Десимон В. А. Убеждения или заблуждения?

Или как обрести счастье?!

   Начнем со слов Л.Н. Толстого из его произведения «В чём моя вера?», используя мысль известного писателя в качестве эпиграфа к нашему расследованию: «Все в нашем мире живут не только без истины, не только без желания узнать ее, но с твердой уверенностью, что из всех праздных занятий самое праздное есть искание истины, определяющей жизнь человеческую». Добавим только: жизнь сама по себе бессмысленная, смысла в ней столько, сколько в неё вкладывает сам человек, а вклад этот зависит прежде всего от убеждений или заблуждений того или иного человека.

   1. Собирая жизнь по крупицам.

   О владельце Верхнего хутора Де-Симон (так хутор официально назывался и обозначался на картах до 1917 г. – С.Д.) Десимоне Викторе Андреевиче знания очень скудные. Память его правнуков сохранила об этом скромном, незаметном человеке совсем мало информации. Одно время вспоминать прародителей было небезопасно и никому не нужно. Теперь другие времена и мы обращаемся к истории жизни предков, чтобы взять из прошлого всё самое лучшее для нашего настоящего и будущего и, по возможности, не повторять их ошибок.
   Всё же поскребём по сусекам того, что осталось, а остались на первый взгляд только фотографии, преимущественно, групповые, да куцые воспоминания о нём его родственников.    
   Благодаря послужному списку Андрея Францовича, его отца, знаем время и место рождения Виктора – 16 октября 1866 г., г. Тифлис. Располагая некоторыми сведеньями о жизни его родителей, можем представить себе, где проходило его детство и юность – в Тифлисе и Петербурге, в семье гражданского генерала, среди его старших братьев, являвшихся для него примером подражания.
   Самый старший брат Михаил за год до его рождения вступил в службу пажом к Высочайшему двору, и когда семья переехал в Петербург Виктор имел возможность в выходные дни лицезреть Михаила в блестящей форме камер-пажа со шпорами и шпагой. Для нас – это мишура, а для воображения пятилетнего ребёнка, играющего в солдатики – это восхитительное зрелище. Да и сам он в этом возрасте в детском костюмчике, как солдатик, старался походить на брата.
   Он рос, а на его глазах брат Михаил преображался, становясь: то прапорщиком гренадёрского полка, то мичманом фрегата «Севастополь» с орденом Св. Анны «За храбрость», то лейтенантом гвардейского экипажа. В это время вся Россия была охвачена патриотическим подъёмом и устремлением борьбы за освобождение юго-западных славян от турецкого ига, большинство молодых людей стремились попасть на войну с турками. 
   Как было не восхищаться и не гордится своим старшим братом тринадцатилетнему подростку, когда молодой двадцатишестилетний Михаил появлялся дома в парадном флотском гвардейском мундире с орденами на груди.
   До нас дошла совсем скудная и противоречивая информация об образовании Виктора. Моя тётя – Муза, рассказывала, что он учился в Пажеском корпусе, но служить не стал. Ирина Константиновна Десимон писала в своем письме, что он учился в университете. Нам, в конце концов, совершенно не важно, где он учился, мы не пишем его официальную биографию.    
   Очевидно одно, он был образованный, по тем временам, человек. Жил с матерью на Верхнем Хуторе. От отца я узнал, что он очень хорошо разбирался в математике и был очень добрым. Об этом же пишет и Ирина Константиновна Десимон: «Слышала, что он учился в университете, закончил или нет, не знаю, обладал недюжинными математическими способностями, имел «хобби» решать шахматные задачи». Доброту его подтверждает племянница его жены Любовь Ивановна Кореневич, его современница, с которой удалось поговорить в Тбилиси в 1987 году, об этом же она пишет и в своих письмах.
   Что ещё мы знаем? Женился он по любви, на молодой девушке из простого сословия. Благодаря присланному мне четвероюродном братом Михаилом Петровичем Десимоном, и добытым его племянником Дмитрием Игоревичем Десимоном, данным: «11 июля 1893г. был зарегистрирован брак потомственного дворянина, младшего унтер-офицера Де-Симон Виктора Андреевича. 24 лет с мещанкой г. Житомира Проценко Надеждой Петровной, 17 лет».               
   В их семье любили собираться двоюродные братья и сестры, их подруги и друзья. Вероятно, добрая атмосфера этой большой и дружной семьи привлекала молодых людей. Виктор Андреевич владел до революции небольшим наделом земли в районе Мацесты. Сдавал её в аренду на самых льготных условиях в основном армянам, которые спасались в России от турецкой резни. Все, кто жили на Верхнем Хуторе Де-Симон, всегда с благодарностью вспоминали о нём.
   Виню себя за то, что не расспросил у старшего поколения толком ничего о Викторе Андреевиче. Хотя о нём мало кто знал. Многое могла рассказать его жена – Надежда Петровна Десимон (Проценко), но она умерла в 1958 году, когда мне было шесть лет. Отец тоже уже умер, все, что он знал, сообщил мне. Он говорил: «Что рассказывать? Кому это нужно?»
      Сравнительно недавно я выяснил, что прадед продолжительное время был членом и какое-то время секретарём Сочинского сельскохозяйственного общества, но это отдельная довольно интересная история. Когда-нибудь я расскажу, что мне удалось раскопать из дореволюционных книг. Слышал, что Виктор Андреевич работал в акционерном обществе бальнеологической лечебницы Мацесты.
   Знаем ещё, что Виктора Андреевича репрессировали в 1930 году, и он погиб, вероятнее всего, в Архангельских краях. Как следует из книги памяти Краснодарского края: «Десимон Виктор Андреевич, 1866 г.р., пос. Прогресс Сочинского р-на, грамотный, хлебороб. Проживал по месту рождения. Арестован 03.02.1930 г. Предъявленное обвинение: «ст. 58/10 УК РСФСР». Особым совещанием при ПП ОГПУ СКК 09.02.1930 г. выслан на 3 года в Северный край. Реабилитирован 31.05.1990 г. на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989 г.». У нас репрессируют и реабилитируют почти всегда по указу сверху.
   Отец рассказывал, что Виктор по своим убеждениям был толстовец. Вот они ключевые слова – «БЫЛ ТОЛСТОВЦЕМ», на которых мы будем строить всё наше последующее расследование (Выделено мною. – С.Д.).
   Вот, в общем, и всё, что нам известно о Викторе Андреевиче. В семье остались несколько фотографий с его изображением – это тоже повод всмотреться в него пристальнее.
   Как следует из названия расследования, в нём мы вместе попытаемся восстановить убеждения Виктора Андреевича. Это будет не трудно, если предположить, что он разделял мировоззрение Льва Николаевича Толстого.
   Когда я смотрю на фотографии Толстого и Виктора, мне кажется, нахожу внешние черты схожести этих людей. Оба лысеющие, с высоким лбом, оба с бородой, оба в толстовках, только во взгляде Льва Николаевича больше мятежности, как мне кажется, а во взгляде Виктора Андреевича больше кротости и доброты. Впрочем, не мне судить, могу оказаться очень пристрастным, ведь никто не запретит мне любить своего прадеда, даже если с ним не был знаком. Но как вы понимаете, этой внешней похожести ещё недостаточно, чтобы проводить параллели между мировоззрениями этих людей. Нужны более убедительные факты для утверждения, что убеждения Виктора во многом были похожими на идеи Толстого.

   2. Старший брат Михаил толстовцем не был.

