Почему большевизму было не по пути с анархизмом

    Что есть большевистский социализм? Это такая форма общества, которую они позиционировали, как переходный этап между свержением капитализма и установлением коммунизма. А что есть коммунизм? Это экономическо-правовая концепция общества, выражающаяся формулой «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Т.е., работаешь, сколько можешь, а берёшь, сколько надо. А что есть анархизм? Это концепция общества, в котором отсутствует власть, т.е. возможность у кого-либо навязывать тебе свою волю и какие-то свои условия. Из чего следует, что отсутствие диктата с чьей-либо стороны по вопросу, сколько тебе потреблять и сколько работать, и получается в данном отношении установкой на анархизм.
    Понятное дело, коммунизм подразумевает определённый уровень социальной сознательности, при которой каждому всё же должно хватить сил/совести поработать столько, чтобы продуктов его труда хватало на всех в них нуждающихся, и брать потребовалось столько, чтобы осталось и всем остальным. И анархизм тоже подразумевает соответствующий уровень сознательности, при котором твоя свобода не превращается во вседозволенность, и общество остаётся порядком, а не становится хаосом. И в этом вопросе принципы анархизма и коммунизма снова совпадают, однако, анархисты никогда не оказывались по-настоящему заодно с самыми известными строителями коммунизма всех времён и народов – большевиками, громче все кричащими, что они его обязательно построят. Так что же помешало идти вместе для выступающих вроде бы в одном направлении, что помешало объединить усилия для решения общих задач, и что помешало объединиться для борьбы с общим врагом – капитализмом, основной движущей силой которого является конкуренция (т.е., режим, при котором для того, чтобы одному стало хорошо, другому должно обязательно стать плохо)? Всё дело в совершенно разных целях, которые на самом деле стояли за якобы одинаковыми лозунгами. В данной статье мы разберём эти различия.

§1. Ад и рай.
    Большевизм с самого возникновения и до самого своего конца обещал людям рай, постоянно распевая на все лады о том, как он идёт к нему семимильными шагами. И в этом своём пути он шёл семьдесят четыре года, пока путь его не оборвался, оставив заявленное так и не осуществлённым. Поэтому начинать надо с разбора того, что вообще такое рай.
    Рай – это антипод ада, являющегося местом, пребывание в котором максимально нетерпимо, и из которого хочется непременно вырваться любыми путями, в то время, как в раю оно максимально приятно, и покидать его ни за что не хочется. В социальном плане они различаются всего лишь одним принципом: в раю воля одних его обитателей находится в согласии с волей других; в аду она находится в конфликте. Т.е., одни (более сильные) навязывают принудительно свою волю другим, и когда условия первых становятся для последних слишком нетерпимыми, их существование превращается в ад.
    Одним из неотъемлемых признаков ада логична закрытость границ, принудительно исключающая возможность покинуть данное место (в раю принудительно оставаться никого не заставляют) что, в свою очередь, так же является одним из случаев конфликта воль, где у одних она направлена на то, чтобы уйти, а у других чтобы они остались. А также, традиционными признаками ада являются насилие (как средство принудительного навязывания своей воли), и обман (как альтернативный способ заставить другого делать вещи, его воле потенциально противные).
    Необходимым условием реализации обмана является тьма в сознании обманываемых, которая не даёт возможность видеть правду. Тьма в возможностях получать адекватную информацию, тьма в объяснениях обманывающих, тьма в понимании обманываемых. А правда по своей сути подобна свету, который позволяет адекватно видеть все «за» и «против» в принятии решения, в то время, как тьма либо не даёт видеть ничего, либо даёт видеть всё только в таком свете, где видны только одни «за» вместо того, чтобы одинаково ясно видеть все «за» и «против».
    Тьма отличается от света тем, что свет никогда не воюет между собой, ибо свет есть правда, которая всегда едина, а тьма есть ложь, пород которых тьма тьмущая, и все они идут поперёк не только правде, но и друг другу. И свет никогда не прячется под личиной тьмы, а всегда выступает открыто, не скрывая того, что он есть свет; тьма же свою сущность обычно скрывает, и выдаёт себя за свет сплошь и рядом, и поэтому, если кто-то говорит, что он есть тьма, то, значит, так оно и есть, но, если кто-то говорит, что он есть свет, это ещё не означает, что оно так. И даже если он сам искренне в это верит, это ещё ничего не доказывает, потому, что, если в его сознании тьма, он и не будет знать, что такое свет, чтобы иметь возможность сравнить и понять несоответствие.
