Лес

Вместо предисловия.

Прежде, чем изложить данную историю, я считаю важным заявить, что ни события, ни персонажи, что в ней присутствуют, ни в коем случае не являются чем-то реальным.
Всё это являет собою лишь плод больного воображения автора и не имеет никаких параллелей с реальной жизнью.
Однако, история эта повествует о том, что касается каждого из нас, и поймёт её, к сожалению или к счастью, только человек живущий, только человек погибающий.

Любые совпадения случайны. Nihil Admirari.



ЛЕС



I. Алтарь

------------------------------
Змеезубый бог облизывается своим раздвоенным языком, изучающе наблюдая за бестолковыми насекомыми.
Они беспорядочно мечутся в воздухе в надежде встретиться, но сталкиваясь лишь на миг, вновь разлетаются в разные стороны.
------------------------------

Лес спал. Среди многовековых деревьев она возвела свой алтарь. Алтарь во имя самой Бездны.
Рано или поздно, но этот момент должен был настать… Всегда настает.

***

– Что делаем мы здесь в такой поздний час?
– То, что должно, – прошептала она своему спутнику, – не скаль свои зубы, так будет лучше.

***

Неизвестно, когда это началось, но таинственный шепот терзал её, как и всех, кто осмелился заглянуть в бесконечную пропасть, ослепляющую взор. Он рассказывал ей о времени, о том, как оно неистово мчится вперёд, не оставляя возможности остановиться, осмотреться, понять.
Во тьме глаза нащупали ступень, еще ступень, и еще. Куда ведет эта лестница, уходящая так высоко?

***

– Я не понимаю… – раздался шепот, – куда мы идём?
– Не пытайся понять… – холодным лезвием отрезан язык.
«Мы идём к краю» – всё, что шептал Рой своей королеве.

***

Что ж, люди склонны верить в то, что они видят, каждый символ и есть то, что он означает, да. Потому она и зашагала вверх, чувствуя над своей головой бешеный галоп. Времени больше нет. Пора.

***

И теперь она стоит на краю очередной ступени, посреди мрачного капища. Перед ней высится поросший паутиной дубовый алтарь, у подножия мирно спят две змеи. Обе они были черней земли, в которой лежали, а чешуя их заблестела от света зажжённой свечи. Всё, как положено.
– Я устал… я хочу понять…
– НЕТ! – Нож. Боль. Кровь.
В его глазах огнём вспыхнула и тут же погасла сама жизнь, а бестолковое тело упало к ступеням алтаря…

***

Боги требуют жертв. Бездна забирает больше всего жертв: она требует всё…

***

Но она не знала об этом… Ровным счетом, как и о том, что стоит она не на краю ступени, но на краю самой лестницы… Она только чувствовала, как разжались ее виски, когда шепот наконец отступил.
– Прощай – в её голосе будто стало больше радости, от слов её веяло долгожданным облегчением.

***

Паутина на алтаре задрожала. Вскоре сам алтарь и земля вокруг него сотрясались так, будто нечто огромное пыталось вырваться из самых глубин земной тверди. Смех. Откуда доносится смех? Лютым громом раскатился он по всему лесу. Жертва… принята?

***

– Не может быть! – теперь это был возглас восхищения.
Куда на этот раз она держит свой путь? Что ж, это известно только ей. Так она думала.

::::::::::::::::::::::::::::::::

Он брёл следом за своей спутницей по увядающему осеннему лесу, спотыкаясь о камни и выпирающие коренья, не понимая, что происходит.

***

Ещё недавно он, подобно трусливому щенку, боялся каждого звука. Особенно он боялся тех звуков, что порождало его одинокое сердце. Ничто не могло нарушить его молчания, ибо он знал, насколько опасны бывают слова.

***

Куда они идут? Он знал лишь одно: «она – моё Солнце, я должен идти за ней». Во всяком случае, так он видел, чувствовал, ведь с ней он наконец обрёл голос, которым выучился, как ему казалось, разбивать и её молчание.

