Подвиг, не в счет

               
  Только привык быть командиром отделения, которое состояло из четырех человек: меня командира- сержанта и трех рядовых, как начальство доверило мне еще троих солдат. Всего получилась семерка, вместе со мною. Отделение должно было , как обычно выполнить задачу по охране военного груза  до места его сдачи, но задача усложнялась из-за количества вагонов, более 10 и охраной их до г.Владивостока.

Прежде чем, наша семерка стартовала до базы назначения, старшина роты Алексеев, гренадерского вида мужчина, с двухпудовыми кулаками и рыком буйвола, провел с нами инструктаж по сохранности обмундирования и выданных им, бушлатов и котелков . При этом он каждого из нас оценивал своим прищуренным,из под шапки,взглядом. " Ну ты,Виктор Б., отвечаешь за каждую материальную ценность, выданную твоему отделению"  Фамилию военнослужащего он никогда не называл полностью, в его уме, да и уме других она расшифровывалась с мате рного слова на букву "Б",так и получалось почти у всех: Алексей Забываев-Зае...,Володя  Муров-Муд.. и т.д. иногда эти фамилии в исполнении старшины расходились с мнением солдат , но было приятно, когда твоя фамилия, вообще не звучала.

  Получив на базе опечатанные вагоны, и теплушку, которую надо было в зимний период подготовить, наша семерка приступила к ее оформлению. Да именно оформлению, она должна была стать для нас на 1,5 месяца и домом, и театром, в котором у всех распределены роли: " Я командир-режиссер, остальные дневали ,пекли, стояли на посту, выступали со своими номерами  самодеятельности, утвержденными мною.

 Но прежде, четырьмя военными палатками перебивали половину вагона, в этой половине была печка-буржуйка и настоящие нары из досок, на которые мы постелили поролоновые матрасы, без простыней,  одеял, подушек, сплошная романтика прошедших военных лет. Как только затрещали, собранные нами в лесу базы, ветки и сучья и стало тепло, на нашей половине вагона, я посмотрел на свои командирские часы.

 Минутная стрелка приближалась к 00 часам, это было 31 декабря 1969 года, и опять началась военная романтика, каждый из семи достал свою большую оловянную ложку и ровно в 00 часов, мы дружно, под  гимн СССР, исполняемый губами, голодные и веселые, отстучали  двенадцать раз ложками по буржуйке, так  из нас,никто Новый Год, никогда, не встречал.   
   Начались будни, мелькали укутанные в белые снега города и села, проселки и бескрайние поля. Наш поезд, в отличие от пассажирских и скорых, никуда не спешил, он пропускал всех вперед, долго стоял на полустанках,подлежал расформированию на горках, которые были на всех  сортировочных пунктах больших городов.
И вот в Свердловске, ныне- это Екатеринбург, остановились.
 На смену, около  охраняемых вагонов, заступил в одетом тулупе, с карабином, Никита Горбонос, парень из Молдавии, с постоянной широкой улыбкой, похожий на доброго, но сильного медведя.
А я, и все другие бойцы, взяв два деревянных ящика с ручками, пошли добывать уголь, для теплушки. Сейчас, многие могут не понять, почему мы идем добывать, взаимствовать или воровать уголь, не знаю как, это даже сейчас, назвать, наверное, крайняя необходимость. Официально,  начальник караула, должен был придти к военному коменданту на большой станции большого города, сделать заявку  на уголь, утвержденную заявку отнести материально ответственному лицу станции, а это мат.отв.лицо. должно отдать заявку  зав.складу, у которого есть на территории станции угольный склад. В действительности, можно было не найти коменданта, за то время, что стоит поезд, не найти мат.лица и зав.склада, не найти  и склада на станции, он может быть в нескольких километрах от станции, нет и подручного транспорта, чтобы довезти уголь до теплушки. Теперь, поняв это, с вашего разрешения, продолжаю. Заполнив углем оба ящика, с близ стоящего угольного состава, мы двинулись к своему составу.