    Тьма отличается от света тем, что, когда она заявляет, что она есть свет, она постоянно будет кричать об этом во много раз громче, чем это делает свет, потому, что свет показывает себя делами; дела же тьмы показывают обратное, поэтому единственный способ это компенсировать – громкость заявлений. И потому, когда свет берётся за своё дело, он строит то, что ему соответствует – рай, и если возможность построить таковой реальная, то рано или поздно её воплощает, но, когда тьма делает то, что соответствует ей, она стучит молотками, поёт песню о том, что она активно строит рай, но сколько бы не прошло времени, до завершения всегда оказывается одинаково далеко, зато насилие и обман на каждом этапе стабильно работают так, как они могут работать только в аду.
    Так же, одним из атрибутов тьмы является повышенная эмоциональность её резидентов. Потому, что, во-первых, все их убеждения построены не на разумных соображениях, а на фанатизме (т.е., нравится верить во что-то – верю), и чем сильнее связанные с этим эмоции, тем сильнее человек держится за свои убеждения. Во-вторых, они не занимаются саморазвитием своего сознания, и вся та энергия, которая на этом отдохнула, ищет себе выхода на другом фронте. И в-третьих, когда у человека в голове свет, то в случае несогласия с оппонентом он видит две возможности: либо тот чего-то недопонимает, либо чего-то недопонимает он сам, но человек, у которого в голове тьма, видит только одну возможность: оппонент глупее него, и точка. Ибо когда разум окутан тьмой, он не видит пространства, в котором могут быть колокольни выше его собственной. Поэтому там, где резидент света выступает с позиции вежливости и спокойствия, визитной карточкой резидента тьмы будут неучтивость и накал страстей. Тьма любит горячиться, и одним из симптомов строительства ада является жар.

§2. Понятие собственности
    Условно разницу между социальным адом и раем можно выразить так. Допустим, вы живёте в племени, где вождю принадлежит всё: и фрукты на деревьях, и овощи в земле, и дичь в лесу, и рыба в воде, и источники воды, и ничего этого брать без его разрешения вы не можете. А разрешение никогда за просто так не бывает, а только за выполнение самой тяжёлой работы на вождя, которую только можно взвалить на ваши плечи. Такой режим является гораздо худшим, чем если бы всё было ничейным, или общим, или справедливо/поровну разделённым между всеми, а потому в экономическо-правовом плане он близок к понятию ада. А теперь, допустим, вождя свергают, и на смену его режиму приходит другой вождь с совершенно новым режимом: теперь всё принадлежит всем, и всё между всеми поровну, но только один маленький нюанс: вождь у нас каннибал, и кого захочет съесть, того имеет право забить и зажарить. А ты можешь брать и есть, что хочешь и сколько хочешь, но, если вождю будет надо, и он тебя может.
    В чём различия и сходства между старым и новым режимами? Различие в том, что в старом режиме у вождя была возможность в определённом плане навязать вам свою волю вопреки вашей, и реализовано это было посредством определённой правовой системы, опирающейся на понятие собственности, мотивирующей в вас нужные ему действия. В новом режиме этого нет, но есть возможность навязать свою волю поперёк вашей в совсем другом формате, которого не было раньше. И этот формат опирается на определённую правовую систему, в рамках которой мясо на твоих костях оказывается ничем иным, как собственностью вождя. И т. о., от собственности в данной системе мы никуда не ушли, просто одна её форма сменилась на другую.