***

Мальчиком он часто слушал сказку о волке и лисице. Волк искал Солнца, а лисица привела его к Луне…

***

Он знал (возможно, просто верил), что ему необходимо пройти до конца. Почва под его ногами обращалась канатом, что ходил ходуном, тяжело держать равновесие. Особенно в темном лесу, где ты даже не видишь, обо что спотыкаешься.
«Солнце уже давно зашло. Луна… Где чертова Луна?! Почему здесь так темно?» – он задавал вопросы только себе и никогда – ей. Он знал: ни в одном вопросе нет смысла. Она сама-то понимает, что делает?
Хороший вопрос.
– Я не понимаю... – надежда умирает последней, – куда мы идём?
– Не пытайся понять… – или убивает первой.
Рой в голове копошился, как никогда раньше, один за другим возникало всё больше и больше вопросов. Они сдавливали череп, не давали сосредоточиться.
Он продолжал двигаться, отмахиваясь от собственных вопросов, будто это были лишь раздражающе назойливые мухи. Снова камень – теперь падение. Он должен идти до конца (по крайней мере, так он верил).
«Мы прошли слишком много, – стал думать он, – поздно возвращаться назад».
Но что это? Силуэт? Алтарь! Это алтарь! А после его взор застилала лишь тьма.



II. Бездна

------------------------------
Каждая твоя мысль
Вырастет деревом в этом лесу.
Беги.
------------------------------

