2. Главное-не подскользнуться, не сесть в лужу

               

                (Роман "Ностальгия по бессмертию")


     Наш самолет со спецоборудованием приземлился на аэродроме военной базы в Моздоке около пяти часов вечера. Мой  попутчик - офицер управления кадров Северокавказского военного округа, как и я, проявлял беспокойство по поводу скорейшего перелета дальше в  Ханкалу, в штаб объединенной группировки федеральных войск. Мы оба уже опаздывали по прибытию на сутки. И поэтому  сразу со своими дорожными сумками отправились к диспетчерскому пункту аэродрома.
     - В Ханкалу только вертолетом,  - объяснял мне по дороге как новичку подполковник,  у него это уже была третья командировка  в Чечню, - еще вариант в аэропорт Северный в Грозном, а потом попутной машиной или БТРом в Ханкалу. Вариант если ночью… не очень веселый.
    По интонации и легкой тревоге в голосе чувствовалось,  что он уже не раз побывал  в Чечне в переделках, в этих самых не очень веселых вариантах ночных поездок, обстрелов и засад.
В диспетчерском пункте, в одноэтажном кирпичном здании, в нескольких маленьких комнатах во всю кипела жизнь. В небольшом зале дежурного и всю его службу  ведавшую вылетами осаждали одновременно все желающие вылететь, от множества голосов стоял легкий гул:
      -В Грозный, будет сегодня вертушка или нет? Пятый раз русским языком спрашиваю!
      -А я вам пятый раз на русском языке отвечаю: не знаю будет или нет борт, объявим, ждите! Тогда и записывать будем!
      -Командир, а на Ростов, на Ростов как а? Что не напирайте товарищ прапорщик?  Я не напираю, я двух легкораненых в госпиталь везу!  Второй день загораем!
      -В Москву надо, понятно! 
      -Так чего вас в Моздок занесло?  Из  Грозного  бы и улетали!
      -Краснодар на вылет ничего пока не планируется. Легче  на Ростов, а оттуда в Краснодар поездом или машиной.
   Трое спецназовцев возвращались в свою часть из госпиталя, но их не встретил представитель их воинской части. Два офицера не могли никак уточнить с кем же им согласовать свой вылет, а если вылета не будет, то у кого сделать отметку, что они опоздали в свой танковый полк не по своей вине.  Прапорщик и сержант-контрактник с перевязанной правой рукой громко спорили у входа с майором-авиатором по поводу недостающей отметки «Убыл» на командировочных документах, без которой  их не могли включить в списки вылетающих.
   Во всей этой суете только двое стояли у стены напротив окон диспетчерской  и, казалось, ни куда не спешили. Сержант - контрактник держал за руку девушку – саниструктора и буквально нежно облизывал взглядом своих синие - синих влюбленных глаз. А она теребила его за пуговицу   камуфляжной куртки, что – то рассказывала, застенчиво кивала головой и смущенно улыбалась. Эти счастливцы видимо уже  выбрали свой самый главный аэропорт юности - аэропорт мечтаний и грез, в котором всех неизбежно встречает Любовь.
   Мой попутчик через несколько минут пребывания в  гуле и галдеже диспетчерской внес простое и весьма разумное предложение: самим составить списки с указанием звания, фамилии и адресом вылета и  оставить эти списки у дежурного. Тогда сразу будет ясно сколько человек и куда вылетает. Да и дежурной службе можно заниматься более спокойно своими обязанностями.
   Дождавшись своей очереди мы записались в список вылетающих в Ханкалу,  но с огорчением узнали, что конкретная  информация о  времени вылета  может появиться только завтра  рано утром.
   В качестве  утешительного приза мы получили направление на ночлег.  Оставалось только ждать до утра и мы отправились к указанному месту  ночлега. Этим местом оказался огороженный колючей проволокой  городок из десятка   штабных машин  работа – отдых и нескольких больших армейских палаток. Ворота тоже из колючей проволоки в этот городок ни кем не охранялись и были широко открыты. Слева от входа находился  ряд армейских рукомойников прикрепленных к длинной доске. Снизу, под рукомойниками, как и положено по правилам организации полевого быта,  был оборудован лоток для стока воды.
     - Ни хрена не изменилось, двадцать лет одни и те же рукомойники, - в сердцах выругался подполковник, нажимая на сосок  рукомойника, в надежде умыться после душного дня, - и двадцать лет в эти долбанные умывальники забывают вечером налить воды !
      -А вот поэтому нас в НАТО и не приглашают: у них умывальники другой системы, - попытался  я перевести ситуацию с отсутствием воды в шутливое русло, - они толпами будут приходить на экскурсию поглазеть на наши рукомойники  и сорвут свою боевую подготовку! 
     Но подполковник – кадровик оказался парнем, который шутить не любит и все доводит до конца. Он вызвал  дежурного по городку, «отчитал» его по полной программе, записал его фамилию и приказал немедленно  залить воду  и дополнительно выставить бак с питьевой водой. 
     На ночлег меня и моего попутчика подполковника-кадровика определили  в разные машины, на свободные места, но мы договорились  встретиться в семь утра у диспетчерской, чтобы вместе пробиваться   в Ханкалу. Моим товарищем по ночлегу оказался, как ни странно, человек гражданский, сотрудник администрации Краснодарского  края  командированный и до недавнего времени работавший, отбывавший эту командировку  в правительстве Хаджиева. Он так именно и подчеркнул:
    -Отбывал командировку в Чечне,  жду рейса  на Ростов или  на Краснодар.
Мне было любопытно узнать об обстановке в Чечне что называется из первых рук  и поскольку  было время ужина я пригласил незнакомца перекусить. В дороге и в командировке ничто так не располагает к откровенному разговору как совместная трапеза. На столе появились мои домашние припасы: сало с перцем, банка тушенки и банка рыбных консервов, несколько отварных яиц, редис, свежая зелень, ржаной хлеб и бутылка водки. Дополнили общую картину «Ужин в командировке» пачка чая, сахар, сухарики с изюмом, две эмалированные кружки, нож, две чайные ложки  и кипятильник.
