IV

 Следующий день Винченцио провел в размышлениях. Их вчерашняя беседа с Людовико была хоть и не долгой, но весьма важной. Не было причин сомневаться в правдивости слов мальчика о том, что он сирота и взят Имельдой на воспитание. Однако это и в корне меняло прежние предположения юноши. А именно, он тогда полагал, что Людовико родной сын девушки, чей чересчур нежный возраст в момент его появления на свет объяснялся тем, что над ней совершили насилие, и очень жестокое. Это могло бы объяснить нынешнюю замкнутость и отстраненность синьорины Ментони, не говоря уже об ее презрении к всевозможным проявлением чувств, кроме материнских. Но истина оказалась иной, значит, ответ на причину ее странностей нужно искать в других источниках.
 Молодой человек шел на следующую встречу с Людовико с некотором смятении. Они должны были увидеться недалеко от дома Имельды, но именно в отсутствие хозяйки. Что если она все-таки вернется раньше и заметит их? Какие слова подобрать, чтобы оправдать такое?
 Продолжая думать, Винченцио направлялся к условленному месту встречи. Людовико уже ожидал его там. Мальчик был одет весьма недурно, пускай и немного странно для его внешности: белый кружевной бант-жабо на шее никак не сочетался со смугловатым лицом и черными непослушными кудрями. Однако зла или даже какого-то мальчишеского задора в нем не чувствовалось совершенно. Несмотря на внешность озорного цыганенка, это был весьма тихий и послушный ребенок.
 Все еще опасаясь, что мальчик может их выдать своей приемной матери, Винченцио все же осторожно с ним поздоровался и начал разговор:
 - Здравствуй, Лю.
 Мальчик немного смутился.
 - Не называйте меня так, только она так говорит.
 - Ты имеешь в виду госпожу Ментони?
 - Да.
 - Значит, тебе не нравится ее чрезмерная нежность и забота?
 - Конечно, нравится, прежде я никогда такой не знал, но... Порой это вызывает неловкость.
 Ненадолго задумавшись, Винченцио задал мальчику самый важный вопрос:
 - А госпожа Ментони, получается, знала твоих родителей, раз после их смерти взяла тебя к себе.
 Людовико вновь покачал головой.
 - Нет, я жил на улице, когда это случилось, весну и лето точно, это было два года назад. А потом я упал в воду и... Она тогда спасла меня, я чуть не утонул.
 По лицу мальчика было очевидно, что эти воспоминания для него весьма болезненны, и Розальба не стал продолжать о них расспрашивать.
 - Что ж, теперь мне все ясно. Вот, держи марципан, и можешь идти. Хотя нет, постой. Если синьорина Ментони сделала тебя своим приемным сыном и дала, как я вижу, достойное образование, ты должен знать, почему о ней в городе ходит столько нехороших слухов. Я не верю в те из них, что касаются обвинений в колдовстве и сговорах с Дьяволом, однако хотел бы понять, какая их крупица правдивая, если таковая вообще есть.
 Людовико вновь опустил глаза, но в этот раз не из-за смущения, было очевидно, что он долго обдумывал свой ответ, тщательно подбирая слова.
 - Скорее всего, они связаны с тем, что мы не посещаем церковь. Синьорина Ментони не считает необходимым это делать, у нее свои убеждения на счет веры и Бога. Меня она тоже не заставляет это делать.
 - Но убеждает тебя в правоте собственных убеждений?
 - Совсем нет, я и сам еще при родителях не был христианином, если честно. Однако моя приемная мать не ведьма, она помогает людям, лечит их, пускай и не так как другие доктора в Венеции.
 Дослушав ребенка до конца, Винченцио вздохнул, а затем спросил его:
 - Пообещаешь, что наша беседа останется тайной? Никому не проговоришься?
 Мальчик кивнул.
 - А зачем вы сами меня так упорно расспрашивали обо всем этом?
 Юноша улыбнулся.
 - Дело в том, что я... Я безумно влюбился в Имельду, признаюсь тебе честно. И я бы очень хотел сделать ее жизнь счастливой и снять эти нечестные и лживые обвинения, коими ее имя завешено, точно ярлыками. Но для этого мне нужно отличить правду от лжи. Ты славный малый, и если мы еще встретимся с тобой, уверен, расскажешь ее много важного. А теперь ступай, уже темнеет, госпожа Ментони может скоро вернуться. Поспеши же!
 Когда Людовико скрылся в наступающих сумерках за оградой дома, Винченцио тоже покинул это место, из опасений столкнуться с Имельдой. Он чувствовал, что покорить сердце этой молодой, но весьма своеобразной особы будет очень не просто, но преодоление препятствий, как известно, делает цель еще более желаемой и притягательный. Этот случай не стал исключением.