Когда он, когда она

08.05.1991

    Когда Он родился, наверное было солнечно. Нам кажется, что во всем мире в какой-то запомнившийся нам день погода такая же, как помним мы.   Когда Он родился, Он закричал так же, как кричат миллионы родившихся мальчиков. Когда Он родился, не произошло ничего необычного.  Кроме того, что Он родился.
     Когда Она шла по гравийной дорожке между сосен, этот молодой мужчина шел ей навстречу. Они прошли друг мимо друга, и прошли еще шагов десять, и одновременно оглянулись. Она и раньше видела его в конторе, встречала то на лестнице, то в приемной, и он нравился ей. Однажды он вошел в зал  ЭВМ, её как раз разбирали и вокруг валялись винты и кожухи. Она смотрела на него снизу вверх, а потом встала, Она долго вставала на свои длинные ноги в туфлях на высоких каблуках. На Ней была короткая кожаная юбка и пуловер с большим вырезом. Она была красивая и знала это. Она долго вставала, он был ниже Её ростом, и Она встала и посмотрела на него сверху, и улыбнулась.


 25.07.1992

     Когда Он научился хорошо ходить, он начал выворачивать ладонь из маминой руки и все пытался куда-то свернуть. Тот день его мама запомнила особенно ясно. Она привела Его на детскую площадку и всего-то на полминуты отвлеклась, а когда повернула голову обратно, то не обнаружила Его в песочнице. Те пять минут после показались ей вечностью. Это банально звучит, но это именно так – показались вечностью. В конце концов Он нашелся в кустах, метрах в тридцати от детской площадки. Он стоял и смотрел в небо.
     Когда Она выходила замуж, день был жарким и влажным. Она стояла одетая в белое платье посреди гостиной и ждала, когда жених приедет за ней. Он вошел серьезный и взволнованный, и Она подумала, что ему, наверное, душно в костюме.  Ей почему-то было неловко от обилия людей, от  этой страшной женщины в люрексовом платье и с высокой прической, которая заученно произносила какие-то глупые слова. Все это не имело к Ней никакого отношения, и женщина-регистратор, и заезженный марш Мендельсона, и охапки цветов. И было немного страшно, потому что что-то сейчас заканчивалось навсегда. Словно раньше было много возможностей и все они (неизвестные, предполагаемые) были прекрасны, а теперь они сокращались до одной, до одного сделанного выбора, и неизвестно – был ли он правильным? И, выходя из ЗАГСа, Она остановилась и посмотрела в небо.
    

01.09.1997

     Когда Он стоял на школьном крыльце среди других сосредоточенных и испуганных детей с громоздким ранцем за спиной, в котором гулко постукивал при ходьбе новенький пенал, Ему всё время хотелось обернуться к маме. Тёмный проём школьной двери приближался, там было что-то, чего Он ещё не знал. И входя внутрь Он обернулся, но не смог найти маму глазами, Его подтолкнули в спину и Он вошел в дверь.
     Когда Она стояла посреди уже проданной квартиры, Её снова накрыло то самое чувство, словно что-то заканчивалось навсегда и неизвестно – было ли это правильным? Уже чужое какое-то пространство, темные пятна невыцветших обоев там, где висели картины, пустые окна без штор. И выходя из двери Она зачем-то обернулась.

21.09.2004

    Когда Он ехал на велосипеде, Ему все время казалось, что именно Он крутит землю колесами. Он едет и прокручивает Землю под собой. Вот Он привстал в седле и поднажал, и Земля закрутилась быстрее. И эти люди вокруг идут только потому, что Он крутит Землю. На самом деле они стоят и перебирают ногами, а мир вертится из-за Его движения. И эта женщина на заднем сидении в машине, вставшей на светофоре, она поедет сейчас только потому, что Он, так же остановившийся на светофоре, снова начнет крутить педали.
    Когда Она сидела в машине, на заднем сидении (она всегда садилась назад), Ей казалось, что мир стоит, как тень в жаркий день, как стоячая вода в омуте, а Она движется через это плотное, вязкое. И это было хорошо, что есть машина, которая тащит Её через плотное пространство, потому что идти  было тяжело. «Как в глицерине», часто думала Она, и Ей хотелось лечь прямо тут на тротуар, отвернуться к стене дома, и чтобы никто
Её не трогал. И этот мальчик на велосипеде, ждущий зеленого сигнала светофора, он был такой легкий, тонкий, живой, ему, наверное, было не тяжело лететь через тяжелый для Неё воздух.

