Дружба, которая сделала меня лучше

Предисловие
Однажды в царские времена сидели на веранде, и пили ароматный зелёный чай две пожилые помещицы-дворянки. Тихо было в летнем саду под сенью юных берёз на деревянной веранде, которая пахла древесиной и травами, что сушились здесь. Аромат чая располагал к беседе двух пожилых дам.
— Какое у вас красивое поместье, Татьяна Ильинична! И хозяйка вы приветливая, я очень рада, что попала к вам, у вас в поместье отдыхаешь душой… — произнесла Тамара Дмитриевна Головина, гостья.
— Ах, что вы, Тамара Дмитриевна, не хвалите меня, кушайте лучше малиновое варенье… — отвечала с добротой и радушием Татьяна Ильинична Мёдова, хозяйка поместья.
— А скажите, голубушка Татьяна Ильинична, почему вы такая добрая? — вдруг спросила Тамара Дмитриевна.
Татьяна Ильинична вздохнула и тихо изрекла:
— Один человек научил меня этому в юности, это — долгая история…
Тамара Дмитриевна не заметила минорности в очах подруги и попросила:
— Обожаю слушать длинные истории из юности, расскажите, пожалуйста!
— Я расскажу, — отвечала Татьяна Ильинична — Только боюсь, что моя история вам не понравится…
Рассказ Татьяны Ильиничны
Когда на царском престоле восседала Екатерина Великая, мне было всего шестнадцать лет, я была красавицей с длинными каштановыми волосами и лазурными очами. Родители меня любили, баловали, наряжали, но я была очень горделивой и заносчивой…
Однажды родители подарили мне зимой парчовое платье, а к нему парчовую накидку с капюшоном и дорогим мехом. Я очень гордилась, что такая красота досталась мне…
Вдруг я вошла в свою светлицу и увидела, как мой наряд мерила крестная девушка, моя ровесница, я хорошо знала её, а звали девушку Лукерья. Она стояла и пела:
— Дивный миг торжества,
День святого Рождества,
Ангел в гости к нам пришёл,
Счастье, радость нам нашёл!
До того прекрасной мне показалась Лукерья, до того понравилась её песня, что я позавидовала и, когда вошла, закричала на Лукерью:
— Ты! Берёшь барские вещи! Негодница, я велю высечь тебя!
— Простите, барыня, просто я подумала, что не обижу вас, если просто примерю одно из многих ваших красивых платьев. Надеюсь, вы не очень расстроились? Я не хотела портить вам настроение… — искренно и просто произнесла девушка.
Я была поражена тому, что я грожусь её высечь, причинить ей такую боль, а она заботится о том, чтобы не испортить мне настроение! Какое же широкое сердце нужно иметь для этого!
Я замерла и стала рассматривать Лукерью. Длинная светлая коса и серые большие глаза украшали девушку, вся она сияла доброжелательностью.
— Тебе, действительно, не безразлично, расстроилась ли я? — спросила я.
— Не безразлично. Я хочу, чтобы всем было хорошо, и прошу об этом Господа Бога нашего Христа! — ответила Лукерья.
Меня обескуражили эти слова. Я задумалась о том, какая я была эгоистка, как мучила капризами родителей, и произнесла:
— Бери это платье себе, Лукерья, ты заслужила его больше, чем я…
Лукерья просияла радостью и спросила:
— Правда?! Благодарю вас, барыня, вы — сама доброта, я буду за вас молиться! А чем я могу порадовать вас?
— Спой мне ту песенку про Рождество Христово, что напевала без меня… — попросила я.
Лукерья запела нежно, как соловей, а я наслаждалась её пением, и праздник входил в мою душу.
Спустя три дня я захотела проведать Лукерью и пришла в избушку, в которой она жила. Я застала девушку за варевом.
— Что ты готовишь, Лукерья?
— Щи готовлю, добрая барыня, угощайтесь, я много наготовила, понесу нищим, пусть они тоже покушают…
Я села за стол, Лукерья поставила чугунок, всё вокруг заполнилось приятным ароматом, я с аппетитом съела свою порцию, подметив:
— Вкусно ты готовишь, Лукерья, твои щи вкуснее даже французских деликатесов! И какое же у тебя щедрое и милосердное сердце, что, живя так скромно, ты заботишься о тех, кто ещё беднее! Я хочу помогать тебе, давай я принесу с кухни еды, и мы вместе сготовим что-то нищим и сиротам!
