Dottie. Шестнадцатая весна

Сон был уже перебит. Как только муж отправился в Зимний дворец, наказав ей в случае его длительного отсутствия немедленно отправляться в Ревель к отцу, либо в Архангельск к его дяде, а оттуда постараться доехать до Стокгольма, где ее примет адресат многочисленных писем, сложенных ровными стопками в ящике стола, «не последний человек при дворе короля Густава», как сообщил ей Кристоф, Доротея легла обратно в постель. Странно, но тревоги она не испытывала, хотя все говорило о том, что происходит нечто из ряда вон выходящее. «Где мне нынче фрау Шарлотту навещать — в Зимнем или в Михайловском?» - гадала Дотти. Нынче четверг — день, когда ее свекровь накрывает обед в своих покоях для большого общества знакомых ей остзейцев. Хотя эти знакомцы, в основном, были ровесниками самой почтенной статс-дамы, и разговор их вращался, в основном, вокруг болезней, денежных дел и новостей, вычитанных из газет, Доротее иногда было интересно их послушать, перемолвиться с ними словечком. На этих обедах она неизменно была самой молодой из гостей фрау Шарлотты, и ей нравилось иногда чувствовать себя маленькой. Ведь за последнее время юная графиня резко и стремительно повзрослела, из бывшей институтки превратившись в настоящую даму. Даже ростом выше стала. Да и в душе тоже многое изменилось. Дотти почувствовала себя сильной, поняла, что вполне способна управлять собственной судьбой, принимать решения и выказывать твердость. Эти черты казались ей неожиданными в самой себе — привыкла воспринимать себя слабой, зависимой от других, покорной.
За окном занимался сизый рассвет, и Дотти попыталась уснуть, но не получалось. В голове проносились мысли, одна другой причудливее. Она обдумывала, в каком туалете ей следует выехать на обед к свекрови, потом мысли перескакивали к мужу — что он делает и что творится вокруг, затем она снова видела двуколку и  мощную спину седока, обтянутую кавалергардским белым колетом, его гриву черных волос, и то, как внезапное озарение приходит к ней и супругу при виде беспечного богатыря графа Уварова...
Озарение звучало так: «Наступило новое время». И как-то развеялся страх перед заключением, да и образ самой крепости, с ее донжонами и бастионами, полосатыми будками на каждом шагу, темными казематами, развеялся в пух и прах. Если бы на другом берегу Невы ее знакомый шпиль внезапно растворился в дивной голубизне весеннего неба, Дотти бы не удивилась ни капли. Хоть муж был торжественен и мрачен сразу перед выездом, графиня не беспокоилась уже — ни в какую крепость он не попадет, арестован не будет, да даже и в отставку его уже никто не погонит. Поэтому можно было спокойно лежать под пуховым одеялом, вытянув ноги, и думать о таких пустяках, как визит к родственнице и подходящих для сего события нарядах.
Потом она не спеша встала и открыла шторы, впуская в спальню яркий рассвет нового дня. Происходившее на улице ее немало занимало. Праздник, сущий праздник. Люди поздравляли друг друга, даже целовались, как на Пасху. В толпе, собиравшейся чуть поодаль, перед дворцом, можно было увидеть людей, надевших на себя круглые шляпы, которые они с радостью бросали в воздух. Даже сквозь двойные рамы, не пропускавшие обычно звуков с улицы, слышны были крики: «Vivat Александр!»
Доротея была удивлена. Ну конечно же, она была права — государь прежний скончался, ныне толпа приветствует государя нового. Но чтобы такая нескрываемая радость на лицах людей присутствовала — это нечто из ряда вон выходящее. И никого, ровным счетом никого обряженного в траур, даже ради приличий!