   В детстве Виктор во всем стремился подражать старшему брату, но со смертью отца с 1879 году многое изменилось, и пути братьев разошлись. Так часто бывает, когда родители уходят на небо или в землю, когда дети взрослеют, частично рвутся и семейные братские связи. Чтобы не говорили, родители эти связи чаще всего скрепляют.
   Старший брат Виктора – Михаил Андреевич Де-Симон был человеком своего времени и стремился ему соответствовать. Вот что о тех нравах пишет его современник Л.Н. Толстой: «Добрая тетушка моя, чистейшее существо, с которой я жил, всегда говорила мне, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтобы я имел связь с замужнею женщиной: «Rien ne forme un jeune homme comme une liaison avec une femme comme il faut» (Ничто так не образует молодого человека, как связь с порядочной женщиной); ещё другого счастья она желала мне, – того, чтобы я был адъютантом, и лучше всего у государя; и самого большого счастья – того, чтоб я женился на очень богатой девушке и чтобы у меня, вследствие этой женитьбы, было как можно больше рабов…
   Я убивал людей на войне, вызывал на дуэли, чтобы убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал. Ложь, воровство, любодеяния всех родов, пьянство, насилие, убийство… Не было преступления, которого бы я не совершал, и за всё это меня хвалили, считали и считают мои сверстники сравнительно нравственным человеком». Вот такие времена, такие нравы, такие ценности.
   Михаил Де-Симон в 13 лет, благодаря прошению его отца, тайного советника и члена Совета главного управления наместника кавказского, был принят в Петербурге в пансион Николаевского кавалерийского училища в 3 класс для подготовки к обучению в Пажеском корпусе, куда он и был зачислен через год. Пажеский корпус – это Императорская гвардия и «счастье» быть подле государя. Помните толстовскую «добрую тётушку»?
   Но если отец Михаила, Андрей Францович, оказавшись в корпусе после смерти родителя, вынужден был всего добиваться сам, то Михаил перед собой такой задачи не ставил. Видимо поэтому он закончил обучение в этом элитном заведении в последней трети выпускников, в отличие от Андрея Францовича, который вышел из корпуса в первой. Не получилось у Михаила сразу и в адъютанты, произведён только лишь в прапорщики Кекс-Гольмского Императора Австрийского Гренадёрский полк.   
   И тогда он совершает резкий поворот в военной карьере благодаря связям отца, который к этому времени член комиссии Прошений на Высочайшее имя подаваемых в Петербурге. В 1873 году его армейского офицера прикомандировывают к 8-ому флотскому экипажу, и он уже на Балтике на корвете «Гиляк» под командованием капитан-лейтенанта Мессера 1-го.
   Через год он подпоручик, а в 1875 году произведён в мичманы по экзамену и находится в плавании по Балтийскому морю в составе экипажа фрегата «Севастополь» под командой капитана 1 ранга флигель-адъютанта Шмидта.
   В этом же году переведён в 5 флотский экипаж, а через год с 6 июля по 13 сентября он участвует в боевых действиях в Крыму на батареи под командой капитана 1 ранга Селиванова. Приходилось и убивать, и самому находиться на волосок от смерти. По-видимому, последнее обстоятельство и заставило Михаила 10 сентября 1876 года подать рапорт об увольнении от службы лейтенантом по семейным обстоятельствам.
   Но отец ещё жив, и в столице, и при высокой должности, и надо как-то выполнять, условно говоря, пожелания «доброй тётушки», и в январе 1877 году Михаил снова на службе мичманом во 2-ом флотском экипаже. Весной назначен на реку Дунай для отправления команды фрегата в Севастополь и награждён орденом Св. Анны 4-той степенью с надписью: «За храбрость».   
   В течение последующих 2-х лет Михаил словно попадает под орденский звездопад: 1877 г. – Св. Станислав 3 степени с мечами и бантом; 1878 г. – бронзовая медаль за войну с Турцией 1877-1878 гг; 1879 г. сербский орден «Такова», а также сербская медаль за храбрость, орден Св. Анны 3 степени с мечами и бантом, румынский железный крест; и, наконец – прикомандирование к Гвардейскому экипажу.
   «Добрая тётушка», вот «счастье», одно из ваших пожеланий выполнено: Михаил в гвардии при Императоре и адъютант Гвардейского экипажа (1882 г.). Ведёт светскую жизнь петербургского гвардейца: балы, карты, проматывание части отцовского наследства.
   Мать, Нина Ивановна, было против такой жизни, в дальнейшем она была настроена категорически противно военной службы для её сыновей, но разве взрослый старший сын мог что-нибудь изменить, над ним довлело общество и пожелания «добрых тётушек», как выразителей великосветских представлений о жизни.
    Но надо быть последовательным до конца, помнится «тётушка» советовала связь с замужней женщиной. И какая устоит перед гвардейским флотским офицером?
   И одна не устояла! Вера Ивановна Безус, дочь генерал-майора Михайлова. Надо отдать ей должное, многоопытная и любвеобильная женщина, до замужества за полковником Безус, успела побывать замужем за Полтавцевым. Находясь в браке, Вера увлеклась молодым морским офицером Михаилом. Помните у Бальмонта: «Не удержать любви полета: она ни в чем не виновата! Самоотверженно, как брата, любила лейтенанта флота».
   Да и трудно упрекнуть эту темпераментную женщину, разве устоишь? – последний её муж Александр Семёнович был уже в возрасте и не совсем здоров, и через пару лет, после романа Веры и Михаила, умер, а у влюблённых при нём родился младенец Анатолий, в полном смысле пока ещё «Безус». Нам не известно, поддерживали ли возлюбленные далее свои отношения, в конце концов, это дело интимное, вероятнее всего, поддерживали: он был свободен, она вдова, у них общий ребёнок. Что мешала им встречаться?
   Более 6 лет продолжалась эта страсть, но, в конце концов, их отношения были прерваны. «И в исступленьи, как гитана, она заламывает руки. Разлука. Бешеные звуки затравленного фортепьяно», – впрочем, Толстой стихи Бальмонта не жаловал и воспринимал их как «пересоленную карикатуру на глупость». Ну, а «тётушкины» наставления не глупость? Между тем ими руководствовались многие молодые люди того времени из так называемого светского общества. 
   Помните ещё пожелание толстовской «доброй тётушки» «самого большого счастья»? Оно пришло к Михаилу в 1886 году, и он женился на дочери статского советника Глазенап Елизавете Павловне. В этом же году он уволился от службы в Гвардейском экипаже по домашним обстоятельствам капитаном 2-го ранга с мундиром, но уже через год принят на службу капитаном армейской пехоты, и, наконец, в 1889 году он переезжает к Черному морю исполнять должность старшего помощника начальника Сухумского военного округа.       
   Через 5 лет он подполковник, и надо отдать должное благородству Михаила, по его настоянию, вдова Вера Ивановна Безус отдала своего сына Анатолия на усыновление с присвоением ему фамилии Де-Симон.
   Ещё через 4 года старший брат Виктора – Михаил – полковник и начальник Сухумского военного округа, но получить генерала не успел – умер. После его смерти, я слышал, вдова Елизавета Павловна вышла замуж за инженера Бракера.
    «Добрая тетушка моя, чистейшее существо», вы можете полностью удовлетворены, жизнь по вашему рецепту у Михаила полностью удалась. Какие убеждения или заблуждения – такая и жизнь.
               
   3. В Черноморском крае могли увлечься идеями Толстого.

      Вернёмся в Виктору Андреевичу Де-Симону. Не хочу подвергать сомнению слова отца, что Виктор был толстовец, но хотелось бы ещё фактов подсобрать.
   То, что у Толстого был огромный авторитет среди русской интеллигенции в царской России, это для нас не аргумент в пользу наших предположений. Но тем ни менее, Виктор, которому на рубеже ХХ века было около 30-40 лет, мог вполне увлечься мыслями Толстого. Тогда Толстым все зачитывались, а то, что дед Виктор любил читать и читал вдумчиво, вне всякого сомнения, эту же любовь он передал своему сыну Леониду. Допустим, что Виктор был знаком с основными положениями нравственного учения Толстого. Попробуем отыскать этому подтверждение.
   Толстовство возникло в России в 80 годы XIX века, по мере того как широкой публике становились известными нравственно – религиозные взгляды Толстого, основы которых он изложил в «Новом Евангелие», «Исповеди», «В чём моя вера?», «Крейцеровой сонате» и других своих произведениях. Толстовцы В. Г. Чертков и П. И. Бирюков основали издательство «Посредник», которое издавало массовыми тиражами книги для русского народа: произведения Толстого, Успенского, Чехова и других писателей, пособия по агрономии, ветеринарии, гигиене. Но доходило ли это всё до Черноморского края?
   Сочи по тем временам был небольшим городком. В 1909 году протяженность улиц в Сочи составляла 14 верст, а центральных – мощеных – чуть больше 1 версты. Это же так мало? Вообще, можно ли такое место городом называть? Однако ежегодно в летне-осенний период на черноморское побережье приезжали гости из Петербурга, Москвы и других городов России, привозили последние новости со всех уголком Империи. И сочинская жизнь оживала.
   Как мы уже поняли, городок был небольшой, и старожилы знали друг друга и не только в лицо. Образованные сочинцы заказывали газеты, журналы и книги из центра по почте. Виктор тоже их выписывал. В те времена ни интернета, ни телевизора, ни радио не было, все новости люди получали из печатных изданий и при личном общении.   
   Весной 1912 года в городе произошло событие – открылась сочинская публичная библиотека им. А.С. Пушкина. Таким образом, хоть слабые, но предпосылки для того, чтобы познакомиться с мыслями Толстого у Виктора всё-таки были, и вы не станете этого отрицать. Но этого, конечно же, мало для окончательных выводов.
   Другой факт, свидетельствующий в пользу этого же. В конце XIX, в начале XX века по всей России стали возникать колонии толстовцев. Эти «культурные скиты», так называли их в официальной печати, появились во многих губерниях, а также и на Кавказе.   
   Появились такие колонии и в Черноморском крае, в Геленджике, Кринице, Архипо-Осиповке. Это уже, можно сказать, значительно теплее, так как при интересе к Толстому, в этих колониях можно было получить более достоверную информации, как говорится, из первых рук.
   Итак, у нас появился ещё один факт, свидетельствующий, что Виктор Андреевич мог увлечься идеями Толстого. Но оставим прадеда на некоторое время и поговорим о Льве Николаевиче.

