Новогоднее чудо

Сентябрь сорок первого. Стыдливо рдеют клены. Люсе целых пять лет, в её маленьких ручонках, красуется пышный букет разноцветных листьев - это маме. Младший брат Вовка с интересом смотрит по сторонам и болтает свисающими с телеги босыми ногами; они не спеша едут на станцию, а уже оттуда на поезде - прямиком домой. Лошадь бежит уверенно и легко, вещей с собой почти нет, у тётки в деревне есть всё необходимое, чай не чужие, а еще там есть куры, поросёнок Митька и собака Трезор. Из лесу тянет горькой осиной, утренние солнечные лучи, словно руки любящей матери, ласкают белокурые детские волосы, встречный ветерок приятно холодит торчащие из под платья загорелые руки и разбитые коленки. «Быстро в канаву!» - грозно командует тётя, останавливая лошадей, и дети испуганно спрыгивают с телеги, искренне не понимая, почему нужно бояться внезапно появившихся в небе самолетов. Немецкие бомбардировщики, простуженно хрипя, летят в сторону Ленинграда.
        Поезд шёл почти пустой, под стук колёс в окне мелькали левитановские пейзажи: худой мужик с коровой и деревянные дома с резными наличниками и местами покосившимся забором. Пухленькая проводница по тёткиной просьбе всю дорогу присматривала за ребятишками, приносила вкусный чай с сахаром и заботливо гладила Вовку по голове.
        В луже, затопившей большую часть перрона, беспомощно тонула луна. Мать, всматриваясь вдаль, нервно теребила наброшенный на плечи чёрный платок. Внезапный крик паровоза разорвал вязкую тишину, и в ту же секунду ослабла невидимая рука, душившая материнское горло - яркий свет паровозного фонаря вырвал из тьмы верхушки сосен и упал на блестящие рельсы. Когда из клубов пара вынырнуло два детских силуэта, она с криком бросилась им навстречу и, присев на корточки, сильно прижала к себе обоих ребятишек разом. На сегодня слез уже не было - неделю назад она получила похоронку и теперь плакала каждый день до тех пор, пока не кончались слёзы, о которых к вечеру напоминали только покрасневшие глаза и мокрые рукава одежды.
         Она правда безумно любила его. Через год после их знакомства родилась Люся; её родители были категорически против брака - как говорится, она была из хорошей семьи. Ради него она окончательно порвала отношения с родными, и до краёв наполнила свою новую жизнь любовью. Из Ленинграда пришлось уехать, они переезжали с места на место и наконец оказались в Морозовке, где и родился сын Вовка.
         Не смотря на то, что он имел высшее образование, простой работы он не чурался: за неимением подходящей должности, пришлось устроиться рабочим на пороховой завод, это было не так важно - ведь настоящее счастье ждало его каждый день дома. Как бы поздно он не приходил, она всегда накрывала на стол и, сидя рядом, подперев голову острыми локтями, смотрела на него абсолютно счастливыми глазами. Он мог часами говорить с ней о серьезных вещах и умных глупостях, даже просто молчать. Она жила для него, он жил для неё, про таких обычно говорят: «Живут душа в душу», так и жили...
        С вокзала поехали прямо домой, Вовка сладко спал на руках у матери, Люся всю дорогу жадно делилась накопленными впечатлениями; жаль, в школу только на следующий год, а так бы пятерка за сочинение на тему «Как я провёл лето» была бы у неё «в кармане». О школе, конечно, пришлось забыть - уже больше двух месяцев шла война, и в маленькой коммуналке на третьем этаже, в которой они жили теперь втроём, ярким летним воспоминаниям суждено было очень быстро померкнуть. Семья из четырёх человек существовала и жила только в детских рисунках, где они, как и прежде, стояли дружно взявшись за руки, и где из правого угла торчал кусочек солнца, старательно нарисованный тусклым жёлтым карандашом.
        Она, созданная для нежности и любви, теперь уже только к детям, почти сразу пошла работать в ВОХР; своими худенькими ручками цепко держала винтовку, охраняя стратегически важные объекты, но, как и любая другая женщина, не могла не испытывать чувство страха – работа, всё-таки, не совсем женская. Соседи как могли помогали по хозяйству, присматривали за детьми. Осень пришла и ушла, наступила зима.
           Первый Новый год без отца. Всё должно быть как всегда, ведь для детей это самый долгожданный и любимый праздник, ну и что, что война. А ещё обязательно должна быть ёлка! В этот день она бежала домой с работы, пряча под шинелью главный атрибут новогоднего праздника - маленькую, немножко кривоватую и куцую, но всё же елочку; из-за пазухи вовсю пахло Новым годом. Начали бомбить, прожектора острыми лучами резали ночное небо, она машинально упала на грязный рыхлый снег, в последний момент успев выставить перед собой руки, осколки свистели прямо над головой, срубая ветки рядом стоящих деревьев. Ёлка уцелела - это было первое новогоднее чудо; второе терпеливо ждало дома.
        Из-за почти полного отсутствия мебели маленькая комната теперь казалась непомерно большой, печка безжалостно расправлялась с деревянными предметами интерьера, оказывающимися по соседству, даже деревянный стол, на котором спали дети, однажды бесследно исчез, а на его месте появилась железная кровать с провисшей панцирной сеткой. Незваные гости - голод и холод без спроса поселились в их доме. 125 грамм хлеба на день (три аккуратно нарезанных кусочка) и ещё три ложки крупы, которые незаметно растворялись в большой кастрюле с водой.
          От мороза немного покалывало щёки, мать стояла посреди комнаты в одежде, держа в руках маленькую ёлочку, на стоптанных валенках медленно таял снег. У ножки шкафа, на верху которого под закопченным потолком мать хранила все имеющиеся запасы пищи, она увидела недоеденный кусочек хлеба; Люсина спина, вымазанная копотью, предательски чернела. Она сделала вид, что ничего не заметила, как обычно обняла и поцеловала детей. Откуда-то взялась спинка венского стула, и комната наполнилась приятным мягким теплом. Словно пытаясь скрыть следы произошедшего, мать быстро переодела дочь в нежно-голубое платье, а на маленьком Вовке торжественно белела накрахмаленная рубаха. Печально улыбнувшись, она сказала, что пришло время наряжать ёлку. Через несколько минут в комнате зашуршало платье и по полу застучали каблуки; в коробке с ёлочными игрушками нашлись маленькие обгоревшие свечки - как в сказке, комната засияла маленькими волшебными огоньками, а ещё среди елочных шаров нашлось три печенья.
         Было ещё и третье чудо - сразу после войны достанут неразорвавшуюся бомбу,  пролежавшую все это время у них за стенкой, но об этом они сейчас не знают; впереди их ждут суровые испытания - ещё  два с лишним года блокады, два страшных и голодных года, которые нужно будет ещё как-то пережить.