чуть сбоку от центра росло дерево, напоминающее берёзу. Получилось небо, поле и одинокое дерево.
На  последней  был  восход  солнца:  розовато-голубое небо, перья облаков, окрашенные позолотой солнца, и поле, на переднем плане которого - отцветающие воздушные одуванчики и над ними стайки парашютов-пушинок, летящих ввысь.