   4. Уход Толстого.

   Как известно, Толстой под конец жизни решил уехать из Ясной Поляны, но по дороге на станции Астапово 7 ноября 1910 года умер, так никуда и не доехав. К сожалению, мы не всегда имеем возможность, завершить свои земные дела, особенно когда их так много, как у Толстого. Так называемый «уход» и смерть писателя потрясли Россию. Так куда же он ехал? Когда я узнал, куда ехал Толстой, по одно из версий, я был удивлён.
   Некоторые исследователи жизни писателя убеждены, что ехал он в Мацестинскую долину к толстовцам. Оказывается, была и такая община! А это уже совсем близко к нашей цели. Всё говорит о том, что мы не удаляемся, а, напротив, приближаемся к цели.
   В. Шкловский, исследователь жизни Толстого, и написавший о нём книгу «Лев Толстой», высказывает две версии, куда Лев Николаевич направлялся, покинув Ясную Поляну: первая – в Новочеркасск, к мужу племянницы чиновнику Денисенко, и достав через него заграничный паспорт, «беглец» якобы намеревался уехать в Болгарию; вторая – на Черноморское побережье к своим единомышленникам.
   Первая версия не выдерживает никакой критики и, предполагается, выдумана для конспирации, официальным кругам очень не хотелось, чтобы «матёрый человечище» соединился со своими адептами.   
   Вторую версию долгое время не обсуждали, так как не только царская, но и советская власть не были заинтересованы в обсуждении темы толстовства, для последних он вообще был «зеркалом русской революции», и должен был оставаться без пятен и трещин. Сами знаете: испорченное зеркало не к добру.
   Е.Д. Мелешко, защитившая докторскую диссертацию по толстовству, отстаивающий вторую версию, пишет: «Самым ценным на сегодняшний день свидетельством представляется письмо младшей дочери и спутницы Льва Николаевича – Александры Львовны Толстой, которое было написано ею яснополянским школьникам в 1976 году и опубликовано только через 20 лет. На вопрос школьников и преподавателей: «Куда направлялся Лев Николаевич Толстой?» – она сообщала следующее: «ОН СОБИРАЛСЯ ЕХАТЬ на юг в ТОЛСТОВСКУЮ КОЛОНИЮ, где хотел ОСТАТЬСЯ. Ему хотелось в последние годы жить в тишине со своими ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМИ» (Выделено мною. – С.Д.). Толстая не называла конкретно колонию, куда направлялся её отец, скорее всего в детали плана она не была посвящена».
   Поездка была тайной, о которой знали только лишь Лев Николаевич и его ближайшие сторонники. Сейчас вы поймете почему.
   Убеждений Толстого боялась не только государственная, но и церковная власть, которая предала его анафеме. Это надо же? Государство, которое привыкло, чтобы его подданные испытывали трепетный страх перед державой, само испугалось. В 1897 году, признавая учение Толстого враждебной «Церковным и Государственным установлениям» (Так написано в первоисточники, это они сами, а не я, пишут себя с большой буквы. – С.Д.), церковь объявляет толстовство сектой. В 1901 году Толстой был отлучен от «Церкви». Ещё неизвестно, кто кого отлучил? Сохранились свидетельства замыслов государственной власти об изоляции Толстого в Суздальский монастырь.
   Публикации статей Толстого были запрещены властями, так как он в них открыто обвинял государственную власть в бесчеловечности и насилии. А Толстому в России многие верили больше, чем власти. Большинство единомышленников писателя были арестованы, так как распространение мыслей Толстого расценивалось властями, как подрыв устоев самодержавия и православия, а значит и Российской государственности. По сути, распространение взглядов Толстого было противозаконным.
   С 1901 года произведения Толстого вынуждены были печатать в Лондоне, где издавалась газета «Свободное слово». Когда государственная власть не способна ничего противопоставить мыслям отдельных людей о правде жизни, она делает всё, чтобы они не получили распространения, а если они всё-таки распространяются, старается их изолировать, вплоть до тюремного заключения их носителей, – к сожалению, это общая тенденция для многих государств.
   Власть мечтала расправиться с Толстым, но его всемирная известность, не давала возможности сделать это. До сих пор нравственное учение Толстого замалчивается, зато ярлыков на толстовцев навешали, чтобы отвратить от учения и запутать людей, не имеющих доступа к первоисточникам. И сектантами их называли, и безбожниками, и «непротивленцами», и людьми, не желающими защищать родину, и колони их «скитами» называли, язык не поворачивается всё это повторять.
   По признанию толстовца Б.В. Мазурина толстовцы «не составляли из себя ни партии, ни секты. Они не хотели и не могли этого делать в силу самих идей Толстого, отрицавших ложные политические учения… и окостеневшие, застывшие в догматизме церкви и секты». Основой мировоззрения толстовцев была идея ненасилия. Это «внутреннее отношение к жизни, ко всему миру и к себе проявлялось не в обрядах и культах, а в отношении к жизни, в поведении, вытекавшем из понимания жизни: отказ от оружия, вегетарианство, трезвость, честность». И что в этом плохого? Это не правильное мировоззрение?

   5. Зёрна идей Толстого могли упасть в благодатную причерноморскую почву и прорости в ней.

   Описывая обстановку вокруг Виктора, жившего в районе Мацесты, мы на всё должны смотреть его глазами. Вся эта атмосфера толстовских идей не могла его не затронуть, не заинтересовать, тогда, как передовая интеллигенция Черноморского края постоянно обсуждала идеи Толстого.
   Основателем мацестинской колонии-общины был Петр Прокофьевич Картушин. Он, после знакомства с учением Толстого, стал активным пропагандистом его идей, основал книгоиздательство «Обновление», в котором печатались толстовские противоправительственные и антицерковные произведения. За распространение толстовства был отправлен в Сочи в негласную ссылку. Здесь, проживая в мацестинской долине, Картушин и основал толстовскую колонию, члены которой вели патриархальный образ жизни, занимались крестьянским трудом.
   Не исключено, что Виктор Андреевич был с ним знаком, слишком узок был круг думающих людей в этих местах. Надо отметить, что с Толстым переписывался не только Картушин, но и другие сочинские толстовцы.
   В 1912 году, всего через год с небольшим после смерти писателя, его последний секретарь – В.Ф. Булгаков совершил путешествие тем путём, который должен был проделать его кумир и учитель. Причём путь от Новороссийска до Сочи Валентин Фёдорович проделал пешком. В Сочи Булгаков остановился у П.П. Картушина, где провёл несколько дней.
   Ещё несколько слов об атмосфере, которая окружала прадеда. Местный житель С.И. Васюков, «писатель-беллетрист», как представляли его в своем «Энциклопедическом словаре» братья Грант, написал книги «Типы и характеры. Кавказское Черноморское побережье», «Край гордой красоты», кроме того, очерки о Геленджике, «Абрау-Дюрсо», «Кринице» и др. Последние годы жизни он провел в Архипо-Осиповке, занимаясь сельским хозяйством. Там, как вы помните, тоже была колония толстовцев. Книги его, вышедшие в начале века, быстро стали популярными, цитаты из них можно было встретить в различных дореволюционных изданиях о Кавказе. Читал их и Виктор Андреевич.
   По оценке библиографа Б.М. Городецкого, «очерки Васюкова, помимо их общественного значения, являются для нашего книжного рынка единственным пособием для ознакомления читателей с постановкой дела заселения Черноморского побережья и справочными пособиями по разным сторонам и вопросам местной жизни». В книгах Васюкова можно было отыскать сведения о заселении края, о людях, которые здесь осели, о местной администрации, системе землепользования и росте населенных пунктов. По своим взглядам Васюков был близок к толстовцам, его мировоззрение формировалось под влиянием ветеринарного врача А.В. Юшко, тоже местного жителя. Они оба были у Толстого в Ясной Поляне. Эти люди окружали Виктора Андреевича и он, с большой вероятностью, был с ними знаком. Все они в той или иной мере проповедовали толстовские идеи. Думаю, я вас убедил, и вы признаете тот факт, что Виктор не мог не заинтересоваться идеями Толстого – это, во-первых. Во-вторых, он, безусловно, имел возможность познакомиться с основными положениями нравственно-религиозного учения Льва Николаевича.

