Телеграмма

В мемуарном рассказе "Не купайтесь в Николин день" речь шла об уральском селе Сылва, о матросе с "Варяга" Семёне и его сылвенской  жене Таисье. Так вот, Таисья потом жила у дочерей то у одной, то у другой по всей Свердловской области, а её сестра Маремьяна (так звала Таисья, а прочие просто Маней) жила себе в родной Сылве, и вот случилось приключение.

Дело было в 1960, а может, в 1961 году. Через дом от Мани умерла женщина, тоже в годах, тоже вдовая. А жили обе по одной старухе на дом. У почившей дочь жила в Первоуральске (40 км от Свердловска), Ольга. И у Мани дочь, и тоже Ольга, тоже жила в Первоуральске. Ну, сошлись родственники, свойственники, соседки, и никто не знает адреса дочери умершей, и в доме порылись аккуратно, не нашли. Тогда попросили Маремьяну телеграфировать своей дочери в Первоуральск, чтобы та сообщила подружке-тёзке. И вот телеграмму приняли к отправке: "Передайте Ольге умерла мама".

Улица у них была широкая, метров сорок, а то и пятьдесят, загляденье. Лето, Маремьяна-Маня облокотилась в открытое избяное окошко, она только что вернулась от умершей соседки, смотрит теперь из окна, кто там подходит к тому дому. А время идти с поезда, если кто-то известился и приезжает. И Маремьяна смотрит и вдаль улицы: точно, идут: медленная колонна человек в пятнадцать приближается с венками, с сумками. "Вот и хорошо", - подумала бабушка Маня. Она всматривалась в подходящих, в их ношу, обычное женское любопытство. Колонна поравнялась с домом соседки, сейчас во двор зайдут, надо успеть всмотреться, кто-то даже знакомым показался. Но шествие не повернуло ко двору, а продолжало следовать дальше по улице. Маремьяна растерялась: спутались? Или ещё кто умер? Но пятнадцать человек уже подворачивают к воротам Маремьяны, она видит свою родню с венками, с сумками. Что же это такое творится?! Почто к ней-то с венками? Соседку хоронить? Так она не родня вовсе... Маремьяна выскочила на крыльцо, а в ворота с плачем, с воем, мужики сморкаются - заходит в слезах горючих родня, а первой дочка Ольга: ступила и остолбенела...

- Вы почто ко мне с венками-то? - крикнула Маремьяна.
- Так ты... ты живая, что ли?!..

Тут Маремьяна рухнула холками на крыльцо и запричитала: "Ой! Ой! Не думала, что заживо хоронить станут. Да как это вы додумались до такого?!.." В конце концов слова иссякли, пошли смешки, женщины стали готовить покушать с дороги, да и выпить после такого не грех, с собой кое-что привезли. И вот из открытого окошка на улицу льётся уже весёлый говор, шум, начатки песен. А улица такая широкая, так хорошо...

Венки отдали соседям, а навезённых сухофруктов, лапши, макарон, сахару и прочее и прочее - этого "бабе Мане" хватило потчеваться-поминать на целый год. Спросят, бывало, дочь Валю где-нибудь в гостях, мол, как там мама? А та в ответ, дескать, все ещё те компоты варит, и уж ворчать перестала, а то поначалу долго ворчала, успокоиться не могла.

А почему так вышло? Телеграмма! Когда читают: передайте (имярек) умерла мама, то мужик, может, стал бы уточнять: кому передайте, почему передайте, а женское сердце закипает мгновенно, "мама!", и пошло-поехало. В общем, всё хорошо в той улице закончилось: одну похоронили, другую навестили, да ещё как! И не забыть уж такое.