Вдоль по жизни

   - Девочки, отойдите от Сашиной парты, сядьте на свои места! – Возмущённо сказала учительница, сжав руки и губы.
Второклассницы, вздыхая, отошли от симпатичного мальчика с яркими горящими глазами.
  - Саша, почему ты здесь сел, за Нининой партой?! – продолжила она.
  - Потому что она мне нравится! – невозмутимо ответил он.
  - Но ведь все парты одинаковые, - сказала учительница.
  - Мне не парта нравится, а Нина! – сказал шестилетний второклассник вундеркинд.
Учительница покраснела. Нина замерла. Сердце её заколотилось. Она посмотрела на Сашу. Он ей улыбался. И она улыбнулась.
На перемене они вышли на школьный двор.
  - Давай играть в то, что я – твоя собачка, - сказал Саша.
  У Нины чуть не остановилось сердце, но она не подала виду и сказала:
  - Хорошо, только нам нужна верёвка.
  - Зачем? - удивился Саша.
  - Ну, как же, я должна взять тебя на поводок, - ответила Нина радостно.
 - Сейчас поищу, - сказал Саша и стал бегать на четвереньках по осеннему двору и искать.
  - Вот, я нашёл поводок, - сказал мальчик, протягивая кусок бельевой верёвки.
  - Но у тебя нет ошейника…
  - А ты пристигни поводок к поясу.
  - Хорошо, - сказала она и пристегнула.
Они не заметили, как начался урок, и как весь класс смотрит из окна на Сашу, который ходит на поводке на четвереньках. Все обожали Сашу и были в шоке.
А когда прошёл учебный год и настало лето – Саша и Нина качались на качелях около песочницы и смотрели друг другу в глаза. Она в его синие, и он – в её серые. Вся детская площадка была засыпана горячим кварцевым песком, а небо было тёмно-голубым, как море.
  - Ниночка, хочешь, я отдам тебя в кружок рисования? – спросила как-то Нинина мама, с улыбкой склоняясь над ней.
  - Нет, не хочу.
  - А уроки будут идти в квартире Саши Желткова.
  Нина встрепенулась, помолчала, и сказала, стесняясь:
  - Я имела в виду, что – хочу. Обязательно запиши меня! Валера заплатит?
  - Да, твой новый папа заплатит, - сказала мама.
«Пусть только попробует не заплатить!» - подумала Нинина мама.
После первого занятия 20- летний художник Андрей Павлович сказал Нининой матери, что её дочь никогда не научится рисовать, а после третьего – что она рисует лучше всех. Он устраивал каждый урок конкурсы рисунка, на которых всегда побеждала Нина. Он хвалил её талант безмерно и беспощадно. Маленькая девочка начала гордиться и тщеславиться, у неё портился характер, она не раз измазывала красками Сашу, который и так не мог терпеть, что она в чём-то лучше него.
 - Убери из квартиры ребёнка, - сказал Валера, обнимая в постели жену.
  - Куда же я её уберу? – отстраняясь, сказала мать.
  - К тётке в Тверь, - сказал отчим, и прекратил дальнейшие разговоры.

  - С днём рождения, Кисуленька, с десятилетием! – Сказала мама, теребя руками кофту, - Я хочу тебе кое-что сказать: ты не хочешь пожить в Твери у тёти Зины?
  - Ты что, мамочка, я хочу быть с тобой!
Мама молчала.
  - Ко мне сегодня Танька придёт.
  - А Саша не придёт?
  - Нет…
Две десятилетние девочки поели пирожных, поиграли в куклы, потом подрались. А на следующий день Нина увидела такое…
Она проходила мимо магазина, и увидела на крыльце Таньку с Сашей! Они стояли, держась за руки… У них был счастливый вид.
Придя домой, Нина сказала маме:
  - Отвези меня, пожалуйста, в Тверь! Только поскорей! Как можно скорей!
  - Ладно, надо позвонить тёте Зине.

Электричка Москва – Тверь шла безумно долго. В окне – бесконечные серые панели и холодные глухие огни. Вагон, в котором никого нет, только мама с пугающей напряжённой улыбкой, и, как всегда, хочется в туалет.
  - Дорогие мои приехали, - сказала тётя Зина с любовью, натянула свитер на ночную рубашку и пошла греть еду на газовой плите. В квартире уютно, чисто, тепло, всё излучает тепло и любовь тёти Зины.
Нина села в дешёвое жёсткое кресло ещё советского периода и стала тупо смотреть на жёлтую штору и пианино, натёртое до блеска.
Мама с Зиной хотели накормить ребёнка, но увидев, что девочка уснула в кресле – накрыли её пуховым платком.