Девушке страсть как захотелось оказаться там, на улице, а лучше даже — во дворце, увидеть то, что там творится, своими глазами. Она подосадовала, почему Bonsi не заехал за ней, когда все выяснилось, и не взял ее с собой. Ведь ей же тоже надо будет присягать! Значит, придется довольствоваться чужими рассказами, а это досадно. Промелькнула мысль: а что, если собраться и тихонько улизнуть из дома, смешаться с толпой, а потом отправиться к фрау Шарлотте? Но ее Дотти отмела в самый последний момент. Свекровь наверняка отчитает ее за неразумное поведение и будет права. Муж ясно дал понять, что ей нужно дождаться от него вести, и он сильно разозлится и обеспокоится, ежели не застанет ее. С другой стороны, тогда-то, позавчера, он тоже уехал непонятно куда и неизвестно на какой срок, оставив лишь сбивчивую записку, из которой ей ничего ясно не было. Потом оказалось, что он побывал в крепости, заходил в камеру, где содержался этот симпатичный мальчик, его адъютант и брат ее лучшей подруги Аннет, пытался его оттуда вызволить. А ей запретил даже съездить утешать сестер Рибопьера и его матушку! Ну почему Бонси считает ее несмышленым ребенком? «Ладно», - сказала себе Дотти. - «Подожду до одиннадцати часов. А потом мне уже надо будет на обед к моей belle-mere собираться. Туда-то и отправлюсь. Наверное, все-таки нужно в Зимний». Однако ждать было невыносимо. Юная графиня пошла завтракать, но аппетита у нее совсем не было, прошлась по комнатам, пробовала взять в руки книгу и почитать, но слова в голову не лезли, пришлось несколько раз перечитывать одну и ту же страницу. В досаде она бросила книгу в сторону и подошла к фортепиано. Последнее время она разучивала довольно сложную пиесу Чимарозы, и середина этой композиции ей плохо давалась. Но нынче сосредоточиться на этом тоже не получалось. Даже в начале, которое она вызубрила, как свои пять пальцев, Доротея то и дело сбивалась с нот. За всеми этими занятиями прошел час, потом полчаса... Она уже спрашивала у слуг, что происходит на улице, те только пожимали плечами и твердили: «Никак не могу знать, фрау Доротея, со двора-то мы не выезжали», и только Якоб, камердинер ее мужа, который за какой-то надобностью выходил ненадолго, сказал ей правду, которую она и так знала:
-Государь-то скончался нынче ночью.
-Это я поняла, - нетерпеливо прервала его Дотти. - А что там перед Зимним такая толпа?
-Да молодой государь на балконе... с супружницей своей. Вот все и радуются, - произнес слуга с некоторым изумлением в голосе.
-Эх, почему я их не вижу! - не выдержала Дотти. - Слушай, Якоб, миленький, прошу тебя, сбегай посмотри, что он говорит, а потом мне все расскажи.
Тот замешкался.
-Герр Кристхен сказал мне при вас быть, - признался он. - Ежели что стрясется...
-Да ничего уже не стрясется, раз император Павел Богу душу отдал! - нетерпеливо воскликнула девушка. - И, я уверена, граф вскорости сам приедет и расскажет.
-Вот и подождем его, - рассудительно проговорил Якоб. - Небось, он знает куда больше, нежели я смогу сейчас увидать.
Лицо Доротеи приобрело умоляющее выражение.
-Ну мне хотя бы чуть-чуть знать, что говорят, - сказала она уже потише. - Отчего государь скончался, да что творится... И с государыней что? Якоб, если ты туда не пойдешь, я сама поеду.
Слуга посмотрел на нее растерянно и покачал головой. Ослушаться приказания своего господина он не смел, но и отказывать госпоже категорично ему тоже не хотелось.
-Это же совсем недалеко. Одна нога здесь — другая там, - продолжала Дотти. Ей хотелось бы прикрикнуть на этого латыша, который во всем — от одежды до прически — подражал своему «герру Кристхену», но она справедливо рассудила, что мольбой добьется куда большего, чем строгостью.