    Чтобы выйти из проблемы, нужен радикально иной подход к делу, упраздняющий любой формат собственности, способный превращать чьё-то существование в ад. И именно такой и называется анархия. Т.е. отсутствие возможности навязывать кому-либо свою волю, а соответственно, отсутствие любой собственности, которая для этого могла бы быть использована. И если в момент свержения старого режима параллельно зарождающемуся движению нового вождя будет иметь место движение анархистов, то их призывы могут звучать примерно одинаково (вроде «Долой старый режим с его ненавистной собственностью!») но только с той разницей, что понятие «собственность» используется в разном смысле. Но если людоедство являлось самоцелью, ради которой новым вождём и были организованы все перемены, то в конечном итоге ему совсем не по пути с теми, кто против любой формы «адской собственности». И тогда логично дальнейшее противостояние с ними, т.е. возникновение ситуации, в которой третья сторона оказывается третьим углом треугольника, отдалённого от двух других не меньше, чем они сами друг от друга.
    Если людоедство являлось самоцелью нового вождя, то все обещания рая являлись заведомым обманом в том плане, что он обещал разрушить ад и построить рай, а разрушая старый ад, строит новый. И тогда, в рамках продолжения этого обмана, он будет развивать пропаганду, что то, что они строят, является необходимым и лучшим из всех возможных вариантов, а все, кто от него хоть как-то отклоняются – еретики и враги, которых надо устранять.
    Так же, если режим нового вождя начнёт идейное противостояние с другим племенем, живущим по принципу старого режима, то пропаганда обоих лагерей будет резко (и достаточно метко) изобличать каждый недостатки другого, при этом всячески отводя внимание от своих собственных. Меткость обличения противника будет использоваться, как доказательство своей правдивости, а для защиты от аналогичных вражеских обличений будет создаваться тьма в понимании той области, на которую они нацелены. В рамках этого понятие «собственность» будет использоваться в крайне негативном значении применительно ко вражескому режиму, а в отношении своего оно будет заменяться на обороты «политическая необходимость», «лес рубят – щепки летят», «вождь ничего не знал о людоедстве – это его перегибы на местах его охраны», и «…вообще этого не было!» – какие угодно понятия, только не такие, смысл которых имеет определённую аналогию с понятием адской собственности.
    Какую позицию в отношении этого всего логично занять свету?  Свет будет говорить, что борьба со старым режимом никак не оправдывает строительство нового. Тьма будет ставить вопрос исключительно в формате «что лучше: старый или новый», и никаких альтернатив такой постановке видеть принципиально не хотеть. И добиваясь понимания дела исключительно в таком формате, потом доказывать любыми приёмами, что новый лучше старого. И тогда закономерно, то в плане «адской собственности» резиденты этой системы никуда не выйдут из ситуации «хвост вытащили, голова увязла, и наоборот», из чего логично, что с таким подходом общество рай никогда не построит, и все обещания рая закончатся или ничем, или новым форматом ада со всеми вытекающими из этого насилием в отношении тех, кто возмущается несоответствию.
    Все связанные с политикой нового вождя проблемы будут не его случайными ошибками, а закономерным результатом его пути, а ошибкой здесь будет только вера ему тех, кого он использовал для свержения старого режима и использует для строительства нового. Поэтому анархизму никогда не по пути ни с каким людоедством во всех смыслах этого понятия, и все дальновидные людоеды это изначально понимают, и потому сразу закладывают в свои программы предлоги для противостояния ему.

§3. Царь горы
    Теперь перейдём от абстрактного к конкретному, и начнём смотреть ближе к реальности, чем у нас занимались большевики. А занимались они (особенно в первой половине своей истории) постоянной расправой друг над другом. Действием такой продолжительности, которая идёт дольше расправ над всеми своими изначальными врагами. И если поизучать истории имеющих полномочия, то вы всё время будете натыкаться расстрелы, лишения свобод и смещения с должностей в таких масштабах, что становится непонятным, как же системе может так не везти, что у неё постоянно то тут, то там кто-то оказывается врагом и предателем.
    Расстрелы тех, кто занимал должности, расстрелы тех, кто расстреливал, потом тех, кто расстреливал тех, кто расстреливал, и т.д.. Враги, враги, враги и снова враги. Возникает вопрос: может ли такое быть случайным?
    Не окутанному тьмой сознанию понятно, что нет, и что это закономерно для общества, построенного на постоянной борьбе за власть. Первый признак ада – грызня тьмы между собой. Это понятно каждому, кто имеет хоть обобщённое представление об уничтожении большевиками друг друга. И с этим согласится любой, кроме тех, кому это не выгодно (ну или кто находится под воздействием программ, созданных ими).