Прошло солнечное лето, дарящее горячие камни, мягкую влажную траву, прохладную воду, и согревающий после реки тёплый воздух. Гимн природы. Нине казалось, что это – последнее лето на земле, и девочка старалась вобрать в себя каждый шорох травы, каждый полёт мотылька!
Пришла осень. Нина надела тёти Зинины чулки, клетчатую юбку, перешитую из прошлогоднего платья, и современный детский свитер с Микки Маусом, купленный мамой и Зиной на даче. Перед этим она обстригла волосы. Вид у неё был смешной. Так она впервые пришла в Тверскую школу.
Она подошла к голубой трёхэтажке школы с тремя лестницами, с замирающим сердцем поднялась, зашла в класс.
  - Я ваша новая ученица, меня зовут Нина Смирнова, - прижимая к ногам портфель, сказала Нина.
  - Садись за первую парту, - вяло сказала пожилая учительница, посмотрев на Нину из-под очков.
Нина села за первую парту рядом с красивым мальчиком. Класс гудел, а учительница молча листала журнал. Мальчик очень странно смотрел на неё и смеялся, она начала рассказывать ему о Москве. Когда она прервалась, то заметила, что вокруг неё гробовая тишина. Страшная тишина, как в аду, когда все бесы вышли покурить. Нина хотела обернуться, но не смогла. Вдруг в её спину полетели бумажки, и ручки, потом кто-то ударил её по голове мешком со сменной обувью. Она встала и побежала, она слышала погоню, а может, ей так казалось от страха.
  - Как тебе школа? – спросила дома тётя Зина.
  - Хорошо, - сказала девочка и натянуто улыбнулась.
Нина, назло этим детям, назло неприятностям, назло себе пошла в школу на следующий день. Но когда она прошла пол дороги – не смогла, свернула и побежала в другую сторону.
«Ну, приду на второй урок», - подумала она, со слезами на глазах дошла до того перекрёстка, и опять свернула… Но в третий раз не свернула! Она зашла на школьный двор, с огромным усилием вошла в школу и в полу обморочном состоянии шагнула в класс. Все почему-то начали хихикать.
На перемене к Нине подошла девочка, очень скромная, с длинными волосами и круглым лицом, и сказала:
  - Никогда больше никому не говори, что ты из Москвы.
  - Почему?
  - У нас москвичей не любят.
Но Нине не верилось в плохое. И день прошёл спокойно.
После уроков Нина спустилась в полутёмную раздевалку, холодное помещение освещалось одной шестидесятиватной лампой. Вдруг девочка почувствовала удар между лопаток. Заболело сердце. Она упала. Дети в шапочках на лицах стали избивать её ногами, кто-то дал ботинком под дых. Она стала задыхаться и потеряла сознание.
Тут в раздевалку ворвалась высокая женщина в длинной чёрной юбке и платке, она громко закричала:
  - Ах вы, хулиганы!
 - Уходим, святоша идёт, - крикнул один из пацанов, и они ринулись к выходу.
  - Убили, по-моему, девочку, - сказала сквозь слёзы Елена, склонившись над ней.
  - Елена Александровна, что случилось? – удивлённо спросила, входя, гардеробщица.
  - Где вы пропадали?
  - В столовую ходила.
  - Срочно вызывайте скорую, девочка умирает, десяти лет. И выйдите, пожалуйста.

Православная учительница рисования и черчения трясла Нину, делала ей искусственное дыхание… У неё на руках Нина открыла глаза и шёпотом спросила:
  - Я умру?
  - Не знаю. Ты Крещёная?
  - Нет.
  - А ты хочешь Креститься?
  - А что тогда будет?
  - Счастье!
  - Тогда хочу. Мне кажется, я не дойду до храма…
  - А я сама тебя сейчас покрещу. Только воды принесу.
  - Не уходи, мамочка, у меня есть вода в рюкзаке.
    Неожиданно для себя Нина назвала её мамой.
Елена Александровна вытерла кровь с лица девочки, нашла на полу рюкзак с бурундучком из мультика «Том и Джерри», достала бутылку с водой. Она полила сморщенное от боли лицо девочки трижды со словами: Крещается раба божия Нина во Имя Отца. Аминь. Аминь. Аминь. И Сына. Аминь. Аминь. Аминь. И святого Духа. Аминь. Аминь. Аминь. Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Аминь. Аминь.
  - Вы свою роль, матушка, выполнили, а дальше уже мы, - услышала из-за спины Елена Александровна, и, обернувшись, увидела врачей.
Доктора склонились над девочкой.
  - Черепно-мозговая травма. Разрыв селезёнки… -  И ещё… Да у неё травмы, несовместимые с жизнью, - сказала врач.
Глаза Елены затуманились, уши будто заложило ватой, в сердце словно вбивались гвозди.
  - Приготовьте носилки, и найдите двух мужчин нести её. Срочно! – сказала врач.
  - Я поеду с ней! – Взволнованно вскрикнула Елена.
  - А кто вы ей?
  - Учительница.
  - У нас положено только родственникам.
  - Я очень переживаю за девочку, как за родную дочь, - сказала Елена и залилась слезами.
  - Ну, хорошо, хорошо, - ответила докторша, и ввела полуживой девочке в вену лекарство.

