Снег

Десятки людей спешат по улице, совершенно не замечая, как я стою, прислонившись к стене. Там, через дорогу скоро будет она. Прошло столько времени, а я по-прежнему хочу её видеть. Так получилось. Кто-то отпускает, а кого-то не отпускает память. Вот так вот всё просто.
Тишина, если этим словом можно назвать гул дневного города не имеющий ко мне никакого отношения. Городу всё равно, он безжалостен и жесток. У него свои цели и в его венах, если так можно сказать, течёт отнюдь не кровь, а там плещутся купюры самых разных цветов и номиналов. А ещё эти лабиринты улиц полны гула голосов, и если ты потерял своё значение среди всех этих людей, перестал быть для них кем-то большим, чем лицо, которое будет забыто через несколько секунд – тебя больше не существует.
Одиночество. Когда-то я думал, что оно очень похоже на свободу. Свободу от обязательств и зависимостей. Меня опьянило само недостижимое существование чувства полной независимости от чьего-то мнения, суждения, осознания, что я могу делать всё, что захочу и не должен буду не перед кем за это отчитываться. Разве что перед работодателем и то, строго в профессиональных рамках, но это такая вот неизбежность. Слышали фразу «бойтесь своих желаний»? Так вот, я убедился, что это чистая правда, их стоит бояться. Я хотел ощутить это чувство, посмаковать его и насладиться послевкусием, словно это какое-нибудь отличное итальянское вино. И вот я это вино попробовал… Оно оказалось самым сухим и безвкусным в моей жизни. Эта свобода оказалось подобна кожаным ремням, которыми закрепляют психов в дурдоме. Она оказалась ядом, отравившим меня до такой степени, что я подобно смертельно больной крысе просто смирился со своей участью и не допускаю в голове, что всё же можно освободиться от этих ремней свободы. Свобода оказалась величайшим обманом, который человечество только смогло придумать – она оказалась заключениям в собственном аду, который с каждым днём всё жарче и жарче разгорается в голове, медленно пожирая всё то, что является твоей личностью. И ты ничего не можешь с этим сделать… Должен найтись хоть кто-то, кто протянет тебе огнетушитель и проследит, чтобы пожар не начался снова. Так устроено – сам ты до него никогда не дотянешься. Только парная, а лучше командная работа.

Она выходит из дома и идёт на остановку. Тоже одна и, наверное, всё ещё настолько же смертельно свободная, как и я. Я не вижу выражения её лица, но мне хорошо видна походка – всё такая же слегка суетливая, но твёрдая. Про такую нельзя сказать, что она поскользнётся на льду. Слишком она твёрдо идёт. Мне кажется, что лёд просто не осмелится мешать ей идти туда, куда ей нужно.
Я не стараюсь как-то обратить её внимание на себя. Наоборот, я не хочу, чтобы она меня видела. Это тоже такая свобода – оставаться невидимкой. Ты можешь прийти в любое заведение: бар, клуб или другое место, где собираются люди, но ещё на первобытном, невербальном уровне по твоей мимике и жестам они поймут, что ты им не можешь быть интересен. Если с тобой заговорят, то ненадолго и без продолжения беседы ночью по телефону или за кружкой чая. Нет, людям нужны те, кто умеет много и часто улыбаться, а мне не приходится. Некому.
Вот, она стоит на остановке, смотрит на табло. Судя по тому, как резко она повернулась в ту сторону, откуда обычно приходит транспорт – она увидела, что скоро приедет нужный ей маршрут. Совсем немного и она исчезнет из моего поля зрения. Всё такая же смертельно свободная…
Белая маршрутка тормозит на остановке, скрывая её, а когда отъезжает – остановка пуста. На ней нет совершенно никого. Только снеговик радостно стоит недалеко от неё, но уже без морковки. Её кто-то съел.

