Последняя встреча

Уставший разум перестаёт уметь радоваться, он отвыкает от радости, и может быть только в глубине сознания ещё теплится остаток веры в мир. Именно таким чувствовал себя Валера"Одесса". Он в последние дни перед выходом на свободу любил сидеть в умывальнике после отбоя, курить, и представлять, как он будет идти по улочке своего городка, и как будет ему радостно от этого, и вдруг ему показалось , что в этой радости нет уже светлого, нет уже той красоты, о которой он мечтает. И вот это сомнение приходило к нему раз за разом, и он начинал понимать вот в такие часы одиночества в умывальнике в отряде зоны строгого режима, что он отвык от воли, и не чувствует её – нет, он, конечно, представлял, как ему будет хорошо, но не видел продолжения себя в той жизни, которая его ждёт, и только одна тайна жила в нём постоянно, и она его поддерживала, и о ней он никому не говорил из зэков. Думал, что не поймут его эти люди, тоже многие отчаявшиеся найти свой уголок радости в той, вольной жизни. В то утро, когда воля для Валеры "Одессы" стала реальностью, он вышел из колонии, тихий и немного недовольный тем, что долго пришлось ждать вот этих минут освобождения – он то ходил по локальному сектору, то заходил в отряд, то снова выходил на улицу – пока с контрольной вахты не донеслась команда выйти тем зэкам, кто сегодня освобождался. Он не раз утром слышал эту команду, и мечтал, о том мгновении, когда дежурный по колонии скажет его фамилию. И вот он за КПП колонии. Мир рядом с ним. И пошёл Валера "Одесса", высокий, неуклюжий в своей телогрейке явно маленькой ему, в шапке надвинутой на лоб, с бледным лицом по просёлочной дороге от колонии, и дул ему в лицо ветерок непоседа – шла ранняя весна. Ещё кое где лежал на обочине уставший от зимы пожухлый снежок, но уже от земли чернеющей по полям вдали веяло наступлением перемен. Воздух был влажный, дышать было легко.
Уже к вечеру доехал Валера "Одесса" на автобусе до своего посёлка – дошёл до родственников, посидели за столом часок – и Валера "Одесса" переодевшись уже в вольную одежду пошёл из дома. Ёкнуло сердце, когда он остановился у знакомой ограды на краю городка. Вошёл во двор. Тишина. И в этой тишине ему слышался казалось даже звук своего сердца. Вошёл на крыльцо, и постучался в дверь. Открыла Катя – его бывшая жена. Всплеснула руками, и растерянно как-то поглядела на гостя.
- Привет, Кать, - сказал Валера "Одесса" – К сыну можно зайти.
Это и была его тайна – которую он таил в зоне – встреча со своим сыном.
Серёжке было шесть лет – и когда Валеру "Одессу" посадили было пацану три года – и отца своего он мало помнил по всей видимости и смотрел на большого человека с каким-то недоверием, а Валера "Одесса" сидел перед ним на стуле и улыбался, казалось, что слов в нём не осталось, осталась только радость от этой встречи. Он положил на стол кулёк конфет, и протянул ребёнку свою большую руку.
- Привет, сынок!
Серёжка не испугался, и пожал руку отца.
И вот это прикосновение руки сына так взволновало бывалого зэка, так его всего перевернуло, что он невольно стиснул зубы, чтобы не заплакать.
Через два часа он вышел на промозглую улицу, и пошёл по ней, и он уже начинал понимать, что в мире этом есть что-то и для него, его уголок надежды…