Путь Аграфены 22

Глава 22. ШТОРМ

«Как буря, несутся солнца
своими путями,
в этом – движение их.
Своей неумолимой воле
следуют они,
в этом – холод их».
Фридрих Ницше. «Ночная Песнь»

Ханг оказался низкорослым сухеньким матросом в странном костюме с воротником под самую шею. Га впервые видела такой костюм: широкие подкатанные рукава, широкие же короткие штаны. Из штанин торчали тонкие босые ноги, из рукавов – желтые сухие руки без каких-либо татуировок.
Зато «татуировками» была покрыта ткань костюма: два дракона на спине переплели длинные тела и скрестили когтистые лапы. Карманов не было, но два тигра хищно крались на тех местах, где положено было бы находиться карманам.
Цвет костюма определить было уже невозможно – как и у других матросов команды «Морской ведьмы». Так же невозможно было определить и возраст Ханга. Желтое лицо без морщин, узкий разрез глаз.
- Он похож на Дениза, - шепнула Га на ухо своему проводнику.
- Что ты! – Венс даже прижал палец к губам. – Не вздумай говорить об этом Хангу. Особенно же – Денизу.
- А почему? – Га была наивна, но любопытна.
- В свое время народ Ханга подчинил народ Дениза, тоже шепотом пояснил Венс. – Олос Дениза…
- Я знаю, что такое олос! – обрадовалась девочка. – Это много шатров вместе, а вокруг поле и кони!
- Точно так, - улыбнулся Венс. – Так вот, народ Ханга некогда сжег все эти шатры и увел всех этих коней. А также женщин и детей. А всех мужчин олоса убили.
- И никто не выжил? – ужаснулась Га.
- Двое, - ответил Венс. – И оба здесь, на «Морской ведьме». Шкипер помог им бежать. Дениз и Тенгиз.
- Значит, Ханг плохой? – решила выяснить девочка.
- Нет, - покачал головой кок. – Никто не плох, никто не хорош. Если бы у народа Дениза и Тенгиза в то время было больше коней, копий, мечей и луков, то они сделали бы тоже самое с народом Ханга.
- Как все сложно в мире, – поразилась Га.
Ханг правил чью-то одежду. Не свою. Похоже, другой своей одежды у него и не было. Венс развернул перед Хангом отрез парусины. Ткань затрепетала на сильном ветру, как заправский парус.
- Сделаешь? – спросил Венс, указав на девочку кивком головы..
Ханг измерил Га взглядом. Га съежилась. Она поняла, насколько нелепо выглядит: ярко-синяя огромная рубаха вправлена в алые штаны, которые перевязаны зеленой лентой. Рубаха и штаны плескались на теле под воздушными порывами.
И в этот момент Ханг совершил нечто загадочное и обидное. Он неожиданно хлопнул девочку тыльной стороной ладони по животу, потом схватил ее цепкими пальцами за плечо, резко развернул и так же хлопнул по попе. Га потянулась к зеленой ленте за Алексеем, но тут Венс крепко взял ее за другое плечо.
- Никогда не доставай нож, пока во всем не разберешься, - миролюбиво предложил кок. – Ханг просто снял с тебя мерки. Кстати, ты была за мгновение до тяжелых увечий, а может, и до смерти. Ханг великолепно владеет руками. Чтобы перекинуть тебя за борт, ему бы и нож не понадобился. Так сделаешь? - снова обратился к Хангу.
- Хорошо, - кивнул Ханг, немного подумав.
Говорил желтолицый матрос странно: он заменял «эр» на «эль», а «ша» на «эс». Потому вместо «хорошо» получилось что-то вроде «холёсё».
- Хорошо, - повторил Ханг со своим странным акцентом. – Завтра, - и Га невольно улыбнулась прозвучавшему «савтля».
- Гром и молния! – раздалось с крюй-марса.
- Кто это ругается? – пожурила Га.
- Никто не ругается, - успокоил Венс. – Это Понтий, смотрящий на мачте, предупреждает о том, что нас нагоняет шторм.
И в тот же момент раздались приказы с командного мостика.
- Все наверх! Паруса долой! – это был приказ Моисея.
- Отдать подветренные шкоты! – заорал Брукс. – Выбрать гитовы! Шевелись на вантах! Руль лево – восемь румбов! Оверштаг! Бушприт по ветру! Джафар! Камус! Уснули на фоке? Семь шкур за потерю рангоута!
- Дело неладно, барабулька, - доверительно сообщил Венс. – Иди-ка ты, пожалуй, в трюм. Похозяйничай там на камбузе. Мателоту съешь. А я тут нужен – фалы травить. У нас команда маленькая, все при деле при таком-то аврале. Джафар и Камус – на фоке, Делмар и Дуги - на гроте…
- Да что происходит-то? – заупрямилась Га.
- Надвигается сильный шторм, - пояснил Венс. – Уйти от него мы не можем - паруса попросту сорвет и мачты переломает. Поэтому брат выставляет судно бушпритом строго против ветра, чтобы нас не опрокинуло бортовой качкой. При килевой качке много шансов спастись. Иди в трюм! – это Венс сказал строго и даже поиграл могучими татуированными мускулами.
Но тут грянуло с мачт шанти, и Га завороженно застыла.

