Матрёшка

Олег Ока

 Матрёшка

 1.
  В микроавтобусе не было сиденья рядом с водителем, там было место для собаки, и Волик сел на неуютное сиденьице за водителем, предназначенное для собачьего поводыря, поставив локти на откидной столик. "Фиат", похоже, долго стоял с неработающим мотором, внутри было сыро, и прикасаться к чему-то было неприятно, панели внутренней обшивки были липкими от влаги. Федя первым делом включил отопление, на полную мощность, уже скоро стало тепло и сухо, и Волик расслабился, исподлобья разглядывал команду в синем свете лампочки. Сашка Алексашин, помощник уполномоченного, шевелил пальцем на экране айфона, что-то там увидел в ленте новостей Яндекса, пробежал взглядом, неожиданно хихикнул :
- Прикиньте, чел спал восемнадцать лет, вдруг проснулся, всё в порядке, счастливый такой, а через пару дней отдал концы!
- И чему ты радуешься, счастливый ты такой? - эксперт Игорь Самохин был настроен мрачно и крутил закрытый зонтик, не зная, куда его девать.
- Как-же! Столько дрыхнуть, чтобы снова увидеть солнце, и снова туда, в темень. Стоило просыпаться!
- Конечно! Хоть дата смерти известна. Умер-бы во сне, что ставить в заключении? Когда он заснул, или когда не проснулся? - резонно заметил Самохин.
  Надо было что-то сказать, Волик задумчиво хмыкнул :
- Мне нагадали, что я умру во сне. Я не возражаю, но дилемма, как быть - что-ж теперь, каждый раз, отходя ко сну, писать завещание?
- Завещание заверять надо. Женись на нотариусе, и нет проблем. - посоветовал практичный Сашка.
- Дурак ты, Алексашин, она-же меня после первого вечера в дурку сдаст. И правильно сделает.
  "Фиат" летел по Московскому, прилежно тормозил перед пешеходными дорожками и ту-же набирал скорость ; Федя переживал за приближающуюся трансляцию футбола и невольно нажимал на газ. Волик морщился, при торможении ему хотелось упереться рукой в напряжённую шею водителя, ему не нравились гонки по тёмному городу.
- Подъезжаем, - неуверенно сказал Федя, вглядываясь в дождливый вечер за лобовым стеклом. - Валдайская, 14, где-то здесь... Что за дом, жилой?... Вроде, дождя меньше стало, может, успокоится...
- Сашок, ты сам принял вызов? Про дом ничего не сказали?
- Нет. - Сашка пожал плечами и выключил айфон. - Петька Раськов, он на дежурстве. А услышал про убийство, сразу трубу мне отдал. Хоть запись включена была. Только слушать уже нечего было, адрес и просьба поторопиться. Странный голос, спокойный такой, будто... безразлично ему всё это, ну, убийство, погода плохая,  чего ещё говорить? И отключился сразу.
- Действительно, странно. Не зря катаемся, может быть и правда пьяный шутник. Ладно, прокуратура дала добро, если что, шутнику морду начистить. И в обезьянник на пару суток за ложный вызов...
- Дом четырнадцать по Валдайской? - вдруг спросил Федя. - Вот он, окружён оградкой, кустики, учреждение, вроде, какое-то, поликлиника? Ага, вот въезд. И что? Там темно. И окна тёмные.
- Заезжай уже, - скомандовал Волик.- Там разберёмся.
Микроавтобус подскочил на бордюре тротуара, по сторонам, в сумраке за мокрыми стёклами виднелись кусты.
- Мать твою! - вдруг выматерился Федя, и "Фиат" резко остановился, вся компания по инерции рванулась к лобовому стеклу, но скорость была небольшая, Федя поосторожничал при въезде на незнакомую территорию, и это себя оправдало.
- С ума сошёл? Что за выходки? - осведомился Волик, морщась от боли в рёбрах, которыми прижался к спинке водительского сиденья.
- Это они с ума сошли, - ответил водитель, вглядываясь за стекло. - А мы приехали. Дальше дороги нет. Сволочи, хоть-бы знак какой поставили.
