Фольмер. Судья дьявола. Глава 3. Вот такая любовь

   Утренний свет постепенно проникал в комнату. Вещи были слегка разбросаны, гладиль-ная доска валялась возле батареи, в углу мирно подремывал утюг, спрятавшись за прозрачной розовой занавеской. Вдоль стен стоял шкафы, телевизионная тумба с большим плоским устройством, которым не так часто пользовались. Обои были бело-зеленых тонов со слегка блестящими узорами бледно-красных роз.
   Напротив тумбы стоял двуспальный раскладной диван. Простыня была собранной, одеяло скатилось до бедер. В отражении выключенного телевизора слегка поблескивала спина спавшей у стены женщины. Черные до плеч волосы веером разложились на белой подушке, ладони, сжавшись в замок, сохраняли тепло внутри себя, немного отдавая его лицу. Губы были тонкие, рот слегка приоткрыт, кончик тонкого носа был немного приподнят вверх. Глаза шевелились под опущенными веками.
   Экран телефона, лежащего на тумбочке возле дивана, загорелся. На дисплее показались часы и рисунок звонящего будильника. Громко запел женский голос слова: «Oh, bring back the storm. While I performe love me better…». Девушка, положив правую ладонь на закрыт правый глаз и взяв телефон в руки, взглянула не время. Восемь утра. Положила телефон на место. Немного огорчившись, что тот, с кем она провела ночь, сейчас не в постели с ней, встала и пошла в душ.
   Квартирный коридор, ведущий в душевую комнату, проходил мимо кухни и спальни для гостей. В первой женщина краем глаза заметила что-то блестящее. Зайдя, она увидела на столе большой букет цветов, герберов. Они были уложены в красную блестящую бумагу, покрытую белой маленькой сеточкой. Девушка взяла цветы, мягко прикоснулась к ним нежной кожей своего красивого лица. Ее нос укололо что острое. Она подняла голову, в цветах лежала маленькая записочка. Девушка аккуратно, двумя пальчиками, чтобы не сломать эти прекрасные цветы, достала ее.
   Поставила букет обратно в вазу, развернула розовую самодельную открытку. В ней не было ничего написано. На немного кривовато нарисованном сердечке по бокам от линии сгиба были приклеены фотографии: ее и молодого парня, лицом, кое-где усыпанным прыщами, внешне напоминавшего человека, только что вышедшего из подросткового из подросткового возраста, улыбающегося широкой улыбкой.
   Девушка улыбнулась. Положила открытку обратно в букет.
   За синей вазой сидел, спрятав свою мордочку, плюшевый мишка с огромным сердцем с надписью «Love» в руках. Она взяла его в руки. Между сердцем и животиком торчала маленькая записка. Со все больше растягивающейся улыбкой девушка достала бумажку и развернула ее. Слаборазборчивым, но таким всегда понятным для нее почерком, были написаны слова: «Полина. Злая ведьма сегодня ночью заколдовала меня и превратила в этого плюшевого медведя. Но мое большое, наполненное любовью к тебе сердце не смогла войти в это неживое сердце. Не отпускай меня от себя. Только так чары могут развеяться». В конце слов были нарисованы две ладони, пальцами изображающие сердце.
   Полина рассмеялась, немного закрывая глаза рукой. Понюхала еще раз свои любимые цветы, мягко усадила их обратно в вазу. Взяла плюшевого медведя и, прижимая большое красное сердце к своей голой груди и уткнувшись носиком в его пушистую макушку, медленно пошла в спальню. Положила игрушку головой на подушку, накрыла его, словно в детстве, провела нежно рукой по милой мордашке и заторопилась в душ.
   Выйдя с мокрыми волосами, уложенными в белое полотенце, в белом легком халатике, направилась на кухню.
   Включила полупустой, еще немного теплый чайник. Рядом поставила пустую прозрачную стеклянную кружку, банку с сахаром, кофе, сгущенное молоко.
   Зачем-то повернулась лицом к окну, как будто ожидала там что-нибудь увидеть. На улице было пасмурно. Выделялись на фоне серовато-белого неба и еще больше украшая мрачный заоконный мир темные кирпичные стены близстоящих домов. Где-то забомбила сигнализация кем-то случайно задетого автомобиля. Мимо стекла пролетела чем-то испуганная ворона или ворон. Соседи, как обычно, встречали новый день ссорой; в этот раз немного припоздали. Чайник позади уже стал прыгать от закипавшей в нем воды.
