Когда цвели лотосы - O, l am re lumi re..

Как-то раз Маруся училась в школе и вдруг поняла, что у неё есть сиськи. Это было страшное откровение. Ни у одной девочки в классе сисек еще не было. А у неё уже да, ошибки быть не могло, она отчетливо их видела, даже через шерстяное школьное платье, фартук, второй подбородок и живот. Не сиськи, а две каравеллы. Нос в потолок, титьки через порог.
 
Её невинность и непросвещенность были просто очаровательны.
               
Когда Маруся всё про них поняла, ей стало не по себе.
Марусин внутренний психотерапевт считал, что она не в ладах со своим эго по этой части. К тому же общеизвестно, что  сиськи, единожды появившись, уже никуда потом не деваются, а даже наоборот - у некоторых становятся больше (хоть и не со скоростью света, но совершенно неотвратимо).
 
Также некоторые девочки для процесса наращивания массы и объема прикладывают туда капусту. Я знаю пару барышень, которым это помогло.
 
Однажды Маруся разрешила мне их потрогать. Правда тогда, когда это наконец случилось, в нашем классе сиськи были практически у всех девочек и их можно было трогать сколько хочешь у кого угодно, кроме, разумеется, учительницы русского языка и литературы Мыршеды Мухамедовны Идрисовой. Трогание мы, мальчики, называли карнавальным словом "щупать"
 
К тому времени многие девочки поняли, что старшие классы - не тот формат, которому надо посвящать всё свое личное время.. Также как начитанность и способность писать без ошибок - не те качества, которые интересуют в девочках мальчиков-одноклассников. А вот сиськи - да, очень интересуют. Девочки интуитивно, как это они обычно делают, поняли, что мальчики в таком возрасте особенно любознательны в том, что касается бюстгалтеров и титек.. Им непременно нужно побывать на каждой горе, везде оставить свой след. Свою отметину. Залезть на каждое дерево. изучить каждый склон, проверить все полки и собрать все камни  А потом забыть об этом. И ни один мальчик-восьмиклассник на свете не скажет, что сиськи - говно. Даже если он мальчик-гей.
 
Собственно, я мечтал пощупать марусины новообразования сразу после того как они нарисовались у неё под платьем. Но как то все не решался попросить разрешения. Тогда, в восьмом классе, я был ещё очень стеснительный и застенчивый юноша. Прямо как сейчас, только моложе.
 
Тем временем сиськи не дремали.
 
Если в сентябре они напоминали пару небольших печенюшек-майданчикоv, то в мае под марусиной маечкой отчетливо покачивались две аккуратных дыньки сорта колхозница среднего размера и божественной формы. Прямо как мой череп. В том смысле что у моего черепа тоже божественная форма. Есть брахицефальные черепа, есть долихоцефальные - а есть божественные. Как у Андре Агасси, напремер, или у покойного Олеся Бузины или у ещё одного там Агапыча, но вы его пока не знаете - он инопланетянин.
 
Вощем, возвращаясь к теме, скажу откровенно - я не подозревал даже, что Маруся своих дынек стесняется, иногда хочет стать мальчиком и краснеет от смущения удушливой волной, когда разглядывает себя в зеркале или стоит перед ним голая.
 
Вероятно именно поэтому она не носила лифчик. Только мокрую розовую  маечку с вырезом. (Про розовую маечку - наврал для красного словца). Меня так и подмывало спросить у неё: "Маруся, ну почему ты не носишь лифчик?", но я стеснялся. Исключительно смотрел, потел и представлял. Что представлял? - спросите вы. Так вот это и представлял, о чем пишу. И ничего больше. Потому  что каждому мальчику в восьмом классе нужны сиськи, которые не расползаются под руками как у взрослых тёть.
 
К лету у остальных девочек в классе сиськи тоже подросли. У кого благодаря капусте, у кого сами по себе по зову природы. Но я уже зациклился на марусиных и на другие пялился скорее из спортивного интереса, чтобы не выделяться из толпы юных дрочеров-****острадальцев, чем от вожделения. Я долго и мучительно думал как бы поинтеллигентней подкатить к ней на предмет их щупания.
 