Вечер, уже прошло много часов с того момента, как она уехала на маршрутном такси куда-то в сторону своей работы. Может быть, там её свобода не становится настолько убийственной, ведь там она не свободна. У неё есть должностные обязанности и в принципе, это нормально, что когда человек переступает порог своей работы в нём срабатывает какой-то переключатель и… И это уже другой человек. Он кто угодно: менеджер, администратор, фотограф, эксперт, но только не он сам. И так действительно проще, но как только заканчивается регламентированный рабочий день человек возвращается в собственные объятья и нередко, в оковы всепоглощающий и убийственной свободы. Свободы, ставшей величайшим обманом человечества, обещающей, что свобода и отсутствие обязательств – это прекрасно, это легко, а оказывается, что ты становишься также свободен, как оставленный капитаном корабль, невидимый ни с одного берега, как птица, больше не ощущающая маршрута своего перелёта. Ты становишься призраком… Мы, люди, странные существа – нам нужны оковы, которые мы надеваем добровольно и тогда мы можем жить, но стоит их снять – мы оказываемся ещё более скованными. Это парадокс, но он имеет больше подтверждений, чем опровержений.
Перехожу дорогу… Шаг, ещё один, в наушниках играет что-то душевное, песня, смысла которой я никогда не прочувствую. Ведь она не на моём родном языке. Чуть не падаю оттого, что в меня врезается крупная женщина, обвесившая себя кучей сумок, прямо как шахидка взрывчаткой.
Шум, визг колёс по прочищенному от снега асфальту. Небо… Чёрное, полное звёзд, а ещё фонарь, который, кажется, закрывает собой луну… Вдох – боль, что-то врезается в грудь, а ещё в ней всё горит огнём, словно кто-то туда вкачал кислоты пару литров. Но я не могу кричать… Чтобы кричать, я как минимум должен не слишком глубоко вдохнуть, а потом выдохнуть… А у меня нет столько воздуха. Я могу только хрипеть, даже не говорить, а просто издавать какой-то странный звук чем-то напоминающий тот, который издаёт бутылка газировки, когда её открываешь. Только не такой резкий, а плавный, словно от этой бутылки очень медленно откручивают пробку.
Свобода… Свобода умирать тут, на холодном снегу без осуждения и сочувствия. Ведь именно эти чувства накладывают определённые обязательства… Но их больше нет, как и свободы, её вообще никогда не существовало. Это всего лишь обман… Но настолько прекрасный обман, что, может быть, хотя бы раз в жизни стоит на него повестись, чтобы хоть немного на первых парах опьянеть, но потом очнуться в ужасном похмелье в пустой комнате с дрожащими руками.
Кто-то проходит мимо, кажется женщина. Не слишком молодая… Смотрит на меня. Взгляд холоднее снега, в котором я лежу. Она не видит во мне человека, которого сбила машина и скрылась с места… Она видит только социальное дно, призрака, который исчезнет незаметно для всех. Я пытаюсь что-то ей сказать, но вместо голоса только звук пробитой шины… Ещё кто-то, потом ещё, но они не останавливаются. Они не то чтобы не видят меня, они не хотят этого. Вызвать скорую? Надо назвать свои фамилию, имя и отчество и, скорее всего номер телефона. Я так делал, когда находил людей лежащих в снегу… Но на это нужно время, а оно слишком дорого, чтобы пожертвовать своё кому-то.

Чёрное небо, тысячи звёзд, многих из которых уже нет. Большинства… Посмотреть в прошлое очень просто – подними глаза и вот оно.. Миллионы, а то и миллиарды лет летевший свет, и всего лишь для того, чтобы отразится светлой точкой на сетчатке парня лежащего в снегу и медленно умирающего? Не способного вызвать себе скорую, потому что движение рукой стало непозволительной роскошью?
Нет, если этот свет столько сюда летел… Пусть хотя бы кто-нибудь даст ему имя, расскажет кому-то сидящему рядом о нём и из волокна этого света соткёт своё собственное будущее.
Звезда увеличивается… Медленно становясь кругом с полупрозрачным ореолом затмевающим все остальные звёзды… Холод сменяется теплом, а тяжесть и боль тела – невозможной лёгкостью…

Тело лежит на снегу, грудь больше не вздымается. Неужели это я? Неужели душа всё-таки существует и теперь я вижу сам себя? Почему мне не страшно?
Снежинки пока ещё таят на лице, но очень скоро перестанут, бережно укрыв тело пледом….
Кто-то подходит к телу, наверное, проверить пульс… Но слишком поздно. Нет, не в пульсе дело. В карманах есть кошелёк и телефон, которые теперь принадлежат молодому парню, быстро уходящему вниз по улице… Неведомая сила разворачивает меня и небо превращается в чёрную пустоту, среди которой есть только один огромный сгусток света. От него веет теплом и любовью, принятием, которое на земле испытать просто невозможно…
Бог, это ты?