-Ладно, ежели вы так просите, фрау Доротея, - смягчился Якоб. - Только, когда Его Сиятельство меня ругать начнет, замолвите за меня словечко.
-Конечно, я сразу ему скажу, что сама тебя послала поглядеть, - рассмеялась Дотти. - Хотя он сразу поймет.
Только слуга собрался уходить, как дверь внизу раскрылась, и в прихожей появился граф Кристоф. Он был бледен и немного растерян, не обращая внимания на то, что происходило дома. Сдержанно поздоровавшись с каждым, он прошел к себе, на ходу снимая верхнюю одежду, отстегивая от пояса шпагу и стягивая перчатки с пальцев.
-Бонси, что там происходит? - наконец, выговорила его супруга.
Тот обернулся и произнес довольно тихо, но отчетливо:
-Император убит.
Все, кто это слышал, только охнули и перекрестились, нестройно вторив: «Царствие Небесное».
-Альхен в Михайловском стоит на страже, потом проедет к нам и расскажет тебе подробности... - проговорил он, встретив жадный взгляд жены. Вид у него был смертельно усталый.
Доротея постучалась в дверь кабинета и услышала:
-Что тебе надобно? Я переоденусь и спущусь сейчас вниз.
-Бонси, - произнесла она. - Где же мне навещать maman?
-Она вряд ли сегодня что устроит, - усмехнулся граф Ливен. - Ты бы видела, что творилось в Михайловском.
-А что там творилось? - спросила Дотти, подходя к нему поближе.
-Прошу тебя, не сейчас. Главное, все кончено. Все будет иначе. Совсем иначе.
-Кто его убил, ты знаешь? - девушка не собиралась никуда уходить, пока не вызнает все секреты.
-Кто? Заговор устроил фон дер Пален, - начал перечислять ее Бонси, загибая свои длинные пальцы. - В сем нет никаких сомнений. Убивали братья Зубовы, Беннигсен... Талызин там точно должен быть. Волконский стоял на страже... И конечно, многие другие.
-А Уваров? - спросила Доротея, с ужасом выслушав имена людей, запросто бывавших у них дома, тех, кого она знала по свету и Двору.
-Что Уваров? Вполне возможно, он там тоже был, и, когда ты его увидела, поехал докладываться великому князю... то есть, Его Величеству.
-Как там Его Величество? - спросила Доротея.
-А как ты сама бы себя чувствовала, если бы практически у тебя на глазах убили отца? - с глубоким вздохом произнес Кристоф.
-Не говори так, прошу тебя! - с ужасом произнесла девушка.
-Прости, Дорхен, - вздохнул ее супруг. - Я сам уже не знаю, что и говорю... От меня мать почти что отреклась, так как подумала, будто я был в числе заговорщиков.
-О Боже, - охнула Дотти.
-Правильно, я ж никуда не выезжал почти месяц, что она должна была полагать? В общем, я жутко устал и прошу тебя не трогать меня более. Можешь сама съездить выразить почтение всем.
-Подожди... А императрица... - графиня замялась, так как доселе императрица была только одна. Теперь их, очевидно, две — Мария и Елизавета. - Да, государыня Мария Федоровна... Ты ее видел? Как она?
-Она хочет править и твердит, что коронована, - Кристоф открыл первый ящик стола и достал письма, перевязанные тонкой тесьмой, рассмотрел их внимательно и положил обратно. - Но, скорее всего, это действие ее состояния.
Доротея смотрела на него в полном шоке.
-Ее более всего испугала не смерть мужа, а то, что она имела насильственный характер, - продолжил он. - Не надо было рассказывать... Она нынче боится, что убьют и ее, поэтому никого к себе не пускает, только матушку мою. А с сыном говорить отказывается. Естественно, народу не скажут, отчего государь скончался.
-Судя по тому, что я видела и слышала из окна, ему неважны причины, - немного насмешливо откликнулась Дотти. - Ну а сам государь? Почему ты ему понадобился в первую очередь?
