Вечерний разговор фрагмент из книги

 ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР
(фрагмент из книги)



 -  А ты наблюдательна…Да, немного. Там, в залах русской портретной живописи, среди лиц людей из моего прошлого, так разбередили душу воспоминания, словно перелистала старый альбом с фотографиями, но не лично своей семьи, а того самого класса, к которому относились и мы. Как одной общей семьи всех тех, кого было лозунгом революции приказано:
«Уничтожать, как класс!» А на тех портретах времен русского модерна лет за 7-10 до начала революции они и поверить не могли бы, какой смертельный ужас их ожидает. Ах, не слушай меня. Рита! Это прошлое, это воспоминания, воспоминания – мы «бывшие люди» живем в них, как в коконе. Но, ты говори тише, ведь такие разговоры могут и до беды довести! – сказала Татьяна Васильевна, понизив голос. Когда они зашли в дребезжащий трамвай, обе замолчали, погруженные в свои раздумья. Обмениваться впечатлениями:
  - Но ты только представь…- шептала Татьяна Васильевна, наклоняясь к ушку Маргариты, под дребезжание трамвая:
  - И в этом нельзя не заметить историческую аналогию с историей этого поставца. Девица Катерина и ее возлюбленный, а проще – хахаль, революционно-сознательно грабили квартиру богатейших предпринимателей России начала 20 века. И вот, как они эксклюзивно украшали свои интерьеры - они выбирали авторскую уникальную мебель в стиле La Russe, а не Рокайль, не французское барокко! Не немецкую готику, ни исторически значимую мебель итальянского Ренессанса, а именно новую русскую волну – вот, как они ценили и наслаждались этим новым чувствованием реальности - обновленной, мощной молодой капиталистической России. Как и нам сегодня дороги и близки эти чувства! Сколько в этом надежды и веры в будущее! Только бы миновали нас - современников те искусы и ошибки того времени, потому что похоже, что Судьба сейчас дает России шанс исправить наш путь и идти дальше в во многом в очень сходных обстоятельствах.
  Рита и раньше удивлялась, как напрягались люди, на долю которых выпало пережить годы революции, время репрессий, когда речь заходила о революции о том времени. Даже голос менялся, переходили на шепот, так велик был страх даже просто высказать свое мнение о пережитом.
    И однажды Рита все же решилась задать вопрос о том, как и почему совершился тот исторический и трагический для судьбы страны перелом. Потому что она, советская школьница, всякий раз спотыкалась о нестыковку в изложении оценки событий в советской школе и с реальными воспоминаниями людей, очевидцев тех событий. Какой была, та - дореволюционная жизнь? И почему она сломалась? И, как непохожи были на школьные повествования учебников истории ответы ее обеих бабушек – Елизаветы Яковлевны и деревенской Анны Васильевны. Вспоминавшие те далекие времена, как добрые и светлые. Как говорила Елизавета Яковлевна –«На любой карман жилье в России всегда было!» И вспоминали они дореволюционную жизнь, как радостную, сытную, особенно праздничную, хотя и были людьми не богатыми.  Анна Васильевна – крестьянка, создавшая многодетную семью, родив 13 душ – вспоминая до революционную жизнь преображалась от светящейся внутри радости добрых воспоминаний. Елизавета Яковлевна, из «кочевой семьи иконописцев, переезжавшей вслед за заказом росписи новых построенных храмов или за заказом по реставрации церковных росписей из города в город – тоже – вспоминала только хорошее. И все были сыты и довольны жизнью. Жизнью наполненную трудом и разными повседневными хлопотами, и трудностями, но то была живая жизнь. Но стоило начать расспрашивать о революции, о том – как и почему сломали ту в целом хорошую жизнь, когда к 1913 году  Россия стала страной самой передовой промышленности и научного прогресса, культуры и искусства. Так тотчас лица напрягались, и взрослые старались смять разговор, опасаясь, как бы откровенные воспоминания не причинили время ребенку, противопоставив в сознании советского школьника те счастливые воспоминания общепринятой советской негативно-критической оценкой всего дореволюционного, что может привести к самым трагическим последствиям в жизни семьи и самого ребенка. Учитывая уровень массового стукачества в советском обществе, просто высказанное положительное мнение, отличное от насаждаемой в те годы советской идеологии, то и простое доброе, человеческое воспоминание могло обернуться приговором для всей семьи, потому что вспоминать дореволюционную жизнь, как хорошую, приравнивалось к антисоветской пропаганде.
  - А почему в наших советских учебниках, когда пишут о развитии и успехах промышленности, всегда сравнивают с 1913 годом? – спросила Рита Татьяну Васильевну, собирая уже ненужные ей в будущем учебники, чтобы сдать их в библиотеку Швейного техникума.