    Мое приглашение перекусить было принято с  благодарной улыбкой: как выяснилось Матюшенко Николай Михайлович, так звали моего нового знакомого, прилетел в полдень из Грозного на военный аэродром в Моздок  и с утра, как и я, ничего не ел.
    Матюшенко вначале как источник информации весьма разочаровал: он уходил мягко от оценок и характеристик и вообще старался поменьше говорить о Чечне и о чеченцах. Шутил, проявляя некоторую склонность к философским обобщениям:
    -Ну что такое наша жизнь? Суета сует, но есть малые, но вечные изобретения, у которых нет авторов и которым нет памятников. Вот, например, сало!  Вы встречали где-нибудь памятник  салу?  И я не встречал!  А сало – вещь незаменимая и для  селянина, и для командированного военного или гражданского !
Он вел себя в беседе как человек осторожный и весьма осмотрительный, чувствовалась школа  аппаратного работника высокого уровня, знавшего цену и ответственность за каждое слово. А девиз работников аппарата в плане ответственности за каждое слово ещё в советские времена стал расхожей  шуткой:
   -Слово не воробей, вылетело –  не поймаешь, а не поймаешь – вылетишь!
Но после третьего тоста, который предложил я и который для всех людей в погонах священный: «За тех, кого нет с нами!», Матюшенко расслабился. Поставив эмалированную кружку, в которой только что была водка, он выдохнул:
   -Вы знаете, даже не  верится, что  все кончилось, что вырвался из этого ада!
Внутреннее тепло от выпитой водки,  простая бесхитростная, но особенно приятная после дневного голодания еда, умиротворяли, успокаивали, располагали к откровенности, вызывали желание поделится волновавшим и  наболевшим. Это не минуты слабости, нет! Это нормальное состояние, когда хоть не надолго, каждому , даже самому сильному и волевому мужчине, хочется быть самим собой, человеком без всяких званий, обязанностей и должностей, просто человеком! 
    Уже давно  томная южная ночь обнимала Моздок и нам давным-давно надо было  спать, но мы сидели за столом, пили чай и говорили, говорили  о том, как он вернётся к себе домой, навестит свою старенькую маму в станице Кущевской, приведет в порядок ее домик, сад и огород. И что впереди у него большой отпуск и многие, многие другие простые радости жизни, которые можно по настоящему оценить только после того как ощутишь рядом жаркое дыхание реальной опасности и постоянной тревоги за свою жизнь.
     Немало было сказано и том, что происходит в Чечне. Я расспрашивал,   а он отвечал, объяснял, снова и снова возвращался к моим вопросам. И всем своим сознанием всё еще жил и оставался в Чечне. Это была долгая ночная беседа двух путников, из которых один прошел свою дорогу испытаний,  данную Судьбой, а другому эту дорогу предстояло пройти.
     То, что я узнал о происходящем в Чечне, особых восторгов не вызывало. Вооруженные формирования Дудаева были зажаты в предгорьях и горах, но расположение и блок – посты МВД и федеральных войск обстреливаются не только ночью, но и днём. Каждый день и каждую ночь  обрывается чья-то жизнь. Число  раненым и погибшим среди  местных жителей добавляли не только обстрелы и перестрелки, но и подрывы на старых и новых минных полях.
     Среди  противников Дудаева, сторонников федерального центра нет единства и нет  значимого общепризнанного лидера. Назначенный  на должность председателя временного правительства национального единства Чечни Хаджиев слывет человеком порядочным, он лоялен, но он авторитетный ученый, а не политик и не имеет аппаратного опыта. Да и значимых полномочий для руководства Чечней у него практически нет. Наряду с ним параллельно действует территориальное управление во главе с Семеновым, представляющее основные органы федеральной власти. Получается  двоевластие. Поэтому дудаевская пропаганда во всю  пытается расшатать авторитет Хаджиеа, навешивает ему ярлык московской марионетки. По Чечне «гуляет» умело запущенный подленький анекдот: встречаются два чеченца и один другого спрашивает:
   -Ты говорят Хаджиева в его кабинете недавно видел?
   -Да, видел!
   -Ну и как он?
   -Э, какой важный, телефонов на столе как баранов на хорошем базаре!
   -Ну и зазнался наверное, руки не подал ?
   -Не зазнался он, руки свои синие не хочет  показывать!
   -А почему они у него синие?
   -Да советники из Москвы по рукам бьют, чтобы телефоны не трогал!
    Положение многих чеченцев, русских, людей других национальностей ориентированных на Москву после прихода Дудаеве  было незавидным, а после ввода в Чечню федеральных войск вообще стало плачевным. Грозный  разрушен, разрушены и сожжены дома во многих населенных  пунктах. Нет лекарств и не хватает продуктов, немногие работавшие при Дудаеве предприятия и учреждения вообще прекратили свою деятельность. В сельской местности нет техники и горючего, саперы стараются, но разминирование сельхозполей идет медленно, боевики не оставили карт минных полей, да и военные федеральных войск ставили минные заграждения в спешке, в суматохе боя. Городские жители, которых смогли принять родственники  в селениях, перекочевали туда и сразу попали под проверки, подозрения, а часть оказалась в фильтрационных пунктах. Следы многих содержавшихся в фильтрационных лагерях не могут найти их родственники и это вызывает глухое, но явное  недовольство. Беженцы, переселенцы - русские, потерявшие даже былые, мизерные источники существования  и которых никто нигде не ждет, и к которым ешё больше ужесточили свое отношение сепаратисты  – все это составляло только часть палитры черных красок жизни в Чечне.