Ее муж испытующе взглянул на нее.
-Нужно было срочно отменить несколько поручений покойного государя, столь опрометчиво им отданных, - ответил он после небольшой паузы.
Доротея не стала выспрашивать, какого рода были эти поручения.
-Так значит... - произнесла она тихо. - Ты не в отставке?
Кристоф раздраженно передернул плечами.
-Не могу сказать. Надеюсь, что нет. Приказа же не было, только записка... Но, право, я питаю самые радужные надежды по отношению к Его Величеству, раз он с первых часов царствования старается исправить ошибки, сделанные в прошлом.
-Кстати... А что же станется с господином Рибопьером? - вспомнила Дотти.
-Его освободят теперь, не сегодня-завтра, - пояснил Кристоф. - Семья его уже возвращается в Петербург.
-Слава Господу, - перекрестилась его жена. - А то знаешь, мне самой уже было тревожно за них... Значит, все будет по-другому?
-Непременно, - уверил ее Кристоф. - Но покамест нужно всем прийти в себя и собраться с духом.
Доротея вышла из кабинета, затем приказала подать сани и поехала в Михайловский, где застала свою свекровь в ее покоях, лежащей на кровати в полной прострации. Ее старая служанка тихо проговорила на ухо юной графине фон Ливен:
-Три обморока подряд, я уж думала, удар случится, но обошлось, слава те Господи.
Девушка приблизилась к постели фрау Шарлотты. Вид ее был совсем мертвенный, лицо бледно и глаза закрыты. Лишь по слегка вздымающейся груди можно было понять, что дама была еще жива. Доротея пыталась представить, что она перенесла за все это время. Немудрено было сломаться. Старшая графиня фон Ливен проговорила, словно во сне:
-Вы убийцы своего императора.
Потом она открыла глаза и повернулась к Дотти.
-Милая моя дочь. Когда вы достигнете моего возраста... впрочем, возможно, вам и не придется ждать нескольких десятков лет, в вашем положении... - сбивчиво, но при этом не меняя торжественного тона, заговорила пожилая дама. - Вас обязательно будут просить вступиться за тех, кто по какой-либо причине подвергся немилости у государя. Так вот, никогда не исполняйте этих просьб.
Такая длинная тирада требовала от Шарлотты Карловны немало усилий, поэтому она замолчала, пытаясь выровнять дыхание.
-У вас уже был доктор? - озабоченно спросила Дотти. Она любила свою свекровь, и часто подозревала, что любит ее куда больше, чем ее муж. В самом деле, другой матери она не могла бы и пожелать. Ежели та заболеет и умрет — а она все же была немолода и вполне могла заболеть, то каким же ударом это для всех них будет!
-Что толку? Скажет, что нужно пустить кровь, а это и Грета может сделать. К тому же, мне просто нужно полежать и все пройдет.
-Тогда я не буду мешать... - Дотти направилась к выходу, подумав, что доктора все же позвать нужно.
-Нет, оставайтесь, Дорхен, - остановила ее фрау Шарлотта. - Вам наверняка интересно знать, как оно все случилось.
-Но вам лучше так много не разговаривать и не волноваться, - усомнилась девушка.
-Все равно оставайтесь. Сразу скажу, что убийца — фон дер Пален.
-Вот и Бонси... то есть, Кристоф так говорил, - внезапно вспомнила Дотти.
-А это же я замолвила за него слово в свое время, - отчаянно произнесла фрау Шарлотта.
-Но вы же не знали, к чему это приведет, - возразила Дотти, увидев, что свекровь снова начала бледнеть, а в глазах ее выступили слезы. - Он и с Кристофом дружил.