Три оборота кабестана,
Звенит пеньковый такелаж.
Пророчит марево тумана
То каботаж, то абордаж.

И снова хор, включая Венса, подхватил:

Хэй-хой-хой-ла-ла!
То каботаж, то абордаж!

- А ну, в трюм, барабулька! – рявкнул Венс и дал легкий пинок.
Девочка подчинилась. Она еще не знала, что такое морской шторм. Она просто вдруг поняла, что проголодалась. Держась за тросы, раскачиваясь так, как частенько раскачивался ее отец, Егор (особенно после встреч с Анастасией Егоровной), Га наконец-то добралась до дверей и скатилась по трапу в трюм. По стене коридора добралась до камбуза.
Здесь она уже успела обжиться и запомнить, что где лежит. Вон там – кастрюля с крышкой. Эта крышка была тщательно примотана пенькой к ручкам кастрюли – чтобы не расплескать содержимое. Вон там – миски из какого-то металла. Вот там – потускневшие от времени серебряные ложки. Девочка принялась за работу.
Сначала она открепила крышку от кастрюли. Потом быстро набрала два половника мателота в миску. Теперь самое сложное. Миску девочка придавила разделочной доской, чтобы суп не выбрался наружу, пока крышка не вернулась на место. Сполоснула половник. Протерла разлитые по столу капли. Взяла ложку. Теперь можно было приступать к трапезе.
В тарелке теснились пять-шесть кусков разноцветной рыбы: красной, белой, даже черной. Куски моркови, картофеля. Все это было приправлено небольшим количеством юшки. Подумав, девочка извлекла Алексея, чтобы он помог справиться с самыми большими кусками.
С первой же ложки Га поняла, что никогда еще не ела настолько вкусной пищи. Тарелка мателота шептала ей о далеких странах, неведомых берегах, откуда пришли ароматные травы, цветные перцы, шафран и пряности. Еще бы! Еще бы тарелку!
Но тут остатки из тарелки плеснули девочке в лицо. Потом и сама миска нанесла удар. А потом задняя стенка камбуза коварно подстерегла со спины, отшвырнула от себя на переднюю стенку. В иллюминаторе наступила темень, пронзаемая синими всполохами.
В камбуз ввалился Венс – совершенно мокрый, без надменной важности своей. Га почему-то вспомнила соседского щенка, еще в городке, когда того задрала до полусмерти соседская же собака.
- Умеешь молится? – с порога спросил Венс.
- А что это – молиться? - девочка отрицательно покачала головой.
- Ааа! Богов-то у вас нет! – Венс обреченно махнул рукой. - Тогда думай о матери и отце!
- А можно, я буду думать о Ведьме? – попросила Га.
- Точно! – почти обрадовался Венс, если можно было бы радоваться при таком шторме. – О Ведьме думать – самое то! И проси! Проси ее!
- О чем?
- Выжить! – рявкнул Венс.
И снова раздалась песня. Не шанти, нет. Пение матросов давно уже смолкло. А тут, в трюме, его и слышно-то не было. А эта песня пронзила весь корабль, от обросшего моллюсками днища, от самого киля до самой грот-стеньги, до самых клотиков на топах мачт.

- Ответь мне, храбрый матрос,
В чем сила и храбрость твоя?
- Во взмахе девичьих кос,
В пламени нового дня.
- Ответь мне, матрос дорогой,
В чем вера и жизнь твоя?
- В том, что плыву своею тропой
К свету нового дня.
- Ответь мне, матрос, как на духу,
А вдруг устанешь в пути?
- Девичьи косы снова взмахнут,
Укажут, куда идти.

Песня звучала на два голоса, но было понятно, что исполнитель один. Просто певец неподражаем в силе перевоплощения. Вот он уставший матрос, а вот он вопрошающий… Вопрошающий кто?
- Кто это? – благоговейно спросил Венс.
- Это птица Гамаюн, - улыбнулась девочка в ответ. – Она подает нам надежду. Все будет хорошо…