   6. Виктор Де-Симон готов воспринять идеи Толстого.

   Затем следует подумать, а мог ли Виктор Андреевич принять учение Толстого?  Ведь Толстой разрушал ортодоксальное православие, по крайней мере, внешнюю сторону этой религии. Нам бы понять в какой степени Виктор был религиозен? Для этого надо немного покопаться в его жизни.
   Его кровь была смесью кровей разных европейских национальностей. По деду католику, Францу Егоровичу Де-Симону, Виктор на четверть итальянских кровей. Бабушка со стороны отца, Мария Юзефовна, тоже католичка, с её стороны на четверть в нём примешалась кровь свободного польского шляхетства. Второй дед, со стороны матери, Иван Иванович фон Мензенкампф, лютеранин, с его стороны прадед на четверть чистейшей немецкой крови. Бабушка, со стороны матери, Франциска Антоновна Радонски, из старинного немецко-польского рода, тоже лютеранка. Одним словом, Виктор был итальяно-польско-немецких кровей.
   С вероисповеданием Виктора тоже полное смешение и неразбериха. Отец – католик, на гербе которого начертан девиз по латыни «Единому Богу слава». Хотя девиз сам по себе замечательный, если вдуматься в его смысл. Никому не твори славы, ни человеку, ни государству, ни воинству его, ни церковным иерархам, никому – одному Богу. Мать Виктора из семьи лютеран – протестантов с многовековой историей с момента возникновения реформаторства в Германии.
   Ребёнком Виктор был крещен по римско-католическому обряду, а затем в дальнейшем перекрещён в православие. Таким образом, вера Виктора было основано на примирение католической и протестантской религий его родителей, а в последующим он должен был воспринять ещё и православие. Ну, какого? Как всё это объединить? Если по-католически надо креститься слева направо, то по православному совсем наоборот. Полная неразбериха.
   К тому же, из-за того, что в детстве он потерял отца, он находился в основном под влиянием матери. А его мать, Нина Ивановна, урождённая фон Мензенкампф, была истинной лютеранкой, а эта религия очень сильно отличается от православия, и она значительно ближе к учению Толстого. Можно ли теперь с уверенностью сказать, что Виктор Андреевич был приверженцем православия? Ответ я вам не подсказываю. Но так устроен человек, если он лишен веры или нестоек в ней, он всегда пытается заполнить каким-либо мировоззрением свою жизнь, без этого трудно обрести её смысл.
   
   7. Как относились к идеям Толстого официальные лица.
 
   Теперь посмотрим, как в царской России относились к учению Льва Николаевича Толстого. Предоставим слово официальным оппонентам Толстого и остановимся только на критике его «Нового Евангелия». Очень занятные высказывания. Из этих высказываний можно легко составить себе общее представление об учении Толстого. Чтобы избежать тенденциозности противников Льва Николаевича, разбавим официоз нашими комментариями, думаю, с ними согласился бы и Виктор.
   В то время писали: эта книга (Новое Евангелие. – С.Д.) является «дерзостно-кощунственным произведением печати, направленным к разрушению в народе веры христианской и главным образом православной и к уничтожению в нашем отечестве и в других христианских государствах всякого общественного и государственного строя». От себя добавим, Лев Николаевич, прежде всего, призывал к искоренению зла и насилия, а какое же государство без зла и насилия? Как тут не возмущаться поборникам государственности? Что хочет государство от своих граждан, а церковь от прихожан? –правильно, послушания. А с непослушными, что делают? – правильно, порицают и наказывают.
  Почитаем, что ещё пишут защитники власти. Толстой, «задавшись преступной мыслью поколебать все устои, на которых зиждется государственный и общественный строй, и главным образом веру христианскую, искажает, под предлогом научного исследования, текст и смысл св. Евангелия четырех евангелистов, толкуя их так, чтобы толкование подтверждало его сумасшедшие вымыслы». Мы то знаем, что церковь до сих пор боится реформаторских идей и в своём догматизме не желает изменяться. А то, что Толстого хотели объявить сумасшедшим, это понятно, общеизвестный и испытанный приём борьбы государства с инакомыслием.
   «Сочинение графа Толстого заключает в себе возбуждение к переходу православных в секту». И чего вы так боитесь? Если христианская вера – истинная вера, кто ж будет «возбуждаться» и переходить в какую-то секту? Тем более, как считали толстовцы, и с ними трудно не согласиться, это православие – секта, потому как в нем есть подчинение, раболепие, догматизм и оторванность от жизни, а нравственное учение Толстого никогда сектой не было. Это был свободный открытый союз людей без принуждения, исповедующих заповеди Иисуса Христа, работающих на земле и стремящихся к совершенствованию.   
   Но почитаем ещё хулителей Толстого: «Во вступлении к исследованию Евангелия он говорит, что та вера, которую исповедует наша иерархия и которой она учит народ, есть не только ложь, но и безнравственный обман». А что? Это не так? Церковь, которая призвана бороться со злом, благословляла, а нередко и сама инициировала многие войны, разве это не безнравственный обман – говорить одно, а поступать по-другому? И это только один пример, продолжаем далее читать официальные высказывания.
   Толстой утверждает, «что свободно мыслящие люди доказали ясно, что вся эта христианская вера со всеми ее разветвлениями давно отжила, что пришла пора новой веры». Толстой «отрицая как ветхозаветную Библию, как закон откровений Бога, так и новозаветные книги, говорит, что книги еврейские могут быть занятны для нас как объяснение форм истории христианства, чуждая нам вера евреев занимательна для нас, как вера, например, браминов. Церковь погрешила тем, что признала огулом как Старый, так Новый Завет, наложив на все признанное печать непогрешимости. Все свято: и чудеса, и деяния апостольские, и советы Павла о вине, и бред Апокалипсиса». Последние высказывания «гонителей» Толстого оставим вообще без комментариев, так как они говорят сами за себя.
   На основании подобных соображений 8 декабря 1910 года Московская судебная палата вынесла постановление: «Все три тома книги Толстого «Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий», изданные фирмой «Посредник», уничтожить полностью. Подумайте, начало ХХ века, а государство боится мыслей одного человека!

   8. Кратное изложение взглядов Толстого.