   Но Полина, казалось, не видела мира вокруг себя. Она смотрела на небо, на белую сияющую точку в белых облаках, мимо которой проплывали, словно столбы дыма, небольшие тучки. Блестящий кружок почему-то так и приманивал к себе взор. Девушка ничего не понимала, ничего не видела. Она не моргая смотрела на кусочек солнца, а перед глазами у нее мелькали какие-то непонятные картинки: орлы, пожары, какие-то твари, отдаленно напоминающие драконов, землетрясения и вулканы. Эту череду ужасов сменил образ человека, мужчины, парня. Он стоял к Полине обнаженной спиной. Перед ним стояла женщина, невысокого роста. Она полностью скрывалась за его мускулистым телом. Видны были только ее голые руки, возможно, она и сама была без одежды. Она обнимала парня так, что ее ногти под его лопатками полностью вошли в плоть. Немного ниже шеи, из середины спины у парня выходили крылья. Основание вместе с рядом находившимися перьями было белым. Остальная часть была неопушенной и полностью почерневшей. Эти люди стояли на фоне каких-то книжных полок. Парень, резко повернув голову в право, краями своих черных глаз с ясно видимой вместо зрачков луной посмотрел на Полину.
   Девушку немного отклонило назад. Она видела теперь свою квартиру, но в глазах все расплывалось. Она протирала их пальцами, немного качаясь, пытаясь устоять на непо-слушных ногах. Встряхнув головой, она вроде бы пришла в себя. Взгляд ее упал на стол, где в вазе стоял букет цветов. Рядом с ней лежала папка с бумагами. Как Полина раньше ее не заметила. Она медленно подошла к столу, пытаясь на ходу рассмотреть название, написанное на титульном листе. «Апокалипсис». Подойдя еще ближе, увидела первую строчку: «Владимир Гладков». Это володина книга. Он писал ее в перерывах между подготовками к ЕГЭ. Неужели закончил? Так быстро. Жаль, нет времени почитать.
   Полина повернула голову в сторону настенных часов, висевших возле холодильника. Они показывали 9:00. Сегодня придется опять без завтрака. Девушка побежала в комнату, на ходу вытирая волосы и снимая с себя халат. Как обычно, надела на себя черные обтягивающие джинсы и белую блузку. Натянула сквозь мозоли на пальцах ног каблуки. Надело свое любимое весеннее черное пальто, в июне. Повесив себе на локоть сумку, во вторую руку взяв зонт, закрыла за собой дверь в квартиру. И быстрыми шагами, эхом отдававшимися по всему коридору, направилась вниз по лестнице.

   Фольмер двигался по оживленной трассе просыпающегося, но уже полностью погрузив-шегося в суету города. Автомобили сонно гудели в пробках, выстраиваясь во многокило-метровую трассу. Какие-то два мужика материли друг друга, стоя у своих слегка помятых машин. Дор, высунув язык, вертелся по сторонам, влюбляясь в красоту сумрачного мегаполиса. Мимо пробегали яркие огоньки витрин, ресторанов быстрого питания, торговых развлекательных центров и комплексов, клубов, баров. По тротуарам передвигались змеей толпы людей в красивых костюмах, с немного опухшими лицами. Где-то прямо на голой земле сидели грязные, в ободранной одежде бедняки со стаканчиками в руках, в которые периодические побрянкивая падала мелочь, надоевшая своим хозяинам и наконец-то нашедшая свое применение. В «змее» кто-то поглядывал на часы, кто-то разговаривал по телефону, кто-то пытался скрыться от города в мире своих любимых песен, кто-то просто шел. Каждый был поглощен своими делами и своей жизнью.
   Фольмер завернул в какой-то жилой район. Он просто ехал, неважно куда, неважно к кому. Главное, было ехать.
   Возле одной из сильно похожих друг на друга девятиэтажек остановил свой автомобиль. Константин просто смотрел вперед. В груди он чувствовал жжение, словно кто-то внутри него устроил битву, решавшую исход всей войны. Он был вдохновлен. Ему казалось, что сейчас он сможет совершить что угодно, абсолютно все. Но в реальность у него войти не получалось. Голова была затуманена. Казалось, что его тело и душа находятся в разных мирах. Он как будто только что перебрал с вином. В этом состоянии он был одновременно и счастлив, полон страданий.