- Ладно, пойдём, посмотрим. Всё своё берём с собой. Федя, остаёшься, будь на связи, до футбола ещё долго, и машину закрой. Так, на всякий случай.
 В двадцати сантиметрах перед колёсами "Форда" в асфальте зияла яма. Аккуратно круглая, метра два в диаметре, и такой-же глубины. Волик сразу полез за сигаретами.
- А ты в рубашке родился, - восхитился Алексашин, с опаской заглядывая в недра. Федя, тоже из любопытства вышедший, в ответ только выругался. Волик присел рядом с краем ямы, курил, задумчиво смотрел на склоны. Рядом встал Игорь, тоже смотрел в яму :
- Интересное сооружение. Что думаешь?
- Авария какая-то. Телефон-газ-вода, - сомневаясь, проговорил опер. - А у тебя есть свои соображения?
- Есть. Странно. Это не было выкопано. Ни лопата, ни экскаватор так не могут, посмотри на склоны, гладко, чисто.
- И? Технологический провал? Помнится, над линией метро между "Выборгской" и "Лесной"... год не помню... тоже земля проваливалась. Здесь, внизу тоже станция метро...
- Чушь. Это не провал. А если-бы было, представляешь, что сейчас здесь творилось-бы? На такое сразу реагируют. И репортёры тоже.
- Есть гипотезы?
- Чушь, - повторил Игорь. - Нонсенс. Знаешь, на что похоже? Вот если-бы здесь под землёй был такой... слив, как в ванной... и кто-то выдернул пробку... И земля стекла туда, в отверстие...
- Ну-ну, - безразлично сказал Волик, оглядываясь на тёмное здание. - Сашка, позвони в дежурку, что там насчёт звонка, выяснили - откуда?
- А хочешь ещё ассоциацию? Ведь нет здесь никакого выброса, почва из ямы просто исчезла. И яме не больше 10-15 часов. Как будто кто-то воткнул в землю гигантский кинжал, провернул его по кругу, вытащил клин земли и куда-то дел.
- Может быть, взрыв газа? - неуверенно предположил Волик, просто чтобы что-то сказать. У него не было никаких предположений, он оттягивал решение, погружаться в рутину следственного мероприятия не хотелось, будто что-то уже обещало действо нудное, неинтересное, бесперспективное.
- Не было здесь никакого взрыва. И ремонтники уже были-бы здесь...
- Саша, что там?
- Уже выяснили, Петька сказал адрес. И тоже что-то несуразное. Вот это здание, это городская гимназия № 326. Бывшая гимназия. Её перенесли на Ленсовета из-за аварийного состояния, и здание ждёт, то-ли ремонта, то-ли сноса. Пустует. А звонок был отсюда, из бывшего кабинета завхоза гимназии, со стационарного телефона...
- Здание пустует. Конечно, никакой охраны. А телефон подключен? Ещё одна странность, телефонисты обычно не дремлют, знаешь сколько стоит городской номер? Впрочем, может быть и есть какая-то охрана, а охранники... Может быть, они и звонили... Ладно, разберёмся. А ты себе запиши в блокнотик - узнать, кто в районной администрации отвечает за здание, кто собственник, и почему здесь яма, может, работы какие проводились или что другое? Они по-любому должны быть в курсе. И ответственный за эту яму у нас будет бедным, сволочь. Ведь в темноте туда мог не один человек нырнуть... Игорь, ты-бы хоть фото ямы сделал, порядка ради...

  2.
   Оставив Федю в машине, они пошли в здание. Волик ожидал увидеть входные двери перекрещёнными парой грязных досок на гвоздях, как это у нас принято, но двери были приоткрыты. В здании было тихо, темно, на полах кое-где лежали колеблющиеся освещённые прямоугольники от уличных фонарей. В темноте проступали более чёрные пятна мебели, и это было странно, обычно из зданий, сменивших хозяев вывозится всё.
  Компания остановилась посреди холла, вслушиваясь в атмосферу здания, всё казалось застывшим, присутствия людей не чувствовалось.