    На информационном поле свои мины в сознание и чеченцев и всех россиян успешно и эффектно устанавливал  Удугов,  пресс-секретарь Дудаева. Ему умело подыгрывала вся команда Дудаева. Свои интервью Дудаев и его сторонники «дарили» всем телеканалам России и зарубежья в любое время дня и ночи. И что особенно тревожило, внешне эти интервью становились все более увереннее,  убедительнее. Бородатые лица на экране могли бы стать своего рода символом новостных программ, например НТВ, которое на всю катушку раскручивало чеченскую тему. Причем с каких-то непонятных популистских позиций, в которых форма чеченской трагедии абсолютно преобладала над ее реальным содержанием. Я задал вопрос, который невольно выдал мой профессиональный интерес к работе в СМИ:
    -А почему же никто не раскручивает Хаджиева и руководителей силовых структур?
    -Да Хаджиев сам не большой любитель давать интервью. На прямую поддерживать федеральный центр во всем он не может, да и не хочет. Если бы Москва давала продукты и работу, это одно дело, а выступать на фоне развалин Грозного – это другое дело. И вреда может быть больше, чет пользы.
    -Ну,  а вообще молчать, это что лучше?
    -А что отвечать,  никто не знает будут строить дома после разгрома сепаратистов, будут давать пенсии, компенсацию? И когда ? Москва молчит и Хаджиев молчит.
    -Ну а как военные и МВД?
    -Этого я не знаю. Но думаю все осторожничают, скажешь не то, из Москвы такой привет пришлют, мало не покажется.
     Чем больше рассказывал мой собеседник, тем более тягостное ощущение тревоги складывалось у меня по поводу предстоящей моей работы. Федеральные войска и МВД теснят боевиков в предгорья и горы Чечни, но сами федеральные силы находятся в информационном окружении. Их «бомбят» по всем каналам телевидения и  на страницах газет. В том числе и в Чечне. В информационной поддержке федеральных войск несколько проблем: старыми способами сложить отношения со СМИ не получалось. Сама федеральная власть дала СМИ необъятную свободу сняв всякую цензуру и ограничения. Этическая внутренняя цензура, что называется вещать и писать по совести только формировалась и уступала место соревнованию за право первой информации и первой сенсации. Форма подачи материалов опережала содержание и не всегда отражала сущность событий. За кричащими материалами была и горькая правда, но иногда и пустота, а то и дезинформация от Дудаева и его соратников.
     Этому способствовала и другая проблема. В войсках нередко действовал принцип: журналистов не пускать, интервью не давать, а то как бы чего не вышло! Тоже самое, наверное, и МВД. Эта странная позиция начальников и командиров, людей, презиравших опасность и смерть, но боявшихся микрофонов и камер давала фору сепаратистам в борьбе за общественное мнение. Утверждалась странная логика: молчать о событиях и трагедиях в Чечне, о которых неизбежно будут знать и говорить. Когда казалось, что самое выгодное в информационном плане самим сказать свою точку зрения, а не отдавать инициативу противнику и потом оправдываться.
Да, наверное, Удугов подлец, с нашей точки зрения, потому что сепаратист и  рупор сепаратистов. Но если и подлец, то весьма талантливый, без этических комплексов, с масштабным размахом. Убежденный фанатик, способный с изощренной витиеватой фантазией по поводу и без повода легко давать звонкие и зачастую безответные информационные пощечины федеральной власти на весь мир.
   За маленькими окнами салона машины "отдых" уже начинало светлеть, а мы только легли спать. Засыпая, я все продолжал думать, а как у меня все сложится в этой ситуации с работой пресс-секретаря объединенной группировки федеральных войск в Чечне ?
В 6 часов утра седьмого июня я никак не мог найти и нажать кнопку будильника, чтобы выключить его. Зверски хотелось спать, и чтобы окончательно проснуться пришлось вылить на голову несколько кружек воды. Быстрые утренние процедуры, кружка горячего чая и теплое прощание с новым знакомым из Краснодара. Я записываю его адрес и обещаю:
   - Будем живы -здоровы, обязательно увидимся!
   В 6 часов 45 минут у диспетчерского аэродрома собралось уже человек десять. Но не было расторопного подполковника - кадровика. Шло время, к крыльцу диспетчерской подходили все новые и новые люди. А моего попутчика все еще не было:
   -Неужели проспал? – мелькнула мысль, - так едва ли, не такой увалень!
Внезапно кто-то дернул меня за рукав:
   -Какого лешего вы здесь ждете? Вертушка на Ханкалу сейчас уйдет!
   Мой попутчик, как добрый ангел хранитель, вовсе не проспал, а спозаранку уже все узнал, нашел на взлетно-посадочной полосе ту самую «вертушку» на Ханкалу.  И не поленился прибежать за мной. Мы бегом припустили к месту, где был вертолет. Ночью прошел легкий дождь и мы оба сходу у края взлетной полосы поскользнулись и влетели в лужу:
   -Надо же, - мелькнула нелепая мысль, - еще в Чечню не прилетел, а уже чуть не сел в лужу !
    Эта мысль была отражением ночных разговоров и раздумий о будущей работе.
По взлетной полосе, набирая скорость, стремительно оторвались от земли и рвались куда-то в даль две хищные, остроносые, стальные птицы.
    -Мы с Тамарой ходим парой, - перехватив мой взгляд прокомментировал подполковник, - «сушки» идут работать в Чечню по горам.
   Через несколько минут мы подбежали к старенькому, видавшему виды работяге Ми-8. В его салоне было полным-полно народа. Командир экипажа бегло формально посмотрел документы подполковника, затем мои и поторопил:
    -Быстрее, быстрее ! Все, больше нельзя, больше не берем.
Последние слова относились к стоявшему за нами майору. Мы быстро без промедления бросили свои сумки в салон и за несколько секунд сами оказались на сидении у иллюминаторов вертолёта..
