Дурак

«Как солнце за горизонтом не разглядишь, так и чужой ум за гранью понимания»

Кабановский-младший оказался большой проблемой для Семеныча. Никакого генеральского родственного шика, лишь мелковоровские замашки, на которые брезгливо смотрели даже сотрудники налоговой полиции маленького затерянного в тайге нефтяного городка. Младший совершил достаточно проступков, за которые его можно было несколько раз уволить, но Семеныч смотрел на них сквозь весомые шрифты букв значимой фамилии и не реагировал до поры до времени.
Мелкую кражу датчиков пожарной сигнализации из туалета налоговой полиции Кабановский-младший совершил во время ночного дежурства. Благодаря суровому запору он долго смотрел на них, сидя на унитазе, и размышлял: «На кой они здесь нужны, где вода журчит из всех щелей. Керамика не горит. Дома бы их поставить». Он задумался, как их можно применить, и в момент наивысшего напряжения осенило: на своей машине. Открутить датчики не составило труда…
Семеныч долго и импульсивно смеялся, похрюкивая на пиках веселья, но обязал виновника написать по этому поводу рапорт. Кабановский-младший изобразил:
«Обязуюсь отремонтировать датчики. Впредь имущество налоговой полиции портить не буду».
Семеныч вызвал отца:
- Твой сынок с головой не дружит? Нужны датчики – пусть идет на базар, предприниматели ему их сколь угодно привезут. Там тихо, а тут все на учете. Ты смотри, что он пишет: мол, извините, больше не буду. Детский сад.
- Молодой еще, Анатолий Семенович, не судите строго. Учится парень. У него мозги хорошо настроены. Поймет.
- Ты постарайся. Объясни ему, что налоговый полицейский должен уважать честь мундира и не тырить копеечное оборудование… Расскажи ему, как все делается…
Дома отец разговаривал с сыном.
- Сынок, у тебя в руках доброе ремесло. Если тебе что-то надо, что продается за деньги, ты сразу требуй с предпринимателей.
- Просить их что ли? Дайте мне денег?…
- Нет, так может вести разговоры только начальство. Мы должны обстряпывать умнее. Берешь какого-нибудь кавказца, который все равно жаловаться не будет, потому что запуган, и заводишь на него административное дело.
- За что?
- Какая разница? Найди любой предлог. Ценник не так оформлен или руки у продавца грязные. Они все равно до того загорелые, что не поймешь, где грязь, а где кожа. Сам знаешь, их черными называют.
- А дальше как?
- Дальше ничего делать не придется. Они сами предложат все, что надо. Но только ради бога липовые документы потом порви и выброси…
Кабановский-младший выслушал отца, но просьбу «потом порвать» воспринял в слишком отдаленном смысле. Его опять поймали, на этот раз с материалами на невинных людей, хотя среди предпринимателей в то время таковых было мало. Все понимали: в таком государстве будешь честно работать, разоришься, но нет факта – нет преступления. Народ стал жаловаться в прокуратуру, Коптилкин при всем его желании не смог найти способа, как защитить налоговую полицию, и полетели отказные решения на дела, заведенные Кабановским-младшим. Семеныч опять вызвал отца.
- Что он у тебя, дурак?! – ядовито спросил он. - Наши дела обжалуют - это же пятно на репутацию!
- Нет, Анатолий Семенович, парень умница, но первый блин комом, сами знаете, - успокаивающе произнес Кабановский-старший.
- Это второй прокол, - напомнил Семеныч.
- И на старуху бывает проруха. Вы тоже не без греха, сидели, - в свою очередь напомнил Кабановский-старший.
- Ладно, забудем, но постарайся, чтобы такого больше не было, - свернул разговор Семеныч, недовольный, что ему напомнили о прошлом.
«Надо от них избавиться при первой возможности. Один слишком разговорчивый. Смотри-ка, мне шпильки вставляет. Другой – тупой, как задница», - подумал он. Но это был не последний диалог такого рода, потому что Кабановский-младший продолжил вершить нелепости.
За границей он приобрел подержанную иностранную машину, въезжая на территорию своего родного государства, объяснил таможенникам, что он свой, тоже служитель закона и к тому же родственник самого начальника налоговой полиции, сослался на отсутствие денег и пообещал оплатить таможенные сборы потом. Его пропустили, а Кабановский-младший и забыл про таможню, катался, думая, что все обойдется. Дело обернулось судом и исполнительным листом. Обладатель весомой фамилии пересудился со всеми судебными приставами, доказывая, что он хороший, пока не вышел срок давности его проступку и штраф сам собой перестал существовать…
В момент, когда Кабановский-младший вел судебные тяжбы, Семеныч сильно переживал от излишнего внимания, привлеченного к его организации, и опять вызвал отца.
- Вынужден объявить твоему хотя бы выговор, - строго сказал он.
- Анатолий Семенович, мне, как отцу, это очень тяжело слышать, - укоризненно произнес Кабановский-старший.