Незаметно наступил июнь. Или как говорят в нашем Крыму: кончился май - штаны сымай. Всех перевели в девятый класс. В гормональном угаре интеллектуально-чувственной рефлексии я не заметил как прозвенел последний звонок, началось лето и созрел тутник - сочные иссиня-черные ягоды, по виду напоминающие садовую ежевику. На Украине его называют шелковица,  в Грузии - тута, в Астрахани - тутник. Ягоды вкусные сладкие крупные. Наевшись тутника, местные дети расписывали свои руки и лица дикими узорами, которые потом долго не смывались. Для этого надо было выбрать ягоду покрупнее и дальше использовать её как кисть. Не знаю кого это больше веселило - чумазых детей или их взрослых родителей.
 
Шелковичные деревья растут по берегам бесчисленных рек дельты Волги со времен Петра 1. Он их там посадил, чтобы делать из тутовых ягод водку. За вырубку тутника при государе-реформаторе полагалась смерть. Поэтому жители деревья берегли. И по привычке берегут до сих пор. За триста лет они буйно разрослись и образовали живописные тутовые рощи. Из ягод тутника, ввиду их обилия, кроме водки местные жители стали делать вареники, сиропы, соусы, пекли с ними пироги и сушили.
 
Однажды, когда уже зацвели лотосы, в середине лета мы с Марусей сидели на берегу р. Маячки под деревом, посаженным Петром Великим и расписывали фиолетовым соком ягод наши лица - я нарисовал ей усы и броду, Маруся мне - только усы, пупок и брови. Неподалеку у самой воды лежали два наших велосипеда.
 
Сок брызгал в стороны и тёк по рукам к локтям. Тем не менее её мокрая розовая маечка была девственно розовой, без пятнышка (насчет маечки опять вру). Маруся вообще была чистюлей, отличницей и аккуратисткой.
 
Пока мы занимались художествами, расписывая друг друга, меня осенило и я нашел те самые слова про сиськи и про пощупать, и подобрал для них свой самый лучший голос  (он у меня как раз сломался, но не устаканился и поэтому набор диапазонов был просто космическим). Я выбрал низкий баритон с трещинкой посередке, прокашлялся и приготовился, в упор глядя в её синие от тутника глаза сказать, честно, как могу, в надежде, что мои мысли услышат. Услышат и поймут правильно. Приготовился взорвать предсказуемость всеобщей закономерности капризом свободного выбора дурацкой, но как мне казалось смешной фразой, которая начиналась словами "Я старый солдат.."  По итогам не сказал ничего. Просто молчал и сидел перед ней на зеленом берегу реки, под бездонным синим небом, искря и потрескивая от напряжения как дофига перегруженный электрический трансформатор. Сидел и ощущал как уже догорает последний внутренний предохранитель и по жилам начинает растекается миллион вольт электричества и одновременно, искря-потрескивая, смотрел на Марусю, а Маруся улыбалась и спокойно смотрела на меня. Любовалась, как подозреваю, моими бровями, усами и умбиликусом..
 
А потом, неожиданно как для самого себя так и для Маруси, с нежной, трепетной осторожностью я положил свою правую руку на её левую грудь.
 
Маруся вздрогнула, словно жеребёнок, который впервые в жизни попробовал сахар, подождала чутка, пока я решусь использовать левую руку для её правой груди, и, дождавшись сама совершенно неожиданно вдруг положила свои теплые измазанные сладким соком ладошки на мои плоские мальчишеские сиськи. (Не то что сейчас).
 
Так мы и сидели с протянутыми навстречу руками на берегу реки в тени тутовых деревьев, глядя в глаза друг другу. Каждый день до самой осени, которая незаметно прокралась в нашу летнюю жизнь, словно чужая рыжая кошка в заколоченный дом, и тогда мы встали и, не отрывая друг от друга рук, пошли в школу.
 
А в октябре Маруся совершенно перестала стесняться своих сисек и переживать о их наличии, потомучто поняла какое счастье можно огребсти с этими самыми сиськами не только здесь и сейчас, сидя на зелёном берегу реки в тени шелковичного дерева, любуясь цветущими лотосами, но и когда нибудь позже, в будущей взрослой жизни. 
.