Аще не Господь...

Конец 1980-х годов в нашей стране был отмечен нескончаемым потоком газетных и журнальных статей о том, что происходило у нас после 1917 года. Эта чудовищная правда, скрываемая от нас 70 лет, накатилась лавиной, грозя уничтожить.

Об этом хорошо в свое время сказал Александр Исаевич Солженицын: «Если первая крохотная капля правды разорвалась как психологическая бомба – что же будет в нашей стране, когда правда обрушится водопадами? А – обрушится, ведь не миновать».

И вот – обрушилась. Проще всего было тем, для кого наша страна оказалась «этой страной». Кто даже с издевкой насмехался и язвительно ехидничал по поводу открываемой правды. Но это были те, которые «вышли от нас, но не были наши». А мне хотелось кричать, выть от жгучей обиды и боли за мою страну и мой народ!

Читал я в основном ночью. Во-первых, журналы тогда были нарасхват, и нужный журнал удавалось взять обычно только на одну ночь. Во-вторых, работал я посменно, а в ночную смену проще было выкроить время для чтения. В-третьих, днем такие вещи читать было невозможно, даже если и было время, и было что читать: уединиться возможности не было, а читая, я часто не мог сдержать слез.

Невозможно было читать без слез про страшные деяния сатанистов, захвативших в 1917 году в моей стране власть. Про их изуверские опыты над моим народом. Про то, как с моей любимой Родины сдирали кожу; а она окровавленная, но еще живая, корчилась в предсмертных судорогах... И все это глумливо называлось «строительством светлого будущего»!

Будущего для какого народа? Ведь призывы руководителей этого строительства были однозначными: « ...каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на подлый великодержавный русский шовинизм... русский умник почти всегда еврей... русским нужно себя искусственно поставить в положение более низкое по сравнению с другими нациями... задерем подол Матушке-России!»

Так для какого же народа хотели построить это «светлое будущее»? Нет! Я не в силах был сдержать себя. Поэтому читал только по ночам.

Читал про то, как «строители светлого будущего» зверски убили Государя Николая II и его семью, а затем множество других семей; как они уничтожали нашу веру, рушили наши храмы; затапливали плодородные долины, а с ними целые города и села, «созидая» на их месте водогноилища.

Читал про оккупационные переименования названий наших городов, улиц и площадей;

про толпы русских беженцев, разлетевшихся по всему миру, но оставшихся живыми;

и про не убежавших и уничтоженных священников, крестьян, казаков, дворян, офицеров, писателей, музыкантов, учителей, служащих и других представителей всех многочисленных сословий огромной России;

про разворовывание и распродажу национального достояния, художественных и церковных ценностей;

про то, как морили народ голодом, доведя миллионы до голодной смерти, а многих несчастных даже до людоедства!

Читал про то, как «строители светлого будущего» живодерничали в подвалах своих чекистских живодерен: несчастные жертвы завидовали мертвым!

Предательства, доносы, тюрьмы, лагеря, насилия, зверства, злоба, издевательства, голод, уголовщина, беспредел, подлость, беспощадность...

И невиданная лютая ненависть, которую разжигали в людях по отношению к «контре», «японским шпионам» и прочим «врагам народа». То есть к таким же людям, как и ты. Ведь один неверный шаг, одно необдуманное слово (а часто даже и без всякого шага и слова) и завтра уже ты будешь «контрой», «японским шпионом» и «врагом народа».   

И великое множество забитых, замученных, запуганных, раздавленных, истерзанных, сломленных, искалеченных, запытанных и умерщвленных...

Это были жуткие ночи. Часто казалось, что я не выдержу, сойду с ума. Спасало только то, что была ночь, можно было вволю выплакаться, шепотом выкричаться, награждая сатанистов такими определениями, какие ни одна редакция никогда не пропустит.

Я пылал таким гневом к Ленину, ко всей его шайке, что становилось страшно за себя. Останавливало только то, что их всех уже давно не было в живых.

Как мне хотелось тогда перенестись во времена до 1917 года, ходить по России и предупреждать мой народ о той Великой Беде, которая для него готовится.

Днем после таких ночей я как-то отходил, кидался к знакомым с расспросами:

- А про это знаете? А это читали?

Многие уже отмахивались:

- Да я ничего не читаю! Надоело. Уже не знаешь, кому верить... Где они все раньше были... Пишут, пишут... А что от этого изменится?

А я все читал и читал. Я должен был узнать как можно больше о своей стране. Ведь неизвестно разрешат ли это читать через год или даже завтра.

Поэтому я продолжал читать. И ночами мне было совсем худо. А вскоре я почувствовал, что больше не могу. Я страшно устал.

Сердце, набухшее гневом и болью, как набухает ледяной водой одежда у провалившегося в полынью, уже не выдерживало. Не спасали уже ни слезы, ни крепкие выражения.

+++
А время шло. Уже снова наступила осень, и облетали осенние листья. И снова наш город погрузился в сладковатый дымок.  И этот сладковатый запах сжигаемых в садах жителей нашего города листьев слегка волновал как в доперестроечные времена и вызывал какие-то неуловимо легкие и светлые воспоминания.

Не совсем еще понимая, в чем дело, я неуверенно подошел к книжной полке, на которой стояли самые любимые мои книги. Я не брал их в руки уже, кажется, целую вечность.

Безотчетно чувствуя, что волна чего-то светлого и доброго исходит именно отсюда, я стал медленно перебирать корешки книг. Затем так же медленно взял одну из них, раскрыл наугад:

«Я проснулся серым утром. Комната была залита ровным желтым светом, будто от керосиновой лампы...

Это светили осенние листья. За ветреную и долгую ночь сад сбросил сухую листву, она лежала шумными грудами на земле и распространяла тусклое сияние...

Осень пришла внезапно. Так приходит ощущение счастья от самых незаметных вещей – от далекого пароходного гудка на Оке или от случайной улыбки... »

Не замечая времени, я раскрывал одну за другой читанные и перечитанные мною книги:

«Помню раннее, свежее, тихое утро...

Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и - запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет...

Вечером греется самовар, и по саду, между деревьями, расстилается длинной полосой голубоватый дым...

Темнеет. И вот еще запах: в саду - костер, и крепко тянет душистым дымом вишневых сучьев... »

«Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора –
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера... »

Перечитывание книг любимых писателей немного успокоило меня. Но настоящим врачом стало время, которое, как известно, лечит.

А правильный ответ на мучительный вопрос «Почему это произошло с нашей страной в 1917 году?» я получил намного позже:

когда еще не один раз перечитал древнерусскую летопись «Повесть временных лет», надеясь в нашей древности найти ответ на этот вопрос. И вскоре заметил, что летописец, описывая лихие времена, постоянно употребляет выражение «грех ради наших», на которое раньше я не обращал никакого внимания:

«В лето 6576 (1068 год) ...грех же ради наших пусти Бог на ны поганыя, и побегоша русьскыи князи, и победиша половьци...

В лето 6745 (1237 год) ...прииде безбожный царь Батый на Рускую землю со множеством вой татарскыми... сия бо наведе Бог грех ради наших... и течаше кровь христьянская, яко река силная, грех ради наших...»;

когда прочитал множество высказываний известных русских людей, современников большевицкого переворота о том, что «за грехи наши послал Господь большевиков»;

когда открылся мне сокровенный смысл слов 126-го псалма:

«Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии. Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий».

Или другими словами:

если не будет Божьей воли на строительство дома, напрасно трудятся его строители;

если не будет Божьей воли на сохранение города, напрасно бодрствует его стража;

и когда я наконец-то осознал, что «миром правит Бог, только Бог и никто другой»!