- Себя вини, твое воспитание. Ничего не могу поделать, подчиненные смотрят на твоего, не стараются, дезорганизуются, дисциплина нулевая. Некоторые рвут и мечут…
От сотрудников службы безопасности налоговой полиции почтовыми голубями полетели рапорта на Кабановского-младшего окружному высшему руководству, минуя Семеныча. Они ложились на стол Закоулкину, рассчитывая на взаимность, но тут же переправлялись в корзину для бумаг. И как-то Семенычу нежданно влетело от начальства из еще более высокого Управления. Он поднял трубку и услышал знакомый, вызывающий дрожь    голос:
- Что-то твои орлы слишком рьяно клюют не ту падаль. Ты забыл, кто такой Кабановский? Хочешь нам и себе жизнь испортить? Никаких служебных проверок в отношении него впредь не проводить. Не трогать, учитывая связи.
Короткие гудки возвестили Семенычу, что ответ не нужен. С этого момента он принялся хвалить Кабановского-младшего на планерках, и тот вообще перестал работать, а когда получил письменное извинение из Управления «по фактам предвзятого отношения» и получил повышение в должности, то вообще перестал ходить на работу, а если и появлялся, то мечтательно гулял по коридорам налоговой полиции, словно по воскресному бульвару…
Но однажды все изменилось. Седовласый, но еще довольно крепкий военком Ботов зашел по делам в налоговую полицию и лицом к лицу встретился с Кабановским-младшим, который шел мимо и поигрывал пистолетом. После этого Ботов забежал к Семенычу и с изумлением вопросил:
- Толя, ты в своем уме?!
- А что случилось? – испугался Семеныч.
- Сейчас в вашем коридоре встретил одного дурака с оружием, которого из-за неполадок в психике даже в армию не взяли, - объяснил Ботов. - Дай бог фамилию вспомню. Честновский кажется…
- Таких не держим, - твердо ответил Семеныч.
- Только что видел, - заверил Ботов. - Он и застрелить может, и ему ничего не будет. Ну форменный же дурак. Вспомнил – Кабановский.
- Кабановский?! – удивленно переспросил Семеныч.
- Иду, а он с оружием навстречу, - продолжил рассказ Ботов. - Думаю: все, кранты. Сейчас шарахнет. Мысленно уж с женой попрощался, посожалел, что не успел дожить до очередного призыва, когда, сам знаешь, деньжат за отсрочку родители несут…
- Ты не ошибаешься? – перебил Семеныч с надеждой на то, что Ботов не ошибается.
- Какое там! – отмахнулся Ботов. - Мы ж его из-за   недуга мозгов от армии освободили, а он у тебя окопался. Получается, что для армии нездоров, а для полиции годен…
- Пиши письмо, будем рассматривать, - ответил Семеныч, посчитав, что руками военкома убрать лишнего Кабановского из налоговой полиции будет куда надежнее: и отец останется без претензий, и сверху ничего не скажут…
Военком ушел, запалив у сердца Семеныча огонек шаловливой радости. Едва дверь захлопнулась, как он встал в стойку боксера и принялся наносить удары по невидимому для постороннего, но ясно видимого Семенычу противнику – Кабановскому-младшему или даже двум – обоим Кабановским. Умозрительные Кабановские защищались плохо и вскоре скрючились от болей на полу. Семеныч плюнул на каждого из них и задумался: «Вот так номер! Я-то думаю, почему он не может выучить и сдать правила пользования оружием. Несложная инструкция и такие проблемы, а он, оказывается, дурак. Вот и датчики в туалете воровал. Ой, дурак!!! А ведь меня могут наказать, если выяснится, что дурака-то не приметил. И не поможет, что фамилия у дурака – Кабановский». Семеныч взял чистый лист бумаги, ручку и застрочил характеристику на Кабановского-младшего, чтобы всегда лежала под рукой, и ее можно было мигом вложить в личное дело:
«За время службы зарекомендовал себя как безынициативный, ленивый, недисциплинированный работник. Уклоняется от исполнения задач. Имеет самые низкие показатели служебной деятельности…»
Этого показалось мало. Семеныч понимал, что зажимать Кабановских надо с разных сторон, как в тисочках, да что в тисочках – чем больше стальных давящих губок – тем лучше. Требовались специалисты по добыче новых данных и толкованию всех известных положительных фактов исключительно в отрицательные, в пользу обвинения, то есть следователи. А если подключать к делу милицию, то кого, как не Хмыря, в свое время чуть не посадившего за тюремную решетку самого Семеныча…
- Слушай, Хмырь, мы с тобой, в принципе, на одно дело работаем, – произнес Семеныч при встрече. - Ты меня садил без вины, я не в обиде, но долг платежом красен. Помоги. Не афишируя, прощупай у Кабановского-старшего диплом, кажется, он фальшивый, а то этот Кабановский обнаглел: просит дать ему звание лейтенанта налоговой полиции.
- Хорошо, Анатолий Семенович, помогу, но и вы если что…
- Не сомневайся…
Хмырь вызвал Кабановского-старшего на прием в свою маленькую прокуренную служебную комнатушку. Разговор был долгий, но весь он состоял из двух по-разному заданных вопросов и одного по смыслу ответа.
