Рождественские сонеты

ВОЛШЕБНЫЕ ЛУЧИ


Сразит глухую скорбь в немой ночи
трель соловья из веток дивной рощи,
чьи тени в пасть луны – но соло льётся вотще:
в аранжировке звёзд волшебные лучи
из трепета сердец и душ близки
безбрежной пустоте Миров. Крест тайны
замкнёт печатью губы и виски
возникшей мысли, будто бы случайной.

А шелест листьев стёрт наждачкой шин,
и небо в невод проводов – где столб торчит
перстом, увязшим в облаках греха мирского…
Но в такт рывков поникших наших спин
Средь копоти и лязга заводского
с биеньем крыльев птица прокричит.

МИР ПОТЕРЬ

С биеньем крыльев птица прокричит,
что ночь сошла не нет и в новом дне начало,
возникнет над Землёй небесный щит,
чтоб счастье всё живое повенчало!
С трудами в радость, и желаньем Жить!
Вить гнёздышки, где подрастут потомки
и встанут на крыло: им в небесах кружить,
и голос пробовать, от ферромонов ломкий…

Но час беды с тьмой ночи не померк:
он в новый ужас Мир утрат поверг
известьями: взорвали дом, вновь не доплыл «Титаник»…
А жизни, как в эпоху Рима, оценят
лишь в пятак и следом деньги сменят –
что?! Есть у Мирозданья высший странник?!

 ВЫСШИЙ СТРАННИК

Да! Есть у Мирозданья Высший Странник,
тоскующий по чистоте Миров,
а не по сладости бесплатных пирогов,
остуживает чай, сжимая подстаканник
соскучившейся по мечу рукой.
Горбушка хлеба, сдобренная мёдом,
венчает стол с манящим бутербродом,
с уютом в доме, где уснул покой,
с усадьбой в Болдино, с дуэльною горою,
с яснополянской широтой души
из Соловков протягивает длань
к Царице Вещих Слов, к Высокому Герою –
к комоду с той свечой средь Вёшинской глуши:
монетой грёз выплачивает дань!

МОНЕТЫ ГРЁЗ

Монетой грёз выплачивает дань
в час предрассветный обращаясь к Слову
с молитвою: «Скорей, скорей восстань,
брось каплю света и в мои оковы…»
Он выжег пачку восковых свечей,
спят в крошках пепла сумерки ответов
больным страстям. Любовь, как высший бред,
над здравым смыслов водружает вето –
стремлениям умов нить правды отыскать.

Веретено продолжит судьбы ткать,
людьми играя с грешною любовью .
О! Как игра постыдна и груба!
В ней Клеопатра купит кровь раба
за право ночью ублажить собою.