Лукерья умилилась и изрекла:
— Барыня, милая вы моя, какая же вы добросердечная! Я с радостью приму вашу помощь, потому что она мне очень нужна!
— Я милосердию учусь у тебя, Лукерья. И не называй меня барыней, обращайся на ты и называй просто Татьяной! — ответила я.
Я принесла всё для пирога с брусникой, и мы взялись за дело. Как же ловко всё выходило у Лукерьи!
— Смешная ты, Татьяна! Не умеешь готовить! Сразу видно, что барская дочка! — по-доброму смеялась Лукерья, а я училась, и мне не было обидно.
Потом Лукерья налила кипятку, и мы скушали по кусочку пирога, а затем отправились в нищие семьи, сиротские приюты, дома престарелых в Москве. Как же приятно было помогать другим!
— Лукерья, а что ты ещё умеешь делать? — спросила я.
— Вышивать… — ответила Лукерья скромно.
Мне стало стыдно, потому что я умела вышивать, но из лени давно не делала этого.
— Лукерья, я хочу вспомнить, как вышивают, помоги мне, пожалуйста… — попросила я.
За несколько дней труда я сделала прекрасный подарок маме, и была счастлива.
— Лукерья, а у тебя есть мечта? — спросила однажды я.
— Знаешь, Татьяна, я бы хотела научиться читать и прочесть Библию… — ответила скромно Лукерья.
— Давай научу! Приходи в мою светлицу каждый вторник, я буду давать тебе уроки чтения! — загорелась я.
Лукерья оказалась старательной ученицей и за два месяца освоила грамоту. Тогда я тожественно вручила ей Библию. Её очи сияли благодарностью и счастьем, она молча поклонилась мне, но я поняла, что она хотела сказать и попросила её:
— Не надо мне кланяться, благодари Господа, не меня…
Потом мы виделись редко, но на Пасху я пришла поздравить её, и мы снова готовили снедь и раздавали бедноте.
Как же весело мы встретили Пасху! Мы похристосовались, наверное, со всей Москвой!
— Лукерья, я такая счастливая! Ты научила меня радоваться жизни и помогать другим! Спасибо тебе! — изрекла искренно я.
— Благодари Христа, Татьяна, не меня...
— Давай поклянёмся быть названными сёстрами! — предложила вдруг я.
— Конечно, Таня, милая моя подруга, добрая моя названная сестра! — нежно ответила Лукерья, и в тот торжественный весенний Пасхальный день мы принесли клятву быть названными сёстрами…
Я побежала сообщить об этом родителям, я сияла от счастья, мне хотелось кричать всем от радости об этом событии.
Когда же я вошла в гостиную с бархатными стенами, отец был хмур, а мама плакала.
— Отец, матушка, что случилось? Я пришла рассказать вам радостную новость и поздравить с Пасхой!
— Дочь, какая сейчас может быть радость и Пасха?! Мы разорены и вынуждены продать имение с крестьянами! Мы будем сами всё делать! Это ужас, кошмар! — плакала мама.
— Дочь, собирай вещи, через полчаса мы уезжаем на съёмную квартиру, а в имение приедет его новая хозяйка, помещица Мёдова… — тихо со скорбью произнёс отец.
— А Лукерья?! — испуганно спросила я — мы — названные сёстры!
— Прости, доченька, мне тяжело это говорить, но Лукерья теперь собственность Графини Мёдовой…
Я была знакома с графиней и знала, как жестока она со своими крепостными крестьянами, как безжалостно она морит их голодом и сечёт за самые мелкие провинности. Я ужаснулась и промямлила:
— Мама, папа, как так?! Могу я спасти подругу?
Родители с грустью посмотрели на меня и ответили:
— Ты могла бы спасти не только подругу, но и нас от нищеты, если бы вышла замуж за сына графини Мёдовой!
— Что ж, значит быть свадьбе! — решительно сказала я — Бог мне в помощь!
Скоро родители сообщили о моём решении суровой графине.
— Что ж, лето — самое подходящее время для венчания! — важно произнесла графиня — Прохор, познакомься с невестой!
Когда вышел Прохор Самсонович,  некрасивый юноша, я заплакала, потому что мечтала, что мой жених будет галантным и красивым, и будет любить меня, а Прохор был некрасивым, вычурно одетым молодым человеком без манер.