Было тихо, невыносимо тихо. И пусто. Будто кто-то вспорол живот и грудь, вынул оттуда все внутренности и оставил только опустошённую оболочку.
Вопросов больше не было, ничего не было. Мгновение облегчения и блаженства… и страх, глубокий и необъяснимый страх навсегда остаться одному в этой бесконечной мгле.
Что это было? Как могла она так поступить со мной? Что я сделал не так? Откуда вновь приходит грохочущий, свербящий мелкими лапками рой мух, мучивших его при жизни?
Темнота вокруг все сгущалась, он вновь сдался… ему больше некому задавать вопросов (по крайней мере, так он думал… но как он еще мог думать?)
Разве он не был уже мертв?
– И да… – грохотом где-то над головой раздался низкий, пробирающий своей вибрацией до костей, голос, - и нет. – а после раздался смех. Тот самый сотрясающий землю из самых глубин смех. И сейчас он проходил сквозь сознание и мысли несчастного, вызывая досаду и гнев, и… бессилие. Его тошнило от собственного бессилия.
– Кто ты такой? – всё ещё сотрясаясь от раскатистого смеха, выкрикнул он сквозь зубы.
Тишина. Из самых глубин бесконечной бездны показались два красных змеиных глаза, а под ними в насмешливом оскале белели длинные и острые клыки.
– Ооо, ты прекрасно знаешь, кто я такой, – сама Бездна заговорила с ним, – но намного важнее сейчас… хе-хе… кто ты такой.
– Я?
Да… – гигантская пасть приблизилась к его лицу, – Я вижу, ты озадачен, разочарован. Я вижу в тебе обиду и гнев, им ещё предстоит сделаться твоей яростью. Да-а, славная жертва…
«Жертва?» – что-то начало проясняться в затуманенной голове… алтарь, нож, боль… всё это ради жертвы? Откуда-то поднялась злоба, хотелось взреветь так, чтобы рёвом своим сотрясти весь мир. Вот только нечего уже было сотрясать, он ничего не мог теперь сделать.
Так злоба сменилась тошнотой. Его тошнило самим своим естеством, он жаждал исторгнуть самое себя, чтобы забыться, больше никогда не существовать, не понимать больше ничего. Покой! Покой! Дайте мне наконец долгожданный покой, треклятые боги!!! Разве не здесь, в бескрайней пустоте, должен быть он наконец обретен?!
– Ооо, – раздался всё тот же насмешливый голос, – теперь ты грезишь о покое? Но это не то, что может подарить тебе Бездна… нет, для тебя уготовано нечто иное… превращение еще не завершено.
– Превращение? Во что ты хочешь превратить меня? Чего хочешь ты от меня, чудовище?! Я заслужил покой! – возмущение, такое жалкое и бессмысленное перед лицом безграничной мощи этого мрачного и ехидного существа. Ещё никогда он не чувствовал себя настолько ничтожным. После столь яростного выкрика он смиренно опустил глаза.
– У тебя… – протянуло чудовище – раздутое… – где он мог это уже слышать? – Самомнение. Ты не имеешь никакого представления о том, с кем говоришь сейчас. Вы, люди, бессмысленные букашки, копошащиеся на моем теле, терзающие меня и бегущие от меня. Вам никогда не понять того, какую великую силу вы стараетесь приручить, как и того, что вам никогда не удастся погубить то, что породило вас… но ты… ты всего лишь случайность, невозможная случайность. Тебя не должно… быть… здесь…
– Тогда что я делаю здесь? О каком превращении ты говоришь, и кто же ты, наконец, такой?! – смятение. Ещё мгновение назад он мог, не без титанических усилий своего истощённого ума, объяснить себе происходящее. Он ждал покоя, но что же приготовило ему это загадочное существо?
– Ты все поймешь, когда придет время… – и снова ответов нет, сколько можно? – А сейчас тебе пора, мёртвые ждут, чтобы заговорить твоими устами, они не нашли здесь того, что искали…
Красный огонь, извергающийся из глаз змеезубого бога, исчез. Исчезла гигантская ехидная челюсть и на мгновение вновь наступила тишина.
Теперь из темноты на него смотрело нечто иное. Силуэт. Человеческий силуэт. Он приближался. Это она…
Те же черты, та же чарующая своей наивностью улыбка, те же вечно мёрзнущие руки, которые он грел при жизни…
Но что она делает здесь? Пришла посмотреть на плоды своих трудов? Явилась поглумиться над обманутой душой? Возмущение, отвращение, ЯРОСТЬ.
– А теперь скажи мне, насекомое, – над головой снова раздался уже знакомый пронзительный голос, – что ты чувствуешь?
Но больше не было произнесено ни одного слова. Слова исчезли, осталась лишь ненависть и ничего, кроме ненависти. Она поднималась изнутри и захватывала всё, чего касалась. Вскоре нарастающее напряжение стало рвать тело на части, его уже не было сил сдерживать. И тогда он сам уже начал подниматься куда-то. Забвение…



III. Звери

------------------------------
Смело иди, не бойся, не плачь.
Вскоре тебя
Утешит палач.
(Silent Hill: Origin)
------------------------------

Что наполняет лес жизнью? Что заставляет его обитателей метаться меж деревьев? Голод. Твой лучший друг и худший враг, он вынуждает точить зубы, отращивать когти, он требует всей твоей концентрации, чтобы ты мог убивать во имя собственной жизни. Этой ночью раскаты демонического смеха пробудили необъяснимый голод в каждом, и потому лес проснулся.
Под поросшей мхом корягой притаилась старая гадюка. Голод научил ее ждать и прятаться, и никогда не ошибаться. Что ж, если бы она только могла влиять на последнее…
Внезапный шорох среди опавших листьев заставил змею встрепенуться. Что-то рвало землю изнутри, пробиваясь наверх. Маленький крот, гонимый возмутительным хохотом из собственного убежища, высовывал свою грязную мордочку наружу, разнюхивая обстановку вокруг. Ах, если бы у него были глаза, он хотя бы мог увидеть лик своей смерти.
Наконец голод был утолён. Сладостное облегчение, но времени расслабляться нет: откуда-то сверху доносилось глубокое, обрывистое «У-у!». Ах, если бы только у гадюки были уши.
Но вот теперь её голова вжата в болотистую, рыхлую землю парой мощных птичьих лап, а над ней торжествующе расправила свою бурую грудку болотная сова.
И теперь, с тем же пронзительным «У-у!», она взмывает ввысь со своей обескураженной жертвой. Да, голод всё приводит в движение…
Однако человеку он может являться в разных формах. И зверь, мчащийся по лесу, разнюхивая в поисках так знакомого ему тёплого запаха, знал об этом. Знала та его часть, что ещё делала его человеком. Но ему было некогда её слушать:

«Я СЫТ ПО ГОРЛО,
БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ!
ХОЧУ РВАТЬ!
КРОВЬ! Я ХОЧУ УВИДЕТЬ КРОВЬ!»

Да, он чувствовал её присутствие, она где-то здесь. И чем больше он приближался, тем ярче становилось загадочное свечение, мелькающее где-то вдалеке. Такое тёплое и манящее, как он мог не замечать его раньше?
Огромными прыжками он передвигался по земле, уже не оступаясь и ни на секунду не останавливаясь. Уж слишком рьяно разошёлся гул в его голове, он бил по вискам, отмеряя неостановимое время. Оно не будет ждать.
В порывах своего безумства он запрыгивал на деревья, перепрыгивал с ветки на ветку, становясь невидимым треском и шуршанием под кронами деревьев, проносящимся мимо лесных обитателей, оставляя за собой лишь разбросанное во все стороны кровавое месиво.
Вдруг он притаился. Может ли он нащупать границы своей ненависти? Нет. Ибо не осталось ничего, кроме съедающей изнутри ненависти, прогоняющей бессилие прочь.

::::::::::::::::::::::::::::::::

Как страшно в этом тёмном, зловещем лесу. Облысевшие деревья не спешили пропускать хоть какой-нибудь свет, и потому она брела во тьме. Ей казалось, что все в этом месте сошли с ума, и безумие медленно подбирается к её ушам. Снова этот гнетущий шёпот. О чем на этот раз решил он поведать ей?

«Замерзшее сердце…
скованно страхом»

Но она не чувствовала ничего из того, о чем говорил ей шёпот. Будто он хотел рассказать ей о ком-то ещё, о чём-то, чего она не заметила.

«Его скорбь жаждет крови,
И потому я снова шепчу ему:
Убей…»

Откуда, чёрт побери, в её голову приходят эти слова? И почему они так пугают её? Она не знала. Ей думалось, не может ли это быть голосом её совести? Этой старой зануде теперь стоило бы молчать. Всё было кончено.
Существо, что поселило таинственный рой в её голове, было мертво. Ей не в чем было винить себя, ибо что может быть важнее твоей собственной судьбы?
Это всё пустое, думала она, отгоняя мух от своей головы. Однако, чем яростней она стремилась освободить свои мысли, тем навязчивее становился шёпот, тем громче становился шорох над её головой. Что-то приземлилось позади. Тревога нарастала.

«Мои демоны рвутся наружу!
Они бы загрызли каждого,
Упиваясь своей ненавистью…»

В своём зверином обличии теперь перед ней стоял некогда трусливый, одинокий щенок.

«Но тебя…
Тебя, чёрт побери,
Они слушались…»

Он стал приближаться, перебирая хищными лапами землю, вырывая её кусками и разбрасывая где-то позади себя, изучающе разглядывая горящими чёрным пламенем глазами её испуганное лицо. Сколько невинности и глубокого страха излучало оно, а за её спиной он разглядел то самое свечение, что привело его сюда. Такое тёплое.
- Что ты такое? Что нужно тебе от меня? – как же неуверенно теперь звучат её слова, сейчас, когда сознание покидает её окончательно. Оцепенение.

«Теперь же тебя не будет…
НИГДЕ!»