    Теперь давайте подумаем, чего же у нас может хотеть самая активная тьма? А тьма всегда хочет только одного – больше власти. И вот в борьбе за эту власть они постоянно друг друга и прессуют. И не вяжется ни с какими разумными допущениями это только в царстве света; в царстве тьмы — это абсолютно нормальное явление: постоянно друг друга жрать. Постоянный бой за то, чтобы победил сильнейший, т.е. бой за то, чтобы оказаться самой сильной тьмой.
    Войны друг с другом у большевиков со временем стали игрой подковёрной; официально на этом фронте у них пропагандировалась тишь да гладь. И все только целуются-обнимаются друг с другом и руки пожимают перед репортёрами. А если кто их них оказывался врагом (причём всего народа сразу), то через некоторое время об этом как-то принято заставлять народ подзабывать, чтобы не накапливалось негативной статистики в этом плане. А потом и вовсе все «враги» из игры стали уходить исключительно по состоянию здоровья – никаких расправ, все друг друга любят и уважают, и горестно скорбят об утрате.
    Борьба за власть – это постоянная игра в царя горы, где, с одной стороны, все пытаются встать на место того, кто наверху, а с другой, постоянно подрезают других конкурентов. При этом, лучшим оружием в этой борьбе оказывается обвинение, что кто-то разрушает эту гору (или недостаточно хорошо её строит), а одним из способов подняться – подвиги в строительстве этой горы. Так что, в процессе игры в царя горы идёт ещё и попутное её строительство, и чем выше гора, те интереснее игра.
    И вот залезает допустим, на вершину этой горы какой-то один игрок. Растолкал конкурентов, пробился на самый верх. Расправился с высоты своего положения с особо ненавистными ему из бывших соперников. Чем же ему дальше заняться? Человек же не может сидеть на месте – ему нужно всё время что-то новое. А дальше начинается новый уровень игры. Там же за границей (теперь уже его владений) остались конкуренты, хозяева лагеря «старого режима». Вот с ними и начнётся теперь новый бой за титул абсолютного царя горы уже на мировой арене.
    На этой арене есть гора хозяина нового режима, и гора (или горы) хозяев старого, и между ними всяческие пригорки, долы, леса и болота, и всё это хочется по мере возможностей сделать частью своих угодий. Начинается бой за то, чтобы как можно больше стран сделать своими союзниками, и загнать самых злостных врагов в самое невыгодное положение, сделав им таким образом шах и мат. Основной инструмент в этой игре – военная мощь, которой можно угрожать тем, кто не хочет слушать слова. Без военной мощи может работать только свет и только со светом; во всех остальных случаях требуется военная мощь. Без неё аргументы можно приводить сколь угодно логичные и неопровержимые, но котироваться они не почему-то не будут, а как только за ними появляется соответствующая стоящая сила, их вдруг все начинают слушать, даже если логики в них не будет.
    Те, у кого есть соответствующая военная мощь на этой арене, соревнуются между собой в том, кто кого переиграет в надавливании на третьи стороны, заставляя их примкнуть к своему лагерю. Те, у кого таковой нет, пытаются сыграть так, чтобы выторговать у одной из этих сторон наименее невыгодные для себя условия. Суть этой игры с высоты горы нашего игрока выглядит примерно так: есть подконтрольные тебе люди, которые вешают твой портрет у себя в каждом доме, и молятся на тебя, чуть ли не как на небожителя. Есть соседние страны, которые в силу достижений «дипломатии» являются дружественными, и жители которых относятся к твоей личности, весьма уважительно (пока ветер пропаганды дует в твою сторону). Есть те страны, кто ещё не определились с тем, кого им любить, а кого ненавидеть, и тут надо помочь им сориентироваться и понять, что любить правильно тебя, а ненавидеть твоих врагов. И есть страны тех самых врагов, жители которых считают тебя безусловным деспотом, хуже прихода которого ничего не может быть. Так вот цель игры заключается в том, чтобы заставить дружественные режимы стать полностью тебе подконтрольными, нейтральные дружественными, вражеских союзников нейтральными, а непримиримых сомневающимися, и так, проход за проходом, прижать своих врагов к стенке и поставить им мат.

