Рождественская ночь 1806 года

Предлагаю в честь праздников написать рождественскую или новогоднюю историю с вашим персонажем

Сколько Кристоф себя не помнил, ночь накануне Рождества была полна ожидания чуда. Он умудрился сохранить это настроение даже во взрослом состоянии, когда уже не веришь в добрых эльфов и ангелов, одаривающих детей, которые хорошо себя вели в прошлом году, и само понятие чуда заставляет лишь скептически пожимать плечами. Но каждый год, ближе к 25 декабря, сердце замирало в груди от предвкушения, и та самая, волшебная ночь казалась наполненной благословением небесным.

В тот год поводов для радости не было. Даже снег, заметавший Петербург, его шпили и дворцы, своей блистательной белизной скрашивающий мрачную темень последних дней года, не приносил привычной наивной радости. Разобравшись с бумагами, граф встал с места, нашел табак, набил им трубку и закурил, молча глядя в окно, за которым было не видно ни зги, - только косо летел влажный снег, налипая на стекло... На столе остались лежать бумаги, с которыми еще предстояло работать завтра, а в бумагах — перечни убитых и раненных, предоставленных к награде, реляции из армии, терпящей поражение, вытесняемой корсиканцем к границам России. Войска погрязли в болезнях, голоде и бескормице, готовилась вторая мобилизация...

«А еще Пьер умер. И так нелепо...», - вспомнил Кристоф. Его друга князя Долгорукова, удачливого молодого генерал-адъютанта, скосила горячка, которую он подцепил в армии. Кристоф навестил его в болезни, а через два часа он скончался. Сердце не выдержало высокой температуры. Думать об этом не хотелось. Тогда, чтобы забыться, граф Ливен просто напился и рухнул в забытье. Чтобы не думать, отчего оно все так и в чем же заключается божественный промысел. Все чаще он полагал — ни в чем. Нет никакого чуда, есть только юдоль людская.

Да, кому-то везет меньше его. Но кому много дается, с того много и спросится, n'est-pas? Спрашивалось с него последнее время по полной. В тридцать два года понять, что все проходит, что впереди только страдания и смерть, и никакие деньги, никакие почести не изменят грядущего.

И снег, бесконечный снег, который сохранит свою первозданную белизну ненадолго, на несколько часов, покуда не наступит утро, покуда он не превратится в гадкую черную жижу под копытами лошадей и колесами экипажей...

За окном не видно ни зги. И звезд тоже. Кто-то сказал, что человека от твари бессловесной отличает умение смотреть не только под ноги, но и на небо. И задумываться — а что там? Но сейчас делать это бесполезно. Из-за плотных туч ничего не видать.

«Тоска. Хоть в отставку уходи, да кто ж мне даст?» - написал граф у себя в дневнике, который время от времени вел. Конечно, его жена ни за что не оставит свет. И там, в деревне, все будет еще хуже. Бой часов и вой волков, пробирающий до дрожи. Выстуженный дом, шорохи по углам, треск рассыхающейся мебели...

Последняя надежда блеснула и погасла. Завтра будет Рождество, ангелы поют на небесах, первозданный свет вновь родится в бесконечной ночи солнцеворота.

«Ты в это и впрямь веришь?» - с иронией поинтересовался граф Кристоф у своего отражения в оконном стекле. - «Не ребенок же...»
Его собственные дети были слишком малы, чтобы придавать празднику какое-то значение, но под чутким присмотром супруги в гостиной к Адвенту была наряжена елка, прямо как в его и ее детстве. Помнится, в детстве, даже в дни отчаянной бедности, Рождество у них было всегда, и елка всегда зажигалась, и в каждое воскресенье Адвента — всего их четыре, как известно — на подоконнике зажигалось по толстой восковой свече, и подавался к столу штоллен — невиданное лакомство. К чему он вспомнил себя и своих братьев? Словно ожило то воспоминание, мимолетное и чуткое, словно крылья ангела. И запах почувствовался, яблоки с корицей, они самые... И теплое чувство родилось, и там, за окном, казалось, зажегся столб белого света, будто бы с неба упала большая звезда, та самая, к которой 1806 лет назад устремились пастухи, узнав о рождении Спасителя. Историю эту он знал, наверное, столько, сколько себя помнил.

Мир сразу стал понятнее и проще. Проблемы ушли в сторону. Будущее казалось светлым и ликующим... В том-то и странно, обычно к резким изменениям настроения Кристоф склонен не был. А тут словно ангел коснулся своим крылом и прошептал благословение на языке, который граф не мог разобрать. Впрочем, почему «словно»? Так и должно было быть... И вот он перед ним, шестикрылый серафим, с гривой золотистых волос за спиной и теплым, сочувствующим взглядом. Глядя на него, сразу становилось понятно, что явление сие — к добру, а не к худу, и в следующем году все будет вовсе не так. А лучше, куда как лучше...