Теперь уже она оставалась без ответа, а тем временем чудовище подобралось настолько близко, что она могла почувствовать на своей шее его тяжёлое дыхание.
Тёплый аромат, он будит старые чувства, взывает к былой нежности, но было в нём что-то ещё. Что-то новое, такое чужое… Теперь он понял всё. Отвращение… ОТВРАЩЕНИЕ И ЯРОСТЬ!
Вжимая своими звериными чёрными лапищами в грязь и жухлую листву, он рвал беззащитное тельце, упиваясь её агонией, заглушая крики и стоны диким и безумным смехом.

«Что… что я делаю?
Нет… НЕТ!
Да…
КРОВЬ!
Я ЖАЖДУ КРОВИ!
Что? Ты жива ещё?!
Славно…»

Никто не слышал, как она звала на помощь. Никто бы и не смог ей помочь. На мгновение он бросил взгляд на лужу вытекающей из изодранной плоти крови, в ней отражался яркий, белый круг.
И тогда он вскинул свою окровавленную пасть вверх, издавая истошный вопль в честь только что рождённой Луны. Вопль этот постепенно переходил в крик, а после сделался оглушительным воем, который разносился всё дальше и дальше, сотрясая деревья, заставляя зверей трусливо прятаться по норам.

«СМОТРИ
В МОЙ
КРИК!»

Испуская последний вздох, она вдруг поняла, кто пришёл за ней. Но… как? Как такое возможно? Теперь уже ей было некому задавать вопросов. Взор застилала тьма.



IV. Суд

------------------------------
- Люди являются необычными существами,
живущими в необычном мире;
- Ни при каких обстоятельствах
ни человек, ни мир не могут считаться
чем-то доказанным и определённым.
(Флоринда Доннер. Сон Ведьмы.)
------------------------------

В конце концов гнев отступил, когда перед ним лежало остывающее, бездыханное тело. Он не мог объяснить себе, зачем, но он нёс её вглубь леса. Туда, где всё началось.
По следам крови и раскиданным повсюду кускам плоти, он брёл в свете Луны к старому капищу, где был он убит. Что-то здесь не так. То же капище, тот же алтарь, но что он видит на постаменте? Теперь там был вырезан его собственный образ: вот он в обличии зверя настигает свою жертву, а после возлагает тело на алтарь. Сейчас он чётко помнил последние мгновения перед смертью, и готов был поклясться хоть самому Змеезубому, что постамент был чист и гладок.
И куда пропала твоя сестрица, старая гадюка? Что сделал с нею этот безумный Лес? И была ли раньше в алтаре трещина, из которой теперь выглядывал диковинный зелёный росток? И нормально ли это в такое время года? Что ж, он не был обязан понимать всего этого. Он только возложил молчаливое тело, как это было показано на постаменте, и, окинув его прощальным взглядом, собирался уходить. В этом лесу ему нет места, а времени как всегда так мало. Он должен найти выход.
Её лицо осталось нетронутым, однако его более не украшали ни улыбка, ни надменный оскал. Руки её навсегда остались холодными и ничто теперь не смогло бы их согреть. Неужели, всё должно закончиться именно так?
Горьким комом в горле отзывалась скорбь его Сердца. Что ж, прощай, мой спаситель. Прощай, мой убийца…
Деревья… Они везде, куда ни посмотри, куда ни беги. Так ли уж хороша эта затея? Что ж, он вернулся, чтобы принести с собой месть. И он был отмщён.

«Не пойму я,
Откуда берётся
Эта бесконечная,
Глубокая боль.»

Холод теперь пронизывал его тело до костей. Грудь его разрывало изнутри стенающее сердце. Как одиноко стало вдруг в этом Лесу.

«Нечем потушить гнев,
Больше нечем разрывать тьму.»

Уходя всё дальше от капища, погружаясь в лесную мглу, он остался наедине со своим Роем. И Рой снова шептал ему, спрашивал его:

«Ты искал Солнца, но нашёл Луну,
Ты искал любви, но нашёл лишь ненависть…
И теперь за спиною каждого ты видишь острый нож…
Что дальше, друг мой? Что дальше?»