  - Да потому что 1913 год – это пик развития промышленности и технического прогресса. Хотя одновременно – это был год исторического значения – триста лет Дома Романовых. Грандиозно праздновали, то, что Россия перешагнула этот исторический рубеж. Да и вправду сказать – успехи были грандиозные – Россия стала сверхдержавой во всем мире. Вот за это и сломали нам шею в 1917 году враги великой России. А какая счастливая жизнь была в мирное время!
 - В мирное время? До войны в сорок первом? – переспросила Рита.
Рассмеявшись в ответ и глубоко затянувшись сигаретой, Татьяна Васильевна, ловко выпустив колечко дыма, ответила, перетасовал колоду карт, чтобы привычно разложить какой-то из ее любимых пасьянсов:
  - Да нет же, Ритушка! «В мирное время» или «довоенным временем» я называю жизнь до Первой Империалистической войны, до 1914 года! Вот тогда была жизнь! Причем для всех сословий. Нас, сегодняшним, такая жизнь и не снилась! – вздохнув, сказала Татьяна Васильевна, начиная расклад пасьянса. Первой картой оказалась в ее руке Червонный Король. Второй картой – Дама Треф в сказочном боярском кокошнике. И, рассмеявшись, Татьяна Васильевна, показала эти карты Рите:
  -Вот, посмотри! Подтверждение того, что я правду говорю!
  - Что пасьянс уже готов? – удивилась Рита, глядя на те две карты.
  - Да нет же! Эти карты отпечатали в честь того придворного бала 1913 года, когда и царская семья, и придворные нарядились в старинные боярские наряды, чтобы блистать в древнерусском великолепии. Тогда же и эти карты напечатали, это их портреты. Король Червовый – Это Николай Второй, а Дама Треф – эта Дама в костюме сестры царицы, великомученицы Елизаветы Федоровны…Поэтому всегда покупаю колоды карт для моих пасьянсов только с этими рисунками. Так они рядом, в нашей повседневности.  Это перепечатка какого-то немецкого дореволюционного издания. Не перестаю удивлять и восхищаться тому, что в нашей советской действительности, нашлись же смельчаки, под видом просто красивых картинок с персонажами в старинных русских костюмах переиздавали и в советские времена эти карты, на которых исторически точно изображены участники того придворного бала в 1913 году в честь трехсотлетия Дома и царствования Романовых. Вот такая «фига в кармане» живет и в нашем СССР. А мы старички, помнящие прошлое, когда Россия была великой Российской империей, истинной Россией тихонько помалкиваем об этом «секрете», раскладывая пасьянсы, нежно перебирая и поглаживая эти монархические карты. Так что – теперь и ты приобщена к тайне. Смотри, не выболтай этот секрет! А то возьмут и перестанут переиздавать эти карты в СССР. И нам, советским старичкам, станет очень грустно! И придется нам для пасьянсов только старыми и потертыми колодами пользоваться.
  Тут набравшись смелости, Маргарита, все же спросила Татьяну Васильевну:
  - А все же почему? Как могла свершиться революция в такой мощной стране?
  - А вот Федор Михайлович в своих «Бесах» все хорошо и просто объясняет.
Что большой грех разрушения начинается с мелочей! С мелких преступлений против нравственности, которые сливаются в разрушительный поток. А каждый человек грешен. Своими грехами и творим разрушение.
  - Ну, почему? Так уж и Вы были грешны? – изумилась Маргарита.
 - И я грешна была! Видишь ли; молодым всегда нужна новизна, в молодости много азарта в отрицании  мира старшинства и родительской власти, а идеи революции были так соблазнительны, как новая мода, все, что несет маску обновления, протеста – это весьма прельстительно. Когда к нам в 1915 году после русских побед на фронте Первой империалистической привезли пленных австрийцев. Некоторых содержали из-за переполненности тюрем, в городских околотках. А там в Сокольниках в полицейском участке работал врачом брат моего отца, и он же работал и при пожарном отделении того же района. При каждом городском полицейском участке обязательно в штате был врач-терапевт и хирург.  Околотки это полицейские участки так называли, потому что уличный полицейский, дежуривший на улице, назывался околоточный. А в Сокольниках, в помещении Полицейского участка, почему-то стояло пианино.
  - Пианино в околотке!? – переспросила, рассмеявшись Рита.