- Нет здесь никого, - разочаровано заявил Сашка. - Шутники хреновы. Ложный вызов...
- Да, похоже приключений Шерлока Холмса не будет. В любом случае необходим осмотр, для рапорта. И меня интересует телефон, с которого был сделан вызов. Скорее всего это административные помещения. Где-то на стене должен быть информационный стенд с планом этажей, пожарные выходы и прочее... Стоп...
 Показалось, или в самом деле почудилось присутствие чего-то постороннего? Они замерли. И темнота ответила, слева выделилось более чёрное образование, может быть потому, что оно сдвинулось, стало приближаться, и в область призрачного света вступил человек. Им показалось, что человек светился мерцающим светом, но это, конечно, был эффект отражённого света, он освещал фигуру голубоватым мерцанием, и цвета одежды разобрать было невозможно, только догадываться. Это был полный, не старый человек, со странной современной причёской, помесь оффиса и панка, и он неуверенно оглядывал их, одного за другим, и похоже, что хорошо видел - глаза его уже привыкли к почти полному отсутствию освещения.
- Наверное, вы из полиции? - голос его был едва слышен, и в нём отсутствовали эмоции.
- Это вы звонили в отделение? Ваше сообщение, надеюсь, не шутка.
 Человек будто не слышал, на вопросы он не отреагировал.
- Он там, в... гардеробе, первая дверь слева. Я его не трогал, я ничего там не трогал, только увидел, что ему уже не поможешь, и вышел, и больше туда не заходил...
- Понятно. Игорь, кажется, сейчас твоя роль главная. Пойдём, посмотрим, что там. Саша, останься с... гражданином... Возьми показания, вот тебе папка, там есть бланки... Ручка, хоть, есть?
- Найдём, - обиженно ответствовал помощник. - Темно здесь. Может, в машине это сделать?
- Делай, - махнул рукой Волик. - Только гражданин нам может понадобиться в любой момент, так что не тяни резину.
 В уютном сумраке машины звучала тихая музыка, Федя дремал на своём месте, было тепло, и это расслабляло. Алексашин порылся в папке Волика, выудил стопку бланков, приготовил ручку:
- Ваше имя, фамилия, отчество. Место проживания, работа, если есть.
 Незнакомец сидел, сгорбившись, опустив руки, смотрел в пол.
- Григорий Мишин, просто Гриша... Никак не соображу... Не пойму, что произошло... - он говорил глухо, неуверенно. - Я... никак не могу понять...
- Ладно, Григорий. Давайте так, вы сейчас запишете, что произошло, что вы видели, только кратко и понятно, вот здесь, на бланке, успокоитесь, обдумаете...
- Успокоюсь? Вы видели, что там, в другой комнате?... - он взял протянутую ручку, устроил папку на коленях, задумался. Саша с интересом смотрел на его сильно дрожащие руки, понял, что вряд-ли тот сможет что-то понятно написать.
- Хорошо, давайте я буду писать...
- Мы с Витькой вместе в школе учились... В этой самой, только тогда это не гимназия, простая средняя школа была... Потом в универе, и семь лет уже в одной конторе, понимаете?
- Витька - это?
- Витька... Виктор Балашов, это он там... А вчера, понимаете, босс расщедрился в честь юбилея, ну, небольшой корпоративчик, здесь недалеко, на Московском... Было весело, музыка, все смеялись, как обычно, анекдоты, романчики...И уже под конец веселья мы решили на школу взглянуть, "альма матер", понимаете, общие воспоминания... Чорт нас дёрнул!
- Значит, вы пришли сюда с другом детства и коллегой... Не уточните время?
- Время... Знаете, я вот на часы и не смотрел... Но это... минут сорок назад было. Уже темно было...
- Здесь нет уличного освещения... Как-же вы в яму не свалились?
 Григорий на сообщение о яме не отреагировал, тупо смотрел в пол, и вопрос пришлось повторить...
- Яму? Вы про какую яму говорите?
