Зарницы Большого террора

Отрывок из 29-й главы 2-й книги "Предыстория Артёма"

...

Зарницы Большого террора

Репрессии в отношении отдельных слоёв населения в стране проводились фактически с момента установления советской власти. В Приморье они начались вскоре после её восстановления здесь. Наиболее распространённым видом репрессий в 1920-е годы было лишение избирательных прав.  Им подвергались «социально чуждые элементы» (служители религиозных культов, кулаки, «слуги царизма и белых властей», частные торговцы и промышленники); и осуждённые за какие-либо преступления. Такие лица даже получили тогда от властей вполне официальную кличку - «лишенцы».

Одним из первых в артёмовских сёлах стал «лишенцем» в 1925 году кневичанин Иван Петрович Рябоконь (1878 г. р.), причём только за то, что при царе служил в полиции городовым, хотя в период гражданской войны он принимал участие в партизанском движении;. Особенно широко эта мера стала применяться уже в период сплошной коллективизации. С 1930 по 1936 гг., по далеко не полным, видимо,  подсчетам, в Кневичах избирательных прав были лишены 19 крестьян (и взрослые члены их семей), в Кролевцах – 31, в Угловом – 18, в Шевелёвке – 11. В Суражевке пока известен только один «лишенец» этого времени – И.М.Чирков (См. Приложение, список ), но их наверняка было значительно больше. Лишение прав крестьян почти неизбежно предполагало их скорое выселение.

В самом Артёме лишенцами в ноябре 1934 года числилось 360 человек. В городах от них тоже старались поскорее избавиться, поэтому к началу выборов в декабре в Артёмовский горсовет таких неполноправных граждан насчитывалось уже только 292. Из них подавляющее большинство (184) являлись работающими на производстве жёнами заключённых по 58-й статье;.

Аресты и расстрелы жителей района Артёма по 58-й статье начались ещё в 1933 году и связаны, видимо, с неутешительными выводами высших властей по провальным итогам первых четырёх лет сплошной коллективизации. Не случайно в числе этих жертв значатся в основном сельские жители. Особенно досадным с точки зрения пропаганды социалистических методов хозяйствования стал очередной провал Угловской коммуны, носившей имя тогдашнего всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина.

Виновных нашли быстро. Разумеется, ими оказались «пробравшиеся в коммуну кулаки-вредители». Уже 16 января 1933 года были арестованы четверо бывших зажиточных угловских крестьян: старики Семён Степанович Нестеренко (1866 г. р.), Пётр Степанович Алексенко (1879 г. р.) и братья Грищенко: Иван (1877 г. р.) и Родион (1862 г. р.) Фёдоровичи. За день до ареста, специальным решением президиума Шкотовского райисполкома, их всех лишили избирательных прав . Пять дней спустя к ним присоединили счетовода коммуны  Николая Степановича Калиновского (1881 г. р.). Постановлением Тройки ОГПУ 26.02.1933 года все пятеро были приговорёны к высшей мере наказания (ВМН) и вскоре расстреляны во Владивостоке. Реабилитированы в 1966 и 1967 гг. .

Если с первыми четырьмя расстрелянными всё просто – для служб безопасности «государства диктатуры пролетариата» они были кулаками (хотя и бывшими), а значит представителями «классового врага», то вопрос по Н.С.Калиновскому выглядит намного сложнее. Ответ на него могут подсказать некоторые факты его жизни.

В селе Угловом он проживал с 1900 года, и первоначально работал в хозяйстве своего отца;. К 1909 году уже жил отдельно, имел 2 рабочих лошади, 2 головы КРС (в т. ч. 1 корова) и 2 свиньи , то есть являлся на тот момент середняком. Накануне Февральской революции 1917 года служил писарем в с. Угловом, а значит, через него проходил весь документооборот сельских властей. По отзывам тогдашнего волостного старшины К.Макогона, ведение документов в угловском Правлении отличалось тогда (от остальных) образцовым порядком .

Об участии Н.Калиновского в партизанском или подпольном движении прямых свидетельств найти не удалось, но в августе 1922 года он был арестован белыми властями как заложник после взрыва партизанами моста на 33-й весте Уссурийской железной дороги. Видимо, к тому времени он уже играл заметную роль в общественном самоуправлении своего села. Не был замечен Калиновский и среди активистов коллективизации в Угловом, однако в 1928 году избирался председателем сельсовета, а в 1929 году – сельревкома .