17.04.2006

    Когда Он делал математику, поздно вечером, уже совсем перед сном (всегда откладывал до последнего), Ему казалось, что все вокруг спят, и только Он, как проклятый, сидит здесь с этими цифрами. Он отрывался от учебника и поворачивал голову к окну, и в доме напротив почти всегда видел неясный, подсвеченный сзади по контуру светом, наверное из коридора, силуэт человека, который тоже не спал, и смотрел в окно, и может быть видел сейчас Его, сидящего за столом.
    Когда Она переехала в новую, уже свою, квартиру, Она почему-то сначала не могла там засыпать. Лежала часами и смотрела на ветки деревьев в окне.  Иногда вставала и смотрела на горящее окно в доме напротив. Там тоже кто-то не спал. Но наверное этот человек за окном писал или читал, в общем – не спал с пользой и по какой-то важной причине, а Она просто мучилась. В конце концов Она тяжело засыпала и Ей снились странные сны в которых Она куда-то шла и все никак не могла дойти, взбиралась по лестницам, которые никуда не вели, подходила к дверям, которые не могла открыть.

24.07.2008

    Когда Он зашел купить сока, грейпфрутовый нашелся на полке у самой стены, последний пакет. И это было везение, потому что Он любил только грейпфрутовый. Дойти пешком до Битцевского парка, выпив по пути этот самый сок, поставить пустую пачку на какой-нибудь пень и расстрелять из лука, такой у Него был план на сегодняшний вечер.
    Когда Она покупала продукты, то долго выбирала между куриной грудкой и индюшачьей, и в конце концов купила говяжью печень. В голове сразу возник рецепт обваленной в гречневой муке жареной печенки по-венециански, она получалась с легким ореховым привкусом. И яблоки, зеленые крепкие яблоки, карамелизировать, на гарнир.
     Когда Он подошел к кассам, эта женщина успела на три шага раньше Него, и встала впереди, но хотя бы у неё было не много продуктов. Его взгляд задержался на зеленых яблоках, очень ярких, словно светящихся в недрах её продуктовой тележки.
     Когда Она споткнулась, пакет с яблоками порвался и они раскатились по тротуару. Мальчик со странным рюкзаком, идущий рядом, наклонился, поставил пакет с соком на тротуар, и начал их собирать, Она тоже присела на корточки и протягивала ему второй пакет, и Он молча складывал яблоки в него. Вот Он встал и протянул Ей последнее яблоко.
    Когда Он протянул ей яблоко, Она спросила – что у тебя в рюкзаке? И Он ответил – лук. Она сказала – я в детстве тоже хотела уметь стрелять, но из арбалета. Он спросил – почему же не стреляли? И Она ответила – арбалета не было. Он сказал – сейчас же есть, в любом охотничьем магазине – пожал плечами, улыбнулся и снова протянул Ей яблоко. Она сказала – спасибо, оставь себе. Он снова улыбнулся и потер яблоко об рубашку на животе, откусил и ушел. Она подумала, что могла бы сказать, что теперь ей 38 лет и стрелять уже поздно. Она подумала, что ей уже 38 и сейчас Она вполне может сама решить, поздно ей стрелять или как раз вовремя. Она подумала, что обязательно нужно купить арбалет.
    Когда Она вошла в квартиру, Она поставила пакет с продуктами на табуретку на кухне и начала выкладывать яблоки прямо на стол. С последним яблоком в руках Она замерла и несколько минут стояла неподвижно, а потом достала тетрадь для записи рецептов из третьего сверху ящика, тетрадь и ручку. Яблоко, которое Она держала в правой руке, мешало Ей, и Она положила его в раковину. Потом Она села за стол, перевернула тетрадь задней чистой стороной и начала писать.
     За окном стемнело. Она писала быстро, торопясь, пропуская буквы и сокращая слова, надеясь потом поправить, дописать, волосы Её золотились нежным ореолом в свете закатного солнца, Она наклонялась все ниже над тетрадкой, но не понимала, что надо просто включить свет на кухне, и на полу под столом натекла лужица жидкой прозрачной крови из пакета с растаявшей говяжьей печенкой.