   - Надо прогуляться, - парень потер указательным и большим пальцем правой руки глаза, встряхнул головой, чтобы хоть как-то опуститься на землю. – Дор жди здесь. – Фольмер достал из-за пояса пистолет, вытащил магазин, проверив сколько патронов осталось, вставил обратно, поставил оружие на предохранитель.
   Немного посидел и, хлопнув себя по коленям, вышел из машины. Пес перепрыгнул на заднее сиденье и развалился на этом мягком «диване».
   Константин просто пошел, не зная куда. Ему хотелось убежать от людей, побыть наедине с собой, забыться. Внутренне состояние было, будто он сейчас умрет: душа, ну или хотя бы что-то, что жило там внутри, рвалась из тела. Парня валило с ног. Все было затуманено. Ему хотелось спать. Колени согнулись. Фольмер стал ползти на четвереньках. Прислонился сначала головой, а затем спиной к какой-то каменной стене. Глаза, из которых стали течь слезы, он не мог поднять наверх, вперед. Веки стали невыносимо тяжелыми, он упал на землю и уснул.


   Перед своими глазами, словно наяву, Константин видел небо, вечно голубое, красивое, с небольшими облачками… небо. Оно приковывало свой взгляд, все, что было вокруг, было незаметным, невидимым. И только это голубое небо, величественное, несущее в себя жизнь.
   - Константин, - голос раздался из неоткуда. Он был очень громким и сильным.
   Фольмер почувствовал страх. Он не знал, что делать, он растерялся. Стал смотреть по сторонам, но вокруг ничего не было.
   - Не бойся. Услышь Мои слова.
   Парень пал на колени. Он почувствовал силу, которую не видел никогда. Он не знал, что ему делать. Он еще раз взглянул на это величественное небо. Облака с него уже ушли. Оно было чистым, и Фольмера неистово туда тянуло, к этому огромному, чистому и светлому океану.
   - Посмотри на двойное небо, созданное мной, - голос уже не внушал страх и панику. Он пленил Константина, и тот не мог уйти от Него, и не хотел.
   Небеса стали разделяться. Фольмер увидел еще одни облака, лучи солнца, но они отличались, они были иными, а какими именно, он не мог познать.

   - Мужчина, мужчина… - голос был женским, нежным, красивым.
   Фольмер открыл глаза. Он лежал на голой пыльной земле. Его голову держала мягкая ладонь, на правом плече лежала ухоженная рука.
   - Мужчина, с вами все в порядке?
   Константин посмотрел на ее лицо. Оно было немного  узковатым, кожа блестела от падающего света. Губы были слегка пухлыми, не имеющими никаких следов помады. Нос был небольшим, с закругленным кончиком. Глаза карие, блестящие, те глаза, являющиеся ему в кошмарах, глаза той, которую он своими руками оттолкнул от своей жизни. Над глазами немного толстоватые брови. Длинные черные волосы незнакомки щекотали ему нос.
   - Да-да. Все в порядке. Я просто очень сильно устал, - хотя на самом деле, той усталости, которая свалила его с ног в этом переулке, уже не было. Фольмер чувствовал легкость, уверенность полета, словно он сейчас заново родился, а эта девушка никакая не незнакомка, а его мама.
   - Вы потеряли сознание. Давайте я вам помогу, - девушка взяла его подмышку, чтобы слегка приподнять.
   - Не надо, - Константин потряс ладонью, что лучше ей ни о чем не беспокоиться и идти.
   - Как вы хотя бы сейчас себя чувствуете? – незнакомка присела перед ним на колени, немного открыв рот и сделав губы полууточкой.
   - Хорошо, - парень немного улыбнулся. – Чувствую себя, как будто… как будто… как будто я лечу.
   - Это ты так летать учился? – незнакомка слегка хихикнула. Фольмер улыбнулся в ответ. Ему правда понравилась эта шутка.
   - Никогда не стоит учиться летать по роликам из ютуба.
   Девушка улыбнулась еще больше, оголив свои белоснежные зубы.
   - Константин, - Фольмер протянул девушке руку. Та обхватила ладонь парня своей, насколько это было возможно, ручка у нее была маленькая.