   В чём же всё-таки основные положения учения Толстого, как их, вероятно, понял Виктор Андреевич. Вынужден буду повторяться, но буду стремиться к краткости. Как известно, Библия состоит из Старого и Нового заветов. В Ветхом завете проповедуются законы пророков, одним из которых был Моисей. На этих заветах строят свою религию евреи. Новый завет описывает историю жизни Сына Человеческого Иисуса Христа и его заповеди. Христианская религия объявляет святыми оба завета.  Но, по своей сути, утверждает Толстой, заветы противоречат друг другу. Пожалуй, лучше Толстого не скажешь: «Вместо того чтобы признать одно из двух: закон Моисея или Христа, признается, что оба Божественно – истинны. Но когда вопрос касается дела самой жизни, то прямо отрицается закон Христа и признается закон Моисея. В этом ложном толковании, если вникнуть в значение его, страшная, ужасная драма борьбы зла и тьмы с благом и светом».
   Кроме того, заповеди Христовы трактовались, по мнению Толстого, совершенно неправильно, что породило совершенно извращенную религиозную мораль, которая существует уже второе тысячелетие. Толстой сопоставил четыре известных Евангелия от Матфея, от Луки, от Иоанна, от Марка и обратил внимание на то, что Иисус Христос, в Нагорной проповеди обращаясь к законам Моисея, трактует их по-новому. Вот как в представлении Толстого надо трактовать эти заповеди. Перед каждой из заповедей для контраста приведу закон Моисея, так как каждую из заповедей Иисус начинает словами: «Вы слышали, что сказано…, а я говорю вам…».
   Закон МОИСЕЯ: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду» (Исход, XX, 13.). По закону Моисея всякий убивший подлежит осуждению судом.
Древние евреи признавали убийство, но боролись с ним с помощью суда. По мнению Толстого, зло искореняли злом и таким образом постоянно поддерживались связи в этом порочном круге. Иисус Христос же призывает все СТАРАНИЯ и СИЛЫ людей направить на ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ насилия и зла (Выделено мною. – С.Д.).
   Первая заповедь ХРИСТА. Живи в мире со всеми людьми, никогда своего гнева на людей не считай справедливым. Никакого человека не считай и не называй пропащим или безумным. Сам не гневайся и не гневи других людей, а если есть человек, который сердится на тебя, хоть и напрасно, то, прежде чем обратиться к Богу, пойди и усмири это враждебное чувство, помирись с братом своим. Вперед старайся усмирять вражду между собою и людьми, чтобы вражда не разгорелась и не погубила тебя (ст. 25, 26. Матф., V, 21-26).
   Толстой вслед за Иисусом считает, что надо делать всё, чтобы усмирять зло в себе, и другом человеке, и, усмирив гнев и зло, можно избежать даже убийства.
   В законе МОИСЕЯ сказано: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй» (Исход, XX, 14.) Кроме того, по заповеди Моисея, всякий муж, как сказано там, возненавидевши свою жену, может отпустить ее и дать ей разводную.
   Вторая заповедь ХРИСТА. Он говорит, что Бог сотворил мужчину и женщину, и будут они одной плотью. Однако не делайте себе потеху из половых сношений. Пусть муж имеет жену, а жена мужа. Что Бог сочетал, того человек не разлучит. Кто разведётся с женою своей и женится на другой, тот прелюбодействует от нее. И если жена разведётся с мужем своим и выйдет за другого, то и она прелюбодействует (Марка, X, 4-12).  Не смотри на женщин с вожделением, ибо это путь к прелюбодеянию, пусть даже и воображаемому, не позволяй своим чувствам соблазнять себя. Оставление жены, если даже и не по распутству, а для брачного соединения с другою женщиной – это прелюбодеяние (Матф., V, 27-30, 31-32). Толстой считал, что муж и жена не разлучимы не только перед Богом, но и друг перед другом.
  В законе МОИСЕЯ сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй перед Господом клятвы твои (Левит, XIX, 12. Второзаконие, XXIII, 21).
   Третья заповедь ХРИСТА. Он говорит: не клянись вовсе, ни небом, ни землею, ни другою какою клятвою. Толстой пишет, чтобы человек не присягал и не клялся никогда никому ни в чем. Всякая присяга вымогается от людей для зла. «Да будет слово твоё: да – да; нет – нет, а что сверх того, то от лукавого» (Матф., V, 33-37). По представлениям Толстого, если ты верующий человек, ты не можешь класться нигде, ни в суде, ни на Библии, не целовать крест, ни произносит присяги.
   Закон МОИСЕЯ: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб». Этим якобы проповедуется справедливость возмездия и неотвратимость наказания.
   Четвертая заповедь ХРИСТА является для Толстого краеугольным камнем. Никогда силой не противься злу, насилием не отвечай на насилие: бьют тебя – терпи, отнимают – отдай, заставляют работать – работай, хотят взять у тебя то, что ты считаешь своим – отдавай. «Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Матф., V, 38-42; Луки, VI, 29-30).
   Толстой считал эту заповедь центральной, потому как насилие порождает насилие и разорвать этот круг возможно только не противлением злу насилием. Нам, воспитанным на насилии с детства очень трудно принять эту заповедь.
   В этом случае, всегда следует помнить первую заповедь об усмирении своей злобы и злобы другого человека. А если придётся умереть, умирай с любовью.
   Многие считают эту заповедь утопией, с её помощью нельзя ничего добиться. Однако в борьбе за независимость Индии последователь воззрений Христа и Толстого Махатма Ганди использовал методы ненасильственного сопротивления и Индия победила дьявола – Великобританию и обрела свободу. Многим толстовцам благодаря следованию этой заповеди удавалось пройти испытания лихолетья Мировой, Гражданской войны и первых лет Советской власти, и они находили понимание среди людей.  (Воспоминания крестьян-толстовцев 1910-1930. М. 1989).
   В закон МОИСЕЯ сказано: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего» (Левит, XIX, 17, 18). Согласно исследованию Толстого, под ближними понимаются евреи, а под врагом другие народы.
   Поэтому пятая заповедь ХРИСТА гласит: не враждовать с чужими народами, не воевать, не участвовать в войнах, не вооружаться для войны, а ко всем людям, какой бы они народности ни были, относиться также, как мы относимся к своим. «Царство Бога на земле есть мир всех людей между собою» (Матф., V, 43-48. Левит, XIX, 17, 18).
   Толстой пишет, что эти пять заповедей Иисуса Христа действительно дают этот мир людям. «Стоит людям поверить учению Христа и исполнять его, и мир будет на земле, и мир не такой, какой устраивается людьми, временный, случайный, но мир общий, ненарушимый, вечный».

   9. Разъяснения Толстого.

   Религиозные и философские учения всех народов, за исключением псевдо-христианского мира, пишет Толстой, имеют целью устройство жизни людской и уяснение того, как каждый должен стремиться к тому, чтобы быть и жить лучше. Конфуцианство учит личному совершенствованию, иудаизм предполагает личное следование каждого завету Бога, буддизм указывает, как каждому спастись от зла жизни. Сократ учил личному совершенствованию во имя разума, стоики разумную свободу признают единой основой истинной жизни.
   Положим, пишет далее Толстой, что учение Христа дает блаженство миру, положим, что оно разумно, и человек на основании разума не имеет права отрекаться от него; но что делать одному среди мира людей, не исполняющих закон Христа? Если бы все люди вдруг согласились исполнять учение Христа, тогда бы исполнение его было возможно. Но нельзя идти одному человеку против всего мира.
   Толстой пишет: «Если я один среди мира людей, не исполняющих учение Христа, – говорят обыкновенно, – стану исполнять его, буду отдавать то, что имею, буду подставлять щеку, не защищаясь, буду даже не соглашаться на то, чтобы идти присягать и воевать, меня обберут, и если я не умру с голода, меня изобьют до смерти, и если не изобьют, то посадят в тюрьму или расстреляют, и я напрасно погублю все счастье своей жизни и всю свою жизнь».
   «Так говорят обыкновенно, и так думал и я», – далее пишет Толстой: «пока не освободился вполне от церковного учения, и потому не понимал учения Христа о жизни во всем его значении. Христос предлагает свое учение о жизни как спасение от той губительной жизни, которою живут люди, не следуя его учению, и вдруг я говорю, что я бы и рад последовать его учению, да мне жалко погубить свою жизнь».
   Затем Толстой говорит: «Христос знает это заблуждение людей, по которому они эту свою личную жизнь считают за что-то действительное и себе принадлежащее. Он целым рядом проповедей и притч показывает им, что у них нет никаких прав на жизнь, нет никакой жизни до тех пор, пока они не приобретут истинной жизни, отрекшись от призрака жизни, того, что они называют своей жизнью».
   Христос говорил: «Прежде всего покайтесь, то есть одумайтесь, а то все погибнете». Он говорил: «Топор уже лежит подле дерева, чтобы срубить его. Смерть и погибель тут, подле каждого. Не забывайте этого, одумайтесь».
   И Толстой добавляет: «Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни. Со дня рождения положение человека таково, что его ждет неизбежная погибель, то есть бессмысленная жизнь и бессмысленная смерть, если он не найдет этого чего-то одного, которое нужно для истинной жизни. Это-то одно, дающее истинную жизнь, Христос и открывает людям».
   Толстой пишет: «ЖИЗНЬ ИСТИННАЯ есть только та, которая ПРОДОЛЖАЕТ жизнь ПРОШЕДШУЮ, СОДЕЙСТВУЕТ БЛАГУ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ И благу жизни БУДУЩЕЙ» (Выделено мною. – С.Д.). Чтобы быть участником в этой жизни, человек должен отречься от своей воли для исполнения воли Отца жизни, давшего ее сыну человеческому. Раб, делающий свою волю, а не волю хозяина, не живет вечно в доме хозяина; только сын, исполняющий волю Отца, только тот живет вечно, – говорит Христос ту же мысль в другом смысле (Иоанна, VIII, 35).
   Толстой пишет: «Когда я понял учение Христа, только тогда я понял также, что-то, что люди эти называют верой, не есть вера, и что-эту-то самую ложную веру и опровергает апостол Иаков в своем послании. Послание это долго не принималось церковью и, когда было принято, подверглось некоторым извращениям: некоторые слова выкидываются, некоторые переставляются или переводятся произвольно.
   II, 14: «Что в том пользы, братия мои, – говорит Иаков, – если человек полагает, что он имеет веру, а дел не имеет? Не может вера спасти его. 15: Если, например, брат или сестра ходят голые и нет у них дневного пропитания. 16: И скажет им кто-нибудь из вас: идите с Богом, грейтесь и питайтесь, и вы не дадите им того, что нужно для их тела, что в том пользы? 17: Так-то и вера, если от нее нет дел, мертва сама по себе. 18: И всякий может сказать: у тебя вера, а у меня дела, покажи мне веру твою без дел, а я покажу тебе делами моими мою веру. 19: Ты веришь, что Бог один. Хорошо! и бесы верят и трепещут. 20: Хочешь ли узнать, пустой человек, что вера без дел мертва? 21: Авраам, отец наш, не делами ли стал праведен, положив сына своего Исаака на жертвенник? 22: Видишь, что вера содействовала делам его, а делами совершилась вера? 23......24: Видите, что делами становится праведным человек, а не верою только. 25......26: Потому что так же, как тело без души мертво, так и вера без дел мертва».
  Иаков говорит, что единственный признак веры – дела, вытекающие из нее, и что потому вера, из которой не вытекают дела, есть только слова, которыми как не накормишь никого, так и не сделаешь себя праведным и не спасешься. И потому вера, из которой не вытекают дела, не есть вера. Это только желание верить во что-нибудь, это только ошибочное утверждение на словах, что я верю в то, во что я не верю.
   И далее Толстой добавляет: «ЧЕЛОВЕК НЕ ЗАТЕМ ЖИВЕТ, чтобы ему служили, а чтобы самому служить и отдавать свою личную жизнь, как выкуп за всех». (Выделено мною. – С.Д.). И в этом смысл жизни человека.