- А вот ту, мимо которой мы только что прошли. Не заметить было трудно...
- Я что-то и внимания не обратил... И сюда пришли, никакой ямы не видел...
 Летописец растерялся:
- М-м-м... Подожди. Значит, вы пришли сюда, обнаружили, что контора закрыта... И? Что вы делали дальше?
- Не закрыта. Дверь была открыта. И мы зашли. И вот там уже поняли, что коробочка пуста...
- М-да. Что-же произошло дальше?
- Я его убил.
- Вы делаете признание? Это вы должны будете уже написать сами. Чтобы потом не было претензий в давлении, предвзятости, ну, понимаете? Но что послужило причиной? Поссорились? Знаете, у выпивших часто бывает, что какое-то не осторожное слово вызывает бурю эмоций...
- Я... я не знаю. Я так думаю, что я его убил, но я... не помню.
- В состоянии аффекта такое бывает. Вы не помните ни причин, ни самого... акта?
- Это я помню. Но странно, я видел всё это со стороны. И как это было... Я никогда не подозревал, что вообще способен на такое. То-есть, обычный человек не может такое сделать, будь он даже Шварценеггером... И я... будто не совсем участвовал в этом...
- Можно подробнее? Что вы понимаете под "не совсем"? Вы не контролировали свои действия?
- Ну... не знаю. Это как в некоторых ужастиках - в тело вселяется демон, и сам человек видит и знает, что вытворяет его тело, но как-бы со стороны.
 Уже некоторое время слушавший Федя хмыкнул:
- Такая самозащита обычно в суде не проходит. И никакому адвокату тут не за что зацепиться. Придумайте что-то другое. Может быть ваш друг подбивал клинья вашей жене?
- Федор, прекращай умничать. И вообще, промолчи, это создаст впечатление компетентности. Так, продолжайте. Значит, вы его убили...
- Я его повесил. Но он уже был мёртвый. И я этого не помню.
- Странно всё это. Хорошо. И потом вы позвонили в отделение. Но почему не с мобильника? Ведь ясно, что в таком здании стационарный телефон должен быть отключен...
- Я никуда не звонил...
 Ошарашенный Алексашин сделал в уме заметку - "отпечатки пальцев с телефона" (рядом с заметкой "яма, проверить, когда сделана") и задумался. Картина получалась нелепая, нелогичная.

  3.
  Через десять минут отчаявшийся Сашка привёл подозреваемого обратно, в здание, где уже горели аварийные фонари, дававшие неприятные чёрно-красные тени в углах.
- И что? - спросил Волик, вытиравший руки носовым платком. Платок он брезгливо понюхал и отбросил в тень.
- Ерунда какая-то. Это и показаниями назвать нельзя. "Убил, но не помню!" Чушь какая-то! "Почему - не знаю!"... Но я выделил два момента, - Алексашин подошёл к старшему вплотную и заговорил в пол-голоса. - Утверждает, что не звонил. Надо-бы отпечатки с телефона снять. И ещё - ямы не видел. Чуть не грохнулся туда, еле успел его за куртку поймать! То-есть, получается, что когда он с убитым шли сюда, ямы не было?
- Какой ямы? - удивился Волик. - А... ты про это. Погоди, не до ямы. Убитого мы сняли, надо его упаковать и увезти на экспертизу. В машине, кажется, есть "чёрный костюм"? Сбегай, принеси. - и, угадав порыв Александра посмотреть на покойника, остановил его. - Не надо тебе на него смотреть. Спокойнее спать будешь. Я такое в чёрных ужастиках видел... Не верится, что это дело рук человеческих... А про телефон, да, надо найти его, ведь кто-то же звонил... Мишин! Вы пока можете присесть вот на тот стул, незачем стоять. Я вам ещё пару вопросов задам. Попробуйте успокоиться...
  Обиженный Сашок сбегал в машину за толстым, чёрным, пластиковым мешком для трупов, и ещё больше обиделся, когда к упаковке его не допустили, приказав разыскать телефон, по которому звонили в участок. На что он, собственно, обиделся, Сашок и сам не понимал, вся эта суета была отработанной процедурой, без всяких задних мыслей.