   - Ольга.
   Парень встал, оттряхнул со штанов и плаща пыль. Помог Оле встать и для приличия спросил:
   - Тебя подвести? Ты далеко живешь?
   - В последнее время я превратилась в вольную странницу, в вольную одинокую странни-цу, - девушка наклонила голову вниз и всосала губы, нижняя челюсть ее стала дрожать. Оля пыталась сдержать слезы.
   - Все будет хорошо, - Константин положил свою большую ладонь ей на плечи. Наклонился немного вниз, пытаясь поймать ее взгляд, сделал небольшую улыбку, желая хоть немного ее утешить. – Такие люди должны держаться вместе… - Оля вытирала слезы, начавшие свое течение из набухших и покрасневших глаз, немного шмыгая носом, по привычке делая так, чтобы никто этого не видел. – Пойдем выпьем. Я знаю здесь одно место неподалеку, пошли.
   Когда они вышли из переулка, глаза Фольмера ослепил яркий свет солнца. Уже, по-видимому, был полдень. Автомобилей на парковочных местах стало гораздо меньше, уже почти не было потоков людей. Уличные продавцы оглашали весь район своими лучшими (вопрос: для кого?) ценами и еще более лучшим качеством овощей, фруктов и цветов. Где-то пробегала пара прогуливающих школу мальчишек. Два толстых подростка шли по улице, громко матерясь и доедая свои тройные хот-доги.
   Один из этих ребят увидел спутницу Константина и со смехом стал указывать на нее и говорить что-то своему приятелю, доставая испачканными в соусе-смеси кетчупа и майонеза пальцами из кармана телефон и что-то в нем показывая. Ольга, увидев эту картину покраснела и сразу же отвернулась.
   - Сейчас, братан, - толстяк подбежал к паре, держа перед собой экран телефона и, приблизившись, стал тыкать им в лицо девушке.
   - Это ты? Это же ты… - мальчик повернул экран к себе. – Да… Классно тебя тут этот негрятос шпилит. Ахах, - он расхохотался от ролика, которые приносил удовольствие  больше всего ему, чем присутствующим.
   - Эй, парень, слышь! Ты че творишь? – Фольмер толкнул мальчика за плечо. – Что происходит? – он недоумевая стал переводить свой взгляд с телефона, уже валявшегося на земле вверх экраном, на девушку и обратно.
   Толстяк с придыханием и улыбаясь поднял телефон.
   - А это кто? Партнер твой новый. Что? Думаешь вернуться?. Два года тебя уже не было…
   - ИДИ НАХУЙ! – Оля со злостными слезистыми глазами заорала на парня начала его бить, царапать ногтями, сдирать с лица кожу. – Никогда я, блять, больше не вернусь в эту ****ную помойку.  А ты, сука, тупой жирный ублюдок, который дрочит целыми днями, потому что нахуй никакой телке не сдался. Иди и наяривай свой маленький никому не нужный ***. Так и сдохнешь обдроченным.
   Парень загнулся и ревел от боли. Его друг стоял сзади и снимал всю эту картину на видео и ржал.
   - Оля, Оля, Оля – успокойся! – Фольмер отодрал от пацану девушку. Она вырывалась из его  рук какое-то время.
   Толстяк тем временем уже убежал. Ольга стала понемногу отходить от накопившейся злости. Она повернулась к Фольмеру, положила лицо на его грудь и сильно заревела, вцепившись ногтями в его рубашку.
   -Шлюхи бывшими не бывают, - пацан кричал на далеком расстоянии, прячась за спиной у своего дружку. Но Оля его уже не слушала.
   Фольмер увел ее с этого. Подойдя к машине, он посадил девушку на переднее сиденье, сам сел за руль. Повернулся к ней лицом и спросил:
  - Что это было?