    Нина лежала без сознания на больничной кровати. Перед ней стояла на коленях Елена Александровна и читала вслух последование при разлучении души от тела. Медсестра реанимации Татьяна усердно крестилась за своим широким белым столом. Нина открыла глаза и вслушалась.
  - Я умру? – тихо спросила она.
  - Скорее всего – да, но теперь всё будет хорошо, ведь ты окрестилась, и, если Бог даст, Причастишься ещё, - С нежностью сказала Елена.
  - И мне будет хорошо?
  - Да!
  - Я вам верю! – она помолчала – А сейчас что?
  - А сейчас молись!
  - Я не умею.
  - Я тебя научу. Говори вместе со мной: Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную…
  - Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную, - повторяла инокиня Стефанида, делая кистью опись глаз на иконе Архангела Салафиила, Архангела молитвы, спасшего её от смерти 15 лет назад.
Да, молитва спасла десятилетнюю Нину, и она выжила, и выбрала иноческий путь. Отчим Валера из квартиры ушёл, и теперь они в Москве жили втроём: 25-летняя инокиня Стефанида – бывшая девочка Нина, монахиня Серафима – бывшая учительница Елена Александровна, потерявшая после терракта дом, и Нинина мама – пока просто Ольга, идущая быстро к вере, глядя на них.
  - Благодарю Вас, Ольга, за то, что разрешили мне у Вас одну жизнь погостить! – Сказала мать Серафима, заглядывая с улыбкой на кухню.
  - Ну, что Вы, матушка, Вы спасли мою дочку, и я Вас очень люблю!
  - Матушка Серафима, проверьте, пожалуйста, лик у Архангела! – раздался из иконописной комнаты голос инокини Стефаниды.
 Мать Серафима, подойдя, надела очки, вправив дужки под апостольник, и долго внимательно смотрела.
  - Здесь на щёчке слишком резкий переход, надо смягчить. И носик проваливается, надо вытянуть. Ты не обижаешься? – Улыбаясь спросила она.
  - Обижаюсь? Да что Вы, я счастлива! Давайте почитаем молитву Иисусову вместе. А то я без Вас забываю о ней.
  - А ты читай книгу «Исихаст» монаха Салафиила Филипьева, когда отвлекаешься. Сделай перерыв и почитай, а потом снова с молитвой пиши. Эта книга молитвой Иисусовой пропитана и все стороны молитвы раскрывает.
  - Хорошо, как скажешь, мама духовная. Но меня больше вдохновляет его «Святогорец» на молитву, хотя «Исихаст» - светлая, святая книга.
  - Да, «Святогорец» любого от духовной лени может пробудить. Хочешь, я тебе помогу носик на иконе вытянуть? – спросила, не отрывая взгляд от иконы, старица.
  - Нет, я хочу научиться сама, - сказала инокиня, и поцеловала руку матери Серафиме. После этого монахиня незаметно убрала руку за спину.
Тут вошла Ольга и, улыбаясь, спросила:
  - Матушки мои дорогие, вам картошку или макароны сварить?
  - Конечно, картошку! – сказала Стефанида, улыбаясь, - а огурчики солёные у нас к ней есть?
  - Да, вроде, были. Сейчас сварю картошечку, - сказала Ольга, мысленно подбирая кастрюлю.
Когда Ольга развернулась, её благословили обе руки.
  - Ты живёшь ради куса, или ради Иисуса? – строго спросила инокиню духовная мать.
 Из глаз инокини закапали слёзы. Монахиня подождала минуты две, и сказала:
  - Ну, ладно, Бог простит! Я знаю, что ты молитвой Иисусовой и послушанием мне живёшь!
   - Прости меня, мама, - сказала инокиня, вытирая слёзы, и покаянно опустилась перед старицей на колени. Она чувствовала тихую радостную печаль.
- Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную, - начала правило Иисусовой молитвы матушка, читая спокойно и вдумчиво.
Инокиня искренне подхватила, стоя на коленях и всматриваясь старице в лицо. Она знала, что старица и Бог – едины.
Ольга долго ждала за дверью, прислушивалась к молитве, и не дождавшись своих духовных сестёр, пошла кушать одна.

                27.11.2018г.