     Но нам дико не повезло!
 С технической горки станции, за 5-6 путей от нас, скатывался для расформирования поезд, состоящий из цистерн с соляной кислотой. Крышка одной из цистерн была неплотно закрыта и цистерна скатившись с горки сильно ударилась в стоящий на ее пути вагон, не помогли даже железные башмаки, стоящие под вагоном. Широкая и сильная струя кислоты, под давлением, вырвалась из цистерны и  большим стеклянным веером рассыпалась над железнодорожными путями, накрыв всех нас, кто нес уголь.Я и мои бойцы не сразу поняли, что случилось.

 Лицо горело, глаза сразу заплыли, некоторые из солдат стали кричать : "Пожар",и только самый старый , дембель Николай Харитонов, орет :- "Это кислота ребята, умывайтесь водой!" Вода была в ведре, только в теплушке. По пути к ней, каждый из нас набирал воду со снегом и мазутом ,в ямках, у  железнодорожных составов и растирал эту смесь на своем лице, ставшим похожем ,на гримасу клона.

Никита Горбонос, бросив пост, подавал нам из теплушки, кружки с водой, пока все не умылись несколько раз.  Мы постепенно стали приходить в себя. Осмотрев бойцов, я сделал  неутешительные выводы:-"Все кроме Никиты, обезображены, лица распухшие, с темными пятнами, куда попала кислота, руки тоже, как валенки,лишь одно успокоило: все смотрели, сквозь щелки, но не ослепли и могли передвигаться самостоятельно. Зато прямо на глазах, стали разваливаться сапоги и шапки, одетые на нас, появились дырки на бушлатах.

Я повел своих пострадавших солдат в медпункт при железнодорожном вокзале. Смешно мы выглядели со стороны, как кучка недобитых бойцов, оказавшихся в тылу врага. Но нам было не до смеха, после перевязки, все в бинтах, с банками мазей, возвратились в теплушку. Все пострадавшие столпились вокруг меня, немой вопрос стоял в их опухших глазах  -"Что делать?"

"В таком виде, и не выполнив боевую задачу, мы не можем появиться в части"-высказал я свое мнение: "Тем более до окончания командировки у нас пройдет больше 3 недель, за это время, я надеюсь мы все оклемаемся". Все кивнули в ответ, а единственный боеспособный Никита , вышел охранять груз нашего состава. Стало вечереть в стену теплушки постучали, выйдя в проем, я  отдал честь  молодому военному коменданту, который увидев меня в бинтах на голове от неожиданности ахнул, но придя в себя, сразу вскочил в теплушку и увидел наше больничное царство.

 Получив мои объяснения, и радуясь, что ему ничего не надо предпринимать и караул не надо снимать, он орлом вылетел из теплушки.
Путь до части был долгим, сдав военный груз во Владивостоке, мы еще 7 суток ехали на пассажирском поезде до Воронежа ,где расквартировалась воинская часть.
В части нас встретил старшина  Алексеев, он выстроил роту в казарме, а лицом к роте построил нас семерых и начал свою речь:"-Вы видите перед собой караул сержанта Виктора Б...., он и его солдаты разорили нашу роту, все обмундирование, все сапоги, шапки, бушлаты пришли в негодность, после командировки его караула. Такое отношение к материальным ценностям роты просто недопустимо".

Склонив головы, мы хотели пойти только в баню, так ребята и сделали, сразу после роспуска. А старшина, поманив пальцем, завел меня в каптерку и сказал-: "Пиши докладную и перечисли все обмундирование караула, пришедшее в негодность." Я написал, поставил подпись, отдал старшине. Усмехнувшись, он язвительно крикнул:-" А почему нет в списке тулупа?" Так он же был на Горбоносе, который стоял на посту и никак не пострадал!"-ответил я.  "Мне лучше знать ,пострадал или нет тулуп, так чтобы он был в списке, понял?"-тихо проговорил старшина, показывая мне  пудовый кулак.
   Прошло много лет. По истечении  времени, думаешь, наверное, это был подвиг: в таком состоянии, бойцы до конца выполнили боевую задачу по охране военных грузов. Но главное, это люди, которых надо было ценить выше всяких материальных благ, будь это сапоги, тулуп ,машина, дача или слиток золота.