- Почему раньше диплом не предъявлял? – угрюмо допытывался Хмырь. – Почему он всплыл только в налоговой?
- У простых работяг зарплата была больше, - спокойно отбивался Кабановский-старший. - Помните, как при социализме? В полиции же диплом необходим - зарплата там зависит от звездочек, а звездочки от образования...
Сказано – проверено. Хмырь направил запрос в московский автодорожный институт, каковой значился в дипломе Кабановского-старшего. Ответ пришел скоро: «студентом не состоял, диплом не выдавался». «В Москве в переходе метрополитена купил», - догадался Хмырь…
Есть много вещей и живых организмов, которые нежелательно трогать, например, музейные экспонаты или клопы-вонючки. Что делать с московско-хмыревской информацией, Семеныч не знал, идея пришла внезапно, когда кончилась туалетная бумага и он вынужденно второпях мял газетную и на ее затертых изгибах прочитал одну известную в маленьком нефтяном городе фамилию. После этого Семеныч опять встретился с Хмырем и попросил:
- Мне светиться нельзя. Пригласи к себе корреспондента, Алика. Он любит скандальчики, как гиена падаль. Расскажи ему о деле с подложным дипломом. Пусть напишет статейку.
Хмырь почувствовал, что Семеныч не случайно выбрал роль незаметного суфлера, предлагая ему сыграть спектакль одного актера: значит, за нападки на этого человека, Кабановского, никто спасибо не скажет, а может, и наоборот. Хищник жив и сыт, когда осторожен. Хмырь пригласил к себе Алика и только приготовился рассказать о нехорошем человеке, купившем в московских подземных переходах диплом, как корреспондент вытащил из сумочки диктофон.
- Диктофон не нужен, - мгновенно отреагировал похолодевший Хмырь.
- Вы же хотели рассказать что-то интересное, - напомнил Алик.
- Я расскажу. Вы послушайте, а потом определимся с записью.
Хмырь рассказал все, что ему известно о Кабановском-старшем, показал ксерокопии диплома и переписки с Москвой и, откинувшись на спинку стула, стал ждать реакции Алика.
- Материал интересный, но попахивает расправой над одним человеком, - прямо сказал Алик.
- Но разве такие люди могут служить в органах? – возмущенно спросил Хмырь.
Какие люди порой служат в органах, Алик прекрасно знал, но промолчал. Он сильно удивился, узнав, что один его хороший милицейский знакомый, кадровый офицер, страстно любивший музыку и казавшийся приятным исключением из своей силовой братии, выжигал показания из задержанного мужика паяльником. Было заведено уголовное дело, но, как часто бывает, закончилось оно безрезультатно. Теперь Алик не удивлялся, не верил никому и откровенничать с Хмырем не собирался:
- Человек недостойный, что и говорить, - компромиссно согласился он. - Давайте снимем копии с документов, вы немного наговорите на диктофон, и я пойду.
- Нет. Я не хотел бы давать интервью и копии документов тоже, но вы можете осмотреть материалы и убедиться в их подлинности. Вы же хороший журналист, я всегда вас читаю...
Иногда надо не просто слушать, а понимать скрытый подтекст, причину и цель сказанного. И лучше это делать всегда. Алику предлагали взять на себя риск остаться крайним. Ведь если дело дойдет до суда, то предъявлять доказательства придется ему, а как поведет себя этот Хмырь, которого он видел в первый раз, Алик не знал.
- Что ж, давайте я сделаю выписки, - ответил Алик, решив не связываться с этим делом, но зафиксировать информацию на всякий случай…
Семеныч с Хмырем долго ждали выхода статьи о Кабановском, но вышла другая…
***
Никто не вечен, а некоторые и того менее. Когда генерал-лейтенанта Кабановского сняли с должности начальника Департамента, его родственники в далеком от Москвы маленьком нефтяном городе сразу почувствовали...
***
Прошлого не вернуть, как бы слезы не просились, как бы сердце не рвалось. Воспоминания о прекрасных людях, окружавших нас когда-то, не воскресят их, и не только потому, что некоторые из них умерли, а потому, что с возрастом мы понимаем людей все лучше и лучше и вдруг осознаем, что люди, казавшиеся прекрасными вчера, не такие уж прекрасные, или начинаем разбираться в не очень приятных тонкостях создания прекрасного облика, но таково свойство памяти – воскрешать и звать. Воспоминания, воспоминания…
В прошлом ежедневно теряется по частичке сердца, нельзя пройти путь, не истратив сил. Кто-то от дикой ностальгии уходит из жизни, кто-то – из разума. «От грустных мыслей не спрятаться. Если молодые умирают иногда, то старики – всегда. С каждым прожитым днем в каждом отдельно взятом теле остается все меньше молодости, прибавляется больше признаков старости, и начинается все с младенчества. Об этом стараются забыть, но иногда вспоминают. Стоит ли укорачивать и без того недолгие дни?» - размышлял Алик, потрясенный смертью одного из журналистов газеты маленького нефтяного городка.