  - Да, вот, представь себе – в околотке пианино было нормой. Видно, потому
Потому и прохлопали революцию! Так вот, дочь моего дяди – моя кузина Лизка, ох, и безобразница-заводила была. Вечно подбивала меня уроки в гимназии прогуливать. И мы любили то на пожарную каланчу залезать, чтобы любоваться Москвой, благо, что Лизку, как дочку служащего у них доктора, пускали на каланчу залезать без звука. И точно так же нас с Лизкой
Пускали и в околоток, помузицировать. Так вот - пленных австрияков, как выведут на прогулку, так и мы с Лизкой – тут, как тут. Окна откроем и ну, им вальсы Штрауса играть. Полицейские были, конечно, недовольны, но уж очень все уважали доброго и хорошего доктора - моего дядюшку и Лизкиного отца.  И потому не выгоняли нас, хотя – ясно было, что гимназистки средь бела дня должны быть в гимназии, а не пленных австрийцев вальсами развлекать, во время их прогулки во внутреннем дворе околотка. Но, уж, когда мы, усыпив бдительность полицейских вальсами, начинали играть «Интернационал», под бурные аплодисменты пленных поляков, тут, конечно, прибегали кто-то из полицейских, да и следователи тоже возмущались, чтобы одернуть нас – разбушевавшихся барышень и прекратить безобразие, криком:
  - Барышни! Прекратите безобразие! «Интернационал» в стенах полицейского участка!!! Да не будь вы из семьи нашего доктора…
   Вот так, с озорства все начинается, никто не хочет большой беды, кровопролития Гражданской войны, наступающей следом за каждой революцией. Все хотят, чтобы к тому, что есть, прибавилось бы новое хорошее. И не хотят понять «горячие головы», жаждущие новизны, что революция, это, как правдиво сказано в том же «Интернационале»: «До основания, а затем!», а вот: настанет ли будущее на обломках самовластья? Наступит ли то долгожданное «затем» — это большой вопрос. Ведь до сих пор в советских учебниках развитие отечественной экономики в СССР сравнивают с 1913 годом. То есть десятилетия спустя еще только пытаются приблизиться к достижениям Российской Империи, которую марают и искажают историю, чтобы возвыситься и оправдать совершение революции. А цель революции проста и очевидна – Россию уничтожали, как могущественную соперницу. Для этого и Первую Мировую развязали, но Россия одерживала победы на фронте, и только предательство, то есть революция - изнутри сломало страну.  А о мелких грехах бесятах – так ведь и я сама «принимала участие». Тогда с 1914 года по 1917 была очень активна общественная жизнь, бурлили избирательные компании и уличная агитация. В царской России до 1917 года была абсолютная гласность и свобода политический партий, свобода мнений в отличии от сегодняшней однопартийности и цензуре.
   Так вот, помню…. Я ведь молоденькая была, стройная балерина, с густыми и роскошными волосами цвета спелой пшеницы. Бывало, читая стихи, так ловко у меня получалось – мотнуть резко головой, чтобы собранные на одну шпильку пучок волос так зрелищно распустился и мои волосы эффектно разметал ветер. Красивая, молодая, голос был очень звонкий и громкий. Вот и я участвовала. Но мне было абсолютно все равно за какую партию выступать, но я очень хорошо декламировала стихи, а хотелось насладиться азартом актерского мастерства воздействия на толпу и владением интонацией, красотой голоса. Понятно, что стихи это были - воспевающие свободу от «тирании царского режима», все на тему, «Весь мир насилья мы разрушим, до основания, а затем…» И народ собирался слушать меня, ей-богу: целые толпы мне рукоплескали. Нравилось, что такая молоденькая красивая, с развевающимися волосами, с красным бантом на груди, так пафосно стихи декламирует посреди улицы, с высоты какой-нибудь бочки. А ведь это была лишь «рисовка», позирование и самолюбование смазливой девчонки в этом было, а не правда жизни!
  - Но ведь не велик грех! Всего-то стихи на улице читать!
  - А насколько велик тот грех оказался, потом жизнь показала, когда вынудили русскую армию, которая побеждала в той Первой Мировой войне - сдать все позиции своим врагам, землю русские им отдать, и полилась русская кровь. Потому что смутьяны- революционеры, захватившие власть оружием, которое в Россию поставляю для революции те, кто не мог одолеть Россию на фронтах войны, заставили и армию-победительницу предать страну. Вот тебе и мелкие грешки! Вот тебе и стишки на площади! А ведь хотелось всего-то, чтобы все хорошее, что было, а стало бы вдруг еще лучше.
Из-за тех агитационных стишков, большевики меня углядели и привлекли к своей подпольной работе. Мне перед самой революцией даже было поручено встретить на вокзале того, в честь кого станция метро названа  с выходом на Красную площадь. Да, да! А догадалась?…- рассмеялась Татьяна Васильевна, видя смущение и озадаченность Риточки. Но затянувшись, раскуренной новой сигаретой, продолжила вспоминать былое:
  - Мне было поручено встретить его с каким-то большим заплечным мешком, с как-то особенно нашитыми на него заплатками, для опознания меня в толпе великим революционером. А сама я должна была быть неприметно одета , как обычная крестьянка мешочница в ожидании поезда. А потом отвести, вроде как проводить  его, на явочную квартиру.