   Оля, немного успокоившись,  с заикающимся голосом начала говорить:
   - Эхо прошлого. Два года назад я работала порноактрисой. Каждый день меня трахали голые мужики, девушки, лизали мне все для вот таких дрочеров. Меня все устраивало. Пока.. Пока очень дорогие мне люди ни умерли… Да, порнозвезда может чувствовать любовь!  Мне было очень больно. Очень… И вот, в мои руки попала книга… Библия. Один священник дал, к которому я ходила после трагедии. Я читала ее каждый день и каждый раз чувствовала, что у меня в душе что-то происходит. Постепенно я отказалась от роли шлюхи. Начала новую жизнь, стала меняться. Но когда я говорила об этом другим людям, они меня не понимали. Им всем было плевать на мое настоящее, они всегда смотрели на мое прошлое, которое до сих пор тащится огромном невыносимо тяжелым хвостом. Они не верили, что все в этой жизни меняется. Да и сейчас никто не верит. Я каждый день молюсь Господу, чтобы со мной был рядом тот человек, который мне поверит, который увидит мое настоящее, а не будет посыпать грязью… Почему так, Костя? Почему никто не верит?
   - Люди сами не верят в то, что могут спастись из этого душевного мрака. И ненавидят тех, кто стремится к свету. Им внутри больно осознавать, что они обречены… Потому что не хотят спасаться.
   - «Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы; а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны».
   - Что?
   - Евангелие от Иоанна… Поехали отсюда, я уже не могу здесь больше находиться.


   Ехали они молча. Константин впал в воспоминания: перед его глазами стоял рояль, невысокая девушка в белом платье,  с желтовато-бежевым оттенком волос. Они сидела на деревянном стуле. Мягко своими руками водила по клавишам, шла тихая нежная музыка. Фольмер стоял у окна, положив свои руки себе на грудь и смотря в окно, слушал слова, навсегда врезавшиеся ему в память:
И ровно пять секунд до счастья,
И я у тебя отражаюсь на запястье.
Моя любовь сильней, чем океан.
Я за тобою к берегам
Бегу по своим волнам
И к тебе в туман.
В последний раз
Любовь свою звала.
Русалка в море уплыла
Одна-а-а…
   - Костя, человек!
   Парень вернулся в реальность. За секунду до того, как втопить по тормозам, он увидел перед собой молодого человека, почти еще подростка, в строгом, деловом, классическом костюме  галстуком, смотревшего на мир через черные линзы очков идущего по пешеходному переходу и тут же оказавшегося на капоте автомобиля. Дор, наблюдая за этой картиной с заднего сиденье, залаял, поворачивая свою голову в разные стороны. Неизвестный скатился по капоту на землю. Фольмер и его спутница сидели с пятирублевыми глазами, постепенно наполняющимися страхом, и раскрытыми ртами.
   Константин заглушил двигатель, медленно открыл дверь салона. Оля синхронно повторила то же самое. Пес, выпрыгнув, быстро подбежал к пострадавшему и стал его обнюхивать. Тот, постанывая, пытался встать. Ошарашенная толпа стояла возле веером: кто-то снимал на телефон, кто-то ругал ушедшего в себя водителя, кто-то просто наблюдал, что будет дальше.
   Фольмер подбежал к парню, помог ему встать.
   - Ты как?
   Тот, держась рукой за ребра и всасывая шедшую потоком из нижней губы кровь, ничего не ответил.
   - Тебе надо в больницу, - Оля, подбежав, держала парня за левую руку.
   Парень не сопротивлялся ни прикосновениям, ни словам, он словно просто не слы-шал и не чувствовал. Не мог прийти в себя после удара.
   Пара затащила его в машину, посадив на заднее сиденье. Дор сел рядом, словно же-лал за ним присматривать. Фольмер завел машину и со всей скоростью, насколько это представлялось возможным, умчался с этого места.
   
   Через пятнадцать минут юноша пришел в себя, пытаясь понять, что вокруг происходит.
   - Что происходит, куда вы меня везете?
   - В больницу, - Оля обернулась к нему, словно к только что проснувшемуся ребенку.
   Константин посмотрел на парня в зеркало заднего вида. Не сказать, что он чувствовал вину, в нем было какое-то опустошение, как будто что-то вышло, а новое еще не вошло и даже не начинает. Он закрытым взглядом пробежался по телу парня, тот держался рукой за грудь, тяжело дыша, нижняя часть его лица обагрилась от крови, текшего и разбитых носа и губ. На ноге его лежала голова мирно спавшего Дора. Юноша не очень горел желанием шевелиться, видя рядом с собой, вернее на себе огромного пса, который своим видом, несмотря на внутреннюю доброту, все равно внушал страх.