    Вертолет заработал энергично винтами, выехал на середину взлетной полосы и медленно, слегка покачиваясь стал набирать  высоту. Вначале мы летели на довольно приличной высоте. Утром ветер разогнал ночные тучки, ярко светило солнышко и даже с этой высоты можно было рассматривать внизу селения, дома, стада, овец и коров на освещенных приветливым солнцем полях.
    Мой попутчик, когда уже подлетали к Чечне, указывая на разбросанные изредка в селениях внушительные по величине дома-дворцы, громко, стараясь перекрыть голосом шум моторов, пояснил:
    -Эти дворцы, наверное, на авизо построены или на грабежах поездов. И ничего им не делается!
     При подлете к Ханкале мы пошли на снижение. Внизу четко были видны правильной формы линии многочисленных окопов и укрытий, в которых стояли танки, бронетранспортеры, машины связи и обслуживания, многочисленные фигурки людей в камуфляжной форме. Получалось, что вокруг Ханкалы несколько линий обороны и защиты, тщательно продуманной и очень четко и профессионально выстроенной.
     Еще в ушах стоял шум и повизгивание винтов вертолета, а мы,  офицеры прилетевшие   в Ханкалу, рассматривали военный полевой аэродром  и близлежащую местность. Аэродром представлял собой обычное поле с укрепленными гравием и песком несколькими вертолетными площадками. Рядом с границей  аэродрома проходила грунтовая  дорога с характерными для всех российских проселочных дорог выбоинами и разбитой колеей. За этой дорогой впереди перед нами начиналась огромная огороженная колючей проволокой территория общего центра федеральных сил Ханкалы. Как позднее выяснилось состоявшая из территории нескольких ведомственных военных городков.  На переднем обозримом плане развертывалась пестрая панорама  больших и маленьких военных палаток вперемешку с зеленными вагончиками и дощатыми домиками. Несколько обособленно стояли зеленые машины с будками,  накрытые маскировочными сетями с поднятыми в небо, как руки, антеннами радиосвязи.
     Мы все устремились к ближайшему  контрольно - пропускному пункту, а проще говоря к проходу в ограждении из двух рядов колючей проволоки. Закрывался этот проход своеобразным сооружением из досок и колючей проволоки  отдаленно напоминавшим ворота и дверь..
     Часовой, невысокого роста худощавый омоновец с автоматом, охранявший это КПП  сказал что нужное нам КПП и комендант находятся дальше по ходу с противоположной стороны, у другого внутреннего КПП. Чертыхаясь и крутенько  ругая   порядки в Ханкале мы группой, девять  офицеров, пошли вдоль проволочного заграждения искать то самое нужное КПП,  с той самой комендатурой.  Наши выражения вполне подходили по определению не просто к ненормативной лексике, а к очень ненормативной лексике, какую только может использовать группа мужчин, которые не завтракали и, наверняка, уже не успеют пообедать и идут под палящими лучами  жаркого обжигающего солнца Чечни.
     Плотный крепыш, розовощекий майор с общевойсковыми эмблемами отметил:
- Говорят в тени сорок три градуса.  Врут, туды  их в копалку, здесь полсотни будет.
   -Полсотни, полсотни, - проворчал на ходу подполковник с богатой седой шевелюрой, на котором с трудом, не понятно как, держалась армейская полевая фуражка - кепи, настолько густыми и жесткими были у него волосы.
   -Можно подумать мы в санаторий приехали отдыхать и прямо напрашиваемся на такое веселенькое мероприятие, как общение с друзьями и соратниками Джохара Мусаевича Дудаева.
   -В горах прохладнее и воздух чище, но там один недостаток – стреляют, - заметил с улыбкой  подполковник интеллигентного вида в очках. Вид у него был всем и всегда довольного человека – оптимиста.
    Подполковника с роскошной шевелюрой можно было понять, через плечо левой руке он тащил тяжёлый рюкзак, а в правой достаточно увесистый чемоданчик. Все мы, включая меня, тоже тащили свои объёмные сумки, но молчали и шагали по уже  потрескавшейся от зноя земле с надеждой быстрее достигнуть нужного КПП. И быстрее нырнуть ну хоть в какую-нибудь тень хоть от дерева, хоть от машины. Минут через 15-20 наше желание сбылось. Мы оказались у «парадного крыльца», то есть у прохода в городок МВД. Часовой бодро поприветствовал нас и стал объяснять, что в этом городке располагается штаб группировки внутренних войск и подразделения МВД. А прибывшим в армейский штаб рекомендовал пройти дальше по прямой вдоль проволочного ограждения, пересечь большую поляну и войти в капитальное двухэтажное здание. Это и есть штаб армейцев. Было  заметно, что он охотно с нами общается, и что наше появление внесло хоть какое-то скудное разнообразие в его несение службы на солнцепеке.   
    Помещение коменданта представляло собой дощатое  временное небольшое строение с плоской также дощатой крышей неподалеку от центрального КПП между двумя рядами колючей проволоки, опоясавшими городок МВД в Ханкале. Рядом  с этим помещением росли небольшие деревца, больше похожих на кустарник. В символической тени этих деревьев прямо на траве я и ещё два офицера расположились в ожидании коменданта.
Пользуясь возникшей паузой, я поинтересовался откуда прибыли мои новые товарищи. К своему удивлению я узнал, что эти  двое  - преподаватели училищ внутренних войск:
   -А что планируется создание в Чечне училища?
   -Нет, руководство МВД считает, что мы должны знать как выглядит война, тогда и курсантов чему-то научим.
    Вскоре появился дородный, широкоплечий, лет сорока,  подполковник в камуфляже. В одной руке он держал папку с документами, а в другой  свою кепи   и носовой платок, которым активно вытирал вспотевшее продолжение лба или попросту лысину.
    Комендант был человеком радушным и приветствовал нас просто и искренне:
    -Ну, с прибытием вас! Думали дождик сегодня будет, а вы опять с собой жару притащили!