-Ваш муж будет дружить со всеми, кто предложит свою дружбу, - негодующе прервала ее фрау Шарлотта. - Я удивлена, что он не впутался в заговор. В самом деле, болезнь стала сущим благословением для моего сына... Так вот, сей Пален объявился у меня в спальне аккурат в два часа ночи, я уже спала, конечно. Дверь у меня была не заперта, потому что в любой момент могла зайти бонна с докладом об изменении в самочувствии великого князя Михаила. Я просила ее разбудить, если ему станет хуже. Вот и подумала спросонья, что у него снова жар поднялся... Просыпаюсь - и что я вижу? Около моей постели стоит Schwarze Peter и спокойненько поздравляет меня с «избавлением от тирана»! Еще просит государыне доложиться.
Почтенной даме явно было нужно выговориться, и зря Доротея боялась, будто рассказ заставит Шарлотту Карловну снова переживать прежние чувства — каждое слово ей помогало избавиться от груза увиденного.
-Я, естественно, пошла с докладом. Представьте, гвардейцы оцепили все, и меня пропускать отказывались. Три пикета!.. Но мне удалось преодолеть их все.
Доротея представила, как ее свекровь, выпрямившись и глядя солдатам прямо в глаза, четко и гордо требует пропуска в покои императрицы. И ружья размыкаются, и огромные лейб-гренадеры расступаются, давая пропуск этой гордой и несгибаемой даме. Она никогда ничего не боялась. И воспитала такими же собственных сыновей и дочерей. Кажется, Дотти начала понимать, откуда в ее муже такая спокойная решимость. Сможет ли она стать такой же, как графиня Шарлотта? Было бы очень хорошо.
-Государыня почивала. При виде меня она подумала, что стряслась беда с ее больным ребенком. Но нет. Я сказала, что государь сильно захворал, а потом — что скончался. Конечно, Ее Величество была в шоке, и я призвала ее предаться Господней воле. Нужно за покойного просить, чтобы в Царствие Небесное его приняли, и вознести благодарственный молебен за то, что он нам столь многое оставил...
...Остальное Доротее и так уже было известно. Да она сама могла увидеть последствия произошедшего несколькими часами ранее трагического события.
-Я так думаю, что все снова изменится, - произнесла напоследок свекровь. - Ну ничего, мне терять уже нечего... Что же до вашего супруга, я так полагаю, он поступит, как всегда.
-Как же? - недоуменно спросила Дотти.
«Уедет за границу», - фрау Шарлотта повернулась на спину, и ее лицо снова приняло спокойное, почти мертвенное выражение. - «Или на войну».
Юная графиня фон Ливен не стала рассказывать, какие планы были у ее мужа перед тем, как все случилось. Не стала высказывать вслух и надежд. Спросила только:
-Но почему же все должно так сильно измениться?
-Новая метла по-новому метет, - ответила ее родственница. - Так, кажется, русские говорят. В любом случае, я свой долг знаю. Вы, как вижу, тоже.
Доротея кивнула отрешенно. Ей и самой было интересно — что же дальше?
-А теперь я бы хотела чуть-чуть отдохнуть, с вашего позволения, - фрау Шарлотта закрыла глаза. Ее невестка снова поклонилась и ушла из комнаты.
В коридорах дворца она наткнулась на своего старшего брата, сдавшего караул. Алекс выглядел крайне задумчиво и бледно, ее не заметил, если бы она его не окликнула.
-Что ты здесь делаешь? - спросил он, увидев сестру.
-Навещала свою свекровь. Ей нехорошо.
-Нам всем сейчас нехорошо, - вздохнул Алекс. Потом, потише уже, добавил:
-Хорошо, что ты не видела, как с ним обошлись.
-Как?
-Я не буду тебе рассказывать подробностей, и не проси, - проговорил ее брат достаточно твердо для того, чтобы Доротея отказалась от дальнейших расспросов.
-Что ж. Остается поздравить тебя с новым императором», - ответила Дотти. - Ты видел Ее Величество, кстати?
Опять заминка — понятная весьма в подобных обстоятельствах. В самом деле, ежели остаются две императрицы, то об одной необходимо говорить всегда с оговорками: «старшая» или «младшая».