   Фольмер остановился на взгляде юноши. Гладя прямо сквозь стекло очков, он уви-дел, почувствовал в нем что-то… что-то, притягивает, но наступающий от чего-то не-известного страх отталкивает.
   - Как тебя зовут? – Константин спросил юношу своим громким, уверенным, постоянно пытающимся что-то внушить голосом.
   - Вла-… Владимир, - парень сморщил лицо и схватился за левую половину груди.
   - У тебя были какие-нибудь важные планы на день? – спрашивала Оля своим мягким голосом.
   - Экзамены… надо было идти сдавать.
   - Да, это проблема, - но, еще раз взглянув на парня, сказала – Ну знаешь, я думаю, особо по этому поводу переживать не стоит. Есть в жизни вещи, зависящие не от тебя. Они зачастую, всегда, приводят тебя к чему-то нужному, правильному, - Оля, пытаясь успокоить юношу, жестикулируя, делая небольшие паузы, обдумывала, что сказать.


   Ночью отель Холвинг-стоун оживал. Жильцы окунались  в миры своих скрытных, лежащих где-то в глубине животного инстинкта фантазий, которые они даже сами себе боялись озвучить. Гости приезжали увидеть, что это за чудесное, так горячо описываемое знакомыми место. Одним из таких гостей был Лука Морис.
Морис однажды был в этом месте. В холле возле золотой лестницы, уложенной красными коврами, он ждал своего отца. Стрелка отодвинулась от назначенного срока и парень, тогда он был еще совсем подростком, начинал скучать. Он прохаживался вдоль обширного зала взад и вперед, вглядываясь в пол, интересовавший его своими красотой и необычностью, если, конечно же, можно такими приземленными словами выразить ту гамму и бурю чувств, вызванных этим великолепным творением. Жутковатые картинки тоже уже переставали действовать на способное творить волшебство подсознание юнца. От скуки он улегся на мягкий, уложенный подушками диван, и весь его мир потерялся в дремоте.
Это был чистый, хороший сон без каких-либо картинок. Чьи-то руки нежно гладили мальчика по лицу,  убирая упавшие на лоб пучки волос, грея его теплым дыханием, нежно и медленно скользящим по коже. От всего этого дурман только больше нарастал.
- Эй. Проснись, - весело, немножко игриво, красивый, мягкий, женский голос про-шептал ему на ушко.
Мальчик немножко сморщил глаза и нос и потряс головой, пытаясь выкинуть из головы такую глупую мысль, как проснуться.
Голос немного посмеялся над во веки неповторимой детской мимикой. Через се-кунду до щеки мальчика дотронулись тонкие губы, теплые от любви. Подростковые глаза открылись.
Перед мальчиком стояла прекрасная девушка. Она села на колени, прикрывая большими крыльями свое обнаженное тело. Мальчик лишился дара речи. Красота, разбудившая его, будоражила его до костей. Он не мог оторвать взгляд от этой пре-красной фигуры. Он раскрыл рот и с глуповатым лицом и широко раскрытыми глазами смотрел перед собой.
- Ты чего? – девушка, улыбаясь, взяла щеки Луки в свои ладони, своими глазами всматриваясь в его, еще плохо умеющие врать. – Не ожидал меня увидеть? Ахах, - не похихикав, девушка приблизила к сидевшему свое лицо.
От ее дыхания было тепло, нежно, хорошо не только на теле, но и в душе. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Но дальше было еще лучше. Прекрасное создание поцеловало его в нижнюю губу, затем в верхнюю. Отодвинув немного назад голову, оно снова посмотрело Луке в глаза, одним своим нежным и легким движением руки она повалило его на диван, села сверху на живот, демонстрируя всей своей внешностью, на что способна природа.
- Хочешь, я покажу тебе твои самые тайные желания? А может быть, и открою но-вые?
- Да, - почти уже умоляюще просил подросток.
- Тогда расслабься.
Парень был полностью одурманен. Он ничего не видел и ничего не знал, он и не хотел знать больше того, что видел и чувствовал сейчас – мнимую власть над всем прекрасным.
От всего, что происходило, стали отвлекать, громкие спешащие шаги, эхом отда-вавшиеся во всем холле. Эхо смягчилось, когда ноги в дорогих ботинках почувствовали мягкость прекрасных красных ковров. Спускался человек ростом выше среднего, с небольшим, но хорошо видным пузом, в зелено-коричневым вечернем костюме, волосы были собраны сзади в хвост. Глаза человека различить было нельзя, так как они скрывались за черными очками.