    Эта простенькая незатейливая шутка вызвала у нас невольные улыбки и даже немного приподняла настроение. С подполковниками - преподавателями  училищ  внутренних войск комендант разобрался за несколько минут, приказал выписать пропуска и направил в штаб группировки внутренних войск. Со мной же дело оказалось гораздо сложнее и запутаннее, потому как никаких документов, что я служу во внутренних войсках МВД у меня ещё не было. То есть у меня была выписка из приказа, что я назначен на должность начальника пресс-бюро командующего внутренними войсками МВД России, а я утверждал что прибыл в Ханкалу в качестве начальника пресс-центра группировки федеральных войск, поскольку Куликов командовал этой группировкой. Но у меня было только предписание из военкомата  следовать из Ростова в Москву, в штаб внутренних войск МВД России, а не в Ханкалу или Грозный.. И вообще я выглядел как весьма подозрительный тип. В гражданской одежде, без удостоверения личности офицера внутренних войск, с военным билетом офицера запаса и с гражданским паспортом и стремился попасть в штаб воюющей группировки внутренних войск.
   -Так, - вздохнул комендант, покрутив в руках мои документы, - дело ясное, что дело темное и здесь без бутылки не разобраться!
    И уже серьезно добавил:
    -Не знаю, что и делать.
    И опять ключевым и спасительным словом и пропуском стала фамилия Куликова.
    -Так вы точно в распоряжение самого командующего? - еще раз уточнил комендант, с подозрением рассматривая мои гражданские светлые туфли с фирменными дырочками для вентиляции, летние брюки и рубашку с короткими рукавами. И действительно я странно выглядел среди людей, всех одетых в милицейскую и внутренних войск камуфляжную форму. И после продолжительной паузы тяжело вздохнул:
   -Ну что же, я сам вас провожу к командующему.
    Обрадовавшись такому развитию событий, приближавших меня к завершению злоключений прибытия в Ханкалу, я бодро шагал за комендантом и тащил свою тяжелую безразмерную дорожную сумку с радостью, что вскоре это все закончится и одновременно все только начнется. Мы двигались по прямой дорожке, от КПП к штабу. Натруженные солдатские руки и здесь нашли свое применение: широкая дорожка четко была обозначена прямыми линиями канавок и посыпана  гравием и песком на случай дождя. От КПП и до штаба слева и справа все пространство  в 300-400 квадратных метров занимал прямоугольник штабных машин и дощатых домиков. Но сам штаб, опять таки состоявший из трех дощатых строений и нескольких будок машин, был дополнительно еще раз опоясан колючей проволокой и у единственного прохода стоял часовой - омоновец  с автоматом и полной выкладкой для боя. Перед проволочным заграждением возвышался небольшой бруствер из мешков, очевидно с песком, для стрельбы лёжа в случае отражения нападения. По требованию коменданта часовой пропустил и меня вслед за ним на территорию штаба.
     Машина, дополненная пристроенным помещением из дощатых строений было местом размещения командующего группировкой войск генерал-полковника Анатолия Сергеевича Куликова. Дежурный офицер приказал нам подождать у входа и вскоре вернулся:
   -Заходите, вас ждут.
Комендант, заметно волнуясь, попытался доложить:
   -Товарищ командующий, к вам прибыл…
   -Вижу, вижу, кто ко мне прибыл, – широко улыбаясь и встав из-за своего стола и прервал его Куликов. И добавил, отпуская коменданта:
   -Вы свободны.
   В кабинете у командующего находились: прапорщик в до неприличия аккуратной  щеголевато отглаженной форме и невысокий генерал-майор крепкого телосложения, коротко постриженный, что придавало ему совершенно моложавый спортивный  вид.
   -Долго же ты добирался, ну я рад тебя видеть, - продолжил свое приветствие командующий.  При этом он продолжал улыбаться широко, искренне, дружелюбно. При чем улыбались не только его губы, но и глаза, все светлое лицо, абсолютно подтверждали, что он действительно рад.
   Я подумал, что так улыбаться на войне может только нравственно здоровый честный человек, который никому ничего не должен по долгу своей совести и у которого совесть никогда не бывает в конфликте с долгом и который не пошлёт бездумно своих подчинённых   на смерть.
   -Знакомьтесь, это генерал-майор Широков, мой заместитель и прапорщик Жевтобрюх, наш видеолетописец.
    И уже без улыбки добавил:
    -Вам придется работать в постоянном контакте. Давай устраивайся, располагайся, по ходу вникай во все. И опять улыбнулся своей удивительной, светлой, располагающей улыбкой:
    -Ждем от тебя дальнейших подвигов !
    Прапорщик Жевтобрюх взялся оказать мне помощь в обустройстве. Я занял пустую служебную комнату в дощатом помещении напротив кабинета генерала Куликова. Совсем недавно, когда командующим группировкой федеральных войск был генерал Егоров, эту комнату занимала его личная охрана. Куликов от личной охраны отказался, так и появилась эта свободная комната. Спальное место мне было определено в одном из тесных отсеков вагончика, где стояло две двухъярусные солдатские кровати. Между этими кроватями была втиснута  обыкновенная солдатская тумбочка. Эти предметы и составляли бесхитростную мебелировку моего нового жилища. Моими соседями были только несколько назойливых мух сразу же проявивших интерес ко мне, стремившиеся присесть мне на лицо, шею и одежду пока я выкладывал в тумбочку бритвенные принадлежности, будильник, вещи необходимые для проживания и будущего  сна.