§4. Экономика и политика
    Если конечная цель игры в обозримом будущем (отпущенным временем жизни игрока) представляется неосуществимой, это не является останавливающим фактором. Потому, что это всё равно не мешает им жить этим процессом. Процесс может быть даже интереснее, чем результат (а то чем после него заниматься, когда все рубежи будут взяты)? Поэтому сам процесс таких игроков может занимать настолько, что сверх него им уже ничего просто и не нужно. А соответственно, вечная борьба ради интересов хозяина и вечное высасывание ресурсов на эту борьбу из всего, что под ним. А стало быть, никаких стремлений к отмене всех соответствующих этому видов собственности.
    Давайте разберём, что же хозяин такой системы должен делать ради выигрыша в этой игре? Если власти (допустим) нужно пушечное мясо, чтобы шло воевать во славу неё, чтобы у неё было больше земли, богатств и людей (классика все времён), то для этого ей нужно строить детские сады, чтобы женщины нарожали будущих призывников. Медицина тоже нужна – а то как нездоровые люди воевать будут? Накормить народ надо – чтобы хорошо воевали и работали. Трудоспособность должна быть на уровне, а то как они будут производить оружие и всё остальное, что обеспечивает процесс? Наука нужна – в оружии отставать нельзя, и в остальном хозяйстве тоже. Отдых людям тоже нужно организовать нормальный, а то люди без нормального отдыха, как двигатель без охлаждения. За моралью надо следить, чтобы народ не опустился и не разложился, а то не боеспособным станет. За безопасностью системы следить само собой – внешней и внутренней, чтобы враги диверсию не сделали. И защищать своё хозяйство от врагов. И самое главное что-то делать для того, чтобы люди гордились и верили – это очень мощный бонус ко всем характеристикам твоих «юнитов». И единственное, что не нужно – это чтобы кто-то раскрыл людям глаза на то, что это всё не для того, чтобы построить рай (а ради вечной работы в поте лица и бесконечной борьбы, вместо кратчайшего пути к состоянию, когда от каждого потребуется работать лишь столько, сколько это нужно на благо общества). И вот тут-то тоталитаризм и вылезает – без него никуда. Так что последний элемент совсем неслучайный, а необходимое звено всей этой системы, и надо опять-таки что-то делать для того, никто лишнего не говорил, а все остальные, в случае чего, не захотели его слушать. Это постоянная пропаганда и внушение людям мысли о том, что «мы идём правильной дорогой, а кто говорит, что это не так – враг».
    Возникает вопрос: могут ли защитники социализма привести хоть какие-то факты, свидетельствующие о том, что хоть что-то делалось вне этой системы? Лично я таких фактов не знаю. А те оппоненты, с кем мне случалось на эту тему говорить (при чём все поголовно), таких фактов не то, что не имели, а даже и не искали в этом направлении никогда.
    Защитникам большевизма можно долго объяснять, сколько прав и свобод было сожрано гонкой вооружений. Сколько тоталитаризмом, пресекающим любые попытки докопаться до правды. Сколько неуважением к народу, когда обещание коммунизма перед ним вешалось, как морковка перед ослом, от которого требуется только идти вперёд. Но только объяснять им, сколько тьмы они покрывают, всё равно что курильщику объяснять, сколько вреда в курении – найдёт он доводы против или нет, он курить продолжит. Просто, когда тяга к чему-то сильнее голоса разума, человек слушает не разум, а тягу. И все подсаженные на социалистическую пропаганду слушают ту тягу, которую она в них стимулирует, а доводов против слышать не хотят. И где-то причиной может быть ограниченность мышления в данном направлении, где-то промывание мозгов, а где-то тяга к противостоянию с противниками ради самого противостояния. И режим, который им обеспечивает для них такой в этом накал страстей, какого они хотят – это для него своё, родное, и ничего другого им не нужно. Ибо тяга к вечной борьбе ради самой борьбы у резидентов тьмы неискоренима.