Он не знал, что ответить на это. Глубокий страх окутывал его мысли. Страх навсегда остаться зверем, страх не найти больше ничего, кроме необъятной ненависти.
Некогда свирепое чудовище теперь неуклюже перебирало лапами, опустив лик свой вниз, будто в надежде спрятаться от холодного света обвиняющей Луны, свет которой переливался на его чёрной холке. Но куда бы он не смотрел, куда бы не прятал глаза свои, во всём он видел лишь отражение своей глубокой скорби.

«Как теперь мне найти отзвуки,
Что эхом пронесутся по моему Сердцу?
Если оно молчит, как смогу я найти путь
Из тьмы…»

::::::::::::::::::::::::::::::::

Ступень за ступенью. Она бежит наверх. Куда? Куда? Чёрт с ним, время не ждёт. Время летит только вперёд. Как никогда раньше она теперь ощущала его скоротечность. Ступень, ступень, ступень. Так тяжело, ноги перестают слушаться. Она должна бежать дальше. Куда? Куда?! Наверх! Быть может, там она наконец найдёт покой. Быть может, там, на вершине, ничто уже не сможет побеспокоить её.
Смотря только перед собой, полностью сосредоточившись на пути, она не замечала, как в стороне за ней наблюдали красные змеиные глаза. Гигантская пасть расплылась в самодовольной улыбке.
Он видел то, чего она бы никогда не смогла увидеть: лестница, по которой она так рьяно куда-то карабкалась, не могла закончиться. Огромным колесом замыкалась она в самом своём конце, сливаясь с самым своим началом. Он мог наблюдать за этим целую вечность, если бы несчастное, уставшее тело бестолкового насекомого не оступилось, покатившись вниз. Боль. Она не могла увидеть этого, но откуда-то в её голову пришло понимание… отчаяние. Первая слеза, вторая, дождь.
– Пойдём, – прервал её страдания Змеезубый, – настало время показать тебе кое-что.

::::::::::::::::::::::::::::::::

Моросило. Стало холодно и мокро, и потому пришлось прятаться. Трусливо сжался громадный зверь под ветками векового дуба. Как много историй могло бы рассказать это величественное древо. Вот и царапины от когтей, оставленные кем-то, видимо, во время охоты. Вон там, наверху, пустует обворованное лисицами гнездо. А из громадного дупла на промокшего зверя с опаской выглядывала белка. Шум дождя разбудил её, и теперь она изучающе рассматривала ещё обагрённую кровью пасть, большие когтистые лапы, но опасалась обращать свой взор на его горящие тьмой глаза.
Поистине, таких диковинных зверей она не встречала ни разу за всю свою жизнь, а она была очень старой белкой, и много чего успели повидать её маленькие глаза-бусинки. Почувствовав на себе гневный взгляд, она быстро и ловко юркнула в сторону странного куста. Осень уже полностью вступила в свои права на этих землях, но куст оставался нетронутым её спасительной пагубой. Из возмутительно торжествующей жизнью зелени показалась рыжая лисья мордочка.
Завидев зверя, глаза её вдруг заблестели, привлекая к себе его внимание.
– Что ты делаешь здесь? Я не встречала ещё подобных тебе существ! – заговорила она с ним. Что ж, он уже не мог чему-либо удивиться.
– Я искал здесь Солнца, – ответил он, – теперь я и сам не знаю, что делаю здесь.
– Солнце, говоришь… – рыжая мордочка вновь погрузилась в пышную зелень, а сквозь неё теперь пробивалось слабое жёлтое свечение.
– Не может быть! – осторожно, на цыпочках, приблизился он к диковинному кусту.
Заглянув под него, он увидел там лисицу. Поистине, не встречал он ещё таких лисиц. Хвост её был так велик, что мог бы накрыть собою медведя, а в пасти у неё он разглядел тёплый светящийся шарик.
Поцелуй… такой горячий. Лицо его будто обдавало пламенем и вскоре всё его тело будто воспылало огнём, в котором сгорал копошащийся в его голове рой мух, уничтожая порождаемые ими вопросы.
– Я знаю, – насторожено прошептал он, – во всех в этом лесу припасена угроза.
– Что ж, я это тоже знаю. И что с того? – удивлённо ответила лисица, - как ты уже мог заметить, это необычный лес, – продолжила она, – сюда не приходят просто так, и никогда не уходят тем же путём, которым пришли.
Остаток ночи он провёл в мягких, тёплых объятиях, укрываясь лисьим хвостом. Век его коснулся сон.