    Следующей немалой проблемой оказалось найти для меня камуфляжную форму, ботинки и полевую фуражку типа кепи. Работник тыла группировки внутренних войск долго искал основание как же мне все это выдать: приказа из Москвы о моем откомандировании в Чечню еще не было, удостоверение офицера внутренних войск МВД также отсутствовало. Вскоре компромисс был найден: под гарантии предоставления документов в ближайшем будущем была выдана вся необходимая экипировка и я расписался за её получение. Форма была еще куда ни шло, хотя куртка и брюки были слегка великоваты,  а вот ботинки… Было похоже, что животное из кожи которого они были сделаны решило жестоко отомстить за негуманное отношение к нему.  Кожа буквально задубела в окончательной форме ботинок и первые же шаги обещали в скором времени великолепные мозоли. Кепи моего, 60-го размера не было, а был только 58, так что и моя голова оказалась в несколько стеснённом положении.
    После моего переодевания прапорщик Валерий Жевтобрюх посоветовал сэкономить время,  идти сразу на ужин, а затем вернуться в штаб группировки внутренних войск. Общая столовая для офицеров и прапорщиков оказалась огромной армейской палаткой, у которой ко второму входу была пристроена кухня где и готовилась еда. Столы и скамейки позволяли одновременно завтракать, обедать и ужинать очень большому количеству людей. На ужин предлагалась аппетитная тушеная с мясом картошка в томатном соусе, белый и ржаной хлеб с маслом, печенье и небольшая  баночка густого, тёмно - красного, как застывающая кровь, виноградного сока.
    Два подполковника - преподавателя из училищ внутренних войск, приветливо встретили меня в вагончике штаба как давнего знакомого и пригласили за стол на котором были разложены документы, инструкции и оперативные сводки штаба по обстановке в Чечне.
    Я представился всем офицерам находившимся в штабном помещении по воинскому званию, фамилии, имени, отчеству и сказал что надеюсь на их поддержку в моей работе начальника пресс-центра командующего группировкой федеральных войск в Чечне. Это представление привлекло внимание и все подошли к столу за которым работали преподаватели и за который присел и я.
   -Ну и как Вы долетели без проблем и без приключений? А главное как поужинали, какие первые впечатления об ужине и повысится ли качество нашего питания в связи с активизацией работы со СМИ ?  Как это будет выглядеть по опыту вашей многолетней работы ? –  вопрос задал шутливо, но вполне дружелюбно чтобы разрядить обстановку и начать неформальное общение полковник Петров, начальник информационно-аналитического центра штаба в Ханкале.
    Я ответил ему в той же шутливой манере:
   -В при посадке в вертолёт, когда вылетал в Ханкалу,было маленькое приключение: сильно подскользнулся и чуть не сел лужу.  И про ужин. Когда я молодым лейтенантом –выпускником училища прибыл в свой полк  на Дальнем Востоке, то попал на учения на советско-китайской границе в районе Казакевичево под Хабаровском. И также сразу пошёл на приём пищи, на ужин.  И там наглядно, реально убедился в зависимости качества питания от наличия газет…
    -Наверное, публикации газет о частых провокациях на границе придала скорость поглощению ужина и поэтому и качество еды показалось весьма достойным ? Или нет, расскажите, в чём интрига ?
    -Уже подходя к полевой столовой, я увидел, что все, абсолютно все офицеры и сверхсрочники, идут на ужин с газетами.
     На входе в палатку где находилась полевая столовая меня остановил сверхсрочник и спросил:
    -А вы что, товарищ лейтенант, на ужин без газеты ?
    -Это был, наверное,  один из агитаторов полка, который отвечал за распространение газет ?
    -Нет, сержант сверхсрочник был поваром – инструктором …
    -Удивительный уровень сознательности  ! Удивительный ! И  что же, вас  на ужин без газеты не пустили ?
    -Я извинился, сказал, что газеты у меня нет, я только прибыл, но завтра на ужин обязательно приду с газетой…
   Повар- инструктор, сержант – сверхсрочник, пожал плечами и сказал:
   -Дело ваше, товарищ лейтенант, заходите, я этот вход закрою, кажись вы – последний. А у выхода дальше стол там тарелки и ложки и там же выдают порции. А сахар, хлеб и чай в чайниках на других столах.
    Я быстро нашёл аллюминевую  миску, ложку и подошёл к раздаче. Помощник повара –солдат шедро наполнил большим черпаком почти доверху мою миску …
   -А остальные что читали газеты ?
   -Не торопите, всё по порядку ! Когда я подошёл к обеденному столу, поставил миску и присел чтобы начать есть то увидел, что почти вся поверхность жидковатой каши в моей миске уже мгновенно покрылась мошкой летевшей на тепло
   -И что же ?
   -Я посмотрел по сторонам и увидел что у всех офицеров и сверхсрочников миски накрыты газетами ! Они быстро приподнимают газеты над краем миски и быстро в кашу погружают и также быстро извлекают  из миски под газетой ложку. Вот так на Дальнем Востоке в тайге, недалеко от могучей реки Уссури газеты помогали питанию военнослужащих без биологических добавок !
    Мой рассказ – воспоминание вызвал приветливые улыбки, а полковник Петров пожал мне руку:
    -Здесь в Чечне - главное не подскользнуться и не сесть в лужу. Добро пожаловать в нашу команду, вы человек с юмором, значим - сработаемся !
    Уже поздним вечером Куликов после многотрудного дня направлялся на ужин. Его сопровождало несколько генералов и старших офицеров, к которым присоединился и я.
В начале я отказывался от участия в этом ужине коротко объяснив командующему что уже поужинал. На что это он сказал:
    -Это  не просто ужин, а возможность вместе собраться подвести коротко итоги дня, обсудить задачи следующего дня !
    В числе удостоенных ужинать с командующим были уже знакомые мне его заместитель крепыш генерал Широков, заместитель командующего группировкой внутренних войск по работе с личным составом генерал Кузин, а также представитель федеральной службы контрразведки полковник Ветров. Общей темой разговора за столом действительно стал план завтрашнего дня.