   10. Ученики Христа и ученики «Этого мира».

   Далее Толстой рассуждает так. Я намеренно не стану переделывать мысли Толстого на современный лад, это было бы просто, возможно, легче было бы для восприятия, но хотелось бы сохранить совершенно замечательный язык Льва Николаевича, в который влюблён, надеюсь, не я один, но был влюблён и Виктор Де-Симон. Надеюсь Толстой простит нам пренебрежение кавычками, применяемое для передачи авторской мысли, в то же время используем кавычки для заострения внимания на отдельных важных словах.
   Разбирая отвлеченно вопрос о том, чье положение будет лучше: учеников Христа или учеников «Это мира»? – нельзя не видеть, что положение учеников Христа должно быть лучше уже потому, что ученики Христа, делая всем добро, не будут возбуждать ненависти в людях. Ученики Христа, не делая никому зла, могут быть гонимы только злыми людьми. Ученики же «Этого мира» должны быть гонимы всеми, так как закон их жизни есть ЗАКОН борьбы, то есть ГОНЕНИЯ ДРУГ ДРУГА.   
   Если случайно возникнут страдания, как для тех, так и для других. Ученики Христа будут готовы к ним. Ученики же «Этого мира» все силы души будут употреблять на то, чтобы избежать их. Ученики Христа, страдая, будут думать, что их страдания нужны для мира, а ученики «Этого мира», страдая, не будут знать, зачем они страдают. Рассуждая отвлеченно, положение учеников Христа должно быть выгоднее положения учеников этого мира. Но так ли оно в действительности?
   Чтобы проверить это, пусть всякий вспомнит все тяжелые минуты своей жизни, все телесные и душевные страдания, которые он перенес и переносит, и спросит себя: во имя чего он переносил все эти несчастия: во имя учения «Этого мира» или Христа?
   Пусть всякий искренний человек вспомнит хорошенько всю свою жизнь, и он увидит, что никогда, ни одного раза он не пострадал от исполнения учения Христа; но большинство несчастий его жизни произошли только оттого, что он, в противность своему влечению, следовал связывавшему его учению «Этого мира».
   Чтобы быть в состоянии обсудить вопрос о том, какая жизнь счастливее, нам надо хоть мысленно отрешиться от этого ложного представления и без предвзятой мысли оглянуться на себя и вокруг себя.
   Всем нужно еще и еще отягчать трудом свою и так уже отягченную жизнь и душу свою без остатка отдать учению «Этого мира». «Нынче приобрел поддевку и калоши», – пишет Толстой: «завтра – часы с цепочкой, послезавтра – квартиру с диваном и лампой, после – ковры в гостиную и бархатные одежды, после – дом, рысаков, картины в золотых рамах, после – заболел от непосильного труда и умер. Другой продолжает ту же работу и так же отдает жизнь тому же Молоху, так же умирает и так же сам не знает, зачем он делал все это. Но, может быть, сама эта жизнь, во время которой человек делает все это, сама в себе счастлива?»
   Прикиньте эту жизнь на мерку того, что всегда все люди называют счастьем, и вы увидите, что эта жизнь ужасно несчастлива.

   11. Представления Толстого и Виктора Де-Симона о счастье.

   В самом деле, какие главные условия земного счастья – такие, о которых никто спорить не будет? – спрашивает Толстой и сам отвечает.
   ОДНО ИЗ ПЕРВЫХ и всеми признаваемых УСЛОВИЙ СЧАСТЬЯ есть жизнь такая, при которой не нарушена связь человека с природой, то есть жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе; общение с землей, растениями, животными.   
   Всегда все люди считали лишение этого большим несчастьем. Заключенные в тюрьмах сильнее всего чувствуют это лишение. Посмотрите же на жизнь людей, живущих по учению «Этого мира»: чем большего они достигли успеха по учению «Этого мира», тем больше они лишены этого условия счастья. Чем выше то мирское счастье, которого они достигли, тем меньше они видят свет солнца, поля и леса, диких и домашних животных.
   Многие из них – почти все женщины - доживают до старости, раз или два в жизни увидав восход солнца и утро и никогда не видав полей и лесов иначе, как из коляски или из вагона, и не только не посеяв и не посадив чего-нибудь, не вскормив и не воспитав коровы, лошади, курицы, но не имея даже понятия о том, как родятся, растут и живут животные.
   Люди эти видят только ткани, камни, дерево, изготовленные людским трудом. Они слышат только звуки машин, экипажей, пушек, музыкальных инструментов; обоняют они спиртовые духи и табачный дым; под ногами и руками у них только ткани, камень и дерево; едят они по слабости своих желудков большей частью несвежее и вонючее.   
   Переезды их с места на место не спасают их от этого лишения. Они едут в закрытых ящиках. И в деревне, и за границей, куда они уезжают, у них те же камни и дерево под ногами, те же гардины, скрывающие от них свет солнца; те же лакеи, кучера, дворники, не допускающие их до общения с землей, растениями и животными. Где бы они ни были, они лишены, как заключенные, этого условия счастья. Как заключенные утешаются травою, выросшей на тюремном дворе, пауком, мышью, так и эти люди утешаются иногда чахлыми комнатными растениями, попугаем, собачкой, обезьяной, которых все-таки растят и кормят не они сами.
   ДРУГОЕ несомненное УСЛОВИЕ СЧАСТЬЯ есть труд, во-первых, любимый и свободный труд, во-вторых, труд физический, дающий аппетит и крепкий, успокаивающий сон.   
   Опять, чем большего, по-своему, счастья достигли люди по учению «Этого мира», тем больше они лишены и этого другого условия счастья. Все счастливцы «Этого мира» – сановники и богачи или, как заключенные, вовсе лишены труда и безуспешно борются с болезнями, происходящими от отсутствия физического труда, и еще более безуспешно со скукой, одолевающей их (я говорю: безуспешно – потому что работа только тогда радостна, когда она несомненно нужна; а им ничего не нужно), или работают ненавистную им работу, как банкиры, прокуроры, губернаторы, министры и их жены, устраивающие гостиные, посуды, наряды себе и детям. (Я говорю: ненавистную – потому, что никогда еще не встретил из них человека, который хвалил бы свою работу и делал бы ее хоть с таким же удовольствием, с каким дворник очищает снег перед домом.) Все эти счастливцы или лишены работы, или приставлены к нелюбимой работе, то есть находятся в том положении, в котором находятся каторжные.
   ТРЕТЬЕ несомненное УСЛОВИЕ СЧАСТЬЯ – семья.
   И опять, чем дальше ушли люди в мирском успехе, тем меньше им доступно это счастье. Большинство – прелюбодеи и сознательно отказываются от радостей семьи, подчиняясь только ее неудобствам.
   Если же они и не прелюбодеи, то дети для них не радость, а обуза, и они сами себя лишают их, стараясь всякими, иногда самыми мучительными средствами сделать совокупление бесплодным.
   Если же у них есть дети, они лишены радости общения с ними. Они по своим законам должны отдавать их чужим, сначала иностранцам, а потом казенным воспитателям, так что от семьи имеют только горе – детей, которые смолоду становятся такими же несчастными, как родители, и которые по отношению к родителям имеют одно чувство – желание их смерти для того, чтобы наследовать им.
   Они не заперты в тюрьме, но последствия их жизни по отношению к семье мучительнее того лишения семьи, которому подвергаются заключенные.
   ЧЕТВЕРТОЕ УСЛОВИЕ СЧАСТЬЯ есть свободное, любовное общение со всеми разнообразными людьми мира.
   И опять, чем высшей ступени достигли люди в мире, тем больше они лишены этого главного условия счастья. Чем выше, тем теснее тот кружок людей, с которыми возможно общение, и тем ниже по своему умственному и нравственному развитию те несколько людей, составляющих этот заколдованный круг, из которого нет выхода.
   Для мужика и его жены открыто общение со всем миром людей. Если один миллион людей не хочет общаться с ними, у них остается 80 миллионов таких же, как они, рабочих людей, с которыми они от Архангельска до Астрахани, не дожидаясь визита и представления, тотчас же входит в самое близкое братское общение.
   Для чиновника с его женой есть сотни людей равных ему, но высшие не допускают его до себя, а низшие все отрезаны от него. Для светского богатого человека и его жены есть десятки светских семей. Остальное все отрезано от них.
   Для министра и богача и их семей – есть один десяток таких же важных или богатых людей, как и они. Для императоров и королей кружок делается еще менее. Разве это не тюремное заключение, при котором для заключенного возможно общение только с двумя-тремя тюремщиками?
   Наконец ПЯТОЕ УСЛОВИЕ СЧАСТЬЯ есть здоровье и безболезненная смерть.
   И опять, чем выше люди на общественной лестнице, тем более они лишены этого условия счастья. Возьмите среднего богача и его жену, и среднего крестьянина и его жену, несмотря на весь голод и непомерный труд, который, не по своей вине, но по жестокости людей, несет крестьянство, и сравните их. И вы увидите, что чем ниже, тем здоровее, и чем выше, тем болезненнее мужчины и женщины.
   Переберите в своей памяти тех богачей и их жен, которых вы знаете и знали, и вы увидите, что большинство больные. Почти все одержимы нервными, желудочными и половыми болезнями от обжорства, пьянства, разврата и лечения, и те, которые не умирают молодыми, половину своей жизни проводят в лечении, в впрыскивании морфина или обрюзгшими калеками, не способными жить своими средствами, но могущими жить только как паразиты или те муравьи, которых кормят их рабы.
   Переберите их смерти. Кто-то застрелился. Кто-то сгнил от сифилиса. Кто-то стариком умер от лекарств. Кто-то молодым умер от сечения, которому он сам подверг себя для возбуждения. Кто-то спился, кто-то объелся. Кто-то погиб от морфина. Кто-то от искусственного выкидыша. Один за другим они гибнут во имя учения «Это мира». И толпы лезут за ними и, как мученики, ищут страданий и гибели.
   