::::::::::::::::::::::::::::::::

– Итак, – неторопливо начал Змеезубый бог, – ты здесь. Тебе известно, что это за место?
– Нет, кажется, я здесь впервые, – она с интересом разглядывала едва уловимое обличие её собеседника.
– Что ж, ты была тут в самом начале. Все вы пришли отсюда, из собственной бескрайней пустоты. – похоже, её ответ позабавил зловещее чудище, в его низком, протяжном говоре прослеживались насмешливые, едва прикрытые нотки. Тем временем, он продолжал:
– Каждый из вас несёт в себе то, что давно утрачено вами же, людьми. Вот я, например. Как ты думаешь, откуда мог бы взяться я?
– Не знаю… – задумчиво протянула она, – должно быть, из Бездны…
Этот ответ заставил Змеезубого раскатиться ужасающим диким хохотом. Его явно забавляла человеческая глупость.
– Почему ты смеёшься надо мной? – её возмущение не знало границ, как смеет это чудище так себя вести?
– Тебе не стоит на меня сердиться, – пояснил он, – в твоих словах действительно есть половина правды… но только половина.
– Я не понимаю…
– Это нормально для людей. Вы часто корите сами себя за свою глупость, абсолютно игнорируя тот факт, что люди, по природе своей, всегда совершали глупости. Но не потому что сами вы глупы… – эти слова забавляли его, – нет… это всё лишь от того, что вы – люди, а больше причин этому нет.
– Довольно забавная мысль – она и в правду так думала, теперь, когда все глупости были уже позади.
– Рад, что тебе нравится. Надеюсь, тебе также понравится то, что я собираюсь показать тебе.
В этот момент что-то разрезало бескрайнюю тьму, и через щель начал пробиваться белый, ослепительный свет.
– Иди же, – приказал Змеезубый бог, – и я покажу тебе… причину…
Почему-то теперь откуда-то изнутри стал подниматься необъяснимый страх, но она послушно приближалась к свету, пока не исчезла в нём, а щель во тьме не затянулась.
Комната. Маленькая, тесная комната, а вместо стен… о, боги!
Это она, везде, кругом только она. Все стены, потолок и пол зеркалом отражали её. Поначалу её это рассмешило, она начала с интересом разглядывать каждое отражение, любуясь собой. Каждое из них отражало её блаженную улыбку.

::::::::::::::::::::::::::::::::

Во сне ему явился крайне причудливый серый зверёк. Он смотрел на него своими большими чёрными глазами, смирно сложив неуклюжие толстые лапки поверх ещё более толстого брюшка. На теле его не было шерсти, как на лапках не было когтей, как в пасти не виднелось острых клыков.
– Что ты делаешь здесь? – спросил его зверь. Так странно, его голос вновь стал обычным, да и сам он уже и не был зверем. Он был тем же человеком, что и всегда.
– Я? – удивлённо произнёс зверёк, – Я жду.
– Чего ты ждёшь? – вся эта ситуация вызывала в нём огромное любопытство.
– Я жду, когда наконец закончится эта история.
Почему-то этот ответ крайне развеселил некогда ужасного зверя, он так расхохотался, что его собственный смех оборвал сон, и он проснулся под тем же кустом, под которым прятался от дождя.
Рассвет. Рядом с ним уже никого не было, а внутри он чувствовал остатки переданного ему тепла. Теперь он знал: ещё немного, и от него ничего не останется. Вдруг его голову посетила очень странная мысль. Вначале она ужаснула его, но потом он вспомнил слова лисицы о том, что лес этот крайне необычен. Он знал теперь, что должно сделать.
Он собрал остатки тепла, всё до единого, всё, что только смог найти в себе, и собрал из него горящий тёплый шарик. Шарик этот вспыхнул в его руках искрой, переходящей в неописуемо большое пламя, охватившее его с ног до головы. Его шерсть загорелась. Горят руки, горит голова. Теперь загорелся и куст.
Вскоре весь лес был объят огненной короной, пожирающей его и прогоняющей прочь из лесу всех зверей.