- Ну и пусть! - неизвестно кому шептал он.
 Телефон нашёлся быстро, в пустой комнатке за углом холла, на двери которой висела приклеенная скотчем вывеска : "Завхоз".
- Нашёл! - гордо объявил он сотоварищам, уже выволокшим упакованный мешок в холл. Игорь тут-же полез в сумку и потребовал показать. Аппарат был опылён пудрой, к которой приложили клейкую плёнку, и Самохин стал рассматривать отпечаток в лупу, подсветив плёнку фонарём. Его реакция выразилась в продолжительном свисте и пожимании плечами.
- Что там, сразу сказать можешь?
- Ничего. Пальцы есть, узора нет.
- Перчатки?
- Не похоже. Если только резиновые... Нет, впечатление, будто он был без перчаток, суставные сгибы хорошо просматриваются. А вот узоров нет. Какая-то коллоидная плёнка? Не знаю...
 Волик тут-же подошёл к понурому Мишину, взял его за кисть и стал рассматривать при свете фонаря. Подошёл и Игорь, тоже осмотрел потную грязную ладонь.
- Ерунда, - объявил он авторитетно. - Звонил другой. Рука не та, не такая худая. И с отпечатками здесь полный порядок. Это не он. Что, забираем жмурика и едем?
 Волик отошёл к грязному стеклу, за которым уже была полная темнота, задумался. Сквозь слой пыли видно было, что дождь успокоился, в тучах образовались разрывы, и их серебрящиеся края говорили, что луна наверху яркая. Волик всматривался в громоздящиеся чёрные кроны, отблескивающие мокрыми листьями, и никак не мог сообразить, что здесь могло случиться. Ведь вот он, убийца, признавшийся в преступлении, вот убитый. Не было в этом никакого смысла. Ссора? Так наши люди не убивают. У нас обычно это просто удар чем-то тяжёлым, с не рассчитанной силой, может быть, серия ударов. А если в кармане или сумке есть нож - значит, несколько беспорядочных колотых ран, потом паническое бегство. И после непродолжительного осознания содеянного - уже появление в участке со слёзным признанием, где чаще всего фигурирует самооборона.
 Здесь было что-то совсем другое. С неудовольствием Волик почувствовал бессилие и растерянность, вызвавшие злость. Какого чорта он ломает голову? Здесь могло быть всё, что угодно. Ревность, измена, или простое устранение конкурента... Ерунда! Ведь и признание - не признание, и улики - не улики. Улик просто нет, есть только бормотание явного психа, совершенно не способного сотворить такое грамотное и безумное преступление. Тому человеку, бывшему человеку, вскрыли, разодрали всю верхнюю переднюю часть торса. Зачем? Зачем выламывали рёбра, выдирали внутренности, содрали лицо, а потом повесили на его собственном ремне? Какой здесь смысл? Может быть, смысл совсем не в преступлении? А в чём? Чтобы заставить его стоять сейчас перед пыльным стеклом и вглядываться в ночь, с тоской думая о его самого бессмысленном пребывании здесь? Он должен понять это!
- Володя! - соскучившийся и встревоженный молчанием друга, Игорь потряс его плечо. - Ты о чём задумался? Ехать надо, поздно уже. Ещё отчёт писать, да и рапорт...
- Да, конечно... Игорь, ты помнишь рассказ Роберта Стивенсона "Доктор Джекилл и мистер Хайд"? Два взаимоисключающих человека в одном? Трезвый, рассудительный джентльмен, и полуграмотный наглец и бретёр, я уже давно читал, подзабыл...
- Ты это к чему? Странные у тебя повороты мысли, устал, что-ли?
- Почему-то само собой в голову пришло. Но ведь так оно и есть, в каждом человеке спрятано множество масок, в каждой ситуации человек играет определённую роль, о которой ему потом и вспомнить стыдно... А ведь все они хранятся в его душе, скрытые до поры-времени. А что там? Это, как матрёшки, одна в другой, только не шесть штук, а множество. И представь, что какая-то сила вмешается в этот внутренний порядок, и маски смешиваются во что-то невообразимое. А ведь там не только добропорядочные граждане, но вся мерзость сущности человеческой...