-Мне кажется, тебе лучше знать, - осторожно ответил Алекс.
Вот наглядный пример того, о чем она и беспокоилась. «Интересно, как они справятся? И справятся ли?»
-Я об... Елизавете, - напомнила Дотти.
-Замечательно, что я могу сказать, - проговорил ее брат. - Наверное, после госпожи Ливен она единственный человек, который вел себя более-менее твердо в подобных обстоятельствах.
-О, я не сомневалась, - Дотти снова подумала о великой княгине, казавшейся изящной и хрупкой, почти бестелесной. Ныне же она дарила улыбки, держалась куда увереннее мужа и не испугалась возникшей ситуации.
Когда они договорились вместе уехать домой, Алекс ей проговорил очень тихо, несмотря на то, что, кроме кучера, подслушивать было некому:
-Ты знаешь, что Елизавета Алексеевна сказала тогда, когда Ее Величество... ну, которая maman, пыталась заявлять, будто хочет править?
-Что же?
Брат отлично знал, чем зацепить Дотти: нужно было оставить ее в недоумении. Тогда в девушке обязательно пробудится ее неуемное любопытство, и она начнет задавать всевозможные вопросы, не на все из которых удобно отвечать. В этот раз Алекс даже хотел высказаться, поэтому подловил сестру на крючок.
- «Хватит уже терпеть над собой власть старой толстой немки», - проговорил он, опустив глаза. - «Дайте подданным молодого красивого императора!»
Дотти покраснела при этих словах, а потом поневоле хихикнула.
-Надо же... толстая старая немка, - повторила она. - Так и сказала?
-Сам слышал, - уверил ее брат.
В самом деле, Доротея могла убедиться немало, что отношения между свекровью и невесткой носили оттенок соперничества, причем именно что со стороны Марии Федоровны. Надо полагать, что в будущем это соперничество только усугубится. Интересно тогда, кто кого поборет? И на чьей стороне следует быть Доротее? Разумеется, долг ее звал под крыло императрицы Марии, ее «приемной матери», как торжественно говорилось как самой юной графиней, так и императрицей. Но подражать ей хотелось далеко не «старой и толстой», а юной и стройной «немке».
-Если Мария Федоровна смогла сие расслышать, то императрице Елизавете она никогда ничего не простит, - заверила Алекса Дотти.
Брату, очевидно, прискучило рассуждать об интригах, и он быстро закрыл тему, свернув разговор на свою будущность, которая ему виделась блестящей.
-Если твой муж достанет мне особые поручения... - произнес он.
-Откуда он их тебе достанет? И где?
-Да в той же Нормандии, где сам был. Неужто не знаешь?
Доротея покачала головой. Вспомнила, однако, дневник ее Бонси, в нем — какие-то названия местечек, имена незнакомых ей людей... Одно это имя он повторял тогда, в полубреду. Кажется, женское. Странное.
-Алекс, ты слышал когда-нибудь, чтобы кого-то звали «Брендой»? - спросила Дотти у брата.
Тот пожал плечами.
-Никогда не слышал, - ответил он. - А кто это?
Графиня ничего не ответила ему. Она поняла одно: это та, которая когда-то играла в жизни ее мужа такую же роль, как и она. Хотя, может быть, и героиня какого-то романа, недавно Бонси прочитанного и оказавшего на него неизгладимое впечатление. В реальности тоже совсем немногих зовут «Лиодорами», «Кориннами» или «Виргиниями». Однако в книгах эти имена встречаются постоянно.
-Какой сегодня хороший день, - продолжила она. - Солнышко наконец-то вышло.
-Да, как на заказ, - подтвердил Алекс. - Если это хорошая примета, очень надеюсь на то, что она сбудется.
Сестра кивнула ему головой. В самом деле, о прошлом думать не хотелось. Будущее виделось самым блистательным. Как этот необычный и суматошный день.