«Гори… ГОРИ!
ПРОКЛЯТЫЙ СТАРЫЙ ЛЕС!
ТЕБЕ ПОРА ОБРАТИТЬСЯ ПЕПЛОМ
ВМЕСТЕ С ТВОИМ ЗЛОВЕЩИМ ХОЗЯИНОМ!»

И Лес горел, горел и его мрачный хозяин, издавая истошный крик – вой в честь только что рождённого в нём Солнца.
Всё было кончено.

::::::::::::::::::::::::::::::::

Вскоре блаженство сменилось тревогой. Хоть это и были её отражения, каждое будто жило своей жизнью. Вот одно из них бросает надменный взгляд, вот другое достаёт из-за спины нож… тот самый нож.
Третье рассмеялось, четвёртое расплакалось, вскоре они образовали вокруг своей хозяйки гул из смеха, воплей и выкриков. Невыносимо. В панике она обхватила голову свою руками. Бежать было некуда. Куда ни посмотри – кругом было отражение её самой. И тогда в отчаянии она собралась с силами, сжала свою тонкую ручку в грозный кулачок, и в отчаянии ударила по одной из стен.
Треск стекла. Трещина, ещё трещина и теперь она отправляется в полёт. Падение длинною в вечность.
Перед ней проносились тысячи видений. Она видела, как сама ходит за собою по пятам меж деревьев в зловещем лесу, нашёптывая себе все те ужасы, что терзали её при жизни. Видела, как из глаз её выходили образы вещей, которые она считала реальными. Видела, как её сознание само рисовало ступени бесконечной лестницы, раскинувшейся в пустоте. Сердце её сковал ужас.
– Что ж, – заключил Змеезубый бог, – теперь ты знаешь. Он тоже знает…

«Ты…
Он…
Я…
Все мы…
Одной крови!»

Забвение.




Эпилог

------------------------------
Всё идёт, всё возвращается,
вечно вращается колесо бытия.
Всё умирает, всё вновь расцветает,
вечно бежит год бытия.
Всё погибает, всё вновь складывается,
вечно строится тот же дом бытия.
Всё разлучается, всё снова друг друга приветствует,
Вечно остаётся верным себе кольцо бытия.
(Фридрих В. Ницше. Так говорил Заратустра.)
------------------------------

О, старый дивный Лес. Сколько раз был ты рождён из наших мыслей. Каждая идея, каждая мысль, убеждение, вырастало здесь высоким деревом. Как же легко заблудиться в тебе, как часто делал это человек. И вот наконец ты обратился в пепел.

***

Над тлеющей равниной висело спокойное горящее око. В самом своём зените смотрело оно, как из пепла выбирался человек. Стоял он, гордо выпрямив спину, окидывая своим взором плоды своего труда. Превращение было завершено. Он принёс свою последнюю жертву. Но она не была обращена теперь к кому-либо, кроме него самого.
Теперь перед его глазами раскидывались горы и еловые леса, а вдалеке виднелись редкие хижины.
Человек шёл, тихо смеясь своему счастью. Свобода.

***

В самом центре огромного пепелища чудом пробился наверх и раскинулся в своей красоте цветок подсолнечника. Упрямо теперь он тянется к свету. Но некому уже было этому удивляться. До тех пор, пока пепел рядом с ним не зашевелился.