Конечно, я и нарядилась в крестьянскую одежду с пестрым платком, походку крестьянскую изобразила, вместо моей летящей балетной, ссутулилась и грим использовала – все по системе Станиславского. Вот тебе и дворянская дочь, заигравшаяся в революцию. Отправились мы на разных пролетках к нужному дому. Ключ от нужной явочной квартиры был у меня, товарищи мне его заранее выдали. И я на правах чего-то вроде хозяйки дома, стала ему и завтрак готовить, и ванну принять с дороги предложила. Так этот – чертов революционер, когда из ванны вышел, хвать меня в охапку и за попку ущипнул. Да еще подлец и на диван завалить попытался. А это хамство никак не вписывалось в мое представление о революционной романтике. Я со всего маху, как размахнулась от злости и влепила нахалу, даже не оплеуху, а хорошую, вполне простонародную затрещину. Вырвалась и убежала прочь. А теперь, когда мимо его памятника прохожу, всегда вспоминаю, как прозвучала моя затрещина на его наглой морде по той пустой квартире. А квартира была роскошная. Ведь фабриканты разные разбогатевшие, оплачивали революцию и воюющая с Россией Германия. Ведь и оружие для революционного мятежа – тоже немцы в Россию тайным образом поставляли, чтобы все у нас в стране перевернуть. Так что те революционеры жили очень хорошо.
  - Зачем же богатые люди поддерживали деньгами революцию? Ведь их же самих потом ….- удивилась Рита в  изумлении.
  - А ничего в этом удивительного нет. Новый класс буржуазии хотел поскорее расчистить себе дорогу во власть в новой России, и аристократия, дворянство им мешали, потому что были еще сильны в политике того времени. Вот они и «подкармливали, чтобы натравить их на дворянство и на самодержавие. Надеялись, что по их задумке история России выстроится и власть плавно перейдет им в руки. Их интересы пересеклись с интересами воюющей с Россией Германией – так что – предатели они оказались. С врагами России объединились и убили великую Россию. И свою жизнь, жизни своих близких, кроме тех, кто успел убежать за границу, а так – погибали страшно. Так что хорошо, что grand революционер вовремя меня за попку ущипнул. Спасибо ему за это! Его хамство помогло мне вовремя очухаться и сбежать от революционного угара тех лет. Вот – прежнюю жизнь уничтожили вместе со всем накопленным за века жизни и культуры России. И я справедливо наказана Судьбой за красный бант на груди дворянской дочери, за пафос революционных моих выступлений с чтением призывающих к революции и свержению монархии стихов. Теперь отняты у моей семьи три дома на Пятницкой улице, отнято и поместье в Рязанской губернии, ой, прости – области, убита моя родня за дворянское происхождение. А я теперь живу в смрадной коммуналке с вором и пропойцей графом Компотом, и благодарю Бога, что сохранил мне дурехе жизнь, хотя,  почти все мои родственники были убиты большевиками. Ведь людям в революции мерещится призрачная возможность  улучшения того, что уже есть в их повседневности. Они не хотят понимать, что будет, как и описано в Интернационале «До основания». Да – каждая революция все разрушает до основания, а вот наступает ли «за тем мы наш, мы новый мир построим…» А вот , когда и ценой скольких поколений людей будут строить – об этом, увы, не задумываются. «До основания разрушить удалось…это правда.
Все! Хватит политики. Уж, давно спать пора! 



Она крутила самокрутку.
Она курила так,
что руки её прекрасные,
Фуэте совершали в такт.
И стряхивая пепел,
и поправляя прядь,
чеканный профиль дворянки
совкового хаоса иго ронял
и время крутил вспять.
И утверждал исповедь
молчанья былых времён.
Бабушка!
Тихо прожив бытьё,
в тени крыльев ангела
свила гнездо своё.
В сраме и в смраде
сырой коммуналки,
на Маяковке жила,
где даже,
живущие там пьянчужки,
с нею на «Вы» были всегда.
Породы своей красоту пронесла,
как знамя иной правоты.
И сколько помню её,
без слов понимала:
что каждого крыльями
награждает насмешка Судьбы.
Но каждому по делам воздает она;
кому-то дарит вороньи,
кому-то павлиньи дает.
А за спиной иного
стелется только мгла:
за смертные грехи
и чёрные дела.
А бабушка Фердинандова -
ангельских крыл чистота!