«Как я буду жить с ним?! Как можно венчаться без любви?! Он мне противен!» — думала я.
Потом я взяла себя в руки и сделала реверанс со словами:
— Мне очень приятна эта встреча, Прохор Самсонович…
Я очень удивилась, когда Прохор ответил с нежной интонацией:
— Я тоже рад видеть вас, милая Татьяна Ильинична! Вы оказываете мне большую честь тем, что согласились стать моей женой…
— Но… — удивлённо спросила я — Разве вы не такой же сухой и жестокий, как ваша матушка? Я оказываю вам честь? Я не ожидала, если честно таких слов…
— Поверьте, хотя я некрасив и очень стеснителен, я умею любить и всегда останавливал и не поддерживал матушку в жестоком обращении с крестьянами…
Мне сразу после этих слов стало легче.
«Я думаю, я смогу полюбить его, хотя он и не красавец: он добр. А вдруг мне так только показалось?» —  мучительно подумала я.
— А вы бы не могли бы дать вольную моей подруге, крестьянке Лукерье? Вы теперь хозяин поместья… — решила я проверить его.
— С великим удовольствием, любезная Татьяна Ильинична! Я рад угодить вам! — ответил Прохор.
Я очень обрадовалась, когда вольная грамота для Лукерьи оказалась у меня в руках.
— Простите меня, Прохор Самсонович, я удалюсь, чтобы вручить вольную грамоту своей подруге и попрощаться с ней… — сказала минорно я, думая: «Как печально, что я больше не увижу Лукерью, и как хорошо, что она стала свободным человеком…».
— Зачем прощаться? Вы можете видеться со своей подругой, когда захотите, даже когда станете моей женой! — заботливо изрёк Прохор.
Мне стало легко и светло на душе, как на Пасху, и я с волнением спросила Прохора:
— И вы, дорогой мой жених, не осуждаете меня за дружбу со служанкой?
— Нет, не осуждаю. Вы — Ангел, Татьяна Ильинична, и если вы с кем-то дружите, значит это достойнейший человек… — с улыбкой ответил мне Прохор.
Я побежала к Лукерье и радостно закричала с порога:
— Лукерья, подруга, ты — свободный человек! Новый барин подписал тебе вольную грамоту! Приходи ко мне не как служанка, но как подруга!
Я поняла по её лицу, что Лукерья опешила.
— Ты не рада? — удивилась я.
— Рада, но как ты этого добилась, Татьяна?
— Я выхожу замуж за нового барина! — призналась я.
— Ты идёшь ради меня на такие жертвы?! — испуганно спросила Лукерья.
— Нет, это — не жертва, он очень добрый человек! — успокоила я подругу.
Мы обнялись с Лукерьей.
— Спасибо тебе, Татьяна, ты столько добра для меня сделала! — воскликнула Лукерья.
— Ты сделала для меня намного больше! — с радостью ответила я.
Так спустя две недели я стала графиней Мёдовой, женой Прохора. Лукерья приходила ко мне каждое воскресение, мы вместе молились в церкви, а потом пили чай и беседовали в моём поместье на веранде.
Прохор оказался хорошим мужем, а вот со свекровью я сразу не поладила: мать Прохора была жестока ко мне, придиралась постоянно, ворчала, что я всё делаю не так, особенно ей не нравилась наша дружба с Лукерьей.
— Что делать, Лукерья, сил терпеть упрёки свекрови больше нет… — пожаловалась я подруге.
— Я тебе подарю икону Божьей Матери «Семистрельная», молись перед ней о смягчении сердца свекрови, и всё наладится… — посоветовала мне Лукерья и подарила икону.
Скоро мать Прохора сильно заболела. Мы с Прохором и Лукерьей вместе неотлучно ухаживали за ней, а она плакала:
— Какая же я была глупая и жестокая! Простите меня, дети! Лукерья, будь желанным гостем в нашем доме…
Через месяц свекровь выздоровела и вышла с нами на прогулку. Она наклонилась понюхать пион, а у меня вылетело из уст:
— Как же я люблю тебя мама! Как я рада, что ты выздоровела!
Свекровь заплакала, обняла меня и изрекла:
— И я люблю тебя, доченька, и Лукерью люблю, как дочь, ведь она помогала вам с Прохором вылечить меня!