- Устал ты, Володя, - утвердительно сказал Самохин. - Тебе куда-нибудь в деревню на месяц, нервы в порядок привести...
- Чепуха, это и там достанет, стоит ему только прикоснуться к человеку, как будто вирус поселяется в душе...
- Что - "это"? Ктулху? Ты, похоже, ещё и Лавкрафта начитался. Поехали, а?
- Да, тебе этого не понять... Поехали... Нет! Ведь мне ещё по протоколу, следственную процедуру отрабатывать, надо соблюдать...
- Ты чего выдумываешь? Нас в участке ждут. (Никто их там не ждал, конечно.)
 Но он уже решил, и все разговоры стали лишними, ненужными, не имеющими никакого значения. Смысл был только в том, что надо выяснить... прямо сейчас... или потом будет поздно... Что - "поздно"? Потом уже не будет никакого "поздно". Почему не будет? И чего именно не будет? Почему-то воображение упиралось в бесконечную чёрную стену, в которой скрывалось что-то материальное, но не имеющее к реальности никакого отношения. И ему обязательно необходимо было заглянуть в эту черноту, иначе... потом будет поздно...
- Хорошо, понесли... Мишин, ты сиди на месте, будут ещё вопросы. Кое-что ты мне всё-же должен будешь объяснить и показать.
 Мишин, так-же глядя в пол, кивнул. Он издевается? Волик приостановился, внимательно всмотрелся в согбённую фигуру, хотел сказать что-то резкое, но только махнул рукой. Раздражение нелепой ситуацией всё росло и формировалось.
 Они взяли мешок впереди за углы, Сашок держал его за ноги. Самохин как-то ещё умудрился держать включенный фонарик, и что творится за конусом освещённого пространства, видеть не было никакой возможности. Федя при их приближении включил дальний свет, выскочил, засуетился, открыл заднюю дверь. Общими усилиями мешок был погружен в салон. Они встали, тяжело дыша, закурили.
- А где задержанный? - спросил Федя, сообразив, что человека не хватает.
- Это тебе оперуполномоченный объяснит. А может быть и нам заодно. Объяснишь? Что происходит? Что это за фантазии? А местного участкового для охраны места преступления ты собираешься вызывать?
 Волик взял у него фонарик, подошёл к яме и стал светить туда, будто ожидая увидеть там какие-то объяснения. Ничего там не было, кроме иногда осыпающихся комьев земли.
- Ладно, поезжайте. Я задержусь немного, потом подъеду.
- Володя, - эксперт чуть не выронил сигарету. - Ты знай, что говоришь... Это... Это совсем никуда не годится. Так нельзя.
- Поезжайте. Я уже почти знаю, что здесь произошло. Осталось несколько вопросов свидетелю. Он уже и не подозреваемый. Я всё знаю.
- Может быть, поделишься?
- Всё будет написано в рапорте. Федя, заводись.
- Ты собираешься остаться здесь вдвоём с этим человеком?
- Каким человеком? Ах, да, с этим несчастным! Ничего страшного. Он здесь ни при чём, абсолютно нейтральная фигура. А брать будем другого, завтра...
- Ты что-то нашёл, чего я не видел? Это нарушение...
- Уезжайте. Вам ещё надо оформить труп.
- Старший приказал, - резонно заметил Федя и полез на своё место. Он рассчитывал успеть к трансляции хотя-бы второго тайма матча наших с Камеруном.
- До встречи, - спокойно сказал Волик и, обогнув яму, пошёл обратно в здание.
- Едем, что-ли? - нервно позвал водитель, времени было на пределе.
 Сашок вопросительно посмотрел на колеблющегося Самохина:
- Что?
