Еврейский Стол

Израиль Натанович, потомственный Бакинский труженик с накачанными, мозолистыми мозгами, когда ему становилось жизненно необходима свободная поверхность стола, не звал жену, как Ахмед и не убирался по зову жены, как Армен, а, собрав всю волю в железный кулак, отодвигал от себя все содержимое стола на необходимое расстояние и тут же принимался трудиться, причем с равным рвением, как над очередной статьей в научный журнал, так и над шаржем на коллегу или форшмаком под пиво. Роза Моисеевна, привлекательная женщина неопределенного возраста, излучающая равномерно как нежное участие, заботу, доброту, любвеобилие, так и высокомерие, заносчивость и даже некоторую хищность, считала выше своего достоинства, убирать со стола, за этим неуклюжим поцем, в котором ее раздражало абсолютно все, от неумения отличить полотенца и тарелки, до неуемных артефактов посещения ванной и туалета. Иногда она, поскользнувшись после бурного купания Израиля Натановича в ванной, грозно произносила: "ты бы сделал хоть трап, как у Григория Абрамыча", на что муж обычно отвечал, что да, конечно, наклонный пол с дыркой в углу - не проблема и он закажет это при ближайшем ремонте (который он собирается сделать уже лет 20, но постоянно находятся дела поважнее), а иногда философски многозначительно произносил: "все мы гости в этом мире и кто знает, сколько нам ещё ходить по этой гостеприимной земле...". Иногда стол переполняло изобилие так, что излишки роскоши падали с противоположной стороны на пол, что, однако, никоим образом не беспокоило мудреца, а его благоверная супруга собирала вещи из горки, скопившейся в углу, только по мере крайней необходимости, например, когда переставала открываться духовка, чтобы испечь халу или где-то было срочно необходимо отыскать хамец. В обычные дни, Роза Моисеевна проносила свое роскошное тело мимо, не обращая решительно никакого внимания на единственный стол в их квартире в Наримановском районе, служивший полем и научно-культурной, и гастрономической и даже игровой деятельности и даже иногда возмущалась, когда соседи спокойно и грустно называли это "еврейский стол", как будто они могли увидеть это уникальное явление где-то ещё.
В особо торжественных случаях, если гости приходили с тортом, отодвинутое содержимое стола накрывали газетой, резали и кушали торт, который принес гость. На столе мирно сосуществовали селёдка, варенье, орехи, книги, чай и ещё всякая мелочь. По завершении трапезы, все традиционно сдвигали в сторону и начинали играть в шахматы или нарды.

А вот как можно было убить нежные зародыши мысли, так и не воплощенные в настоящую мечту?! Это каким тиранозавром-гитлером нужно быть, чтобы одним взмахом тряпки уничтожить все, задуманное таким тяжким механизмом, как большая еврейская голова со странным взглядом и непонятной, занудной речью? Пиво и кроссворд с отсутствующим взглядом, как подготовка полета человечества на Марс? Безумные прыжки по мебели от признания теоремы Пифагора арабским сообществом при полном и грустном безразличии к жуку-скарабею, скатывающему оставшийся на столе иранский сыр дор-блю в колобки и тащащему его своим гойским детям, поглядывая искоса на своего глупого, хотя и старшего брата по разуму.

Воскресенье. Во дворе, пронизанном солнцем, шестой час кряду Армен драит свои Жигули. Посыпает ковры иранским нефтепродуктом нафталином, мажет рычаг скоростей иранским нефтепродуктом вазелином, протирает стекла иранским нефтепродуктом одеколоном. Изя с грустью наблюдает за бессмысленными, как ему кажется, действиями, с тихой грустью. Армен не выдерживает.
- Ара, ну что ты все время просто так сидишь? Пошел бы и убрал со стола что-ли?
- Армен, а вы знаете, сколько ваших получили нобелевских премий? А сколько Оскаров? Да сколько чемпионов по шахматам, в конце концов? Один? И он точно все выходные мыл свою машину?
- А русских больше?
- И русский тоже один, а остальные таки евреи?
- Изя, а что ты на меня наехал, да? Вон на Ганса посмотри, и машина блестит и стены побелены и забор покрашен и на столе чисто и Магда во всем белом, а у них Битховенов с Щульбертами и Щопенгоерами не один десяток будет, да и нобелевских разных поглубже Каспия и повыше Арарата будет!
- Армеша, дорогой, ты мне хоть одно фото покажи, где Бетховен красит заборчик и моет шлангом свинарник?
Ахмед в соседнем окне, тихо качал головой, покуривая кальян, в знак того, что абсолютно согласен с обоими. Он не собирался ни мыть машину, ни получать нобелевские, ни даже убирать со стола. А зачем ему тогда Фатима? Он зря что-ли калым платил? Вот с утра на рынок на работу пойдет, на Курбан-байрам шашлык пожарит. Сыну подзатыльник даст, что порнографию смотрит, которую моряки из Ирана привезли. Он же настоящий мужчина?
Мудрая Валида Ханум, зачем-то сказала, прервав рассказ Армиды про подарки мужа через окно подруге соседнем доме: "женщины, а вы не в курсе, что телефон изобрели"? На что они дружно с хохотом ответили, что если она хочет, то пусть сама сидит и обзванивает весь двор, чтобы рассказать главные новости, а они и так все расскажут, как привыкли.

Так и жили дружно, кто с шлангом, кто с тряпкой, кто с кальяном, а кто с размышлениями о трансцендентальности бытия, как этот колченогий еврейский стол безвестного сефардского мастера XIII века из далёкой Португалии.