Так незаметно пролетело десять лет, Лукерья тоже вышла замуж, хорошо с мужем жила. На Рождество собирались все дружной семьёй: мои родители, свекровь, я с мужем, Лукерья с супругом, радость входила в наши души каждый раз!..
И каждый раз меня огорчало лишь одно: десять лет брака у нас с Прохором не было деток. Я плакала, ходила молиться в церковь, подавала милостыню, но Господь не отвечал на мои молитвы почему-то…
Лукерья и Прохор утешали меня, как могли, ходили со мной в храм, Лукерья участвовала во всех моих благотворительных делах, помогала мне с хозяйством.
Шло время, и я впадала в уныние и слёзы от мыслей о ребёнке, он даже мне снился, я стала раздражительной…
В тот нелёгкий период Лукерья пришла ко мне со счастливым блеском в очах и сияющей ласковой улыбкой.
— Лукерья, у меня горе, я не могу подарить мужу дитя, а ты сияешь от счастья! Не трави душу, говори, что у тебя случилось и начни уже успокаивать меня! — пробурчала я.
— Танечка, подруженька, поздравь меня, у нас с любезным супругом будет ребёнок! — нежно и радостно произнесла Лукерья.
Я не выдержала и разрыдалась от зависти!
— Уходи, Лукерья! Уходи, пожалуйста, не трави мне душу! — закричала я.
Лукерья посмотрела на меня с видом маленькой девочки, которой не подарили подарок на Рождество, заплакала и убежала.
Тут появился Прохор, и в этот день он впервые упрекнул меня в том, что у нас нет детей.
— Ты просто не любишь меня, поэтому упрекаешь! — закричала я с обидой.
Прохор ушёл в свой кабинет, хлопнув дверью, а я заплакала:
— От меня отвернулся муж, у меня больше нет подруги, что мне делать?!!
С год всё валилось из рук, мы постоянно ссорились с мужем и свекровью, с Лукерьей я вообще не общалась. Вдруг в сочельник пришёл муж Лукерьи, он выглядел очень плохо: худой, уставший, бледный, заплаканный, он вызывал тревогу и жалость.
— Что случилось, Игорь? — спросила я.
— Лукерья просит тебя вспомнить вашу клятву быть сёстрами и приехать к ней, Лукерья серьёзно больна… — ответил супруг Лукерьи.
Всё пылало во мне от стыда, я, не раздумывая, накинула шубу, села в карету и помчалась к дому Лукерьи.
Когда я вошла в светлицу, то увидела больную бледно-синюю Лукерью в поту и священника, который причащал её, а рядом — трёхмесячного малыша, который походил на Ангелочка.
Всё затрепетало во мне, та тёплая дружба, что была когда-то, сразу же воскресла во мне и вызвала поток слёз и слова:
— Прости меня, Лукерья, сестрёнка! Я очень дорожу тобой, не бросай меня, всё будет, как прежде, только выздоровей! Я каюсь, что прогнала тебя! Прости меня!
— Сестрёнка, Танечка, я знала, что ты не подведёшь, конечно я тебя прощаю! Я хочу, чтобы ты воспитала малышку Софию, а я буду молиться за вас на небесах Господу, только верьте в это… — изрекла Лукерья и с улыбкой отошла ко Господу.
Я долго плакала, потом помолилась, взяла малышку, приехала в родной дом, позвала всех и промолвила:
— Простите меня, мама, папа, любимый муж, моя вторая мама, я вас очень всех люблю. Эта малышка — дочь Лукерьи, моей названной сестры, которая теперь в раю, её последней просьбой было то, чтобы мы воспитали её, как родную дочь. У нас с Прохором нет детей, так что давайте помиримся и с любовью воспитаем  маленькую Софию! Простите, что принесла вам так много страданий, я вас всех сильно люблю!
Все бросились обнимать меня, и с этого дня я снова ожила душой, и мы зажили дружной семьёй.
Послесловие
Татьяна Ильинична замолчала, и слёзы выступили на её ясных очах.
— Удивительная история! — воскликнула её подруга — Эта дружба, действительно, сделала вас лучше!
— Я желаю всем таких друзей, как Лукерья, я всегда буду помнить её… — тихо закончила разговор Татьяна Ильинична.