   И этот план, как оказалось, был весьма насыщен. С утра, а это 7.15 уточнение задач федеральной группировки войск в армейском штабе в Ханкале, в 7.45 утверждение плана операции против дудаевцев внутренним войскам МВД. Затем встреча с главой представительства ОБСЕ в Чечне Шандором Месарошом, прием представителя Страстбурга бригадного генерала швейцарца Хорна, встреча с представителями международной организации «Врачи без границ». Потом в течении дня планировались прием глав администраций населенных пунктов Чечни. А после перелет из Ханкалы в Грозный  и встреча с председателем правительства национального единства Чечни Хаджиевым в Доме правительства.
    К концу ужина Куликов обратился ко мне:
    -Вот вам и весь перечень основных тем завтрашнего дня. Дело за вами, что дать телевизионщикам и для газет. Надеюсь, что вы найдете что сказать.
И подумав, добавил:
    -Общие темы согласовывать со мной не надо, что касается боевых дел и операций согласовывать обязательно. Здесь можно случайно раскрыть замысел и наши планы ударов по боевикам, а за это платят кровью.
     Когда мы вышли из столовой командующего , которая  размещалось в большом вагончике.  Взошла луна и в ее свете здания и дорожки и весь городок выглядел совершенно иначе: как-то причудливо, с призрачными тенями.
     По дороге в штаб Куликов внезапно остановился и тихо, но достаточно внятно обратился ко мне, как вначале  показалось с совершенно бессмысленной фразой:
     -Запомни, сегодня семь!
     -Что семь, товарищ командующий?
     -Пароль сегодня семь. Еще могут быть задачи, а без пароля передвигаться ночью, сам понимаешь.
      И как бы в подтверждение его слов из тени у ограждения вокруг штаба в лунном свете, как привидения, выдвинулись два здоровенных омоновца с автоматами
      -Четыре.
      -Семь, - первым быстро отреагировал генерал Широков, и добавил раздраженно, - вы что охренели, у командующего пароль спрашивать ?
     -Никак нет, не охренели, - так же  быстро и ни чуть не смутившись отреагировали видавшие виды омоновцы, -  извините, служба есть служба, - и оставляя за собой меняющуюся от лунного света дорожку из теней, скрылись за соседним рядом домиков.
     Они были правы, служба есть служба и все уставы военные и спецслужб действительно написаны кровью. Я вспомнил историю о том, как в начале чеченской компании в декабре 94-го один очень талантливый и уважаемый военный журналист,  ночью вышел из теплой машины в темноту по нужде. Подошел к проволочному ограждению и услышал окрик: «Стой! Кто идет!» и цифру-вопрос  «Восемь», а отреагировал на нее не должным образом:
    -Да пошел ты!
    Молодой солдат, заинструктированный насчёт повсеместного коварства чеченских боевиков до одури, продолжил диалог автоматной очередью. И талантливого военного журналиста не стало. Потому что он давным-давно забыл в Москве, что во всех гарнизонах есть часовые, которые пока они несут службу на вверенной им территории являются лицами неприкосновенными и все от рядового до маршала обязаны им подчиняться , отвечать на их вопросы и выполнять их команды.
    После короткой беседы в штабе с группой офицеров, выделенных для контроля обстановки в Чечне в ночное время, командующий направился в свой отдельный вагончик на отдых. Он находился у входа на территорию городка МВД неподалеку от центрального КПП. Такое расположение на мой взгляд было небезопасным. В случае нападения вагончики командующего и других генералов первыми попадали под обстрел. Это было первое мое впечатление о месте ночного размещения командующего.
Мы быстро простились и я вместе с другими офицерами провожавшими командующего возвращались  в штаб, но уже через несколько минут вынуждены были остановиться. Вокруг городка происходило нечто странное. Раздался какой-то треск, потом еще и еще. Звуки были прерывистыми и долгими, короткими, напоминавшие одновременно и треск и весеннее кваканье лягушек.
   -Что это? - спросил я у офицеров.
   -Как положено, начало ночной стрельбы, привыкните, потом без стрельбы и заснуть не сможете.
    Про себя я подумал, что к такому невозможно привыкнуть, но вслух эту мысль высказывать не стал. Мы вернулись снова в штаб группировки внутренних войск.
В аналитической группе штаба информация по ночным обстрелам и боевым столкновениям еще обобщалась и сводка готовится к 6 утра. Семь офицеров, как трудолюбивые пчелы мёд выкачивали и выкачивали эту информацию из нескольких телефонных аппаратов ЗАС.
   -Первая тактическая группировка, да вы точно сказать можете, или нет? Дайте точное время обстрела колонны танкового полка! Это другое дело, записываю. Группа, ориентировочно семь-восемь человек, два УАЗа скрылись в направлении Шали.
   -Записываю, тактическая группировка №3, один военнослужащий убит, двое ранены. Работа снайперов? Время 20 ч. 15мин? Какие приняты меры по ликвидации снайперов?
   -Тактическая группировка № 3, даю ориентировку: в вашем направлении отмечено передвижение КАМАЗа и одного УАЗика, предположительно следуют боевики, блокировать и уничтожить!
    К моему удивлению среди офицеров бодрствовавшей дежурной группы я увидел и двух своих утренних знакомых-преподавателей. Они уже вникали в штабную работу  «на всю катушку». Что-то записывали в журналы учета, наносили изменения на карту, вместе с выделенным для этих целей сержантом-чертёжником, уточняли данные и задачи у сидевшего за отдельным столом с персональным телефоном ЗАС полковника. Мне подсказали, что этот полковник заместитель начальника штаба группировки внутренних войск и только он может разрешить дать  какую-то информацию для передачи в СМИ.
    В свою очередь полковник направил меня к командующему группировкой внутренних войск уже знакомому мне генералу Широкову. Получался какой-то замкнутый круг: в аналитической группе информацию дать не могли, генерал Широков принимал доклады, а уже была информация достойная страниц центральных газет и телепрограмм
    Когда я вновь вернулся в свою рабочую  комнату что была рядом с помещением командующего в моей комнате уже стоял стол,  а на нём пишущая машинка, пачка бумаги, несколько стульев у стола и у входа.. Общую картину дополняли стоячая вешалка и трехлитровая банка с водой вместо графина и 4 стакана на тумбочке.