   12. Можно ли следовать учению Христа?

   Толстой пишет, исполнение учения Христа трудно. Христос говорит: кто хочет следовать мне, тот оставь дом, поля, братьев и иди за мной – Богом, и тот получит в мире этом во сто раз больше домов, полей, братьев и, сверх того, жизнь вечную. И никто не идет.
   А в учение «Этого мира» сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город, живи всю свою жизнь банщиком голым, в пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю жизнь считая чужие копейки в подвале, или прокурором, всю жизнь свою проводя в суде и над бумагами, занимаясь тем, чтобы ухудшить участь несчастных, или министром, всю жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю жизнь убивая людей, – живи этой безобразной жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в мире этом и не получишь никакой вечной жизни. И все пошли.
   Христос сказал: возьми крест и иди за мной, то есть неси покорно ту судьбу, которая выпала тебе, и повинуйся мне, Богу, и никто не идет.
   Но первый потерянный, ни на что кроме убийства, не годный человек в эполетах, которому это взбредет в голову, скажет: возьми не крест, а ранец и ружье и иди за мной на всякие мучения и на верную смерть, – и все идут. Побросав семьи, родителей, жен, детей, одевшись в шутовские одежды и подчинив себя власти первого встречного человека, высшего чином, холодные, голодные, измученные непосильными переходами, они идут куда-то, как стадо быков на бойню; но они не быки, а люди.
   Они не могут не знать, что их гонят на бойню; с неразрешимым вопросом - зачем? - и с отчаянием в сердце идут они и мрут от холода, голода и заразительных болезней до тех пор, пока их не подставят под пули и ядра и не велят им самим убивать неизвестных им людей. Они бьют, и их бьют. И никто из бьющих не знает, за что и зачем. Турки жарят их живых на огне, кожу сдирают, разрывают внутренности. И завтра опять свистнет кто-нибудь, и опять все пойдут на страшные страдания, на смерть и на очевидное зло. И никто не находит, что это трудно. Не только те, которые страдают, но и отцы и матери не находят, что это трудно. Они даже сами советуют детям идти. Им кажется, что это не только так надо и что нельзя иначе, но что это даже хорошо и нравственно.
   Можно бы поверить, что исполнение учения Христа трудно и страшно, и мучительно, если бы исполнение учения «Этого мира» было очень легко и безопасно, и приятно. Но ведь учение «Этого мира» много труднее, опаснее и мучительнее исполнения учения Христа.
   Стоит человеку только сделать то, чего ему хочется, – отказаться от того, чтобы идти на войну, – и его послали бы копать канавы и не замучили бы в Севастополе и Плевне. Стоит человеку только не верить учению «Этого мира», что нужно надеть калоши и цепочку и иметь ненужную ему гостиную. Стоит только поверить, что не нужно делать все те глупости, которых требует от него учение «Этого мира». И он не будет знать непосильной работы и страданий, и вечной заботы, и труда без отдыха, и цели; не будет лишен общения с природой, не будет лишен любимого труда, семьи, здоровья и не погибнет бессмысленно мучительной смертью.
   Не мучеником надо быть во имя Христа, не этому учит Христос. Он учит тому, чтобы перестать мучить себя во имя ложного учения этого мира.

   13. Проверка Виктора Де-Симона по критериям апостола Иакова.