Итак, Николай Степанович Калиновский был грамотным крепким крестьянином и общественником, пользовался доверием и уважением большей части своих односельчан. В то же время, он нигде не проявил себя как активный сторонник социалистического преобразования деревни, и его вступление в коммуну в начале 1930-х годов, также как и других, проходивших по одному с ним делу, можно считать, скорее, вынужденным. Естественно, такой человек не мог стать своим для руководства коммуны и им легко пожертвовали в оправдание неудач «коммунистического» хозяйства.

Вместе с ним забрали тогда и сына Степана. Он работал в коммуне трактористом. Его судьба пока неизвестна. Принимая во внимание участь отца и его товарищей по несчастью, вряд ли он остался в живых, поскольку, видимо, проходил с ними по одному делу. Посмертной эпитафией для отца и сына Калиновских может послужить сегодня утверждение лично знавшего их Анатолия Павловича Ляха в своих воспоминаниях, что оба они «были хорошими людьми»; .

Вскоре настал черёд держать ответ перед вышестоящими органами организатора коммуны и бессменного руководителя угловской партячейки Иосифа Андреевича Товстолеса. Арестовали его в 1934 году. К тому времени он возглавлял местную МТС. За его плечами было участие в партизанском и подпольном движении, провальное руководство 1-й коммуной и три малоуспешных года управления 2-й;. Да и в МТС дела шли тогда неважно, поскольку она прекратила существование в том же 1934 году.

Причинами этих неудач были, конечно, в основном объективные обстоятельства, однако и личные качества И.Товстолеса сыграли в них свою роль. По словам истинного создателя 1-й угловской коммуны В.Д.Калкея, сказанным в 1926 году, Иосиф Товстолес - «полуграмотный полукрестьянин-полурабочий, совершенно не имеющий представления о культурном хозяйстве. Он не только не умеет хозяйничать, но и ничего не видел, не слышал и не читал о хозяйстве» . Партийное и партизанское прошлое всё же дали свои плоды, и в 1937 году И.Товстолес был выпущен на свободу, однако руководящих должностей больше не получал, работал в родном селе простым колхозником .

Почти одновременно с Н.С.Калиновским оказался под следствием и председатель Кневичанского сельсовета Гаврилюк. Виной его стало то, что он снизил для своих односельчан-единоличников утверждённый районным исполкомом план твёрдых заданий по сену со 130 гектар до 80. При этом «кулацким» хозяйствам (которых в 1932 году здесь уже фактически не существовало - Ю.Т.) вообще не было дано заданий. В результате, 15 января 1933 года РИК постановил: «…председателя с. Кневичи тов. Гаврилюка за явный саботаж и укрытие сена от государства привлечь к строжайшей ответственности, поручив произвести расследование, а народному суду разобрать дело тщательно на месте» .

В данном документе не указаны имя и отчество наказанного председателя. В Кневичах проживали тогда четыре взрослых Гаврилюка: глава семьи Дмитрий (1862 г. р.) и три его сына – Степан (1891 г. р.), Сергей (1898 г.р.) и Алексей (1903 г.р.). Все братья Гаврилюки являлись в прошлом участниками партизанского движения , а Степан в 1929 году даже стал депутатом 3-го районного съезда Советов, где был избран в состав райисполкома . Членом коммуны им. Анисимова в с. Кневичи числился только Сергей . Алексей уже к 1930 году работал слесарем на Артёмовских копях .

Главе семьи в 1932 году было уже 70 лет, поэтому выбрать руководителем сельсовета его в то время вряд ли могли. Таким образом, оказаться в роли председателя тогда мог либо Степан, либо Сергей. На том же заседании райисполкома, где отдали под следствие одного из них, был лишён избирательных прав и их отец Дмитрий Иванович Гаврилюк .

Видимо, заслуги семьи перед советской властью сыграли всё же свою роль и карательные меры против её членов были вскоре отменены, поскольку к 1938 году Д.И.Гаврилюк считался в Кневичах уже колхозником. В этом своём новом качестве 26 марта того же года он и был арестован, обвинён в антисоветской агитации и 11 апреля расстрелян во Владивостоке. Реабилитирован 30.10.1958 г. . Вряд ли к моменту гибели отца сыновья занимали высокие посты или, хотя бы, все находились на свободе. Репрессии в те годы, обычно обрушивались на всю семью.


(Сноски и ссылки убраны)