Я вытащил из полевой офицерской сумки свой блокнот, большую чистую тетрадь, ручку и задумался с чего начать свою работу и как спланировать завтрашний день. Неплохо было бы составить и свои функциональные обязанности и утвердить их у командующего. Еще один вопрос: а где собственно те самые журналисты, с которыми мне надо работать? Если они в Грозном, то как с ними связаться? Неожиданно передо мной в проеме входной двери появилась рослая фигура неизвестного мне человека. Со  света в темноту мне было его плохо видно. Незнакомец неожиданно для меня радостно обратился ко мне так, как будто встретил давнего близкого знакомого друга или родственника:
    -Слава Богу, наконец - то вы приехали, товарищ полковник, я тут вконец измучился сам. А командующий все требует давай, да давай, да все плохо да все не так. Я уж боюсь подходить к нему.
    Из этого набора восклицаний я не понял ровным счетом ничего: почему он радуется, что я приехал, что он сотворил такое что боится командующего?
Вскоре все выяснилось. Подполковника милиции Алтуфьева  направили на стажировку, что бы как говориться понюхал пороху в боевой обстановке, да за одно и поучился работе со СМИ в пресс-центре объединенной группировки войск:
    - А кто еще кроме вас  работает в нашем пресс –центре ? – уточнил я.
    - Лейтенант Миленьтьев, да еще есть машина с водителем и больше никого и ничего.
    - А видеокамеры, диктофоны, факс и все остальное, что было дано для работы, где это все?
    - Да покупали все, где -то в ГУОШЕ в Грозном есть, а может растащили, здесь не видел, сам неделю как приехал. Бегаю, собираю журналистов, да от командующего получаю по шее за хреновую информацию и на НТВ, и на ОРТ,  и за все газеты  сразу.
    - А сами передавали что-нибудь прямо в Останкино или в газеты?
    - А как?  Я ведь преподаватель, для всех чужой из штаба меня гонят, к телефонам не пускают, куда звонить и что передавать я не знаю. Прапорщик Жевтобрюх сказал, что вы интересовались пишущей машинкой, вот я вам сразу и организовал.
    -Понятно, - отреагировал я на исповедь Алтуфьева, хотя ни хрена мне не было понятно самому.
   -Так что будем делать, товарищ полковник, и какие указания?   
   -Работать будем, ничего другого не остается, присаживайтесь.
Я попросил Алтуфьева собрать мне к утру список журналистов аккредитованных в Чечне, принести местные и центральные газеты за последние дни, список и телефоны руководства республики, местной телекомпании и местных газет. Мое поручение крайне расстроило подполковника. Оказалось, что у него есть только газеты и то редакции газеты внутренних войск, да несколько центральных газет неизвестно какой давности.
   -Так что же мне делать? Я до утра не успею всё подготовить – голосом полным отчаяния спросил мой новый подчиненный.
   -Давайте к 9 утра что есть, а потом будем дополнять. А сейчас  посмотрим ночные выпуски новостей, узнаем что о Чечне говорят и что о нас .
   -У нас нет телевизора, есть один в большой офицерской палатке, но и он не работает.
    Когда я представлялся командующему, то обратил внимание, что в его кабинете на кронштейне закреплен телевизор «Голд стар» небольшой, но современный и мимоходом попросил разрешения его включать для работы. И такое разрешение получил. Также было получено разрешение пользоваться телефонами командующего, но в его отсутствие.
    Мы прошли в кабинет командующего, посмотрели последние новости. По телефону дежурный по управлению внутренних войск в Москве сообщил основные темы сообщений и публикаций о событиях в Чечне. Некоторые примеры зачитал и продиктовал дословно из газет.
    В полночь мы отпечатали Информационный бюллетень пресс-центра №1 «СМИ о событиях в Чечне и действиях группировки федеральных войск». Бюллетень мы оставили на столе у командующего, одну  копию мы отнесли в штабной вагончик группировки внутренних войск, третья стала первым документом моего чеченского архива. 
.   У выхода из душного штабного вагончика уже за полночь  я столкнулся  с генералом Широковым:
   -А вот, кстати, и вы, пойдемте к Куликову, он ещё не спит, есть новости, может и для прессы задачи найдутся!
   При докладе Куликову Широковым возникла одна интригующая особенность, загадка, так до конца мной и не понятая. Предлагалось нанести артиллерийский  или авиационный удар по какой-то группе машин, собравшихся этой ночью у одной из чеченских дорог. Широков уговаривал, а Куликов сомневался. Что это были за машины и кого из руководителей боевых отрядов сепаратистов привезли ночью на встречу в одно и то же место и почему Широков говорил «они», а не как-то иначе и, докладывая, посматривал в мою сторону, как бы опасаясь, что я пойму о ком идет речь.
    Внутри меня обожгло холодком какого-то странного недоверия, а если оно было, то зачем я нужен при столь таинственном обсуждении военной операции ?
    Об этой ситуации подумал, очевидно, и Куликов:
   -Запомни наш разговор, завтра утром будет информация в случае удачи. По агентурной  информации сегодня под утро собирается 12 командиров небольших рассеянных в боях боевых отрядов сепаратистов.  Поступит информация по результатам нашего удара, согласуешь текст с генералом Широковым и передашь ее в СМИ. Вот такие брат дела и такая задача, так что до утра, завтра трудный день.
В душном вагончике около 3 ночи я быстро разделся, завёл будильник на 5.30 утра, включил фонарь и в календаре на внутренней обложке своей записной книжки зачеркнул первый свой день пребывания в Чечне.  Интересно сколько их будет этих дней в Чечне ?