   «И всякий может сказать: у тебя вера, а у меня дела, покажи мне веру твою без дел, а я покажу тебе делами моими мою веру». (Послание апостола Иакова II 18).
   А теперь спросим себя: разделял ли прадед Виктор убеждения Толстого? И попытаемся с помощью признака апостола Иаков проверить это. Иаков говорит, что единственный признак веры и убеждений – дела, вытекающие из них.
   Большую часть своей сознательной жизни Виктор Андреевич прожил в окружении живописнейшей природы Черноморского края, то есть жил под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе, общение с землей, растениями и животными. В его личном хозяйстве были и коровы, и лошади, и куры, и собаки. Эта жизнь отличалась от светской жизни в чахоточном, пусть даже и красивейшем Санкт-Петербурге, в котором он жил подростком.
   Всю жизнь Виктор стремился жить в мире со всеми людьми, не напрасно его все вспоминали, как доброго человека. А это значит, что он ни на кого не сердился, и на него – не сердился и не злился – никто. «Я никогда не слышала даже намёка обиды на эту семью», – вспоминает И.К. Де-Симон. Молодёжь любила собираться в его доме, в его доме нашли домашний приют дети его брата Александра. «Если бы не она (Семья Виктора. –  С.Д.) разбрелись бы Александровичи по белому свету, а может и пропали бы, как Марина и Михаил…».
   Выбрав себе жену по сердцу, «более милосердной души свет, наверное, не видел, не производил!» (Из письма И.К. Де-Симон. – С.Д.) Виктор жил с ней душа в душу и никогда не помышлял о другой женщине. В начале своей семейной жизни они пережили трагедию, их первый ребёнок – девочка Агнесса умерла в младенчестве. Можете себе представить состояние молодых Виктора и его жены Надежды. Но это горе только ещё сильнее сблизило их.   
   Всю свою жизнь прадед Виктор был неразлучен со своей женой, никогда не уезжал от неё, и они всегда были вместе и в горе и радости, пока судьба не разделила их, но перед Богом они так и остались неразлучны, оставшись одной плотью в своих детях.
   Без сомнений Виктор Андреевич был счастлив в семейной жизни. Он и его жена на старых фотографиях всегда в окружении сыновей, дочерей и детей братьев, которых они содержали и воспитывали наравне со своими детьми.
   При его жизни в годы гражданской войны в 1919 году погиб сын Игорь. А в жизни любого человека, нет ничего горше доли, чем пережить смерть своего ребёнка и осознавать, что ты живешь, а его уже нет.
   Виктор трудился сам и старался привить любовь к труду своим детям. В молодости, ещё не разделяя идей Толстого он отслужил в армии, но в дальнейшем никогда не числился ни в военной, ни в чиновничьей службе. А это значит, он не служил ни властям, ни государству. Учёбу в пажеском корпусе он не закончил. В армии на действительной службе непродолжительное время был вольноопределяющимся и младшим унтер-офицером, при желании он мог стать офицером, но он этого не сделал.
   В зрелом возрасте верности никому, кроме своей жены, не присягал, ни царю, ни большевикам, никому. За всю свою жизнь он ни с кем не судился. На зло не отвечал злом.   
   Власть во всех её проявлениях не любил и не почитал. И даже отцовской властью не пользовался. Признавал свободу выбора своих детей, несмотря на то, что они порой поступали против его убеждений. Детей пытался воспитывать теми нравственными идеалами, в которые верил сам.
   Виктору повезло. Ему не пришлось участвовать в войнах, как его отцу, брату и сыну, а это значит, что он никого не убивал и не приносил страданий другим.
   До революции он сдавал землю в аренду под небольшой процент. Во всяком случае, эксплуататором его никто не считал, а все, кого он приютил на своей земле, были ему благодарны. Это я слышал из уст его современников и из рассказов моего отца.
   В 1917 году принадлежащая ему земля была национализирована, и он уже сам её арендовал у государства и работал на ней как простой крестьянин. Это продолжалось более 10 лет. А в общей сложности он прожил на одном месте около Мацесты на Хуторе более 40 лет.
   Надо отметить, что во время репрессий первых лет революции и репрессий после освобождения Сочи в конце гражданской войны Виктора Андреевича на удивление не трогали. Это какой образ надо было, у окружающих его так называемых сельских пролетариях, сформировать, чтоб с такой фамилией не подвергли репрессиям?
   Кроме того, расправлялись тогда и по личным мотивам. Рассказывали, что его брата Константина забирали в ЧК. Мне рассказывали, что после ареста Константин с неохотой вспоминал об ужасах чекистских застенков и о расстрелах без суда и следствия и, о размазанных по стенам, человеческих мозгах. Брат Константин был зарегистрирован как офицер. А о Викторе никто не говорил, что он был у чекистов. Его, почему-то, никто не трогал. Вероятно, это тоже, как-то его характеризует?
   Летом 1929 года партия большевиков провозгласила лозунг «сплошной коллективизации». Как пишет Солженицын, в 1929 г. посадили всех членов толстовской коммуны между Сочи и Хостой. «Все у них было по-коммунистически – и производство, и распределение, и все так честно, как страна не достигнет и за сто лет, но, увы, слишком они были грамотны, начитаны в религиозной литературе. По представлениям коммунистов такая коммуна была преступна и не могла принести народу счастья».
   А то, что произошло потом – это, безусловно, было настоящим «большевицким народным счастьем». Потом был голод и рабский труд в колхозах. Списки выселяемых кулацких хозяйств устанавливались райисполкомами на основе решений батрацко-бедняцких собраний, в которых заседали люди без стыда, совести и христианских предрассудков, они руководствовались лишь своим пролетарским «чутьем» и директивами своих вождей.
   В начале 1930 года в сочинском районе была проведена «сплошная коллективизация сельского хозяйства», местные исполкомы торопились доложить наверх о выполнении линии партии.  К слову сказать, несмотря на угрозы репрессий, греческое население Черноморского края отказывалось от большевицкого счастья и не вступало в колхозы.
Мели всех одной метлой. 3 февраля 1930 года Виктор Андреевич был арестован ОГПУ и в течение почти недели находился в его застенках, пока решалось куда его направить. А 9 февраля он был приговорен особым совещанием ОГПУ к выселке в Северный край на 3 года за якобы контрреволюционную агитацию.
   Согласно большевицкой классификации прадед Виктор был определён во вторую группу раскулачиваемых, к которой относились крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступающие против коллективизации. Их выселяли в отдалённые районы вместе с семьями.
   Непонятно каким образом, но Виктору Андреевичу удалось уберечь свою жену от ссылки вместе с ним. Зимой в телячьем вагоне 64-летний прадед Виктор был насильно вывезен, в Архангельскую губернию, где и погиб, если не по дороге, то после изнурительного труда и полуголодного существования.
   «Христос говорит, что человек, живущий по его учению, должен быть готов умереть во всякую минуту от насилия другого, от холода и голода, и не может рассчитывать ни на один час своей жизни», – как написал Толстой, так и получилось. Государство сделала всё, чтобы его погубить, чтобы жизнь Виктора закончилась в неизвестности. Мы же сделаем всё, чтобы сохранить о нём добрую память.
   Отец рассказывал, что его дед Виктор Андреевич Де-Симон был толстовцем, что ж, наверное, так оно и было…   

Источники:
[1] Толстой Л.Н. В поисках веры. // В чём моя вера? М. 2006. С. 278.
[2] Справочник и путеводитель по Черноморской губернии. Ч.1. Новороссийск 1904-1907. // Список владельцев частных участков Сочинского округа с показанием числа десятин в каждом участке.
[3] Письмо И.К. Десимон к С.А. Десимону от 07.02.1990 г. Тбилиси – г. Мирный, Архангельской обл.// Семейный архив Десимон С.А.
[4] Ответ Десимону Д.И. Архивная справка №01-06/474 от 24.10.2002. Администрация г. Сочи. Архивный отдел.
[5] Справочник и путеводитель по Черноморской губернии. Ч.1. Новороссийск 1904-1907.
[6] Воспоминания крестьян-толстовцев 1910-1930-е годы// Драгуновский И.Я. М. 1989. с.321
[7] Ответ Пугачёвой М.И. № I/6-П-2690 от 26.01.1993 КГБ СССР. Управление по Краснодарскому краю.
[8] Книга памяти Краснодарского края (подготовительные материалы 2-го тома).Жертвы политического террора в СССР.Поиск по алфавиту.
[9] Толстой Л.Н.  В поисках веры. М. 2006. С.12-13.
[10] ЦГВИА СССР Ф.400. Оп.154. Д.300. Послужной список Де-Симона Михаила Андреевича.
[11] Шифман А.И. Вблизи Толстого. Вступительная статья к воспоминаниям Гусева Н.Н. М. 1973. С.19.
[12] ЦГАВМФ СССР Ф.432. Оп.5 Д.9406. Л.4. Послужной список Де-Симона Анатолия Михайловича.
[13] НебиеридзеТ.А.Толстовцы в Геленджикском районе конец XIX начало XX веков. // «В круге забвения» (толстовцы).26.12.2013г.
[14] Крутиховский Н., Черноморская здравница» от 20 ноября 1970г. // Сочинский краевед, «Верхняя Мацеста в Сочи – Картушину П.П.», Костиков В.Н. 13.07.2011г.
[15] Цит. по Кирееву В.А., Костиникову В.Н.Первая сочинская учительница.Эдем Кавказа. Информационно-развлекательный журнал.
[16] Матвиенко О.К истории толстовской коммуны в Сочи (по материалам архива А. В. Лычагова). Вестник сочинского отделения РОИА «Время и документы». Выпуск 1.
[17] Бердяев Н.А. О России и русской философской культуре. // Русская идея.Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. М. 1990. С. 203.
[18] Толстой Л.Н. В поисках веры. // В чём моя вера? М. 2006. С.171-172.
[19] Толстой Л.Н. Четвероевангелие // Соединение и перевод четырёх Евангелий. М. 2007. Гл. IV. С. 176-200.
[20] Библия. Исход, XX, 13.
[21] Там же. Матфея, V, 21-26.
[22] Там же. Исход, XX, 14.
[23] Там же. Марка, X, 4-12.
[24] Там же. Матфея, V, 27-30, 31-32.
[25] Там же. Левит, XIX, 12. Второзаконие, XXIII, 21.
[26] Там же. Матфея, V, 33-37.
[27] Там же. Матфея, V, 38-42; Луки, VI, 29-30.
[28] Там же. Левит, XIX, 17, 18.
[29] Там же. Матфея, V, 43-48. Левит, XIX, 17, 18.
[30] Толстой Л.Н. В поисках веры. // В чём моя вера? М. 2006. С.284-288.
[31] Там же. С. 284-288
[32] Там же. С. 289-294.
[33] Там же. С. 289
[34] Там же. С. 296
[35] Там же. С. 294-297.
[36] Там же. С. 297.
[37] Библия. Послание апостола Иакова II 18.
[38] Письмо И.К. Десимон к С.А. Десимону от 07.02.1990 г.
[39] Там же.
[40] ЦГВИА СССР Ф.400. Оп.154. Д.300. Л.19. Послужной список Де-Симона Михаила Андреевича. // Докладная записка по Главному Штабу 17 августа 1900.
[41] Письмо И.К. Десимон к С.А. Десимону от 07.02.1990 г.
[42] Там же.
[43] Северо-Кавказская краевая станция защиты растений.Ростов-на-Дону. 1926.
[44] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Полное изд. в одном томе. М. 2010. С.46
[45] Письмо И.К. Десимон к С.А. Десимону от 07.02.1990 г
[46] Толстой Л.Н. В поисках веры. // В чём моя вера? М. 2006. С. 278.