- Ничего! Чорт-бы побрал этого придурка, ничего не соображаю. Такого просто не было в моей практике... Ты понимаешь, что мы не имеем права оставлять его на месте преступления наедине с подозреваемым? Если что, наши головы улетят в кусты. Значит, я, как эксперт, еду с трупом в управу, а ты остаёшься со старшим. Попробуем списать это на следственные действия... Хотя, без понятых... Ладно, отвечать всё-равно ему... Поехали, Фёдор, доложим дежурному по городу, а там, как Бог даст. Алексашин, ты ещё здесь?

  4.
  Он задержался на минуту у ямы, просто обширного чёрного пятна под ногами. Ему представилось, как асфальт вспучивается, трескается, будто под ним вспухает нарыв чего-то больного, вредной субстанции, стремящейся вырваться на свободу, распространиться и начать существовать в новом качестве, осуществлять смысл своего существования... Вот куски асфальта вместе с грунтом обваливаются, начинается трансформация, оформляется призрачная материя... Что это могло быть? Газ, жидкость, коллоид? Но это что-то, управляемое волей... Волей, направленной на зло. И оно проникает в здание, где пусто, темно и давно нет людей. Это поправимо, вокруг, в городе много людей, которых можно привлечь неосознанными желаниями, например, снова окунуться в молодость, встретить самого себя...
 Волик вошёл в холл, остановился у ступеньки, посмотрел в сторону фигуры сидящего, и снова почувствовал раздражение... Этот... Он оказался здесь случайно, но был выбран для совершения определённых действий. Чему-то, что выбралось из-под земли, требовалась энергия, энергия чувств, эмоций, нервов, и оно нашло подходящий объект, слабого человечка, которому можно навязать свою волю. Что могло быть, если-бы этот человек обладал амбициями, своей собственной волей, направленной на воплощение честолюбивых планов, и им двигало-бы не только честолюбие, но и непомерная гордость, убеждение в своих правоте и праве?
 Его взгляд упёрся в мраморный пол, покрытый слоем пыли... Вот что он упустил с самого начала, следы. Они должны были сохраниться, любое материальное существо оставляет следы... С сомнением посмотрел на сидящего, его безвольные очертания снова вызвали взрыв раздражения, слизняк! Будет сидеть, никуда не денется! В сущности, это уже не человек, только видимость, с изломанным каркасом внутри. И то, что его изменило, оно где-то здесь, может хорониться в чёрных углах, а может быть уже ушло из заброшенного здания, снова ищет источники энергии. Ему надо расти...
 Подсвечивая пол, Волик прошёл в помещение гардероба, где уже не ощущалось жизни множества поколений, прошедших через эти стены. Вот лужа застывшей крови под ржавым крюком, вделанным в серый потолок. Там ещё висел обрезок ремня. ... Только сейчас Волик понял, что в помещении нет ничего подходящего, с чего можно было достать до этого крюка. Наверное, этого и не требовалось... Вот следы опущенного ими тела, потом они оттащили его в сторону, где в последствии упаковали в мешок. И никаких следов, кроме их собственных, его и эксперта. Что это? Ему что-то послышалось? Или в самом деле в углах было явное шевеление, движение чего-то, прячущегося, ожидающего его ошибки, проявления слабости... Или крысы... Какие-то сгустки материи, но не твёрдой, только ощущаемой чувствами на грани реальности. И оттуда, из этих сгустков нематериальности тянулись к нему бесформенные выросты, шевелящиеся образования, как щупальца подводных тварей, обитающих за гранью света и понимания. Они приближались, покачиваясь, будто осматривая и выискивая его слабые места, скрывались за спиной, оплетали ноги и поднимались к голове. Волик чувствовал, как они проникают в голову, бродя там, как по огромным пустым залам, осматривая утварь и мебель, укрытые серыми чехлами и пытаясь угадать, что там скрыто. Сначала ему было неприятно и зябко ощущать чужое присутствие в своих сокровенных мыслях, но он с интересом следил за этим вторжением, и даже получал удовольствие от этих прикосновений и попыток понять то, что он и сам не мог определить, и только подозревал о наличии этих качеств и стремлений. Было какое-то извращённое удовольствие в общении с чужим интересом, он сочувствовал ему и шёл навстречу, как-бы облегчая его усилия узнать то, что было важно и ему самому... И это длилось долго, он не следил за тем, что делал в это время, тело жило самостоятельно, оставленное без контроля, без ощущений, без управления...