Гость отеля подошел к дивану.
- Что тут происходит?
Ясного ответа не было. Девушка вцепилась поцелуем в губы мальчика, расширен-ные зрачки которого бегали по белым морям глаз.
 - Я спрашиваю, что тут происходит? Отойди от моего сына! – отец мальчика заду-мал скинуть бестию с груди потерявшегося в неизвестности, но неведомая сила опус-тила его на колени, прижав к земле.
- Он хочет меня у тебя отнять, - девушка шептала на ушко таким же мягким и нежным голоском. – Мы не дадим ему этого сделать. Ты же меня не отдашь?
Отец с раскрытым ртом сидел и смотрел на то, что происходит – искушение ребенка.
- На, возьми, - она протянула мальчику в руку нож. – Не дай, не дай.
Девушка слезла с парня. Мальчик, качаясь, с по-прежнему где-то блуждающими глазами, медленно подошел к своему родителю и… его лицо, руки и одежда окраси-лись кровью своего же отца.
- Молодец, - бестия стояла за спиной Луки и улыбалась.
Морис обернулся, но сзади уже никого не было, как и не было отца. Нечего не бы-ло. Словно после кошмарного сна, но в который неожиданно хочется вернуться.
И сейчас гость стоял на пустой автомобильной дороге, смотря на огни Холвинг Стоун, где его уже ждали, чтобы похвастаться своим лучшим творением. Но был он тут не один…
В Холвинг Стоун этого человека не было давно, вернее сказать почти никогда, по-тому что в его последнее появление здесь у жильцов не было страха. А сейчас, когда он шел по лестнице на самый верхний этаж в тот самый кабинет, любая тварь, встре-чавшаяся на пути, становилась перед этим человеком на колени. На всех здесь дейст-вовала его сила.
Но с виду, в первый раз его увидев, и не скажешь, что в нем находится то, что не подвластно ни одному человеческому закону. Он был маленького роста, ходил мед-ленно и сутуло, опираясь на свою палку. Единственной одеждой был коричневый плащ, подпоясанный обычной веревкой. Обуви не было, ходил везде босиком, не бо-ясь того, что ему сможет сделать голая земля. Из рукавов плаща выходили тонкие, костлявые, морщинистые руки. Это был старик.
Старик поднялся на верхний этаж, пройдя весь путь через живой коридор.
Отель молчал, спал и медленно умирал в присутствии гостя. Все лампы погасли, все остановилось. На главном этаже слышалось лишь эхо от трости старика, который медленно подходил к нужной двери.
Люцифер был один. Сидел и медленно попивал кофе, глядя в окно на мир, который он так хотел взять в свои руки. Дверь неожиданно открылась. Хозяин от испуга выронил чашку из своих рук. Он крутанулся на кресле, и посмотрел в дверной проем.
- А, это ты, - мышцы Люцифера напряглись, словно он готовился к драке и не хотел пропустить первый удар. – Что ты здесь делаешь, Иисус?

Он сидел за рулем, но кошмарные воспоминания про него забыли. Его почему-то тянуло к этой девушке и наплевать было на ее прошлое. "Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень". Что-то в ней было. И никак в женщине, а как в человеке. Что-то было внутри неё светлое, доброе, то, что ни так часто встречаешь в других людях. Сейчас ее стали многие ненавидеть, но ненавидеть из-за того, что она перестала приносить удовольствие собой. Она сделала уже тот шаг, который Фольмер только делает. Сейчас, сидя рядом с ней, он впервые за несколько лет снова почувствовал ту легкость, душевное счастье. Он хотел просто с ней не расставаться.

- Мне нужен Фольмер, также как и тебе. Но ты его не найдешь.
- Он продал мне душу и теперь просто так уйти не может, - Люцифер поднялся, обошел стол с левой стороны и встал перед стариком, скрестив руки и оперевшись задом на крышку. – Он по-прежнему в моей власти.
- Власть существует только тогда, когда ей подчиняются. Фольмер сам хочет спа-стись. Его задача – показать всему человечеству, что шанс есть, еще ничего не конче-но. Вопрос, воспользуется ли он этим шансом.