Город

Это был просто Город, я в нем родилась. И Город был всем миром. 
Я помню, что за трансформаторной будкой раскинулась мусорная куча. Каждый летний день начинался с ее тщательного осмотра. Во-первых, пузырьки для игрушечных магазинов. Страшная конкуренция, приходилось разнообразить товары. Во-вторых, цветные стеклышки для секретиков. Что такое секретики? Между мощных корней дворовых кленов рылась ямка, ямка выстилалась золотцем от конфеты, на золотце красиво размещался цветок – одуванчик, как правило, за кучей были целые поля одуванчиков. Сверху секретик полагалось закрыть цветным выпуклым стеклом от разбитой бутылки. Тогда мы играли с разбитыми бутылками. Тайком, конечно, но за нами особенно и не следили. Потом все это надо было засыпать землей, утрамбовать и на следующий день осторожно, одним пальчиком, копать в серединке, чтобы из земли вдруг выглянуло таинственное цветное окно в подземный мир. Честно сказать, я этих секретиков не любила. Что-то в них, в стеклышке, золотце, цветочке, было от бабушкиных икон в углу. Скорее страшное, чем веселое.
На мусорной куче произошла моя первая встреча с литературой. Однажды утром мы нашли сумку со школьными учебниками за пятый или шестой класс. Недосягаемые классы! До них еще жить и жить. Моя более шустрая подруга сразу схватила красивую книгу с бабочками, птицами, все это было яркое, цветное и называлось «Биология». Кто-то из ребят уволок такую же яркую «Историю». А мне досталась толстая затрепанная книга, с черно-белыми рисунками и названием «Литература». Странное, нерусское слово. В общем, сплошное разочарование. Когда закончила злиться на свою нерасторопность, открыла и начала читать:
Окиян подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Расплеснется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря.
И я записалась в библиотеку. В этом была моя первая победа. Потому что кто же из родителей будет водить шестилетку через весь город в библиотеку каждый день. И через день не будет. Да и по выходным у всех свои дела в 10 утра, а мне надо было уже прямо в минуту открытия заходить в заветную дверь.
 – Ну, хорошо, – втолковывала я сомневающейся маме, – Скажи, ты до бабушки меня отпускаешь?
 – Отпускаю.
 – А от бабушки до библиотеки?
 – Конечно.
 – Вот, – торжествовала я, – видишь, как просто! Значит, из дома до библиотеки я тоже могу дойти.
Я помню эти походы через город. Пыльную зелень огромных тополей, асфальт в трещинках, старые кирпичные дома, облезающая синяя краска на качелях, весь этот уютный шебби-шик моего советского детства. Тогда я много читала и дружила исключительно с мальчишками, так уж сложилось. С девчонками только магазины и секретики, а в остальном наши интересы не совпадали. Девчонок не отпускали со двора, а меня отпускали. Девчонки не играли в казаки-разбойники, а мальчишки играли. И девчонки не ходили в библиотеку. Мальчишки тоже не ходили, но пришла пора узнать, что в мире есть интересы, которые с тобой не разделит никто из друзей. Я бы хотела похвастаться какими-то особенными приключениями или шалостями своего детства, но не было. Зато «библиотечная» черта осталась на всю жизнь: если мне чего-то хотелось, то я шла и брала. Как бы далеко оно ни было. И не существовало аргументов, чтобы меня остановить.
 Пару лет спустя походы через весь город стали необходимостью, я ходила в школу. Разумеется, одна. После школы зимой, уставшая и голодная, я медленно брела по плохо освещенным улицам. Бежать не было сил. Когда очень уставала, то делала привалы – залезала за кусты, обрамляющие газон, ложилась на сугроб и лежала, рассматривая звезды в черном небе. Воздух пах ночью и снегом. Иногда меня замечали прохожие. Косились, но проходили мимо. Я была им за это благодарна.
 К тому времени я уже не дружила с ребятами, у них началось взросление, гормоны и половое созревание. Они не могли удержаться от дурацких шуток, и их разговоры стали что-то уж очень однообразными. Я думала вернуться к девчонкам, но там все было еще печальней. Нет, вроде бы все шло нормально. Сначала. Пока в поле зрения не появлялся интересный объект мальчишеского пола. А как только он появлялся, даже если пытался тихо прошмыгнуть мимо, то одна из подруг вдруг принимала томную позу и тянула что-то вроде: «Не-е-ет, алименты мне еще не приходили…».  Откуда же было знать, что девчонки семидесятых старательно копируют матерей, мне просто было очень неудобно перед объектом, которого я знала, как облупленного, что вот стою с какими-то кривляками и дурами, которые даже математических терминов не могут запомнить. «Не А-лименты, а Э-лементы!», – поправила я шепотом, и тем обнаружила свою полную женскую несостоятельность.
Что интересно, когда я вернулась в свой город в начале девяностых, разговоры об алиментах все еще были самой популярной темой. Они по-прежнему не приходили… Бывшие мальчишки уезжали из города или спивались. Бывшие девчонки с детьми в колясках нарезали круги по центральным улицам, все в тех же поисках все того же интересного объекта. Город казался застывшим во времени, только меньше зелени, больше пыли и китайских спортивных костюмов. Я повзрослела.
И люди вдруг разделились. Одни говорили, что хотят уехать. Другие, что никогда и ни на что не променяют свой маленький уютный городок, лучший город на свете. И на тех, кто про все говорит: «Зачем тебе это все надо?».
Первых я понимала. Деньги, карьера, всё веселье мира лежало где-то за пределами нашего города. Некоторые из тех, кто мечтал, на самом деле уезжали.
У вторых всегда хотелось спросить: «А учительницу начальных классов, вы, правда, считали второй мамой? А школьные годы, правда, самые лучшие в вашей жизни?» Но не спрашивала. Подозревала, что как только я открою рот и обнаружу своё присутствие, меня сразу попросят сделать посильный взнос на строительство футбольной площадки. Одной из тех площадок, о которых считается бестактным вспоминать уже примерно через год после окончания сбора средств. И тогда сразу выяснится, кто тут повзрослел, а кто по-прежнему наивен.
Сложнее всего с третьими. «Зачем тебе это надо?» Вопрос, на который нет ответа. «Зачем тебе это надо?», и рождается тема маленького города в литературе.
 Помните?
 «Страшные нравы, сударь в нашем городе, страшные!»
 Помните?
 «В этом городе пыльном балов не бывало,
 даже не было просто приличных карет…».
 Иди даже:
 «Не видать тебе новых земель – это бредни и ложь.
 За тобой этот город повсюду последует в шлепанцах старых».
«Зачем тебе это?»», спрашивают меня, и я вспоминаю, как школьницей уходила гулять по городу во время дождя и представляла, что во всем городе я одна. Никого нет. Все исчезли. И вот, когда спрашивают, такое ощущение, что сбылось. Я одна.
Нет, нет. Есть одно средство. Говоришь себе: «Мне надо», и идешь, как бы далеко оно ни было. А вопрос «Зачем?» вообще не стоит, потому что спрашивающему не надо, а тому, кто идет, объяснения не нужны.
Запомните: как бы далеко оно ни было. И не существует аргументов, которые могли бы остановить.