 Волик вышел в коридор, посветил фонариком, и ему показалось, что от луча света в стороны отпрянули объёмные тени.
- Мишин! Слышишь? - он живой-ли ещё? Но сидящий пошевелился, повернул голову. - Иди сюда, твоё объяснение нужно. Мне вот здесь совершенно не понятна одна вещь...
 Он вернулся в помещение, машинально полез в карман, достал пачку сигарет. Что-то там лежало ещё, вместе с пачкой, что-то, чего он не мог вспомнить, и что удивило его. Он прикурил сигарету и потом, спрятав пачку, достал то, что там лежало в кармане... Нож. Откуда? Большой складной рыбацкий нож. Он подобрал его где-то здесь? Это недостающая улика? Но почему не в целлофановом пакете? И записал-ли он его в протокол осмотра? Это не имело никакого значения.
- Почему ты не сказал вот об этом? - Волик повернулся к подошедшему человеку. - Не ожидал, что найдём в темноте?
 Мишин наклонился к его руке, с ужасом смотрел на нож, видимо, не понимая, о чём его спрашивают, только его руки непроизвольно шевелились, выражая жалкое недоумение.
- Ты специально привёл сюда своего товарища. У тебя всё было продумано заранее. Может быть, ты и подпоил его на вечеринке, чтобы был послушнее? Молчишь? А что ты можешь сказать? Ты понимаешь, что такие, как ты, не имеют права ходить среди людей и дышать тем-же воздухом? У тебя вообще нет права на существование. Но ты существуешь, потому что даже такая тварь, как ты, может принести пользу...

  5.
  Внутри было так-же сумрачно, и свет дежурного освещения, кажется, ослабел, наверное, разрядились аккумуляторы. Сашок замер, нервно глотая набежавшую слюну, вглядываясь в углы. На стуле никого не было. Не видно было и Волика.
  Этот сбежал? И теперь Волик ищет его? Но было абсолютно тихо, как будто в здании не было ни единой живой души.
- Володя! Владимир Павлович! Где ты?
 Тишина. Или, ему показалось, где-то далеко будто отзвук бегущих ног, да, наверное снаружи, с улицы еле слышный смех... В старых зданиях постоянно живут непонятные звуки... Всякое может показаться.
 Сашок медленно поднялся перешагнул через мраморную ступеньку, неуверенно посмотрел направо, где за углом чернеющего входа в коридор располагался кабинет с телефоном. Потом свернул налево, остановился у двери в бывший гардероб, где нашли повешенного. Снова прислушался. По прежнему - ничего...
 За приоткрытой дверью он увидел на полу скошенный прямоугольник лунного света, падающего в окно. И ещё ему почудилось какое-то движение... Может быть, это ветер двигал ветвями за окном, может быть, облака надвинулись на луну. Но это было что-то незнакомое, приковывающее внимание... Что-то, качающееся в свете, вытянутое и неопределённой формы...
 Осторожно, почему-то боясь шевельнуть створку двери, Сашок боком вошёл в помещение, поморгал, давая глазам привыкнуть к темноте, и увидел висящего на ремне Григория Мишина, их подозреваемого в убийстве. Он висел на ремне, привязанном к крюку для светильника, и внизу, на полу под ним, темнела лужа чёрной жидкости. Сашок подошёл и застыл, задрав голову и ни о чём не думая, только сжимал в карманах дрожащие руки.
  Потом сзади неожиданно его голову обхватила сильная рука, и знакомый голос прошептал :
- Эх, Сашок, зачем ты вернулся. Не надо было этого делать...
 И он почувствовал, как острое лезвие перерезает его горло.

***

  Минут через десять в отделении полиции на Варшавской раздался телефонный звонок, и неназвавшийся гражданин сообщил об убийстве в доме 14 по Валдайской улице.